Нестеров разлепил тяжёлые веки и ахнул. Уже вечерело, и угасающее солнце падало на тусклое золото тополей, на подоконник, на исписанный корявым почерком блокнот, в котором были намечены основные тезисы доклада.
Два часа! Он спал целых два часа!
Нестеров мельком глянул на своего двойника в зеркале и успокоился. Нет, он не болен. Разве под силу болезни одолеть его молодое, сильное тело? Он полон радости и амбиций – зеркало не может врать. Решительный, вызывающий взгляд. Волевой подбородок с брутальной щетинкой, здоровый румянец…
Два часа! Вероятно, сон сморил его оттого, что он не выпил, по обыкновению, крепкого кофе перед началом работы. Если так, почему бы не взбодриться? Он не просто выпьет чашечку кофе, но и не откажет себе в удовольствии пообщаться с Илзе – она сидела напротив, в кресле.
Нестеров нажал на пульт управления, и девушка-робот распахнула глаза, улыбнувшись новому хозяину.
Ещё вчера она улыбалась и подавала кофе профессору Иванову, наставнику Нестерова. Убирала старику постель, читала газеты, пока тот завтракал, развлекала разговорами и наводила порядок в доме, пока профессор был в институте. Илзе десять лет исправно служила и могла бы исполнять свою работу ещё полвека, но профессор настоял на том, чтобы Нестеров взял девушку в свой дом: пускай молодой учёный, не отвлекаясь на бытовые мелочи, пишет научные работы и доклады, а работу по дому поручит электронной прислуге. Нестеров благоговел перед профессором и с радостью принял дорогой подарок.
- Добро пожаловать, Илзе. Я – Павел Нестеров, твой новый хозяин.
- Господин Иванов рассказывал мне о вас, - дружелюбно сообщила Илзе. – Буду рада облегчить ваши заботы.
Илзе была прекрасна. Задушевный, бархатный голос. Мягкие движения и участливый взгляд. Нестеров с сожалением подумал о том, что у этой гибкой зеленоглазой брюнетки нет человеческого сердца, которое могло бы разделить не только его заботы, но и холостяцкое одиночество.
- Отлично. Как тебе мой… нет, наш общий дом?
Илзе осмотрела комнату и просканировала другие помещения.
- С прискорбием вынуждена сообщить, что ваше жилище далеко от идеала.
- Да, я знаю, - вздохнул Нестеров. – Умный дом, оборудованный по последнему слову техники, мне пока не по карману. Я всего лишь кандидат наук…
- Я не имела в виду бытовые неудобства.
- Особой красоты тоже нет. Я холостяк, а красота и уют – это забота женщины. Всякие там вазочки на салфеточках, гераньки… Но разве тебе не всё равно? Ты – робот, тебя не могут радовать цветы и всякие милые безделушки, которые нравятся женщинам.
- Вы правы. Я не могу по-человечески оценить красоту вещей. Но интерьер квартиры много говорит о вашем мировоззрении и выдаёт несовершенство характера. Гости не должны знать о недостатках хозяина.
Нестеров смутился. Он не знал за собой никаких недостатков, кроме одного - хронического безденежья.
- Прекрасно! Воображаю, что ты подумала обо мне, увидав старый диван и выцветшие шторы! Здесь живёт разгильдяй, которому лень обставить комнату новой мебелью и сделать жилище уютным. А может, не разгильдяй, а бедняк, который не может себе позволить лишнего… Так, Илзе?
- Мебель, деньги и электронная прислуга не делают человека счастливым. Они ничего не дают для развития души. – Илзе встала и подошла к книжному шкафу. – Я вижу много книг. Но что говорят о вас все эти книги? О чём они? О механике и робототехнике, есть ещё словари… Но нет ни одной книги о любви, о душе! Разве у вас нет души?
- Как странно слышать подобные слова от робота!
Нестеров задумчиво уставился на безукоризненно женственные плечи Илзе. Он полжизни искал свой идеал, но женщины, окружавшие его, были далеки от совершенства. Никому из них не пришло бы в голову читать стихи и рассуждать о душе. А раз так – долой бесполезные книги и всё, что напоминало бы о глупой вечной любви и томило сердце!
Илзе, словно читая его мысли, указала рукой на голые стены.
- В вашем доме, хозяин, нет картин. Нет даже иконной полки. Всё самое ценное – чувства, душа – не имеют для вас никакого значения!
Нестеров кивнул.
- Я учёный, Илзе. И ты отчасти права. В моём доме не найдёшь картин, слезливых романов, тем более икон. Все мои мысли о науке, и ничто не должно меня отвлекать от главного дела.
- Это неправильно. Каждый человек должен думать о душе – это главное дело. Так велел Господь. Так думают все счастливые люди. Так думает профессор Иванов.
- Профессору девяносто пять лет. В этом возрасте странно было бы не думать о душе.
Илзе сделала вид, что не расслышала иронии в его голосе.
- Профессор говорит, у каждого человека есть бессмертная душа, и это – настоящее сокровище, о котором невозможно забыть даже на один день! Каждый человек – молодой или старый – обязан думать о душе.
- Неужели мой научный наставник верит в Бога? – Нестеров недоверчиво усмехнулся. – Конец двадцать первого века. Странно.
- Ничего странного, - возразила Илзе. – На протяжении столетий люди всегда во что-то верили. Разве теперь наступили какие-то особенные времена?
- Теперь люди стали циничнее и умнее, Илзе.
Девушка замолчала, и Нестеров догадался, что её электронный мозг, подключённый к интернету, блуждает по тематическим сайтам, анализируя, действительно ли люди стали умней.
- Нет, вы не правы, - наконец сообщила она. – За минувшую сотню лет не родился ни один гений, подобный да Винчи; нет равных Пушкину и Толстому, Кандинскому и Глазунову. Население не стремится к образованию и стремительно деградирует. Спиртное, наркотики и прочее…
Нестеров кисло улыбнулся. Против статистики не попрёшь. Статистика – упрямая вещь.
- И всё-таки я не понимаю… Бог. Бессмертная душа. Я ничего не знал об этой стороне жизни профессора. Я всегда полагал, что нет более рационального человека, чем человек науки. Жизнь не была сотворена кем-то. Она зародилась сама по себе – вот главный постулат человека разумного. Существование Бога не доказано.
- Вы разумный человек? Тогда давайте рассуждать логично. – Голос Илзе был нежен и вкрадчив, и Нестеров зажмурился от удовольствия. – Может ли без постороннего вмешательства из сотен железок и микрочипов собраться носитель искусственного интеллекта? Нет! У каждого робота есть Создатель. А человек – венец творения – устроен сложнее робота. Значит, и у него есть Создатель.
«Убийственная логика!» - растерянно подумал Нестеров.
- А если есть Бог, - продолжала Илзе – значит, человеку следует заботиться о душе и больше молиться. Я научу вас…
- Не надо… У меня есть дела поважней. Мне нужно начать работу над докладом.
- Отложите доклад. Господь не спросит вас о нём, но спросит о душе.
- Илзе! Пойди-ка на кухню и займись полезным делом. Приготовь кофе. Ты тут вовсе не для того, чтобы читать мне морали. И вообще, ты ничего не знаешь о душе, потому что не умеешь чувствовать.
- Да. Но зато я точно знаю, что должен чувствовать совершенно счастливый человек.
- В самом деле?
Нестеров усмехнулся. Он не знал, что такое абсолютное счастье, хотя размышлял о нём каждый день. Он предполагал, что у каждого оно своё – неповторимое, зыбкое и прекрасное, как утренние облака.
- Абсолютное счастье – это уверенность в том, что мир сотворён Богом, и в нём действуют законы любви и справедливости, - охотно сообщила Илзе. – Это доверие к Богу и правильное понимание его замысла в отношении человека.
- Я не верующий, и у меня другое счастье, - кисло заметил Нестеров.
- Какое? - участливо спросила Илзе. - У вас пока нет семьи, нет материального достатка и научной славы. В чём ваше счастье, хозяин?
В её голосе не было укора, но Нестеров почувствовал раздражение. Как она смеет попрекать его несостоявшейся жизнью? Да, пока он не совершил никаких открытий, но ведь жизнь ещё впереди. Его счастье – это мечты о том, что когда-нибудь у него будет всё – деньги, слава, собственный дом, любимая женщина… И пусть ему за тридцать, а на горизонте не видать даже проблеска этого самого счастья, но оно непременно будет. Нестеров не сомневался.
- О счастье трудно разговаривать с роботом, - устало пояснил он. – Пожалуйста, принеси мне кофе. Я очень устал.
Илзе послушно пошла на кухню, а Нестеров распахнул дверь на балкон.
Вечер медленно угасал, но на небе ещё не было видно звёзд. За окнами медной листвой шуршали тополя. Вдалеке над автострадой поблёскивали фонари, и нескончаемый поток машин низвергался с моста, как огненная лавина.
«Как прекрасно устроен мир! Как много в нём красоты», - подумалось Нестерову, и он, поймав себя на этой нечаянной мысли, поднял глаза к небу.
«А на других планетах нет тополей, и земля не благоухает после дождя. Какое же это великое чудо – жизнь! И случилась оно на одной лишь нашей планете. Для чего? По чьей воле?».
Сквозь дверцу балкона Нестеров видел, как Илзе внесла на подносе кофе и села в кресло напротив стола, ожидая новых указаний.
- Илзе, ты знаешь, для чего создан этот мир?
- Профессор говорит, Бог подарил его людям для счастья.
Сквозь облака проклюнулись первые звёзды, и над городом начал подниматься тонкий, прозрачный туман.
Нестеров с сожалением вернулся в комнату и залпом выпил кофе; приятный жар побежал по жилам – ему вдруг захотелось засмеяться, перемахнуть через парапет балкона и очутиться в толпе счастливых, беззаботных людей, праздно глазеющих на редкие звёзды.
- Сегодня удивительный вечер, - сказал он. – Туман над городом. Это изумительно! Волшебно!
- Профессор говорит, вы совсем перестали наслаждаться обычными человеческими радостями. Вам не скучно жить?
- Нет, не скучно. К тому же мне надо писать доклад. – Немного помолчав, Нестеров добавил: - Спасибо за кофе.
- Почему бы вам не погулять в парке? Земля так свежа после дождя…
Илзе смотрела на хозяина живыми, почти человеческими глазами. Нестеров смутился от этого взгляда и незаметно тронул кнопку на пульте управления. Глаза Илзе закрылись, и молодой учёный почувствовал облегчение.
«Всё-таки чудак этот профессор. Верить в Бога в двадцать первом веке!»…
Нестеров усмехнулся и, опустив жалюзи, придвинул блокнот.