Как-то в компании подруг в очередной раз зашёл разговор о любви. У всех за плечами уже был груз неразрешённых личных проблем, прожитых совместно с кем-то и счастливых, и безнадёжно несчастливых лет, и «опыт – сын ошибок трудных»… В результате, перебрав массу вариантов и интерпретаций этого чувства, выплеснув наболевшее, сошлись на общепризнанном, что «все бабы – дуры, а все мужики – сволочи». Дома эта тема снова всплыла. Может потому, что вывод компании вызывал внутренний дискомфорт, может потому, что было жарко – конец июля – и в дом залетела нахальная муха, которая вдруг напомнила мне то, далёкое, лето и один день в череде разных из нашей с мужем совместной жизни. Ещё на заре наших отношений.
…Я, голая, на кухне мыла посуду и ревела. Посуды была гора. К тому же полная пепельница окурков, огрызки хлеба на столе, пустые бутылки под столом и крепкий запах бомжатника. И это у меня дома! В квартире, которую я оставила в идеальном порядке, уехав всего-то на неделю по неотложным делам и которую надеялась найти такой же девственно нетронутой!
Как я жестоко ошиблась! Ты, мой любимый, погулял, видать, на славу! Успокаивало одно: следов женщины не обнаружила. И ещё неизвестно, что было бы хуже – этот ужасный беспорядок или чисто вымытая не мной посуда!
На улице сумасшедшая жара. Поэтому я – чуть через порог – разделась донага и уже нагая обнаружила весь этот кошмар. Стою голая, мою посуду и реву.
Как ты мог?! Ты ведь знал, что я сегодня приеду. Мало того, что не встретил, но и не удосужился навести маломальский порядок! Мне, чистюле, было нанесено страшное оскорбление. Обида захлёстывала и переливалась через край слезами и соплями.
И тут я вдруг почувствовала на себе взгляд. Ты стоял в дверях кухни и наблюдал за мной. Когда вошёл и сколько времени смотрел – не знаю. Но – странно: вместо того, чтобы обрушиться на тебя с упрёками, выражая своё негодование низостью твоего поступка, я подошла и, уткнувшись мордой тебе в грудь, продолжила горько плакать. Будто жаловалась тебе – на тебя же самого. А ты?.. Сама доброта! Сочувствовал мне и гладил по головке, утешая: «Ну-ну… Будя, будя…», – и вряд ли понимая причину моих слёз. Потом смывал с меня под душем следы обиды, пыль и запахи дальней дороги. И мы долго и горячо мирились…
Июль неистовствовал, испепеляя всё живое. Работал кондиционер. О стекло билась и жужжала огромная бешеная муха. Ты был рядом – такой родной и непутёвый, бессовестно задремавший и ничуть не раскаявшийся!
Спустя час, мы вместе домывали посуду, убрали квартиру. Я отворачивалась, стесняясь своих зарёванных глаз и распухшего носа. Запахивала на груди халатик. А ты хитро улыбался, поглядывая на меня. И тебе, похоже, было всё равно, как я выгляжу и о чём я думаю.
Видимо, любовь – сродни гению. Тому, что «парадоксов друг».