Неумолимо клонит в сон, наверное, давление...
Голова моя склоняется к парте. Что? Что это? Я – первоклассник?
Да! Виден огромный луг из школьного окна. Ещё несколько дней назад он был весь в траве и голубеньких цветах, а сегодня уже на нём несколько небольших копёшек. Это кто-то по нему прошёлся острой косой, предположительно, дед Степан, наш сосед, для школьных кроликов заготовку на зиму сделал.
Мы с Мишкой, моим дугом, любим ухаживать за нашими питомцами, и не только мы, а все наши одноклассники носят одуванчиковые листочки подрастающим крольчатам.
Ой, отвлёкся, и на тетрадный лист упала капля чернил. Ну, вот! Ольга Ивановна
опять будет хмуриться. Не получается у меня чистописание, вечно, то размажу, то
кляксу посажу.
Мишка у доски. Какие у него каракули выводятся! У меня красивее. Зато,
мелом кляксы не садятся… Скорей бы звонок!
Но, вместо звонка громыхнуло! Так громыхнуло, что вздрогнул я, а Мишка мел из
руки выронил. Гроза в сентябре – явление редкое.
Опять молния и гром. За окном потемнело. Ветром копны разметало, полетели с
деревьев листья, крупными каплями дождя забарабанила туча в окно.
Вздрогнув от очередного громового раската, я открыл глаза. Приснилось, однако…
Парта, Мишка и клякса – приснились, а, вот, гроза настоящая, с громом и молнией,
ветром и барабанной дробью в окно. И мне уже не семь, а семьдесят…
Голова седа и память иногда уже подводит, но, глядишь ты, приснилось…
Не сентябрь за окном, а июль – самое время для грозы.
Снова молния располосовала небо, снова раскатился бас грома. Бурлит от сырости
земля-матушка, пузырятся лужи.
Раскаты грома всё дальше, стих ветер, унялся дождь. Сверкают капельки на листьях, вылетели из своих укрытий пчёлки – труженицы, мотыльки и стрекозы. Юлит
оса над лукошком с абрикосами. Шмель уселся на цветок мака, обследовав его,
недовольно загудел и скрылся в бутоне белой лилии.
Стайка воробьиной молодежи ;что-то бойко «обсуждают», не слушая друг друга.
Легко дышится после грозы.
Снова светит солнце.
Прошло и сонное моё состояние.