Знавал я одного человека по фамилии Зильгер. Афанасий Лукич. Ничего себе дядька. Роста среднего, возраст средний. Средне лысоват. Способности тоже средние. Одним словом, куда ни кинь, всюду середнячек. Серая, безликая масса толпы. Ее часть. Составляющая, так сказать.
Одевался Афанасий Лукич в неизменный серый костюм, кристально белую рубашку с темным в красный горошек галстуком. Завершали гардероб черные туфли. Летом потел, а в холодные времена года сверху, дабы не замерзнуть одевал драповое теплое пальто.
Ни годы, ни мода, ничего не меняло во внешнем облике господина Зильге-ра. Время на нем словно остановилось. Сорокалетний мужчина с семенящей походкой был олицетворением серости и безликости толпы, отрицанием какого-либо индивидуализма.
По закону жанра, вечно так продолжаться не могло. Все же человека не зря называют гомо сапиенс – человек разумный. Чтобы вырваться из состояния середнячка требуется событие – не обязательно громкое, со взрывами, стрельбой, погоней и шпионской тайной, достаточно и того, чтобы конкретный индивидуум пересмотрел свое мировоззрение.
И такое событие произошло в душе Афанасия Лукича. Чтобы понять, по-чему так, а не иначе, следует к портрету данного господина добавить вот что: сей муж очень любил новости. Не важно, в каком виде. Читать ли, слушать или смотреть и слушать одновременно. Так же он любил и обсуждать услышанное по центральным каналам с коллегами по работе, с домочадцами и друзьями-товарищами. Новости были, его, так сказать, конек. Он с неподдельным возму-щением слушал, как какой-то неизвестный негодяй совершил преступление. Вся душа его негодовала, как такое создание может жить на белом свете. И, если, спустя несколько дней, он слушал о победоносной поимке негодяя, Афанасий Лукич радовался как ребенок. Торжество справедливости было лучшим бальзамом на его израненную, больную душу.
Распоряжения правительства, а в особенности речи президента, Зильгер воспринимал затаив дыхание от важности исторического момента. Все они были небожителями, равные богам, спустившиеся на землю, чтобы лично осчастливить Афанасия Лукича. Слова высших чиновников и прочих говорящих голов из телевизора были медом на заблудшую душу простого из смертных. Он их боготворил. Молча. Иногда со вздохом, в котором звучала чуток зависти к тем, кто смог так высоко взлететь.
Таков был, вкратце, Зильгер Афанасий Лукич. Преклонение перед мудро-стью высшего света и справедливость боролись в его душе постоянно. В этой борьбе пока не было победителя.
И вот, однажды, данный господин совершал свой дневной моцион по пар-ку, любуясь золотой осенью и всей грудью дыша чистым воздухом. Побродив так около часа, Афанасий Лукич решил присесть на лавочку, чтобы передохнуть и почитать газету, которую он нес в руке. Сей господин уселся на жесткие доски скамейки, по стариковски поерзал, устраиваясь поудобнее, и развернув газету, погрузился в изумительный мир новостей.
Такой вид развлечений вполне устраивал его. После продолжительной пешей прогулки дать отдых ногам и усладу мозгу- что может быть лучше? Иногда Афанасий Лукич даже задремывал, но не выпускал из рук ценный новостной бюллетень. Со стороны казалось, что человек сосредоточено погружен в чтение, и только подойдя вплотную, можно было различить легкое посапыва-ние, да иногда неожиданно вырвется короткий и резкий всхрап. И снова лишь легкое сопение…
Не проходило и пятнадцати – двадцати минут, как господин Зильгер не торопясь складывал газету, и тяжело поднявшись, медленно брел в сторону дома. Вот и сейчас привычные манипуляции, проделанные сотни раз до этого, зафиксированные в подсознании до автоматизма, заставили в очередной раз покинуть полюбившеюся лавочку и направить свои стопы к родным пенатам.
Ничего не предвещало беды. Он сошел с гравийной дорожки парка и сту-пил на асфальт. Перед его взором лежали, как на ладони, теснящие друг к другу прямоугольники домов маленького провинциального городка, жителем которого он являлся, расположенного у самого подножия холма. Углубившись в каменные джунгли, Зильгер неторопливо семенил по тротуару, рассеяно разглядывая окружающую обстановку, миллион раз наблюдаемую за все годы. Немногочис-ленные прохожие, в этот неурочный час, не создавали помех Афанасию Лукичу, и он мог позволить себе погрузиться в свои мысли, не рискую столкнуться с каким ни будь зазевавшимся гражданином. Из приятных дум он был вынужден выныривать возле перекрестков – иначе господин рисковал не вынырнуть из под колес какого ни будь автомобильного чудовища, фуры или самосвала, на худой конец, троллейбуса или автобуса, или что еще более вероятно, сбитым вечно спешащих и ерзающих по дорогам, в нарушении правил дорожного движения, легковушек всех мастей и времен.
Афанасию Лукичу оставалось пройти пару домов и повернуть направо, и, сделав ровно двести пятьдесят шагов, как он высчитал уже давно, и оказаться перед дверьми своего подъезда. Но, когда он повернул, перед его взором, вместо улицы, почему то оказалась гигантская зала. Ряды кресел начинались от того места, где он находился и простирались далеко вперед, на сколько хватало взгляда, исчезая где то за линией горизонта.
Все места были заняты. Здесь были и пожилые люди, и молодые, и в самом рассвете. Здесь были даже дети. И все они смотрели вперед, всем своим видом, показывая, что они очень внимательно слушают невидимого пока Афанасию Лукича оратора. Даже маленькие дети сидели смирно и на их сосредоточенных лицах, не по детски серьёзных, лежал отпечаток неподдельного интереса к происходящему.
Изумленный Зильгер, повернулся, чтобы понять происходящее за его спи-ной. Поворачиваясь, он неосторожно скрипнул половицей. Зрители недовольно зашикали, даже один малец, лет шести от роду, гнусавя и шепелявя, осведомился нельзя ли по тише, на что потрясенный господин, не мог не чего ответить, и только выдавил из себя какой-то нечленораздельный звук. На него вновь громко зашикали.
Обернувшись, Афанасий Лукич увидел на небольшом возвышении огром-ный Т-образный стол за котором восседал господин в черной мантии и такого же цвета плоской квадратной шапочке с кисточками по углам. Судя по глубоким морщинам, землистому цвету лица и седой пряди, выбившийся из под шапочки, сей джентльмен был стар, как замшелый пень. Толстый, мясистый, сизый нос, не в пример ему тонкие, посиневшие губы еще больше старили господина. Вся его фигура застыла в огромном кресле с высокой спинкой и резными подлокотника-ми. Казалось, он тихо дремал, не обращая ни на кого внимания. И только глаза – огромные, выпуклые глаза живо блестели, говоря всем, что перед вами все-таки живой человек, а не мумия.
-Где я? – громким шёпотом спросил Афанасий Лукич у ближайшего от не-го дедка. – Кто эти все люди?
Ему никто не ответил. Но он, уже почему-то знал, где находится и что происходит вокруг. Он не мог знать наверняка, но был уверен, что это именно так. Как он туда попал и зачем, оставалось тайной. Афанасий Лукич понял, что попал неведомым ему способом на судебное заседание. Страшно, но интересно. Зильгер вновь обратил свой взор на возвышение и на субъектов, находящихся за столом.
По правую и левую руку от старика восседали два господина. Один худой и длинный – обвинитель, а второй – защитник, и в противоположность оппоненту – толстый и низкий, с круглой, как бильярдный шар, головой, состоящий весь из ямочек и подушечек. Казалось, толкни его чуть - чуть и он запрыгает, как мячик. Лысина этого господина маслянисто блестела. Оба представителя рода человече-ского были одеты в костюмы с галстуком.
На столе перед каждым лежали кипы бумаг в папках и без оных, они ры-лись в них, как собаки в отходах в поисках съедобного. Судя по всему, один из ораторов только что закончил выступление и напряженная тишина повисла в зале. Было слышно только шуршание бумаг и прерывистое дыхание юристов.
Слева от судьи, в глубине возвышения располагался еще один длинный стол за которым сидели двенадцать присяжных заседателей, как двенадцать апостолов. Только лица присяжных были испуганны – как будто их внезапно разбудили, чтобы отвести на казнь. Было видно, что они ничего не понимают, а от этого еще больше боятся.
Кого судили и за что оставалось для него загадкой. Тем более подозрева-емого он не видел за широкими спинами охраны. Они стояли плечо к плечу, не давая возможности не то, что рассмотреть, краем глаза хотя бы увидеть обвиняемого. Лица охраны были непреклонны и суровы.
Наконец, круглый, как мячик адвокат, извлек из кипы нужный ему лист бумаги, встал и откашлявшись, гнусавым голосом произнес:
Уважаемый суд! Уважаемые присяжные заседатели! Уважаемые дамы и господа! Сегодня мы собрались здесь для того, чтобы вершить, быть может строгий, но справедливый суд. В этом сложном деле №13567 не все так одно-значно, как может показаться на первый взгляд. Сейчас мы не будем произносить напыщенных речей и делать трагические жестикуляции, а спокойно, всесторонне изучив каждую деталь, даже такую, которая будет казаться нам неважной и отвлекающей от существа дела, после чего дадим ей объективную оценку по всем пунктам. Сторона обвинения представила и озвучила свои ходатайства и доказательства. Суд их внимательно выслушал, изучил подробнейшим образом приведенные заключения и пришел к некоторому решению. Я не буду говорить, правильное оно или неправильное, я лишь хочу заметить, особенно это касается господ присяжных заседателей, что мнение бывают объективные и субъективные. Значение этих слов, надеюсь разъяснять не стоит. Одно и тоже доказательство можно рассматривать с противоположных точек зрения. Порой тиран представ-ляется невинной овечкой, а бывает и наоборот, тихого, мирного человека, который в своей жизни и мухи не обидел, выставляют чудовищем, которому нет прощения. Моя задача, как защитника обвиняемого, помочь в установлении истины путем исследований представленных суду доказательств с противополож-ной точки зрения, и это, прошу заметить, требование закона, который, все мы здесь собравшиеся, чтим и уважаем.
Защитник остановился, чтобы отдышаться и огромным клетчатым платком отполировать лысину, покрывшуюся пупырышками пота. По завершению данных манипуляций, он продолжил:
-Я вижу недовольные взгляды публики, слышу их громкий, осуждающий в мой адрес шёпот. Я могу ответить только одно: вы выслушали сторону обвине-ния, так наберитесь терпения выслушать меня, а уж после этого делайте выводы. Итак, я продолжаю.
Для начала я бы хотел напомнить суть правонарушения. Хронология та-кова: в один из воскресных вечеров – на данном этапе разбирательства совер-шенно не важно, какого числа это произошло, в каком месяце, и даже году, да и в принципе, в каком городе и в какой стране свершилось это незначительное событие. А событие таково: некий неизвестный гражданин, вооруженный автоматом Калашникова, с полным боекомплектом, стал беспорядочно стрелять по мирно гуляющей толпе, пока не закончились боеприпасы.
Как стало известно после, тринадцать человек скончалось на месте, два-дцать восемь ранены, из них трое тяжело. Я не в коей мере не буду оспаривать тяжесть ранения или смертельный исход – представленные доказательства вполне удовлетворяют меня. Они объективны, тщательно запротоколированы, все инстанции, участвующие в данной проблеме выдали соответствующие документы с гербовой печатью. Медицинские свидетельства о смерти, свидетельства о смерти, выданными органами ЗАГС, медицинские карты раненых с подробным описанием всех перенесенных операциях и проведенных реабилитационных процедур – у меня, как у адвоката, нет никаких сомнений в подлинности наступивших последствий.
Но, чем больше я думаю об этом деле, тем чаще я задаю себе один вопрос: а так ли виновен мой подзащитный? Изучая детали я все чаще прихожу к выводу, что правонарушитель вовсе не правонарушитель, а жертва обстоятельств.
Все по порядку. Откуда взялся автомат? Со слов моего клиента, ему его вручил неизвестный человек и попросил нажать вот на этот изогнутый кусок металла, направив трубу (в скобочках я замечу, что он даже не знает слова «спусковой крючок, ствол» примирительно к оружию) в сторону людей. Господа, мой подзащитный никогда не служил ни в армии, ни в полиции, ни в каких-либо других силовых структурах, где учат владеть оружием (cто пятьдесят килограм-мов справок, что мой подзащитный не служил и не владеет оружием, собранными со всех подобных организаций города и страны, а также ближайшего и дальнего зарубежья, прилагаются к делу). Он даже принцип действия автомата не знает, и поэтому, когда люди вдруг стали с криками разбегаться, а некоторые из них и падать, мой клиент очень сильно удивился и хотел спросить об этом у незнаком-ца, но тот тоже, поддавшись панике бежал с толпой. Я вас вопрошаю, разве младенец, случайно нажав спусковой крючок ружья, висящего на стене и тем самым убив одного из родителей, а быть может и обоих, будет виноват? Мы все хорошо понимаем, что вся ответственность в данном происшествии лежит на взрослых членах семьи. Так и мой клиент не может быть подвергнут наказанию за деяние третьего лица. Мало того, не смотря на все протесты подзащитного, полиция даже не попыталась найти истинного виновника происшествия, ограничившись арестом невиновного человека.
Но я отступил в сторону. А где спросите вы, доказательства? Да, вот же они! Как всем нам известно, право имеет заявительную форму. Что это означает? Эти пояснения даю, конечно, не юристам, а нашим гражданам, которые не всегда хорошо разбираются в тонкостях юриспруденции. Так вот, это всего лишь означает, чтобы воспользоваться правом, надо сначала заявить о нем. И я сюда отношу право на жизнь и здоровье. А теперь, уважаемая защита, предъявите пожалуйста, доказательства, что пострадавшие были против подобного деяния. Я, как высококвалифицированный юрист, могу предположить, что у погибших и раненых были при себе нотариально заверенные документы, что такой то такой, такого то года рождения, родившийся там то и там, проживающий по такому то адресу возражает, что он может быть убит или ранен из автоматического оружия такого то калибра, модель такая то, или быть может, против нанесения проника-ющего удара ножом в часть тела ( краткое описание части тела), и так далее, и так далее…Этот незамысловатый текст должен составляться на всех языках, существующих и мертвых (вдруг ваш недруг случайно оказался носителем вымершего языка), после чего, требуется ознакомить под роспись всех потенци-альных убийц и террористов. Так вот, я спрашиваю уважаемую защиту и суд, имеются в материалах дела подобные документы? Нет?!
Мы живем в демократическом обществе. Для нас приоритетом является свобода. Свобода и независимость – вот та вершина, куда стремиться все общество, и каждый человек в отдельности. Закон строго следит, чтобы ни чьи свободы не были нарушены. В этом сила закона, и высшая справедливость.
Давайте задумаемся, во что превратилось нынешнее судилище? Потер-певшие никак не заявили свое право на жизнь (мне их бесконечно жаль, я даже готов после суда почтить их память минутой молчания), моего клиента пытаются привлечь к ответственности за деяния третьего лица, а настоящего виновника никто не пытается искать. Я слышу, недовольные высказывания стороны обвинения, мол имеется видеозапись с камер наблюдения, где хорошо видно, что незнакомца как такового и нет, сей господин придумал его, чтобы уйти от ответственности. Я отчасти соглашать с данным недовольством. Но отчасти. Уберем все эмоции. Факты и только факты. А самое главное, вспомним закон, который гласит, что любого человека, в отношении которого не имеется вердикта суда о признании его преступником, категорически запрещается где бы то ни было демонстрировать его лицо, в том числе в зале суда в момент рассмотрения дела, а так же изображение данного гражданина, как и озвучивать, или каким-либо другим способом разглашать персональные данные. Исходя из этого суд принял мудрое решение, заштриховав лицо обвиняемого на видеозаписи. Ко всему прочему мой подзащитный находится за непроницаемой ширмой, дабы случайно никто не смог его узреть. И вот, я спрашиваю вас: каким образом вы смогли сопоставить лицо на экране с лицом обвиняемого?
Из всего вышеизложенного, я прошу суд учесть доказательства и снять с моего подзащитного все обвинения. Так же я прошу направить в отделение полиции, следственный комитет и прокуратуру, занимавшиеся этим делом, судебное представление на низкий уровень работы вышеперечисленных органов и незамедлительный розыск и арест третьего лица, который по всей вероятности и является главным подозреваемым.
Единственное, в чем вина моего подзащитного, что он так слепо выполнил просьбу неизвестного, предварительно не спросив у него документы, с целью установления личности. Мне представляется, что самое суровое наказание за такой незначительный проступок - статья административного кодекса, трактую-щая мелкое хулиганство. Такое наказание послужит уроком моему клиенту, в тоже время не сломает его дальнейшую судьбу.
Теперь я закончил.
Пыхтя, как паровоз, адвокат сел на место. По его лицу и шее ручейками тек пот.
- Больше вопросов нет? – спросил судья негромко, не меняя позы и глядя перед собой в точку, видимую только одному ему. – Никто не хочет заявить ходатайство или предъявить какие-либо новые доказательства? В таком случае суд согласен с доводами защиты и приговаривает подсудимого к штрафу сто рублей по статье мелкое хулиганство. Дело 13567 считать закрытым. Суд просит всех покинуть зал заседаний. Следующее дело №13568 подготовить к рассмот-рению.
В зале все изменилось. Когда это произошло Зильгер уловить не успел. Все было так, да не так. Там, где сидел шестилетний вундеркинд, теперь находилась дряхлая старуха, держа перед собой в узловатых от вздувшихся вен руках сучковатую палку с изогнутой ручкой в виде вопросительного знака. Седые патлы волос лезли ей в глаза и она время от времени рукой откидывала их в стороны, но они, дождавшись легкого движения головой, вновь лезли в глаза, мешая хозяйке обозревать вокруг себя.
Поменялись не только зрители. Сторона обвинения и защиты также обно-вились. Эта участь постигла и присяжных заседателей – только испуганные и затравленные взгляды остались прежними. Прежним остался и судья.
-Бабуля,- спросил Афанасий Лукич,- А вы то что здесь делаете? Неужели вам дома не сидится?
-А ты милок, совсем рехнулся или прикидываешься? Хотела бы я знать, где взять денег на штраф за неявку в суд в качестве зрителя… Или ты иностран-ный шпион, или … Все, молодой человек, начинается. Нельзя отвлекаться, за это тоже штраф, а пенсия у меня и без того копеечная…
Госпожа секретарь, расскажите нам суть дела №13568.
Откуда то материализовалась секретарь – молодая дама, ноги от плеч, юбка короче ремня, фигушки бюста проглядываются сквозь полупрозрачную блузку и лицо спрятано под толстым слоем косметики. Тряхнув ярко – голубыми кудрями, она быстро затараторила:
- Да, господин судья. Обвиняемый пятидесяти пяти летний мужчина. Его преступление столь чудовищно, что я прошу суд воспользоваться своим исключительным правом открыть его лицо до вынесения вердикта. Все должны видеть этого негодяя. Таким поступкам не должно быть прощения. Это не укладывается в голове. Любой здравомыслящий человек, а уж господа присяж-ные и подавно, должны требовать максимального наказания за столь дерзкое, наглое преступление против жизни и здоровья. Этот самый негодяй позволил себе закурить в каких-то трех километрах от детской площадки…
Афанасий Лукич застонал и проснулся. Он сидел на своей любимой ска-мейке, привычно держа газету в руках и спросонья мало что понимал. «- Наверное начитался новостей… Слава богу, что это только сон. Как было бы страшно жить, если это оказалось реальностью! Хотя… Бог ты мой, а не слышу ли я каждый день примерно такие новости. Даже не сама чиновница, а ее родственница на автомобиле сбивает насмерть одну сестру, а другую делает калекой. И ей за это штраф. А другой активист, лишь за нахождение на митинге приговаривается к вдвое большему штрафу… Нам внушают, что все в мире справедливо и законно. Не вина конкретного индивидуума, что он может позволить себе нанять стоящего адвоката, который, в свою очередь прекрасно знает законы и может ими манипулировать, словно фокусник. Нет также несправедливости в отношении того, кто украл мешок картошки от голода и его приговорили к реальному многолетнему сроку, лишь потому, что у него нет денег на защитника. Все мы, как зомби, впитываем то, что разрешают донести до нас правители. Как мало надо, чтобы однажды, проснувшись, увидеть все в истинном свете. Достаточно увидеть во сне то, что наяву мы не хотим замечать, а если и замечаем, то делаем вид что все хорошо и нас это не касается. А это касается, и не просто касается, вся наша жизнь зависит от этого. Пока беда не грянет, мужик не перекреститься…
Афанасий Лукич поднялся, и тяжело передвигая ноги двинулся в сторону дома. Невеселые мысли омрачали прекрасный осенний солнечный день..