Консеквенция 6
Уильям Аттертон скрылся в здании Парламента и только тогда Герберт, сжав кулаки, отвернулся. Ему было не по себе. Странное чувство, будто он отправил бывшего друга на заклание и ничего не мог с этим поделать. Взмахом руки подозвал к себе одного из сержантов и тот в считанные мгновения по стойке смирно предстал перед своим начальником.
– Снимите наручники с преступника и приведите ко мне, – произнес Уоллес, указывая на Фернидада. – Мне нужно с ним поговорить.
– Но, капитан, он же…
– Что он сделает? – усмехнулся Герберт. – Кругом миротворцы и даже если он захочет взять меня в заложники – ему не уйти. Потому исполняй приказ, сержант!
– Есть, сэр! – отдал честь миротворец и удалился.
Герберт наблюдал, как сержант подходит к группе миротворцев, что держали под стражей Диласа, и достал из кармана шинели небольшое украшение, символ рода Фернидадов, покрутил в ладони. После с Диласа сняли наручники, и он с удивленным лицом под конвоем того самого сержанта стал приближаться к Герберту.
– Ваш приказ исполнен, сэр! – отчитался миротворец, отдавая честь.
Уоллес кивнул, а после протянул символ рода Диласу. Тот неуверенно принял дар из рук капитана миротворческого корпуса. Внимательно всмотрелся в украшение и что-то внутри Фернидада дрогнуло. Он уже не ожидал увидеть свое имущество, свое достояние и вот он вновь держит символ у себя в руках.
– Ты можешь быть свободен! – бросил Уоллес сержанту. – Нам нужно поговорить наедине.
– Есть, сэр!
Сержант удалился. Дилас крепко сжал символ рода в кулаке и пристально посмотрел на Герберта.
– Спасибо, конечно, – неуверенно произнес он, – но зачем вы это делаете?
– Так велит мне долг, лорд Фернидад, – осклабился Герберт. – Если бы я не узнал, кто ты такой на самом деле, я бы упрятал тебя в казематы, а после со спокойной душой лично подвел бы тебя к виселице. Теперь же все… слишком сложно.
Дилас выпрямился, размял плечи. Он понимал, что пусть Герберт и оказал знак щедрой воли, он все еще не был его другом или союзником.
– Тогда что мне мешает прямо сейчас уйти отсюда? Как мне известно, ни вы, ни ваши миротворцы не имеют права брать меня под стражу.
Уоллес усмехнулся и обернулся, всматриваясь на мужчину на крыше Парламента.
– Вы правы, лорд, – не скрывая улыбки, ответил Герберт. – Вы вольны идти туда куда хотите. Однако и я знаю, что разрешено мне исполнять в таких ситуациях, а что под строжайшим запретом. Вы все также обвиняетесь в серьезных преступлениях, лорд Фернидад, а потому мое право передать вас под стражу протектората, где вашу судьбу будет уже решать верховный суд Его Величества.
Дилас усмехнулся и протянул Герберту руку для рукопожатия.
– Ваша взяла, Герберт Уоллес!
Капитан сначала посмотрел на протянутую ладонь, но после ответил на рукопожатие. Между мужчинами было скрытое противостояние: если они не могли бороться словесно, они могли выяснить отношения силой. Каждый сдавил ладонь соперника, прикладывая все усилия. Но итог был один – соперники равны между собой. Они добро рассмеялись.
– Если вы еще не сдали меня протекторату, значит у вас есть свой мотив во всем этом? – спросил Дилас, опуская руку.
– Любопытство, лорд Фернидад, только мое любопытство. Мне стало интересно, что вас связывает с Аттертоном и почему лорд без прошлого и будущего пошел на большую дорогу мародерствовать?
– Вы задаете сложные вопросы, капитан, и, вероятно, я не смогу дать на них ответа. Есть такие вещи, о которых не принято рассказывать, потому что вы попросту не поймете. Не сможете понять.
– А вы попробуйте. И заодно ответьте на вопрос, почему же вы все еще не ушли, хотя у вас есть такая возможность. Избежать наказания, скрыться, раз вам позволяет сделать это ваше происхождение.
Дилас лишь недовольно сжал губы и посмотрел на крышу Парламента, где уже помимо мужчины со странным устройством на груди, показался и сам Аттертон. Ответить Герберту он не успел. К мужчинам подбежал тот самый сержант, что еще недавно исполнял указания своего начальника.
– Капитан Уоллес, сэр!
Герберт обернулся в его сторону, но его взгляд обратил свое внимание не на него, а на фигуру, что шла позади него. Женщина в белой рясе с повязкой на глазах. Ее вели под руки двое миротворцев, но касались ее так осторожно, будто боялись повредить.
– Это еще что такое? Почему здесь гражданская?
– Женщина желала говорить с вами, капитан. Она служительница церкви Лика Всех Святых и… – сержант запнулся.
– И какого демона вы ее пустили сюда? Мало ли что она хотела говорить со мной? Может ей еще аудиенцию с Его Величеством устроить? – Герберт сорвался на крик, чем несказанно напугал молодого сержанта. Он нервно сглотнул, но все же ответил своему начальнику.
– Она сказала, что, если вы откажете, назвать вам два имени и вы все сами поймете без лишних слов.
Женщина стояла поодаль и больше не приближалась, дожидаясь, чем именно закончится перепалка капитана с сержантом. Ее больше не держали под руки, она отпустила миротворцев, будто это были ее подчиненные, что несказанно разозлило Уоллеса пуще прежнего.
– Какие имена?!
– Меинард и Каспар…
Что-то переменилось в Герберте. Он даже оступился, а лицо побелело, то ли от страха, то ли от волнения. Даже Дилас обратил внимание на то, как изменился капитан миротворческого корпуса. Готовый в мгновение разорвать собственного подчиненного от двух названных имен стал кроток. Без лишних слов он взмахнул ладонью, подзывая девушку к себе, совсем забыв о том, что она слепа. Молодой сержант, даже не обеспокоенный, а будто и вовсе знавший, что такая реакция и последует, подошел к девушке и взял ее за руку – повел к Герберту и Фернидаду.
– Откуда вы знаете? – был первый вопрос Уоллеса, адресованный служительнице.
– Я увидела их, – ответила девушка. – Они же стоят возле тебя, оберегают. Старшие братья всегда должны оберегать младшего, разве не так? – она улыбнулась.
– Чего вы хотите? – Уоллес даже услышав ответ, который искренне удивил его, пытался не показать своих эмоций, продолжал оставаться строгим к незваной гостье. Девушке же Герберт был уже не интересен, она обернулась к Диласу.
– Молодой Фернидад, – произнесла она, делая шаг в его сторону и протягивая к нему ладонь. – Ты так похож на своего отца, но ты сильнее, мудрее. Жизнь потрепала тебя, закалила и все ради твоего предназначения. О! – девушка направила свой невидящий взор чуть в сторону от Диласа. – Здравствуй, Селеста! Не беспокойся о нем, я прослежу за ним.
– Что? – Фернидад от неожиданности обернулся, но его сестры там не было. – Как ты это делаешь? Кто ты такая?
– Я – Афина. Кто-то зовет меня Зрячей, пусть я и Слепа. Святые одарили меня своим прикосновением, что я считаю проклятием. Я вижу линии жизни, судьбы и свет внутри людей. Я вижу тех, кто связан с вами и вижу вас самих, Дилас Фернидад, Герберт Уоллес. Вы не ведаете, но я пришла не к вам, вы лишь нити, ведущие к Светочу.
Девушка обернулась к зданию Парламента.
– Скоро произойдет страшное. Светоч может угаснуть.
– Вы говорите это про Аттертона? – спросил Дилас, уже не понимающий с кем именно разговаривает. Женщина перед ним была чем-то ненастоящим, всемогущим божеством, знающим все обо всех. Она завораживала его и пугала одновременно.
– Я не знаю имен, я лишь вижу яркий свет, что затмевает собой любую тень. Светоч, столь ярок, что способен заменить солнце. И сейчас он здесь. Я не вижу его нитей, не вижу его судьбы, но всюду знаки. Они высечены на каждой стене, на каждом камне. Грядет нечто страшное. Много нитей оборвется этой ночью, много искр угаснет навсегда. Но вы двое, вы связаны со Светочем. В ваших руках его спасение, пусть и в его руках ваша судьба.
Герберт Уоллес, все это время, остававшийся в стороне от этого странного разговора, наконец-то откашлялся и положил свою ладонь на плечо служительницы.
– Мисс, я не знаю, о чем именно вы говорите, но вам нельзя находиться здесь. Вы искренне удивили меня своими знаниями, но вам нужно вернуться в церковь, пока не произошло ничего плохого.
Девушка посмотрела в лицо Герберта и из-под повязки на лице побежала слеза. Кровавая слеза. Афина положила ладонь на лицо Уоллеса, а тот будто не смог воспротивиться этому, остался заворожен какой-то незримой силой. И когда ладонь коснулась его лица, он против собственной воли закрыл глаза. На душе было спокойно, а потом из тьмы появился его старый друг, с которым они вместе прошли войну. Он улыбался, а после заговорил. Но не его голос услышал Герберт, а голос Афины:
– Ты обещал мне, старый друг, что сделаешь все для Уильяма Аттертона, даже если потребуется отдать за это собственную жизнь!
Афина убрала ладонь с лица Герберта и тот открыл глаза, в которых появились непрошенные слезы. Он смахнул их и рассердился.
– Что ты хочешь от меня, ведьма? Чтобы я бросился вслед за ним на крышу?
Девушка улыбнулась.
– Вовсе нет, просто будь рядом, Герберт. – После Афина повернулась к Диласу: – А вот от тебя я потребую невозможного, Дилас Фернидад. Готов ли ты рискнуть собственной жизнью ради Светоча?
Фернидад думал недолго.
– Готов, – ответил он искренне.
– Хорошо. Совсем скоро, в твоих руках будет жизнь Светоча. Спаси его, пока не будет слишком поздно.
– Мне надоел этот цирк! – запротестовал Герберт. – Вы вольны показывать свои чудеса где угодно, мисс, но не здесь…
– Успокойся, Герберт, времени уже нет. Сейчас все и случится. Я обещаю, что отвечу на все твои вопросы, просто позволь мне поехать с вами в миротворческий корпус. Я еще окажусь полезной, как тебе, так и мистеру Фернидаду. Не мог бы ты проводить меня до кэба?
– С какой это стати? – возмутился Уоллес. – Я могу арестовать вас на месте за нарушение законов и вмешательство в…
– Прошу прекрати! – закричала девушка. Повязка на ее глазах пропиталась кровью. – Времени нет, а ты продолжаешь спорить с собственной судьбой, упрямый осел!
– С меня хватит! – прокричал Герберт и на его голос повернулись миротворцы, стоявшие рядом. – Я приказываю схватить служительницу церкви за неповиновение, надеть на нее наручники и отправить в казематы корпуса. Пусть подумает о своем поведении в заключении!
– Ты упрямый осел, Герберт, не видящий дальше своего носа! – запричитала Афина и ткнула мужчину пальцем в грудь. Вспышка яркого белого света, будто маленький взрыв, произошла из-за прикосновения и Уоллеса откинуло на мостовую. – Матушка Агна была бы недовольна своим сыном за столь явное презрение к свету!
Миротворцы бросились к Афине, но та выставила в стороны руки, преграждая к себе путь.
– Только попробуйте подойти ко мне!
Дилас стоял в сторонке и не понимал, что же ему делать в этой ситуации. То ли помочь слепой, то ли Уоллесу. В итоге он протянул руку капитану и помог подняться, как раз в тот момент, когда девушку все же схватили за руки и вот-вот были готовы надеть на нее наручники.
– Прекратите! – скомандовал Уоллес. Миротворцы остановились, удивленно поглядывая на своего начальника, потиравшего свою грудь через шинель. – Она поедет со мной. Я лично займусь ей!
Девушка улыбнулась, высвобождаясь из хватки миротворцев.
– Я рада, что ты одумался.
– Нам и вправду будет, о чем поговорить… Афина.
Герберт взял ее под руку и повел в сторону своего кэба, бросая за спину слова, обращаясь к Диласу:
– Я полагаюсь на вашу честь, лорд!
Когда они отошли чуть дальше, Афина все же повернулась к Герберту и произнесла:
– Прости, но ты и вправду упрямый осел, Герберт. Вся твоя жизнь сложена из противоречий. Я видела это и потому сделала все, чтобы ты поверил мне. Ты всегда ходил по грани между долгом и собственным желанием. И даже сейчас, ты выбрал долг.
– Разве это плохо? Я представляю закон в нашем городе, и чтобы законы соблюдались мне положено исполнять свой долг, как и другим миротворцам.
– Я согласна с тобой, Герберт. Согласна. Но иногда, именно долг мешает тебе узреть то, что откроется только сердцу. Я лишь постаралась раскрыть твое сердце, и рано или поздно я добьюсь своего.
Уоллес не ответил ей, но искренне улыбнулся.
За их спинами послышался взволнованный ропот и чей-то крик слившийся в одну какофонию звуков:
– Смотрите!
Герберт обернулся, чтобы увидеть, как с крыши спрыгнул Уильям Аттертон. Он летел прямо на паровую подушку, ранее развернутую там миротворцами. Тут же по коже Герберта пробежал холодок. Что-то пошло не так.
– Началось, – холодно произнесла Афина, открывая дверцу кэба. – Береги себя, Герберт. И не позволь погибнуть мистеру Фернидаду. Ты плохо знаешь его, но вы чем-то схожи. Однажды, ты это поймешь.
И она закрыла за собой дверцу, как раз тогда, когда на крыше Парламента прозвучал взрыв, сотрясший всю площадь Кинкардо…
* * *
– Просыпайся, мой гордый лев!
Голова Асмодея Краули раскалывалась от боли, но знакомый голос все-таки заставил его открыть глаза. Рядом с ним на кровати лежала Вильгельмина, подперев голову рукой. Она изучала его оголенный торс, а потом пальцами второй руки покрутила завиток за его груди.
– Что ты здесь делаешь? – сухо отозвался Краули.
– Тебя не было на совете. Круг возмущен. И я воспользовалась этой ситуацией, – она усмехнулась и провела своей ладонью по его лицу. Асмодей отмахнулся от женщины.
– Что ты натворила на сей раз, ведьма?
– Очернила тебя в их глазах за твое бездействие, конечно же!
– Что ты сделала?! – от возмущения Асмодей поднялся, принимая положение сидя. Женщина правда надавила на его грудь рукой, повалив обратно на постель.
– А ты думал, гордый лев, что я буду сидеть сложа руки, пока ты отлеживаешься в своей кровати? Как бы не так! У тебя было столько возможностей свергнуть короля и занять его место, а вместо этого ты продолжаешь чего-то усердно ждать и плетешь собственные интриги. Иногда мне кажется, что Круг тебе не нужен вовсе.
– Ты ошибаешься! Просто сейчас не подходящий момент, вот и все. На доске все еще стоят фигуры, которых нужно смести со стола…
– Да-да-да! Я уже слышала что-то подобное…
– Прекрати! И выметайся из моей кровати!
Женщина рассмеялась и откинула шелковое одеяло с Асмодея, оголяя нагого представителя рода Краули. Ее рука принялась ласкать его грудь, медленно опускаясь к животу и пояснице. Лорд быстро схватил ее за запястье и посмотрел ей в глаза. Его взгляд был холоден и жесток.
– Я сказал: прекрати немедленно!
– Тебе что ли не понравилось, как мы резвились в прошлый раз, мой гордый лев? Разве я не позволила тебе почувствовать свою настоящую натуру?
С этими словами она залезла на него сверху, как наездница, под слабые сопротивления Асмодея.
– Я ведь и сейчас вижу, что ты желаешь меня, но отчего-то противишься. Чувствую, как возбуждаешься, – она поерзала на нем, и он ощутил, что под платьем Вильгельмины не было нижнего белья, будто она изначально была готова принять его в себя.
Краули пытался сконцентрироваться, отвлечься от привлекательной женщины, что и вправду возбуждала его.
– Я не люблю тебя, ведьма, – произнес он. – Мне было хорошо с тобой в постели, но это не значит, что так будет продолжаться и впредь.
– Ты неожиданно задумался о целомудрии? Тебе не кажется, что уже поздно? Или твоя милая женушка лучше, чем я?
– В тысячу раз лучше, – огрызнулся Краули, сбрасывая с себя в сторону Вильгельмину. Но его лицо все равно покрылось румянцем, когда он осознал, что все же возбудился, а его член наполнился кровью и был готов к любовным играм.
– Ты может и не лжешь, Асмодей, но вот твое тело противится тебе, – усмехнулась Вильгельмина и встала с кровати, поправляя на себе платье. – Так или иначе Круг недоволен тобой. И не важно, что с тобой приключилось этой ночью.
– Я разберусь с этим, если ты не продолжишь вставлять мне палки в колеса, – лорд также поднялся и подошел к столику, на котором стоял графин с водой. Голова болела. Он не стал наливать воды в бокал, а сразу присосался к графину и продолжал пить, пока не утолил жажду.
– Но разве так интересно? Какой смысл играть в игру, в которой ты сам устанавливаешь правила? Здесь нет развития, лишь упадок и увядание. Я же помогаю оставаться тебе в тонусе.
– Спасибо, но не нужно.
– Зря ты так, – грустно произнесла Вильгельмина, подходя к окну. Одной рукой она начала поглаживать свой живот. – Ведь кто знает, какие плоды ты пожнешь, один раз рискнув и забыв о том, кто ты есть.
– На что ты намекаешь?
– Сколько ты уже ждешь наследника от своей милой женушки? – язвительно произнесла женщина, повернув к мужчине голову.
– Нет, ты не могла! – Краули рассвирепел. – Мы же…
– Но этого оказалось достаточно. Твоя милая женушка просто знает, кто ты такой на самом деле и боится тебя. Она любит тебя, но не желает, чтобы ты и твой род процветал. Кем был твой отец? Кровавым бароном! Кем будешь ты? Тем, кто свергнет короля? Кем станет твой сын? Она боится будущего с тобой, мой гордый лев! А вот я – нет!
– Замолчи, ведьма! Замолчи!
– Хорошо, Асмодей, – Вильгельмина отошла от окна и направилась к двери. – Если ты не хочешь говорить со мной, я уйду. А тебе будет, о чем подумать.
Краули зарычал, пытаясь пересилить гнев, закипавший в нем. Но, когда Вильгельмина проходила мимо него, он перехватил ее и прижал к себе.
– Ты не врешь мне?
– Зачем мне врать тебе? Я всегда была верна тебе.
– Но это не мешало тебе плести интриги против меня!
– Я же женщина, глупый, – усмехнулась Вильгельмина и взяла руку Краули, а после положила его ладонь себе на живот. – Это в моей крови плести интриги.
– Это мальчик или девочка? – спросил он, поглаживая живот женщины.
– Еще рано говорить, но я уверена, что из твоего семени, зародится именно будущий наследник Краули.
Он впился в ее губы и потащил к кровати, понимая, как вновь возбуждается, вдыхая ее аромат, прикасаясь к ее медовой коже. Она ответила на его страсть, подчиняясь. Они вместе, как единое целое упали на мягкое ложе, сцепляясь руками и ногами, впопыхах развязывая шнурки на платье Вильгельмины, пока она не осталась лишь в том, в чем ее мать родила. Асмодей впился губами в ее груди, а она изгибалась, как кошка, под его поцелуями, пока он не вошел в нее под сладострастный вздох.
Ни Вильгельмина, ни Асмодей не услышали, как отворилась дверь, а на пороге появилась женщина, принесшая печальную весть о смерти Регулуса Краули. Но она просто стояла, наблюдая за сценой, что предстала перед ее глазами, а после, не говоря ни слова, развернулась и ушла, так и не заперев за собой дверь. С ней в коридоре столкнулся Мэттьюз, что поклонился ей, а она лишь тихо произнесла: «Твой хозяин там и очень ждет встречи».
Мужчина открыл двери со словами:
– Мой господин, у меня крайне неприятные известия!
Так и застыл Мэттьюз, увидев, как мужчина с женщиной замерли в экстазе. Он наблюдал, как содрогаются тела от удовольствия и боялся пошевелиться. Асмодей изверг свое семя внутрь Вильгельмины и перекатился в сторону, развалившись на кровати. Пытался отдышаться, не скрывая улыбки. Ему было без разницы, что в такой интимный момент его застал его верный слуга, потому, когда его дыхание нормализовалось, он произнес:
– Что ты хотел Мэттьюз? Подойди.
Вильгельмина подмигнув слуге завернулась в одеяло и поднялась, направившись к графину с водой. Краули так и остался лежать нагим, подперев голову рукой.
– Пришла парограмма от вашего брата, мой господин.
– Что в ней?
– Я думаю, вам лучше прочесть самостоятельно.
Асмодей напрягся и вытянул вперед руку. Мэттьюз передал ему листок бумаги, в который его господин тут же начал вчитываться.
– Демон его дери! Что там произошло? Когда пришла парограмма? – Асмодей резко подскочил с кровати и принялся искать свою одежду. Написанное его братом не на шутку перепугало его.
– Только что, мой господин.
– Отправляйся к Брайану! Он опять пытается все испортить! Не позволь ему убить себя! А если не успеешь, сделай все так, будто его кто-то убил. Найди виноватого, любого, на кого можно взвалить вину! Ты меня понял?
– Будет исполнено, мой господин!
– Возьми столько человек, сколько тебе нужно, и никому не позволь узнать о случившемся!
Мэттьюз ушел, оставив Асмодея ломать голову над тем, что же все-таки произошло. События начали разыгрываться сами собой без его участия и это не доставляло Краули удовольствия. Любовные игры с Вильгельминой успокоили его, но вот от произошедшего голова заболела лишь еще сильнее. Он желал выяснить, кто именно стоял за произошедшим на площади Кинкардо и виновен в том, что он чуть ли не погиб, а также у него наконец-то появилась возможность избавиться от Брайана. Единственная проблема состояла в том, что Брайан хотел покончить с собой и потому мог разыграть карту Асмодея неверно, лишь подставив его в очередной раз.
– Странная у тебя семья, Асмодей, – произнесла Вильгельмина, вчитываясь в строки парограммы. – Кому-то достался талант художника, кому-то уникальный ум стратега, кому-то красота и наивность, а кто-то научился плести паутину. Но вас всех кое-что объединяет.
– И что же? – огрызнулся Краули.
– У каждого из вас есть слабости, которые вас и погубят.
– О чем это ты?
Но женщина не ответила. Лишь поцеловала лорда в губы и, одевшись, вышла за дверь. Внутри нее зрело семя льва, будущий наследник, будущее этого мира. И ей оставалось лишь сохранить его, уберечь…
* * *
– Демонов Аттертон! – выругался тихо Герберт, выходя из карцера.
Он дал ему обещание исполнить его последнюю волю и не смог противиться этому. Но с этим можно было разобраться и потом. Та девушка, возлюбленная Аттертона, вернее Джона Доу, она просила отпустить Уильяма, но Уоллес даже не остановился, чтобы заговорить с ней. Пока что у него были иные дела и к ней он еще вернется. Он обещал, что приложит все усилия, чтобы выпустить ее и исполнит это обещание, но ничего страшного не случится если она еще несколько часов побудет за решеткой.
Уоллес прошел через казематы, потом по коридору преодолел комнаты для допроса и поднялся по лестнице в приемный зал миротворческого корпуса. За стенами здания толпились журналисты, – бумагомараки, как сам про себя о них отзывался Герберт, – и ими занимались его лейтенанты. Сам же Уоллес желал об одном – отдыхе. Но об этом оставалось лишь безутешно молиться. За одни треклятые сутки на голову капитана миротворческого корпуса свалилось столько бед, сколько за всю жизнь не сваливалось и ему предстояло с ними разобраться.
Теперь же, перед тем, как отдать последние распоряжения и подремать хотя бы несколько часов в своем кабинете, Герберту оставалось навестить в лазарете Диласа Фернидада, который был буквально на грани между жизнью и смертью. Обломки фасада Парламента отсекли ему ногу и превратили в кашу правую часть тела, а один из металлических штырей и вовсе пробил ему легкое. Шансы на выживание – нуль.
Если бы не Афина…
Девушка уже продемонстрировала свои чудеса на площади Кинкардо, когда она возложила свои руки над телом лорда Фернидада, исцеляя его рану от металлического штыря. Он перестал дышать, но с ее помощью сделал еще один вздох, пусть слабый, но вселяющий надежду. Афина руководила тем, чтобы тело мужчины, – или останки, – погрузили в кэб и ни на мгновение не отпускала от него своих рук, а по ее щекам, будто лишая ее собственных жизненных сил, текли кровавые слезы. Всю дорогу до корпуса она продолжала свое чудесное врачевание, и Уоллес видел, что даже у святой могут подойти к концу силы.
Герберт толкнул дверь и зашел внутрь тесной палаты лазарета, где на одной из коек лежало тело Фернидада, а над ним, как и прежде склонилась Афина. Оторванная нога чудесным образом уже была вновь при своем владельце, хотя рванный шрам был свеж, а сломанные кости и ткани срослись. Уже практически ничего, кроме обилия крови на тканях и одеянии девушки, не говорило о том, что вместо истерзанного тела Диласа Фернидада здесь должно было лежать изрубленное и выпотрошенное нечто, вышедшее из-под рук мясника.
– Ты пришел, – устало произнесла Афина, поворачивая бледное лицо к Герберту. – Я сказала твоим людям принести воды и хоть какую-нибудь краюху хлеба, но их так долго нет. Мне кажется, что еще чуть-чуть и я упаду рядом.
– Тогда прекрати исцелять его, – подоспел Герберт, подхватывая девушку, которая начала от усталости заваливаться набок. – Ты уже показала чудо, на которое никто другой не был способен. Подняла мертвеца с того света, вернула Фернидада из мира тени.
– Но он еще так слаб, – воспротивилась девушка, пусть уже и сама не могла ощущать себя живой. Жизнь начала покидать и ее, если она продолжит, но она попросту не могла остановиться. – Если я не продолжу, мистер Фернидад погибнет. Он нужен. Он важнее меня и тебя, Герберт. Его нить, связующая со Светочем, самая крепкая. Я не могу позволить ей оборваться. Чтобы Светоч не угас, Дилас должен жить.
– Да какая уже разница, девочка? – воспрепятствовал Герберт новой попытке Афины приложить к Диласу свои руки. – Им обоим грозит казнь за все те преступления, что они совершили.
Афина прижалась к плечу Уоллеса и захныкала.
– Неужели я опоздала? Неужели ничего нельзя изменить? Неужели я узрела Светоч слишком поздно, что любая попытка что-либо исправить обречена на поражение? Я не верю в это, Герберт!
– Тебе нужно отдохнуть, девочка, – ласково произнес Уоллес, приподнимая Афину.
– Нет! – закричала девушка, отталкивая от себя капитана миротворческого корпуса. – Я не сдамся, как это сделал ты, Герберт Уоллес!
Она вновь приложила руки к изувеченному Диласу и слабый свет из ее ладоней распространился по грудной клетке мужчины. Раны стали затягиваться на глазах, вмятина в грудной клетке выправляться, в разбитая рука вновь стала наращивать мышцы и кожу.
– Я вижу судьбы людей и их свет. Знаю, чем должна была закончиться твоя жизнь или мистера Фернидада! Но этого не случится. Все мы оказались связаны нитями со Светочем и потому наши судьбы не предрешены. Мы сами вольны написать эти истории, капитан Уоллес! И это в ваших силах, чтобы не допустить казни Светоча и мистера Фернидада! Наша судьба – в наших руках…
И с этими словами свет на ладонях Афины померк, а она сама погрузилась во тьму сновидений. Герберт подхватил девушку и уложил ее на койку рядом, а после смахнул пот со лба. Он никогда не думал, что одна-единственная встреча с чем-то воистину загадочным и чудесным заставит его усомниться в собственных убеждениях. Кто же эта странная девочка с повязкой на глазах? Почему Святые одарили ее своим даром? Или может он просто устал и потому не желает разбираться во всем этом неестественном?
Герберт накрыл девушку простыней и утер полотенцем кровавые слезы с лица, а после приподнял повязку и оторопел, замерев на месте. Долго он сидел и смотрел на Афину, пока не пришел в себя и не вернул повязку на место. Напоследок он проверил Диласа, что выглядел уже более здоровым, пусть и оставался бледен. Да, даже после чудесного исцеления, у него на всю жизнь останутся страшные шрамы по всему телу, зато он сможет поблагодарить свою спасительницу за то, что остался жив.
Уоллес вышел из лазарета вымотавшийся, понимая, что узнал чужую тайну и не имел права рассказать о ней, если того не захочет сама Афина. Добрел до своего кабинета, не разговаривая ни с кем по пути, закрыл за собой дверь, рухнул в кресло и закрыл глаза. Им всем требовался отдых. Следующий день не обещал ничего хорошего…
* * *
Ночная Мьорна спустилась во внутренний двор и первым делом подошла к колодцу, из которого торчали какие-то металлические прутья и сетка. Заглянула внутрь и почувствовала, как оттуда пахнет гнилью.
– Так вот куда ты скидывал трупы, больной ублюдок! – огрызнулась она, в очередной раз удовлетворяясь тем, что прикончила Брайана Краули.
Вдали внутреннего двора были массивные деревянные ворота с засовом, возле которых стояла сломанная телега. Зацепок в доме и во дворе она так и не нашла. Ида или была уже мертва и находилась на дне колодца или смогла сбежать. Но ни подтвердить, ни опровергнуть одну из теорий Мьорна не могла. Нужно было уходить с Вольф-роу и искать другие способы выяснить, что произошло с возлюбленной Аттертона.
Она сняла засов с ворот и почти не открывая их протиснулась в небольшой лаз. Теперь оставалось не попасться никому на глаза и уйти незамеченной.
– Мина Оксли, вот ты где!
Мгновение и клинки в руках у Мьорны. Взмах и лезвие на шее у незнакомца. Еще чуть-чуть и голова бы слетела с плеч, но женщина остановилась.
– Мастер Кастор? – удивилась она и опустила клинок. – Что вы тут делаете? Как вы смогли подкрасться незамеченным?
Седой мужчина ухмыльнулся, скидывая с головы капюшон.
– Я все же лишился руки, – и он продемонстрировал свою культю, к которой был прикреплен наполовину деревянный и наполовину механический протез имитирующий руку, – а не ноги. Если бы я ковылял к тебе на деревяшке, тогда весь район бы услыхал о нашей встрече.
Они обнялись, как старые друзья.
– Вас послал за мной Король Нищих? – в миг Мьорна посерьезнела.
– Даже если бы и послал, я бы не смог найти тебя, – Кастор подмигнул женщине. – Ты же знаешь, я ни за что не променяю свою ученицу на этого сметливого выскочку.
– Благодарю, – сверкнула глазами и улыбкой Ночная Мьорна. – Но что же вы здесь делаете?
– Искал тебя, охотница! – уверенно произнес старик. – Мне нужна твоя помощь и ты, как раз оказалась рядом, чем меня несказанно удивила.
Мьорна огляделась по сторонам. Может зайдем пока внутрь, чтобы никто нас не заметил. Кастор кивнул, и они зашли во внутренний двор дома-галереи по Вольф-роу, 44. Ночная Мьорна спрятала клинки в ножны.
– О чем именно вы хотели меня попросить, учитель?
– Прежде чем я тебе расскажу, я хочу узнать, что ты здесь делала. Ты убила лорда Краули, я ведь прав?
– Правы. Но не он был моей целью.
Мастер Кастор удивился.
– Тогда кто?
– Я ищу девицу, Иду Казински. Нищие привели меня сюда, но я нашла здесь только этого больного Брайана Краули. След девушки потерян.
Старик довольно усмехнулся. Положил свою ладонь на плечо Ночной Мьорны.
– Кажется, мы теперь сообщники. Люди Короля Нищих долгое время следили за Брайаном Краули, собирали информацию. Сама понимаешь. Но сегодня, или уже вчера, я начинаю путаться во днях, ко мне заявилась Уинтер и принесла на своем хвосту слова Горация: «Брайана Краули нужно устранить».
– И вы с Мораном выдвинулись сюда, – догадалась Ночная Мьорна. – Но Брайана Краули убила я. Где вы были все это время?
– Тут ведь как, девочка моя. В этом доме начали разворачиваться самые настоящие страсти похлеще любых постановок в театре. Девчонка твоя, Ида, смогла сбежать, да еще и охранника Брайана, Олафа, убить. Он же отчего-то ее просто отпустил, хотя мог убить. Я и смекнул, что здесь что-то неладное. Отправил Морана за девчонкой, но та, как назло вся в крови попалась патрулю миротворцев. А мальчишка, дурак, решил заступиться за нее. Обоих забрали в миротворческий корпус. Краули бы никуда не ушел, да и в случае чего я бы всегда его нашел, потому отправился узнавать, как вызволить своего непутевого ученика. И вот тут-то все стало сложно…
– Значит девчонка в миротворческом корпусе? Ну хоть цела. Аттертон обрадуется.
– Аттертон? – Кастор искренне удивился. – А ты откуда знаешь об Аттертоне?
Ночная Мьорна призадумалась. С одной стороны, ей не хотелось раскрывать тайну, но с другой она догадывалась, что ее учитель рано или поздно обо всем узнает, хочет она того или нет.
– Скажем так, у нас с ним общие цели.
– Тогда тебе, наверное, нужно это услышать.
– О чем ты говоришь?
– Знаешь, что произошло на Кинкардо?
– Откуда? Я всю ночь охочусь за девчонкой.
– А взрывы слышала?
– Слышала. Они были на Кинкардо?
– Не знаю, во что ты впуталась, девочка, но это превращается уже в какую-то темную историю. Твоего Аттертона искали на Кинкардо, а потом, если не ошибаюсь, его доставили туда миротворцы. Там все оцеплено, не прорваться. Здание Парламента уничтожено. А твой Аттертон… В общем, он тоже в миротворческом корпусе, за решеткой.
Ночная Мьорна то ли от усталости, то ли от происходящей вокруг нее глупости, утерла лоб ладонью.
– Ида, Моран и Аттертон в миротворческом корпусе города Ландо? – Мьорна была очень недовольна услышанным. – Я так понимаю?
– Все верно, девочка моя. И, как понимаю, теперь это наша общая задача – вытащить их оттуда.
– Но как? Там сотни миротворцев, а нас всего двое. Я могу зайти и выйти оттуда незамеченной, если буду одна. Но вывести оттуда людей – мне это не под силу. Нужно найти Фернидада.
– Кого?
– Он вместе со мной и Аттертоном. Может вместе мы придумаем какой-нибудь план. В ином случае обратимся к Королю Нищих. Уж как-нибудь, да договоримся с ним.
Снаружи, с улицы, послышались подъезжающие экипажи и голоса людей.
– Обыщите здесь все и никого не пускайте внутрь! – послышался чей-то командный голос.
– Веди, девочка. Я сразу за тобой! – отозвался мастер Кастор и подмигнул Мьорне.
Когда ворота во внутренний двор открылись и внутрь зашло четверо вооруженных человек, ни Ночной Мьорны, ни мастера Кастора на Вольф-роу, 44, уже не было. Они, укрывшись в тенях, следовали к логову Диласа Фернидада…
* * *
Кому: лорду Асмодею Краули
От: леди Августы Краули
СРОЧНАЯ ПАРОГРАММА
Мой сын,
отец погиб от болезни этой ночью. Как подобает традициям нашей родины через три дня с момента его смерти, седьмого дня месяца урожая, состоится поминальный ужин в его честь. Требую явиться и почтить память своего отца.
А заодно отыщи этого бездельника и упрямца, Брайана. Я так и не знаю, где он прожигает собственную жизнь. Он тоже должен узнать о смерти отца и явиться на ужин.
Надеюсь на тебя, сын мой.
Да пребудут с нами Святые!
Августа Краули.
* * *
Кому: лорду Асмодею Краули
От: лорда Брайана Краули
СРОЧНАЯ ПАРОГРАММА
Брат, извини меня за все. Я не доверял тебе, но знал, что ты всегда заботился обо мне, не то что остальные. Ни отец, ни матушка, ни Майкл и даже ни Клемента так не любили меня, как ты, Асмодей.
Но я так больше не могу. Эта сука отняла у меня все. Я думал, что она богиня, но ошибся. Она настоящий демон, пришедший из пустыни, смерть с косой, оборвавшая наши жизни. Она сожгла мое сердце и изувечила руки. Я больше не могу чувствовать, не могу писать картины. Мне незачем больше жить, потому я уйду, как и должно.
Прости меня, брат. Я тоже люблю тебя. Не скучай, мы обязательно встретимся с тобой на том свете.
Брайан.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
"Последнее дело Билли Аттертона" - интерактивный роман с элементами мистики и детектива. Сюжет бурно развивается на просторах площадки ВКонтакте, где и приобретает свою ноту нелинейности происходящего. Обычные читатели голосуют именно за тот поворот сюжета, который хотят видеть, и так или иначе влияют на судьбу главных героев. Если и вы желаете принять непосредственное участие в развитии сериала, милости просим в гости: https://vk.com/william_atterton