Россия Америка

   Р о с с и я : А м е р и к а
краткие заметки в прошлое и обратно

Содержание

Речь Трампа
Высадка войск
Второй фронт

Железный занавес
В самолете Москва - Нью-Йорк
Аэропорт
В Калининграде
В аэропорту
Встреча
«Бесы»

В маленьком самолете из Нью-Йорка в Сент-Луис
Через Тихий океан
Предпоследний полет
Стюарт
Отец моей детской подруги
Свобода
Работа

Прилетела!
Права человека
Новое
Кто кого...
Амиши
Русские отшельники
Опять  амиши
Сент-Луис
Дом
Квартира
Вокруг дома
Собор
В греческом храме
В русском храме
Лесопарк. Ланч
Метро
Центр
Арка
В ресторане
Современный центр и небоскребы
В музее
Исторический музей

Праздник в Сент-Чарли
На лугу в Сен-Чарли
Исторические параллели
Что бы значили эти параллели?
Русский гимн Америке
В Филадельфии. Флаг
Накануне коммунизма
Американские подарки
Посетители лесопарка
Обитатели лесопарка
Театр на траве
Музыкальный театр
Зоопарк
Планетарий
Вокзал

Вашингтонский университет
В университетской библиотеке
Утечка мозгов
Отбор мозгов
В университетском дворике
Канал погоды
Торнадо
Подвал
Улица
Городской ангел

Корейская война
Артмузей
На пароходе
По пути в Ганнибал
В Ганнибале
Марк Твен в Одессе
Марк Твен в гостях у русского царя Александра 11
Горький о Марке Твене
В Ганнибале

На заправке
Отдых
В магазине
В пещерах
Филадельфия сегодня
Американский флаг
В бассейне
Ботанический сад
Письмо в Россию
Телевидение о погоде

Когда-то в «Славянском базаре»

В Америке
На озере
Природа
Ланкастер
Времена и нравы
Филадельфия сегодня
Херши

Русский гимн Сент-Луису
Меж двух дорог

В Россию

Речь Трампа
    В конце 2018 года амерканский президент Д.Трамп выступил в Конгрессе.
Это вроде нашего общения президента с народом, только совсем другое. У нас всегда отчет о проделанной работе – цифры, и все молчат как куклы. Как испуганные насмерть.  Здесь все другое. Всё живое.

Шла прямая трансляция в самое смотровое время, с 8 до 10 вечера, когда американцы все дома и еще не спят. По русскому каналу был прекрасный синхронный перевод, но и по-английски он был понятен всем.

Началось так. В зал заседаний конгресса сначала вошли разные чиновники, потом провозгласили:  Первая леди – и вошла Мелания. Села во втором ряду сбоку. Зал – как в театре, а не как у нас, где все сидят на одном уровне. Последний вошел  - возгласили: Президент Соединенных Штатов - и он вошел, направо и налево пожимая руки. Он встал за кафедру и начал – не читать, а говорить.

Текст перед ним лежал, но он не смотрел. Говорил медленно, коротко. Говорил, понятно, – по-английски, но на нашем канале его сразу прекрасно переводил известный тележурналист. Трамп начал с того, что сказал: мы – не две партии, а страна Америка. – Общие аплодисменты.

Здесь надо сказать, что против него лично вся вторая партия (я путаю их названия: республиканская=народное дело и демократы=народная),  в ней в основном бабы, они все в знак протеста вырядились в белое.  Так в 19 веке одевались бабы-борцы за права женщин. А эти в конгрессе уже – и чего еще им надо?
Трамп говорил – не читал - размеренно, убежденно и убедительно, весомо, с небольшими паузами – как Сталин. И реакция зала была соответственной: аплодисменты, бурные аплодисменты, аплодименты, переходящие в овацию. Овация. Все ВСТАЮТ. При Сталине не вставали. А здесь встали и хлопали изо всех сил ладонями, протянутыми к Трампу. Хлопали ВСЕ – это ключевое слово: все, даже конгрессменки (или конгрессменши), белые и небелые, в белом.

    Что же так воодушевило их? Не ораторский прием. Не художественный образ. (И уж никак не страх расправы). Президент провозгласил единство нации, единство как силы, единственно способной «сделать Америку опять великой» – лозунг Трампа - и  удерживать это величие впредь.

    «Народ и партия едины» - самый постоянный лозунг советской эпохи. Но как быть, если партий – две? Страна разделена на две партии – страна расколота, попросту говоря. Стенка на стенку? Наследие Великобритании. Но и однопартийная система в СССР, похоже,  привела в тупик.

    Однако простое провозглашение истины не привело бы в восторг ярых противниц нового президента. Нет. Они аплодировали в его сторону, но не лично ему. Они восхищались подвигом всего народа и отдали искреннюю дань уважения свершениям Америки в мире и в своей стране. Как он добился такого эффекта?

    Вся речь Трампа построена не как отчет, не как лозунг. Он называл проблему и тут же ее демонстрировал примерами судеб живых людей, находящихся в зале в тот момент.  В ходе его рассказа о событиях в Америке в последний год  вставали и были встречены аплодисментами за трудовые подвиги полицейские, пожарные, врачи, а также девочка лет десяти, перенесшая трудные операции и приложившая свою силу волю для полного исцеления, и исцелилась. Она сидела рядом с Первой леди. Но все началось с воспоминания об историческом моменте – с высадки в Европе в 1944.

    В самом начале речи Трамп сказал, что во время Второй мировой войны, в момент открытия так называемого второго фронта в 1944 году,  американские парни прыгнули с самолетов и с моря в Европу и спасли ее ... Я смотрела на него и слушала его речь в Пенсильвании. Он говорил небыстро и внушительно. После слова «спасли» он перевел дыхание, и я в тот миг закричала: ложь! Это мы ее спасли от фашизма! Но нет. Американец говорил о другом. Он продолжил торжественно: «... от коммунизма.»  И я осеклась. Угомонилась.

    Когда он сказал, сколько американцев погибли в Европе - я не могу – я кричу ему:  а где наши двадцать миллионов? Вспомнил о втором фронте - а кто держал первый фронт? Но это не его дело. Он свое сделал.
    Так Трамп сделал отличный спектакль в конгрессе и заставил ВСЕХ  хлопать ему и всех – смотреть его! Его итоговая фраза:  теперь видно, что мы не две партии, а единая Америка. И как ВСЕ хлопали.

Высадка войск
    Помню – в день высадки тех войск здесь, в США, высказались бесчисленные телеканалы, но нигде ни слова о России. А для СССР, для Красной Армии это не была просто высадка, нет, это было огромное событие, которого так ждали, на которое надеялись почти как на избавление. Это событие называлось: Второй фронт. Его открытия ждали с 1942 года.

   Из Америки в Советском Союзе получали очень много. Для рядовых воинов это были, прежде всего, мясные консервы. Старый солдат Николай Митрофанович, прошедший всю войну, во время празднования 60-летия Победы говорил, что самое страшное на фронте - это голод. А ведь он не был избалован жизнью: донской казак, он пережил и голод в 20-е годы вскоре после своего рождения, и сиротство, и расказачивание. Заморская тушенка реально питала Красную Армию. За это люди не могли не быть благодарны, и все же с горькой иронией солдаты говорили, начиная обедать: "Откроем второй фронт!" - и ножами вскрывали консервные банки.

   Открытие Второго фронта оттянуло бы немецкие армии на Запад. Открытие Второго фронта означало бы, что Россия не в одиночку сражается с таким мощным противником, как Германия, подкрепленная почти всей Европой. Ожиданием Второго фронта - вот-вот откроется! - командиры поддерживали дух солдат. Простые люди доверчивы. Ждали. И почти устали ждать, почти перестали надеяться - а он открылся. Вот что значила эта дата в июне 1944 года.

        Присмотрелась: да Трамп совсем русский! Где у него рельефный европейский профиль? Нет. Сравните с любой долларовой ассигнацией. У него русский нос – прямой и ровный, хоть и не курносый. И в его поведении – здравый смысл, как у русского крестьянина. А что же – кто хочет получить защиту у его армии, тот пусть оплатит расходы на нее. Нормально.

   Потом он говорил об успехах Второго фронта, я подсказывала: а где был Первый  фронт? Первый-то кто держал? Хочешь – напомню о своих. Их уж нет, а я помню всех. Из них кто-то там и остался, только двое не были на фронте – отец с его очками-линзами был занят на прокладке в глухой степи секретного нефтпровода без экскаваторов, только лопатами, и не четыре, а все пять лет, пока завершили строительство. И свекор был на военном заводе на казарменном положении больше четыре лет – до окончания японской.
 
    Вторая мировая война захлестнула СССР 22 июня 1941 года.

Двадцать второго июня
ровно в четыре утра
Киев бомбили.
Нам объявили,
что началася война.
Так долго потом пели по всей стране безногие солдаты, сидя в грязи, выставив свою фуражку. В нее изредка опускались мелкие монетки - люди были очень бедны.

    Киев - столица Украины, которая никогда до Советской власти не была самостоятельным государством. Киев - мать городов русских, гласит пословица. Это был прекрасный город церквей и монастырей. Черной огненной волной война спалила землю, погубила миллионы людей, в основном русских, потому что они составляют абсолютное большинство населения, и через три года, как речное наводнение, вернулась в свое русло - в Европу, в Германию. Но, в отличие от речной волны, она не сама повернула вспять. Ее повернул "комбат, оттолкнувшись ногой от Урала", как пел Владимир Высоцкий.

    Урал - моя родина. Там не было войны. Там были ее следы, и мы росли и долгие годы жили в обстановке "после войны".

    В 1944 году война была совсем не та, что в 1941, когда немецкая армия чуть не маршем за пять месяцев прошла по Украине, Белоруссии и встала на пороге Москвы. Конечно, было сильное сопротивление, иначе прошли бы еще быстрее. Конечно, один Брест, западная крепость (ныне в Белоруссии), держался больше месяца. Но его немцы просто обогнули - куда он денется… И в 1942 году было не намного легче. Достаточно вспомнить Сталинград, а в 1943 - Курскую дугу с гигантской битвой танков. Мой дядя, брат мамы, генерал Серафим Алексеевич Харитонов, шагавший лейтенантом с 22 июня от Бреста до Москвы и от Москвы дошедший полковником до Германии, не евший и не спавший сутками, говорил:

-   В 1944 году совсем другое дело. Так воевать можно. Это не то, когда спишь на ходу, и только строй держит, не дает упасть. Это не то, когда пьешь потому, что иначе уже нельзя, и что пьешь… Каблуком надавишь на болотистую почву, в ней вода выступает. Встанешь на колени и припадешь к этой воде. Как дикие. А мы ведь не дикие. Мы привыкли к чистой воде, не то, что к речной, - нет, к колодезной, к родниковой.

   О том, что во второй половине война шла уже не так, как раньше, в условиях массового отступления и связанной с этим неразберихи, говорили и другие мои дядья-фронтовики, мужья маминых сестер: дядя Ваня, дядя Гриша, дядя Леша, дядя Павлик. Они вернулись. Но жили после войны не так долго, от 15 до 20 лет, пока растили детей. Старший мамин брат Петр не вернулся. Сестра Анна умерла при обороне Москвы от истощения. Ее муж Иван погиб в 1941. Брат моего отца Фёдор был ранен, излечился и вернулся в строй, пропал без вести. Племянник моего отца пропал без вести, его мать поехала искать его след на только что освобожденной территории и сама пропала без вести. Дядя Гриша и после войны продолжал командовать артиллерийским взводом. Во сне он садился на топчане, на котором спал в сенях (для кровати там не было места, а рядом с ним спать было невозможно) и громким голосом кричал, отдавая четкие приказы артиллерии. Каждую ночь. А днем он был тихим учителем истории.

   Во второй половине война повелась по правилам военного искусства. Понятно: люди втянулись, освоились в новых условиях войны и тыла, овладели новыми территориями на Урале и в Сибири, где возвели новые заводы, на которых начали выпускать новую боевую технику, перестроили хозяйство и военное снабжение. В энциклопедическом словаре читаем: к июню 1944 года, когда в северной части Франции высадились войска США и Англии, в СССР были целиком освобождены Украина, Белоруссия, Крым, Ленинград. Красная Армия вышла в Польшу, поразила Финскую армию и вскоре восстановила государственную границу Советского Союза.

Речь Трампа длилась немного дольше часа. В заключение он сказал, что был в Европе такой-то полк, в нем служил такой- то сержант. И во втором ряду встал старик. Трамп: его фамилия Зайчик. Тот кивнул: да.
- Он спас Европу.

Все заорали от восторга и вскочили,  бурно хлопая. Вскочили ВСЕ!  Трамп выдержал паузу и продолжал: потом в Европе был голод, мы их опять спасли.
 Как они кричали от восторга.
- Так мы их всегда спасаем!
Естественно. за него – вся трудовая Америка. И говорят: он пройдет на второй срок.  А у него еще и второй год первого срока  не истек, как он у власти. Он сделал отличный спектакль в конгрессе и заставил ВСЕХ  хлопать ему. Его итоговая фраза:  теперь видно, что мы не две партии, а единая Америка. И как ВСЕ хлопали.

    А он приводит факты о низкой безработице и развитии промышленности. Всего 2 – 3 цифры, но какие...  Хлопали все. Это главное. И так на каждую тему живые люди подтверждали его слова.

В самом конце он сказал:  много говорят о страданиях евреев. А кто их спасает? Мы! В 1944 году такой-то наш полк освободил такой-то концлагерь. – Встал (еле поднялся) немощный старик (Трамп назвал его имя) - вот его мы спасли! (Рев зала от восторга) А кто его спас? Встал тот же сержант – Зайчик: «Он его и спас». – Все вскочили и заорали от восторга. Старый Зайчик и тот старый еврей обнялись!!!

Трамп – умный человек с трезвым взглядом и практической смекалкой плюс шоумен. Когда-то считалось, что Америка – самая читающая страна, а теперь – что она самая смотрящая. Вот он и показывает. Хорошо показывает. Понятно. Доступно.  Что еще надо политику...

Второй фронт

    Почему поздно открыли Второй фронт? Это всегда было ясно. Сегодня тем более.
    В 1917 году в России власть захватили люди, устроившие социальный эксперимент в объеме самой большой территории на Земле: Россия занимала одну шестую часть планеты (сегодня 17 миллионов квадратных километров) с населением из самых разных национальностей, с разнообразным животным и растительным миром в условиях равнин, гор, пустынь, берегов рек и морей - образец всей Земли. Здесь создали заповедник, то есть полностью закрытую зону, в которой решено было насадить новые формы человеческих отношений в труде и в быту. Отменили Бога, человека назвали Человеком и провозгласили его мерой всех вещей. Это не привело к культу человека. Это привело к культу истребления человека. Появились в огромном количестве места массового заключения, но их не хватало, кроме тюрем, использовались монастыри, людей ссылали в малолюдные и безлюдные местности без надежды на выживание. Истребление населения плодородных южных областей шло за счет искусственно вызванного голода: от полного изъятия хлеба, включая посевной материал.

    Во время войны явился новый способ ее ведения: затратный. Люди перестали быть детьми Божьими. За них теперь ни перед кем отвечать не надо. Они стали человеческим материалом. Его можно расходовать. И расходовали.

   Мерой человека стал придуманный образ безликого существа, абсолютно покорного власти, "винтика" в государственной машине - так и было заявлено. Кому не понравилось стать "винтиком" - таких перевоспитывали в концлагерях вместе с уголовниками, которые принципиально оказывались от труда и тоже нуждались в перевоспитании. Могло ли это понравиться просвещенной Европе? Президент США клянется гражданам в верности на Библии, а в СССР Вечную Книгу запретили. И все же президент США выслал немедленно миллионы долларов в 1921 году на помощь страдающим от голода на Украине и в Поволжье. Он гуманно отделил власть от народа. Деньги до страдальцев не дошли. Правитель СССР - Ленин - объявил, что денег нет, и надо ограбить церкви и монастыри. Ограбили. Но и эти средства канули. Как быть с такими властителями? Как с ними сотрудничать? Но им подчинены очень многие люди, которых жаль именно по-христиански. А сами эти страждущие сохранили веру во Христа? Ведь священники были ликвидированы не как класс, то есть не в принципе, а физически - истреблены почти до единого, из архиереев осталось четыре. На это указала перепись 1937 года. Свидетелей - переписчиков - убили. Итоги переписи засекретили.

    Насколько сознательной была борьба с Богом? Полностью. Крупный коммунистический деятель Бухарин доводил до слез свою мать, требуя ее признания, что родила его не от мужа, который считается-де его отцом, а от неизвестного мужчины в блуде, так как Бухарин ощущает себя Антихристом, а тот - по Священному Преданию - должен родиться от блудницы. Напрасно мать уверяла, что родила от законного мужа после венчания в церкви Божией!      

   Сталин учился в православной семинарии и не мог не быть в курсе апокалиптических событий.

   Современный автор Суворов убедительно показывает, что Сталин готовил наступление на Европу. Это вполне соответствует настрою коммунистов того времени. Они пели: "Весь мир насилья мы разрушим до основанья…" Характерен рисунок в американской газете «Дейли уоркер»: Роберт Майор изобразил два полушария Земли. Одно держит американец, а другое - в руках советского человека с воткнутым в землю красным флагом. Американец его спрашивает: "Эй, вы берете шестую часть мира?" Тот отвечает: "Да, и дело это еще не окончено". А дело было в 1924 году, в год смерти Ленина и прихода к власти Сталина, который пробыл до 1953 года во главе СССР. Вполне вероятно, Сталин ощущал себя будущим правителем всего мира, который он и собирался покорить. Мы же пели довоенную песню (других не было): "Если завтра - война, если завтра - в поход, Будь сегодня к походу готов". Почему-то война называлась походом. Выходит, армия должна не обороняться в окопах, а идти - значит, в наступление? От этого оборонительный характер Великой Отечественной войны, как в СССР называют Вторую мировую, не меняется. Народ не виновен в планах правителя. Как бы ни относиться к его личности, свою родину надо защищать. Лично для Сталина, видимо, нападение Германии подействовало отрезвляюще, и в 1943 году он начинает осторожно восстанавливать Церковь, и сам принес покаяние, как о том говорят его современники.

   Гитлер ведет разноплеменное войско, собранное в разных странах подчиненной ему Европы, во главе с немцами уничтожить неправедную власть. Ее надо уничтожить, но, во-первых, вместе с властью погибнет очень много людей. Во-вторых, Черчилю, например, Гитлер кажется страшнее Сталина. Черчиль прилетает в Москву. Итог? Он напрашивается сам собой: не лучше ли подождать, пока хищники - Гитлер со Сталиным - ослабеют в схватке?

   Иногда в России удивляются: почему в мире, и в частности в США, не знают о победе СССР во Второй мировой войне? Мой ответ: это умолчание есть разумное решение людей, несущих ответственность за моральный облик вверенного им Богом общества. Восхищение подвигом русского и братских ему народов могло обратиться в восторг от социального строя, разрушительного в своей основе. Факт победы мог сделать привлекательными идеи коммунизма. Тогда слабо зазвучали были бы пояснения, что фактором победы был не коммунизм, а патриотизм, который в крови у жителей России, и что несогласных гнали под страхом смерти, и бойцы карательных (заградительных) отрядов шли за наступающими вслед и стреляли в солдат, если они под сплошным огнем противника поворачивали назад.

    Вот почему в замечательной квадратной башне в городе Балтиморе, где на верхнем этаже под потолком  начертаны цифры – указано расстояние  от этого места до крупных городов, столиц мира, нет Москвы! Да! Читаем: Варшава. Далее: Пекин, Токио. И не у кого спросить, в чем дело: в воскресенье нет служащих этой площадки обзора, кроме продавца билетов. Нет России на этой карте мира.

   В этих условиях - когда советские войска вступали в Европу и несли туда свою власть - США не могли медлить. Второй фронт был открыт не для поддержки Красной Армии, а для ее сдерживания. Но наши  измученные люди об этом не думали. До конца войны было не близко. Сегодня мы знаем: больше года еще будут гибнуть люди на фронте, германском и японском, а в тылу - страдать от нехватки самого необходимого и главное - от душевной боли за воинов. Наша армия продолжала держать фронт от моря до моря: от Черного до Балтийского - протяженностью три или четыре (по разным подсчетам) тысячи километров. В этих условиях для красноармейцев открытие Второго фронта было братской поддержкой и радостью.

   Сколько всего погибло в этой войне с русской стороны, точно неизвестно по сей день. Никто не считал трупы, поныне гниющие где попало по лесам и болотам, предположительно, приблизительно: полмиллиона - 500 000 человек (на октябрь 2004 года) еще не похоронены. Относительно погибших в общем сходятся на числе более двадцати миллионов: более 20 000 000 человек. Они погибли на полях сражений, в концлагерях, в госпиталях от ран. А сколько инвалидов! А сколько пропавших без вести…Считайте, какая часть населения от 170 000 000 пострадала. В каждой семье - в каждой! - есть участники и погибшие.

   СЭС пишет: "Материальный ущерб составил 2 600 000 000 000 (две тысячи шестьсот миллиардов) рублей. Были разрушены сотни городов, 70 000 сел, 32 000 промышленных предприятий". Полстраны жили в землянках.

    Победа празднуется 9 мая 1945 года, но только через год - 1 сентября 1946 года мог начаться нормальный учебный год по всей стране, в классах собрались разновозрастные дети, раскиданные войной, и писали они не в тетрадях, а на старых газетах.

   В 1942 - 1946 годах резко упала рождаемость. Эта демографическая волна через каждые четверть века еще и еще будет захлестывать Россию. А родившиеся после войны будут слабыми: те дети до сих пор, если живы, хорошо помнят послевоенные голодные года. В 1946 году - засуха. В 1947 - неурожай. От маленькой зеленой травинки в поле зависит человек с его мощным мыслительным аппаратом, с его ракетами и бомбами. А трава сгорела под жаркими лучами солнца и в 1946, и в 1947. Нечем кормить скот - нечем и людей. Деревню кормили лес, река и собственное примитивное хозяйство. А город…Около городов засадили картофелем все земельные участки. Сколько было вздохов: вот и кончилась война…А не было облегчения.

    Социальный эксперимент провалился. Русь принесена в жертву всему человечеству. Она прошла скорбный путь, чтобы сказать людям: это тупик, сюда не ходите. В науке высоко ценится отрицательный эксперимент - он тоже достижение. Что же сказать о таком эксперименте, который выявил губительность пути без Бога, вне Церкви. Нет слов. Но память должна всё сохранить, за что так дорого заплачено.

   Так из Америки яснее видится Родина.

Железный занавес

   - Есть замечательное место в Соединенных Штатах, где сливаются две самые большие реки Северной Америки: Миссисипи и Миссури.

Так говорит Арон Наумович Вайсман, старый учитель географии в России в 1953 году. Он сошел с кафедры у окна и встал перед картой с указкой в руках. Я уныло смотрю на старую карту с потрепанными краями, вытертыми линиями на сгибах и даже маленькими дырочками на углах сгибов, и думаю: зачем мне это знать? Нам туда нельзя, мы там никогда не будем. И кто и когда там был? Оттого и карта такая старая, наверно, дореволюционная.
   И вообще настроение неясное: умер Сталин, и теперь никто не знает, как жить дальше. А тут учи ненужное. Но я должна учить, я не могу огорчить родителей, твердо знающих, что их дочь - отличница. Я стараюсь преодолеть свое нежелание и слушаю.
    В классе тихо. Это женская школа. У нас большое четырехэтажное здание, ему исполнилось двадцать лет. По этому поводу у нас была торжественная пионерская линейка, и Шурочка, старшая вожатая, сказала, что школу построили американские товарищи, во время Великой депрессии у них на родине приехали к нам и построили нефтеперерабатывающий завод и город.   
    Мы занимаем верхние два этажа, а на первых двух этажах - мужская школа, оттуда всегда доносятся шум, крики и топот, когда мы спускаемся по лестницам. Там преподает моя мама. А у нас всегда сонная тишина. Слабо звучат тихие голоса наших учителей и девочек, поэтому только у нас может работать наш историк. Он танкист, ранен на фронте, и теперь у него в горле серебряная трубочка, он не может громко говорить. У нас почти все учителя старые, потому что молодые ушли на фронт. Из тех, кто все-таки вернулся, многие работают на заводе - там сейчас нужнее, ведь после войны прошло немного лет, нужно восстанавливать хозяйство.

    Во время войны в нашей школе был госпиталь. До сих пор на чердаке мальчики находят гипсовые слепки рук и ног и пугают нас через стекло на лестничной площадке.
   Мы сидим за большими черными деревянными партами. Они тяжелые и прочные, как вечность. Нашу парту не сдвинешь, не поколеблешь. Когда я сажусь за нее, мне кажется, что я усаживаюсь на всю жизнь. Но надо напрячься и слушать. Учитель сделал шаг от карты и говорит, что есть подобное место и в России, то есть в Советском Союзе (старый учитель немного путает прошлое и современное), - где Ока впадает в Волгу. Там, на горе, стоит прекрасный древний Нижний Новгород, то есть Горький. Учитель добавляет: "Я там был".

   Он всегда так говорит, при рассказе почти о любом месте СССР. Мы знаем (рассказала старшая вожатая), что он жил в Польше, оттуда с женой бежал от Гитлера в СССР, просился на юг, их и привезли на Южный Урал. Здесь - он часто это говорит - впервые увидел валенки. Он хорошо говорит по-русски, потому что когда-то  Польша была русской. Мы ему верим: может, он и по нашей стране ездил… 

- В Нижнем Новгороде, - продолжает он, - стоит кремль, как неприступная
крепость, простор открыт во все стороны, кажется, до конца Земли. Во время разлива рек будто море объемлет гору. Там ежегодно собиралась самая большая в России ярмарка.

    Отмечено ли как-то место слияния великих американских рек Миссисипи и Миссури, - он не знает, но ниже по течению Миссисипи стоит большой город Сент-Луис. В нем тоже бывали ярмарки.

   Обычно в тех случаях, когда он вдруг где-то не был, он говорит: "Мне оттуда пишет мой ученик". Я думаю с некоторым ехидством, что в Миссури он никогда не поедет, и оттуда ему никто не напишет. Что он сейчас скажет? Жду. Но он молчит, вздыхает и достает носовой платок. Я опять ропщу про себя: зачем эта лишняя информация, и я Миссисипи никогда не увижу…Учитель облегчает мои переживания, он говорит:
- Не стремитесь туда! Там, в Америке, на слиянии двух огромных рек в
жарком климате - это вам не Россия, - очень влажный воздух, вы можете начать кашлять…
И он привычно долго-долго кашляет, закрываясь большим платком. У него астма. Я мысленно его утешаю: мы не заболеем, мы не поедем, нас туда никто не пустит.

В самолете Москва - Нью-Йорк

    Лечу «Аэрофлотом». Стюардесса искренне мила. В самолете почти все русские.
На экране идут сообщения о высоте и скорости полета, о температуре за бортом – ужасно низкая, возникают очертания географической карты – тех мест, над которыми пролетаем. Как мог Лермонтов увидеть землю с высоты такого – нет, более высокого, космического - полета? Он ведь первый  написал:
               Спит земля в сиянье голубом.

Вспоминаю, как ехал в Америку Матвей Лозинский по прозвищу Дышло, герой повести В.Г. Короленко «Без языка», как он, крестьянин, в конце Х1Х века, имея мало земли и большую арендную плату, не зная английского, – «не он первый, не он последний – взял ноги за пояс и пошел искать свою долю, работать, биться с лихой нуждой и есть горький хлеб из чужих печей на чужбине».

В самолете кормят вкусно и обильно. Девять часов пролетают незаметно. То ли дело Матвей плыл на пароходе двенадцать суток, с тоской слушая, как море бьет в борта корабля, как гнутся и скрипят мачты, и волны с рокотом и плеском словно грозятся и жалуются. «И казалось Матвею, что все это живое: и ход корабля, и жалобный гул, и грохот волны, и движение океана, и таинственное молчание неба. Он глядел в глубину, и ему казалось, что на него тоже кто-то глядит оттуда. Кто-то неизвестный, кто-то удивленный, кто-то испуганный и недовольный… От века веков море идет своим ходом, от века встают и падают волны, от века поет море свою собственную песню, непонятную человеческому уху, и от века в глубине идет своя собственная жизнь, которой мы не знаем. И вот теперь в эту вековечную гармонию, в это живое движение вмешался дерзкий и правильный ход корабля… И песня моря дрогнула и изменилась, и волны разрезаны и сбиты, и кто-то в глубине со страхом прислушивается к этому ходу непонятного чудовища из другого, непонятного мира».

А может быть, так же сбивает воздушное течение и наш самолет, но никто об этом не думает. Каждый дремлет в удобном кресле, и считается, что долгий полет – это трудно, это надо выдержать.

А вот уже и подлетаем. По радио объявили: «Погода в Нью-Йорке хорошая: плюс 32». Это действительно хорошо: в Москве прохладно и дождливо.

Аэропорт

   Перед моим отлетом брат рассказывал мне, что аэровокзал в Нью-Йорке международного аэропорта имени Джона Кеннеди, построенный в 1962 году по проекту Ээро Сааринена, знаменит своей архитектурной формой: он похож на птицу, готовую взлететь, что потрясающе выразительны очертания мягких изгибов крыш и очаровали многих, но я этого не видела, от сильного волнения мне было не до того. Я вспомнила об этом на обратном пути.

   Я ступаю на американскую землю в аэропорту. Она прочная, твердая, надежная. Это ощущение у меня уже когда-то было. Было…

В Калининграде

Этот город был когда-то Кенигсбергом, неприступной столицей прусских королей. От него мало что осталось. Мы с мужем ехали из Москвы в гости к моей подруге в 1980 году. Вышли из вагона, и я остановилась. Он оглянулся: ты что? Сама не знаю. Какое-то необычное впечатление. От чего? Да! От платформы. Она огромная, бесконечная, очень чистая, а главное - прочная. Она дает ощущение безусловной надежности, вечной опоры, такого постоянства, что сродни счастью. Муж недовольно сказал: "Гитлеру подражают". Кто? Тот, кто сделал эту платформу. В войну здесь все было разрушено полностью.

- Знаешь, за взятие Кенигсберга сколько наших полегло? Говорят,
больше 100 000 штурмовали его. Невероятно. Зачем? Зачем надо было штурмовать эту крепость? Говорят, надо было взять ее к 1 Мая. Какая необходимость? Война шла к концу. Окружили бы его и шли дальше. Куда он денется? Так нет - шапками закидаем! Была такая философия - шапкозакидательство. Но не шапками - телами закидывали. Варварство. А теперь немцы приезжают посмотреть на свой город - они его до сих пор считают своим, и потому нам надо сделать дороги не хуже, чем были. Мы же победители. Вот и стараемся.

    Так ворчал муж. Я возражаю: "Это же хорошо - такие дороги!" Но у него свои счеты с войной. Он был тогда подростком и чуть не умер с голода, переболел чахоткой, остался больным на всю жизнь. Ни под каким видом для него неприемлемы Германия, немцы и их достижения в чем бы то ни было. А как хорошо: уверенно идти по крепкой, безусловно надежной дороге.

   Позже узнала, что сильное впечатление на американцев в 1945 году произвели дороги в Германии, после чего и в Америке стали строить такие же.

В аэропорту

В аэропорту  темнокожая сотрудница распределяет прилетевших по окошечкам паспортного контроля. Она задает нам вопрос: "Вы вместе?", и я поняла ее принцип - удивительно человечный принцип для бюрократического служащего. Она отсчитывает пассажиров, чтобы планомерно их распределить по окошечкам, но без ущерба для их настроения. У нас ни за что до этого не дойдет, хотя и говорят о социализме с человеческим лицом. Нет. У нас твердый принцип: если считать, то уж точно. Отсчитал - и лишнее отсек. Я с удовольствием отвечаю: "Мы вместе", указав на знакомую, с которой разговорились в Шереметьево и стали знакомыми. Тут же я указываю диспетчеру на стоящую за нами группу молодых людей, прилетевших из Москвы: "Они тоже вместе, их много, это большая группа". Диспетчер кивает головой и говорит, что их обслужат всех вместе, она вызовет для них специального диспетчера. И она тут же его  вызывает, и он сразу появляется в открывшемся окошечке.

   Та группа москвичей уставилась на меня. Один из них спрашивает своего руководителя, который в салоне самолета сидел рядом со мной: "Это кто?"- глядя на меня в упор. Тот сквозь зубы: "Молчи. Сам вижу". Не знаю, за кого они меня приняли: как же - только что прилетела в Америку и распоряжается. И не поверят, что все – чистая случайность.

После всяческого контроля ищем чемоданы. Около двухсот человек по-русски переговариваются:
- И где их искать… А вы там еще не смотрели - на той ленте?
Ходим от одной ленты с крутящимися вещами к другой, пока замечаем, что посреди зала стоят кучи чемоданов и сумок как бесхозные. Вижу свой чемодан на колесиках – сразу узнаю по широкому белому ремню, который я привязала для быстрого опознания. Хватаю и бегу к выходу.

    И опять  вспоминаю Матвея, который не мог найти ни одного человека, кто бы понял его русскую речь.

Матвей заблудился в Нью-Йорке. Он встал в середине людского потока, двигавшегося с прибывшего поезда, и кричал по-русски:
- Кто верует в Бога, спасите!

Но никто его не понял. Ему не встретился ни один русский человек. «Когда он стоял среди толпы и кричал, как человек, который тонет... американцы останавливались, взглядывали с удивлением на странного человека и шли дальше».

Измученный одиночеством и неопределенностью своего положения, Матвей искренне бросился навстречу тому, в чьем голосе прозвучало сочувствие…но не был понят. Он хотел поцеловать руку, но его отбили, решив, что он хочет укусить эту руку. Открытием для американцев явилось то, что «он вовсе не кусается». Об этом написали в газете. «Движение, которое полисмен Гопкинс истолковал в этом позорном смысле (что не делает чести проницательности нью-йоркской полиции), имеет, наоборот, значение самого горячего привета и почтения, которым в Лозищанской губернии обмениваются взаимно люди самого лучшего круга. Он просто наклонился, чтобы поцеловать у Гопкинса руку».

   А сегодня, пролетев над облаками, мы вышли из самолета и без всякого смущения разговариваем по-русски, и вокруг нас говорят по-русски, да еще недоумеваем, что мобильник не связал нас с Москвой. А в кино показывали, что можно по мобильнику говорить даже отсюда…

Я давно склоняюсь к мысли, что мир информационно сомкнулся. Раньше о том, как добирались люди до Америки и добрались ли, на родине долго не знали. Сообщение приходило через годы, если приходило вообще. Сегодня любое происшествие в любой точке земного шара может стать известным всему миру в любой миг. Скорость передвижения приводит к мысли о том, что мир смыкается и физически. Если бы так же легко достигалось общение душ в чистых, высоких помыслах!

Встреча!

    В аэропорту мне предстоит пересадка, диспетчер спрашивает меня: В Сент-Луис? – и указывает на дверь. Это понимать – туда мне на выход? Пешком что ли? Но он уже не смотрит на меня и говорит: быстро, быстро. Я быстро иду, вышла, встала у порога, крепко зажав в руке билет, посадочный талон и красный паспорт СССР сверху. Рядом со мной чернокожий паренек вдруг обращается неуверенно:
- По-русски можете разговаривать?
Меня захлестнула волна радости. Говорю:
 - Родной!
Сразу мысли смешались: надо бы спросить, где учил русский язык, но захлестывает неотложная забота: где мой самолет? И я говорю:
-   Меня послали куда-то к самолету в Сент-Луис.

Он показывает рукой и говорит ласково: туда! На тот автобус.

Иду. И даже, кажется, не поблагодарила его. А могла бы и что-то на память оставить. Так нет – всё спешу...

    Сразу вспомнила, как темнокожие мужчины выручали меня в Москве. Когда сын учился в школе, а я - в аспирантуре, мы с ним жили в знаменитом высотном здании МГУ - в общежитии на Воробьёвых горах и обедали в профессорской столовой. Там было очень чисто, вкусно, подавала официантка, но надо было стоять в очереди. Когда освобождался стол, мы по очереди входили в зал, шли к столу и садились. Однажды мы стояли как всегда, заняли очередь за высоким темнокожим мужчиной. Вот мы двинулись за освободившийся столик - но нам быстро-быстро перебежал дорогу неизвестно откуда взявшийся советский азиат. Я ахнуть не успела, как он уселся на стул прямо перед моим сыном. Я стою перед единственным свободным стулом. Еще ждать? Почему? Я обратилась к явившемуся незнакомцу со словами укора: "Вы не стояли! Наша очередь". Но он нагло ухмылялся. Тогда темнокожий мужчина встал и скомандовал ему: "Встань". Тот сразу встал и послушно удалился.

   В другой раз в большом университетском лифте я ехала одна, и вдруг вошли двое мужчин из Средней Азии маленького роста. Один сразу стал угрожать мне, что сорвет с меня очки, и начал подскакивать, примеряясь, чтобы дотянуться. Тут лифт остановился, и вошел высокий темнокожий мужчина, вмиг оценил ситуацию, и я не успела выбежать, как собиралась, а он взмахнул рукой, не дотрагиваясь до них, и нападавшие вылетели из кабины. Я не знаю, из какой страны были эти порядочные люди, но теперь уверена: американцы. Воспитание говорит за себя.

   Сейчас многое изменилось. Так, в метро мне уступают место только восточные мужчины, а русские смотрят в экран или дремлют, закрыв глаза. Да и в Америке многое меняется. Сегодня мне не дадут донести свой маленький пакет до мусорки, его перехватят или подростки, или проезжающий мимо мужчина остановит машину, выйдет из нее и молча возьмет мой пакетик, вернется в машину (хотя мусорка совсем рядом), сядет так, что его рука с моим пакетиком высунута наружу из машины...

А тогда Матвей был встречен иначе. Он шел медленно, обратив внимание на черного парня, который жевал банан, постепенно обнажая его невиданное желтое мясо, и кожура свисала лохмотьями со всех сторон. Парень доел, смерил взглядом странное одеяние Матвея и швырнул ему в ноги эти лохмотья. Да что...

«Бесы»

Мой друг юности, профессор МГУ, спросил:
- А как же опыт Шатова?

Шатов - герой Достоевского из романа "Бесы" - с другом съездил в Америку в середине Х1Х века, чтобы "испробовать на себе жизнь американского рабочего и таким образом личным опытом проверить на себе состояние человека в самом тяжелом его общественном положении". Шатов рассказывает: "Эксплуататор-хозяин нас при расчете обсчитал, вместо 30 долларов по условию заплатил мне 8, а ему 15, тоже и бивали нас не раз". "Раз мы едем, а человек полез в мой карман, вынул мою головную щетку и стал причесываться…"
    Мы с моим другом вместе засмеялись: Россия и Америка поменялись местами, теперь не в Америке, а в России "кидают" и не только щетки из карманов вынимают. Но главное в другом - в том, как реагируют на это Шатов и его товарищ.

    Шатов говорит: "Мы только переглянулись с Кирилловым и решили, что это хорошо, что это нам нравится". Вот так. Объяснение? Оно простое: Шатов был революционер, он был доволен тем, что в Америке его обманывали и притесняли. Ему понравилось, что там не было элементарного порядка. Революционеры стремились именно к разрушению. Им нравилось то, что плохо. Вот какие плоды Россия пожинает по сей день.

    Достоевский в романе «Бесы» пишет о революционерах: «Ненависть тоже тут есть... они первые были бы страшно несчастливы, если бы Россия как-нибудь вдруг перестроилась..и как-нибудь вдруг стала безмерно богата и счастлива. Некого было бы им тогда ненавидеть, не на кого плевать, не над чем издеваться! Тут одна только животная, бесконечная ненависть к России, в организм въевшаяся»...  «Наш русский либерал прежде всего лакей и только и смотрит, как бы кому-нибудь сапоги вычистить»...
         
    А сегодня в Америке на каждом шагу вы можете услышать слова извинения: "excuse me", "sorry". К вам никто не прикоснулся, вас не толкнули и даже слегка не задели, но слова извинения уже прозвучали, потому что невежливо даже близко приближаться к человеку. Так что всё воспитывается.

    О наших современных нравах следует умолчать, если в университете студенты теперь не уступают преподавателю дорогу в широком коридоре. Моя коллега сказала: "Не уступают? Хорошо, что не толкают и не ругаются, что мы тут им на пути мешаем". Так резко изменились нравы. Ведь теперь учатся за деньги. А кто платит...

    В маленьком самолете из Нью-Йорка в Сент-Луис

  - В Сент-Луис? – спрашивает стюард у входа в маленький самолет. Ему отвечают кто кивком головы, кто говорит: "Да" и поднимаются по трапу, входят в самолет. Только я протягиваю паспорт с крупными буквами СССР, со вложенным туда обратным билетом длинного формата и поверх паспорта крепко прижимаю пальцами белую картонку - посадочный талон. Стюард смотрит на меня почти как на привидение. Он что-то сообщает или спрашивает, на что я отвечаю, что не говорю по-английски. По его реакции видно, у него такие пассажиры очень не часто.

   И вот я в самолете, похожем на воздушный трамвай. Летим. Как взлетели - не ощутила. В ушах не закладывало. Дыхание не менялось. Внизу, под самолетом, домики и прямые, ровные дороги. Над землей медленно плывут небольшие кучевые облака. Самолет, очевидно, набирает высоту. Кажется-то, что он стоит на месте, словно замер, завис. Но вот внизу появляются длинные белые пласты снега. На них стоят высокие снежные горы. Так на Кавказе в Пятигорске едешь по равнине – а вдали столбом стоит гора, словно кто-то поставил ее для обозначения этого места. Так и здесь: посреди яркой снеговой равнины возвышаются столпы – не монолиты, а разной ширины по высоте, словно составлены из плоских плит разной ширины. А на горизонте ослепительная голубизна, такое сияние голубого цвета, такое лучезарное, что его сияние льется счастливым светом на белизну снежного поля, на котором стоят эти столпы с неровными краями.

    Голубое излучение такое великолепное, что сразу в памяти оживают слова о сотворении мира, когда Бог посмотрел на Свое творение и увидел, что оно весьма хорошо. Душа радостно подхватывает: да-да, именно весьма! Весьма хорошо! Сердце сильно волнуется при виде этой роскошной картины, глаза увлажнились, и из правого глаза скатилась слеза. Надо унять волнение. Вокруг люди. Господи! Как хорошо! За что мне дано это увидеть и почувствовать! Видимо, здесь другая метеорология.
   Не в силах справиться с волнующим восхищением, закрываю глаза. Потом отвожу взгляд в кабину.

Меня тянет опять смотреть в окно. Упираюсь виском в раму окна, смотрю жадно, всю душу объемлет восторг от ярких голубого и белого цветов, от всеобъемлющего сияния и ликования. Праздник чистого звучания пронзительной голубизны и белизны почти непереносим. Глаза щурятся, взгляд опять уходит в кабину, но ненадолго. За окном внизу вдруг пошли сплошь эти неровные столпы, теперь они представляют собой непрерывную горную цепь посреди снеговой равнины, и я вдруг понимаю, что с земли этого не видно. Кажется, что это вторая земля, потому что над ней пролетают длинные косяки тонких облаков, наподобие комет, парадным шлейфом летят куда-то, ветер гонит их, и они улетают, а на горизонте – звонкое сияние голубого цвета. Не могу понять: на земле видно его или нет, или там над головами людей сплошь белый мрак, который теперь и здесь заслонил все.

Вот он рассеялся, и появились огромные кучевые облака. Они бегут-бегут над горными кряжами. Полное ощущение, что летишь не над облаками, а над реальными горами – над горной цепью. Справа показалось солнце, оно смотрит мне прямо в глаза. Щурюсь. Закрываю глаза, отвожу взгляд в салон самолета.

Пассажиры заняты своими делами. Они коротают время так, как если бы действительно ехали в трамвае. Молодой человек, пробежав глазами страницу, роняет листы один за другим около себя. Стюард подошел к нему и что-то спокойно сказал. Тот наклонился и собрал газетные листы. Подал их стюарду. Он взял и отнес их куда-то. Все спокойно, без угроз и обид, пассажир не оскорбился, и стюард не сердился, все по-деловому. Никакого происшествия.

Но не могу долго быть без этого необыкновенного, постоянно меняющегося неба. Смотрю - а там ничего не видно, сплошной белый туман. Как летчик ведет самолет? И сразу вспомнила Литвина.

Через Тихий океан

В деревне на Южном Урале жил-был человек по фамилии Литвин. Он был из белорусских помещиков. От революции с семьей бежал на Урал, да так там и остался. Он был деловой человек и основал сельскохозяйственную артель в рамках местной промышленности (раньше была такая). Деревня была барская, мужики работящие, непьющие. Помещик отсюда сбежал после революции, а от хозяйства сохранилось что-то даже через двадцать лет и после коллективизации. Литвин собрал, что мог, постепенно начал создавать и новое предприятие, например, конный завод. И грянула война.

Литвин воспрянул. Вдруг Сталина разгромят, и все восстановится! Он с большим оживлением занимался хозяйством, хотя мужиков постепенно почти всех взяли на фронт. Но старики и бабы были крепкие, и подростков впрягли где можно, хозяйство держалось вполне. Победа подкосила Литвина. Пропала его надежда на прежнюю жизнь.

   В то время его дочь выросла и вышла замуж за местного деревенского парня. Он, как многие тогда, стал летчиком, и жили молодые далеко, на Дальнем Востоке. Однажды они приехали в гости. В тот же день Литвин сказал зятю: "Теперь, после победы, власть укрепится. Они разроют архивы и докопаются до моего прошлого. Мы с женой жизнь прожили, а вам жить не дадут. Дорогу в Америку знаешь? Можешь взять жену вместо второго пилота? Лети". Он отдал им чудом сохраненные ценные вещи и золотые монеты царской чеканки, а их сына оставил себе. Все равно в самолет он не поместится, а старикам оставаться одним совсем тяжело. Литвин дал наказ: не пишите: «Не вздумайте когда приехать! Убьют всех».

   О том, что они улетели, Литвин узнал по визиту мужчин в штатском. Перерыли весь дом и двор. Литвину предписали переехать в глухую деревню и жить безвыездно. Больше он никогда не слышал о дочери ничего. Внук знал, что его родители погибли, и в анкетах писал: сирота. Он вырос, окончил нефтяной институт и стал работать на заводе. Правду ему сказал мой отец, когда Литвин умер. Так он просил.

   Теперь я думаю, как летел тот молодой летчик с женой вместо второго пилота. Смотрю за окно - как в молоке, ничего не видно, смотреть страшно и неприятно.

Предпоследний полет

Мой последний полет перед этим был давно, так как теперь авиабилеты в России стали очень дорогими. Это было в Болгарии в 1990 году. На курорт мы ехали по земле, поездом, потом на автобусе. Обратно летели. Когда самолет набирал высоту, он наклонялся то вправо, то влево, и с одной стороны в окно являлось огромное багровое заходящее солнце, а через мгновение с другой стороны виден был серп луны - прозрачный, нежный, сияющий и неживой. Опять солнце, тревожное, устрашающее, грозящееся ворваться в кабину пожаром и смятением, и снова тихая призрачная луна. Что страшнее? Всегда ли так качался самолет, или только в те дни, когда несчастной России предстояли тяжелые времена, - неизвестно.

Возвращаться домой отчаянно не хотелось. Предчувствие ужаса сжимало душу. А ведь в реальном мире ничто этого не предвещало тогда. Только самолет кидало из стороны в сторону.

Стюард

Стюард – полный, молодой еще мужчина в рубашке с короткими рукавами - старательно делает свои дела, неутомимо хлопочет около ящика с маленькими пакетиками, то открывает, то закрывает какие-то дверцы. Он движется непрерывно и неутомимо, видимо, без устали, легко и спокойно, без русского надрыва – без жалости к себе и суровости к пассажирам, и было видно, что он не раздражен многочисленными своими обязанностями, а может быть, даже горд, что у него много дел, что в его ведении все эти ящики, коробки и весь порядок в самолете.

Вот он берет микрофон и, как артист в Малом театре, хорошим ровным голосом говорит: "Леди и джентльмены!" Он говорит о правилах безопасности в полете, потом - о пристяжном ремне, хотя его никто не слушает и вообще не обращает на него никакого внимания. Прямо перед ним сидит старый черный человек, видимо, крупный деятель, весь погруженный в работу, он что-то пишет в огромной толстой книге, которая объемом ровно с его чемоданчик. Рядом с ним сидит молодой мужчина, выше головы загородившийся толстой кипой развернутых газет и ни малейшего внимания не обращающий на то, кто перед ним стоит и что говорит.

Дальше сидят два мальчика лет четырех, видимо, близнецы, с матерью, очень полной очень молодой женщиной. Они капризничают. Один из них стал требовать, чтобы с него сняли майку, другой вместе с матерью его успокаивает. Но вот малыш снял все-таки с себя майку и сидит такой довольный! Весь сияет, оставшись в одних шортах.

За ними - двое: мужчина в возрасте и молодая девушка, о чем-то живо беседующие. Никто ни малейшего внимания не обращает на стюарда, стоящего перед ними и говорящего, обращаясь к ним. Стюард словно не видит полного безразличия и ровным, спокойным голосом продолжает говорить, берет в руки пристяжной ремень и произносит: "Демонстрирую". По-русски это слово звучит претенциозно и даже вызывающе, однако на самом деле оно означает: показываю. Он показывает, как надо ремень застегнуть и потом отстегнуть. Закончив, он складывает ремень, кладет его в ящик, задвигает ящик и открывает соседнюю дверцу. Молодец! Мой папа сказал бы о нем: "Службистый (то есть исполнительный), наверно, немец". Я думаю, русский человек ни за что не стал бы так точно исполнять инструкцию перед людьми, которые не хотят его слушать. Он мог бы начать говорить, но, видя, что его в упор не замечают и слышать не хотят, он тут же и закончил бы свое выступление. Если бы его уличили и укорили, он бы сказал: "А не слушают!" и в оправдание стал бы говорить о своем неформальном отношении к делу. У нас много личного вносят в исполнение любых обязанностей: кто палку взял - тот и капрал. Но не хочется думать о неприятном.

Отец моей детской подруги

   - Ты в Америке был? - спросил в 1930 году некто важный другого важного человека.
   -  Вы же сами знаете.
   -  Я знаю, а мое дело спрашивать. Ты в Америке был и давал подписку о неразглашении. Не имеешь права говорить о чем бы то ни было. Понял? Ни о технической стороне вопроса, ни о быте, ни о магазинах, ни о дорогах – вообще ни о чем.
   - Так меня же посылали за передовым опытом…
    - Этим передовым опытом ты и делись, но не говори – где и что узнал. Просто говори: так делать и так. Ты директор завода. Ты приказываешь – твои приказы исполняют. А что и почему – ты ответишь перед государством. Вот и все. И тебя перед отъездом предупреждали. И еще раз напоминаем.

   Он рассказал об этом дома жене (дочка слышала). И замолчал. Он замолчал навсегда. Он боялся сказать любое слово, чтобы оно не стало лишним, потому что у него было двое детей: дочка 12 лет и сынишка 9 лет. Дочка училась в музыкальной школе и считалась очень способной. Он даже смог купить ей пианино.

   Мой папа знал о его поездке и о подписке о неразглашении и говорил иногда маме, конечно, только дома, и когда соседи не могли услышать: "Что же там такое, что и говорить нельзя? Или перестраховываются?"

Свобода

Зачем Матвей приехал в Америку? За лучшей долей. Но он знал, что многие едут сюда за свободой. А что такое свобода? Эта мысль не давала покоя Матвею. В Европе он услышал такой ответ:
- А! рвут друг другу горла – вот и свобода.
Но это Матвею не понравилось.

На корабле старый чех, которого сын выписал к себе в Америку, пояснил, что свобода… «это сделана такая у них на острове медная фигура. Стоит выше самых высоких домов и церквей, подняла руку кверху. А в руке – факел, такой огромный, что светит далеко в море. Внутри лестница, - и можно войти в голову, и в руку, и даже на верхушку факела. Вечером зажигают огонь во лбу и около факела, и тогда выходит сияние, точно от месяца и даже много ярче. И называется эта медная женщина – свобода».

Матвею это тоже не понравилось. Он вспоминал смутные рассказы старого деда-казака о войнах в старину, о какой-то дикой воле…Была над народом панская «неволя», потом пришла «воля», а свободы так и не было.

Работа

Зачем сегодня едут в Америку? Работать. Америка делает очень мудро, выманивая к себе русских специалистов. Кто изобрел телевизор? Сын русского купца, бежавший от революции 1917 года из России в Америку. Разве не русский изобрел устройство мобильного телефона? А вертолет? А черно-белое телевидение? Да примеров без конца, не говоря об оружии и  космических аппаратах. Но кто отрекся от русских на родине? Те, кто продали власть за деньги. А ведь они продешевили. Власть всегда сильнее денег.

Что надо было крестьянину Матвею в Америке? Он сказал: «…клок вольной земли, чтобы было где разойтись плугом…пару волов, хорошего коня…корову… крепкую телегу…своя хата, значит, уже и своя жена… Еще если бы можно было молиться по-старому в своей церкви…»

История его приезда грустная во всем. И в том, что он долго был одинок, и в том, что не сразу нашел применение  своим рабочим рукам, так как в Америке уже вовсю действовали паровые машины, они копали землю, а не крестьянские руки.
Но самое печальное и самое трагическое в том выводе, который сделал тогда, более ста лет назад, крестьянин Матвей, - это его мнение: жить можно и в России, и жить можно бы хорошо, если бы писари не были так продажны. Он не мечтал о бескорыстии чиновников, но чтобы не ТАК продажны…
Ах, если бы это мнение устарело!

Устарело – увы! - только слово, теперь это называется: коррупция. Но так ли виновны чиновники? Они просто оказались на рынке, где лозунг один: всё на продажу! Они и продают то, что имеют: свою подпись. В итоге новой политики не то что крестьянин – лучшие русские умы перекочевали за океан, чтобы просто выжить.

Я возвращаюсь в самолет. Смотрю в салон. О чудо: стюард спокойно сидит, развернув газету во всю ее ширину и высоту. Неужели окончились его бесконечные дела? Или это оканчивается наш полет?

Прилетела!

Первое впечатление: тепло. В Москве погода стала меняться каждый день, после двух солнечных дней два-три дня пасмурных или дождливых и новая перемена. То ветер, то тишь. Раньше в Москве так не было. В день моего вылета сплошной сеткой висел мелкий дождь. Сквозь него ничего не было видно, но и так понятно, что не только дома, всегда серые, но и трава, и деревья сейчас серые и безликие, как и люди, все на одно лицо - напряженные и тревожные. Конец мая, а температура +5. Как зимой в оттепель. А здесь ясно, светло и спокойно. Слава Богу!

   Второе: здесь добрые люди. При встрече глазами они улыбаются, часто произносят: "Хай!" Это приветствие, видимо, сокращенное "Хэллоу". Вместе это создает ощущение счастья.

    Днем я сидела на уличной лавочке, мимо шла женщина. Она подошла ко мне и сказала: «Ночь была хорошей. Наверно, день тоже будет хорошим. Как вы думаете?» Я согласилась: конечно, почему нет.

    В День благодарения я осталась дома одна и вышла на улицу, пошла на берег озера. Там стояла семья. Одна девочка отошла от них и подошла ко мне со словами приветсвия. Она сказала: подождите меня. Я сейчас... и ушла. Я ждала ее недолго. Она вернулась и протянула мне лист бумаги с детским рисунком - птицей - и словами приветствия. Сказала: «Вы сегодня одна, но мы с вами, я вас поздравляю!»  Этот лист храню.

   Надя, жена, точнее, вдова поэта Осипа Мандельштама, вспоминает, что до революции в России лица у людей были приветливые, и принято было улыбаться. Она сознает, что, возможно, не все улыбки были искренними, но как приятно было видеть улыбающиеся лица! Только от нее я узнала, что и русские когда-то улыбались на улице без причины. Я, сама русская, всегда была уверена, что мы все по природе угрюмые и необщительные. Надя пишет, что жуткие условия жизни в 20-е годы ХХ столетия навсегда отучили русских улыбаться.

Права человека

Вопрос о свободе оставался нерешенным не только для крестьянина Матвея, но и для русского дворянина Нилова, поселившегося в Америке, которому на родине не хватало свободы, личной, для себя, не для других, как он пояснял, чтобы его не приняли за революционера. А в Америке ему не хватало родины, хотя он благодарен новой стране за то, что позволила ему встретиться с крестьянином Матвеем на равных, а не как барин и холоп. Значит, свобода не была там пустым словом, как и заявленные права человека.

Я в Америке. Гуляю. Навстречу идет маленький мальчик. Он говорит: «Хай», а мне хочется, кроме положенного приветствия, сказать ему: не иди по солнцу, шагни в тень! Но нельзя. Я не имею права советовать ребенку. Это может только его мать. И я молчу.

Хожу по чистеньким, ухоженным дорожкам среди чистой зелени, а можно и по самой зелени, хотя мне это непривычно, у нас нельзя ходить по газонам, а здесь и ходят и играют на траве. Встречные и обгоняющие говорят мне «Хай!», и я отвечаю тем же. Но вот обогнали меня пять стройных блондинок и не сказали ничего, да еще прошли вплотную ко мне, хотя места много, и едва не толкнули. Дома выяснилось: это русские официантки из гостиницы. Ларчик открылся просто.

    В магазине моя сноха расплачивается за покупки. Ее обслуживает красавица  цвета горького шоколада. Я фотографирую сноху с полной тележкой. Кассирша мне улыбается и тихо говорит при этом: «Только бы я не попала в кадр!» Так я поступила некорректно. Вспоминаю, как сама я сетовала на старушку в Москве, когда я снимала своего брата, а она никак не могла догадаться и отойти от него на шаг. Бабуся сладко мне улыбалась и даже потом спросила, как она выйдет – ничего? Я ждала, что она попросит прислать ей снимок, но она не попросила, а я не догадалась ей предложить.

Другая страна – другие нравы, другой порядок. И всё надо знать. Это называется: права человека.

    Так мы с Матвеем оказались в Америке в новой жизни - с совсем другими понятиями.

Новое

Матвей искал простое, обычное поле, чтобы молча, не изъясняясь на непонятном языке, взять у крестьянина из рук косу и показать, что он умеет работать – и всё станет ясно без слов. «Но то, что он здесь увидел, облило кровью его сердце. Это был кусок плоского поля, десятин в 15, огороженного не плетнем, не тыном, не жердями, а железной проволокой с колючками. На одном краю этого поля дымилась труба завода, закопченного и черного. На другом стоял локомобиль – красивая и сверкающая машина на колесах. Маховое колесо быстро вертелось, суетливо стучали поршни, белый пар вырывался тоненькой, хлопотливой и прерывистой струйкой. Тут же, мерно волнуясь, плыл в воздухе приводной канат.

Проследив его глазами, Матвей увидел, что с другого конца пашни, как животное, сердито взрывая землю, ползет железная машина и грызет, и роет, и отваливает широкую борозду чернозема. Матвей перекрестился. Всякое дыхание да хвалит Господа! На что теперь может пригодиться в этой стороне деревенский человек, вот такой пахарь, как Матвей Лозинский, на что нужна умная лошадь, степенный вол, твердая рука, верный глаз и сноровка? И что же он станет делать в этой стороне, если здесь так пашут землю?»

Кто кого…

В повести Короленко «Без языка» старый еврей Борк говорит Матвею:

- Америка – такая хитрая страна, она не трогает ничьей веры. Боже сохрани! Она берет себе человека. Ну, а когда человек станет другой, то и вера у него станет уже другая.

Эти слова прозвучали в ответ на сильное огорчение Матвея, увидевшего, что молодые евреи не соблюдают субботу. Евреи, такие крепкие в вере, здесь отступают от нее? Борк пояснил, как мог, что обстоятельства окружающей жизни понуждают к перемене всего.

В русской литературе конца Х1Х века одно время настойчиво обсуждалась проблема: кто кого – человек победит среду или среда одолеет человека. Писатели тогда уже далеко отошли от учения святых отцов, забыли, как святой Серафим Саровский завещал: стяжи мир в своей душе – и вокруг тебя спасутся тысячи. Он предлагал думать о своем мироощущении и поведении. Следствием этого будет изменение среды. Чехов написал рассказ «Ионыч» - о докторе Старцеве, который приехал в город молодым, только что окончившим университет и постепенно поддавшимся стяжательству и обжорству. До сих пор рассуждают: кто же виноват: он или среда того города, в который он попал. Как будто есть города праведников. А в Америке, кажется, есть. Амиши. Отшельники.

     Амиши

Амиши в Америке сохранили свой труд и образ жизни. Им это удалось.
Давно когда-то я читала о старинных выходцах из Германии, которые живут в США автономно, замкнуто. Они ведут тот образ жизни, с которым переселились их предки лет 200 или 300 назад. Они не знают электричества, не пользуются машинами, передвигаются на лошадях, выращивают овощи без химии, и потому их продукция пользуется спрсом. Они продают еще мебель и одеяла – всё экологически чистое. Оказалось, они живут в штате Пенсильвания.

Как только я услышала о лошадях, мне представились табуны с матками, возможно, с кумысом… и очень захотелось посмотреть на них поближе. Там, где лошадь, - чистая вода. Лошадь не пьет грязную воду. Там же и продукция полей чистая от примесей, удобренная конским навозом. А если еще кумыс!.. Это мой любимый …не напиток, конечно, это мое лекарство от аллергии. Но изготавливается он очень далеко – на Южном Урале, в башкирских степях, и возраст его рецепта более тысячи лет, а может, и больше. На кумысе основывалось когда-то все лечение легких, даже самый страшный туберкулез излечивался бесследно. А если амиши не знают о кумысе – я им расскажу, дам адрес конезавода.

Оказалось, я была не одинока. Многие американцы едут познакомиться с этими людьми. Но они, отшельники, отнюдь не жаждут общения. В воскресение они не работают, несмотря на туристов: утром амиши в церкви. Она открыта именно по воскресеньям. Потом они, видимо, навещают друг друга. Почему я так предполагаю – потому что мы видели многие конные экипажи – об един конь и парные упряжки с кибитками, в которых хорошо летом, а зимой? Наверное, их утепляют. Все амиши выглядят прекрасно - и молодые и старые: у них прекрасный цвет лица, изящные фигуры, приветливое выражение и – полная необщительность. 

О них рассказывает экскурсовод по дороге, когда мы, человек десять, едем в конном экипаже (раньше в России он назывался дрожки: в нем сидят на двух параллельно стоящих скамьях) по асфальтной дороге. Пятнадцать минут туда и столько же обратно, издали видим поля и хозяйственные постройки местных жителей, и вдруг слышу крик: «Сзади! Сзади!» Оглядываюсь. Что там? А там лежат свежевыпавшие конские яблоки. Они меня разочаровали. На Урале конские яблоки крутые, четко оформленные круглые и не рассыпаются. А у здешних мелких лошадок они похожи на коровьи лепешки: более жидкие, менее плотные. Но у моего соседа они вызвали такой восторг! Я его так поняла: живая лошадь!

В Крыму

Я вспомнила, как мы возвращались с летнего отдыха в Крыму и ехали в аэропорт в Симферополь. Я с сынишкой трех лет сижу впереди, и вдруг он выбросил руку вперед и крикнул:
- Стой!
Шофер резко затормозил и спрашивает:
- Что?
Я сама удивилась и тоже говорю:
- В чем дело?
Ребенок отвечает с восторгом:
- Корова! Сама идет!
Шофер сначала удивленно:
- Он что – коров не видел?
Потом понимающе:
- А… москвичи! Тогда понятно, он ее, наверно, только на картинке видел.
Сын поясняет:
- На машине.
Шофер смотрит на него, потом на меня, не понимая. Тут я вспоминаю: однажды мы видели коров, которых везли на убой. Отвечаю шоферу: видел у мясокомбината.
- О- о, - протянул шофер сочувственно. – Да, брат, а тут не живодерня, здесь они пасутся, гуляют, - сказал он понятно для ребенка.

Оптимист

Здесь рядом со мной сидел взрослый юноша, но восторг его от прогулки был настолько детский, что вскоре я услышала тонкое:
- Бе-е…
Где коза? Я удивилась, замотала головой. Звук был рядом со мной. Смотрю, а сосед сам косится на меня и опять блеет. А головой машет в сторону. Я взглянула – там паслись козы и козлята. Парень повторил свой звук, и притом очень правдоподобно. Его девушка так веселилась, что я тоже рассмеялась. Но козы не услышали и не откликнулись. Да мы и проехали быстро.

Этот парень оптимист.

Есть анекдот о двух мальчиках-близнецах. Один был пессимист, другой - оптимист. Родители были небогаты и не знали, какие подарки сделать обоим – денег хватало только на один. Утром мальчики просыпаются, и каждый видит около своей постели подарок. Пессимист горько затянул:
- Так я и знал! Не могут сделать хороший подарок. Купили коня. Конечно, он красивый, на нем можно покачаться, но ведь он не настоящий, на нем не ускачешь…. А-а…
Он обратился к брату:
- А ты чему радуешься?
Тот отвечает:
- А мне подарили настоящего коня!
- Да? А где же он?
- Он был здесь. Вот его яблоки на полу – видишь? А он уже ускакал.

Нужно быть оптимистом. Что из того, что я не поговорила ни с одним амишем и не узнала о кумысе – они его, скорее всего, не делают. Да, мы не увидели табунов – значит, они не выращивают коней на продажу, лошади у них только для личного пользования как транспорт. Мы увидели их поселения – в музее. На память купили большую фотографию семейства амишей, одетых в черное и коричневое, женщины – с чепцами на голове, мужчины в шляпах, и прелестную куклу-девушку. Эти люди нашли компромис между своими убеждениями и целым миром.

Русские отшельники

Наши старообрядцы уходили в тайгу, притом не в глубокой древности, а в начале ХХ века, особенно в 20 годы после революции, и жили там десятилетиями, совершенно не прикасаясь к людям из новой жизни. Был случай, когда геологи открыли такое поселение. Крестьяне отказались беседовать с ними, но потом бросили записку с просьбой дать им топор – их очень старый, от точки весь истончился. Топор дали, конечно, но внесли нечаянно какую-то инфекцию, хотя все геологи были здоровы, поселенцы начали болеть и умирать. А здесь построили музей, открыли лавку сувениров – прекрасных! – принимают гостей - хотя и на расстоянии проезжающих мимо конных экипажей.

В России есть места, где живут без электричества – это некоторые монастыри. Я была в таком. Красногорский православный монастырь расположен на Украине, рядом с городом Золотоношей, на речном острове. Узкая искусственная насыпь соединяет его с берегом. Служба идет при свечах.. Они укреплены на круглом паникадиле, который спускается для того, чтобы поставить свечи, и поднимается вновь. Там очень тихое место. Даже птиц не слышно – чтобы не мешали молитвенной сосредоточенности.

В основе жизни амишей тоже религиозные взгляды. Вспомним поэта Александра Блока. Он писал об автомобиле:
Мчит меня мертвая сила.
И еще неизвестно, с каким чувством он констатировал, что с изобретением мотора в природу вошел новый звук.

Мой дедушка, офицер в отставке, переживший крушение Российской империи и гибель царя, которому служил верно и преданно, не принял новую жизнь ни в одном ее проявлении. Он служил на конезаводе в бывшем богатом дворянском имении. Туда его привез глава местной госбезопасности. Дед сам сдался. Его нигде не брали на работу. Семья голодала, и он предлагал свои услуги в любой работе, но ему говорили:
- Ты себя со стороны видишь? Мы должны тебе – с твоей выправкой, с твоим взглядом – честь отдавать, а не приказы: убери двор да наколи дров.
И он пошел в ГБ. Там он сказал, что служил всю жизнь в армии – в царской, естественно, другой не было. Почему теперь его жена и две дочери (о сыновьях умолчал, их он давно отослал от себя, чтобы не страдали от его происхождения) должны теперь умирать с голода? И офицер поверил ему. Спросил:
- С конями управитесь?
- А как же! Всегда свои были, да и командовал кавалерией до мировой войны.
Так он стал конюшим, чем очень гордился. Двести голов! – говорил он с достоинством.

Он жил в селе, а его сын, мой отец, - в городе, за тридцать километров. Надо было ехать на автобусе, потом трамваем, с пересадкой. Дед никогда не входил в этот транспорт. Он тоже считал электричество мертвой силой. Он не мог позволить себе взять лошадь, хотя был старший конюший, и поднимался до света, клал в карман кусок хлеба и туго подпоясывался. Он шел пешком. Сначала дорога там идет резко в гору. Очень крутой подъем. Потом пологие повороты, а затем ровный путь до города. По городу он шел так же размеренно и не оглядываясь, как всю жизнь ходил в походы с армией. И он шел себе да шел и спокойно приходил к нам. Отец всегда предлагал ему поселиться в нашей квартире. Дед усмехался: «В твоем скворешнике – на четвертом этаже?» И даже не отказывался – не желал и говорить на эту тему.

Дед очень строго постился. Великим постом он ел только тот овес, который зачерпывал из яслей лошади. Он его насыпал в карман и в течение дня иногда жевал. Его жена, моя бабушка, не долго выносила такую жизнь и вскоре умерла. Дед никогда не делал попытки жениться. Более того – он прогонял всех женщин, которые приходили к нему под видом помочь по хозяйству. Когда он умер, священник сказал, что он был последний в его приходе праведник. Конечно, приход был очень маленьким в то время – в середине ХХ века в России, где была государственная цель – уничтожить религию. Государство – очень мощное орудие. Но не удалось.

      Амиши

Амиши ничего нового они не изобрели, они только сохранили то, что имели: веру и обычаи. До современной техники в мире было примерно всё одинаково. Так, в качестве холодильника амиши используют глубокий колодец. Так было и в России все века до середины ХХ века. Были еще и ледники (ударение на первом слоге). Это глубокий погреб, в который зимой помещали много льда, нарубленного зимой на реке. Он не таял до разгара лета.

Перед нами ветряная мельница – известная всему свету. Вот домик над естественным источником воды. Вот здесь качают воду для скота с помощью колеса и приводного ремня. А как же без скота! Здесь свои не только лошади, но и свиньи, козы и прочее. А вот и сарай, где изготавливают ветчины и колбасы посредством окуривания дымом. Это древний процесс можно наблюдать через оконное стекло.
Естественно, своя школа. Замечательно, что здесь нет парт, а стоят длинные скамьи – так продолжается воспитание общностью, без разделения на пары.
Амиши сохранили то, что потеряли дети Борка и не его одного: связь поколений.
Это, наверное, самое трудное.

Знакомство с хозяйством амишей принесло не разочарование, а трогательные воспоминания об общем человеческом прошлом, которое эти самоотверженные люди старательно оберегают. Ими стоит восхититься, хотя они уверены, что трудятся только для себя лично. Нет, это не так. Они берегут нашу общую память.

Сент-Луис

По-русски этот город называют: Сан-Луис, что неправильно. Городов с именем Сан-Луис несколько. Название Сан-Луис встречаем в Мексике (город), в Бразилии (город и порт), в Аргентине (провинция).

   Русский энциклопедический словарь пишет о Сент-Луисе: "Расположен в центральной части США, имеет 524 000 жителей (в 1975), с пригородами - 2,4 миллиона, развиты машиностроение, металлургия, пищевая, химическая промышленность и другое". Особо выделен небоскреб Уэйнрайтбилдинг, построенный в конце Х1Х века. Надо бы его посмотреть.

   Город основан Пьером Лакледом. Кто такой? Не знаю.
   Сент-Луис находится в штате Миссури, этот штат называют: штат - покажи мне, то есть здесь живут люди, которые не верят на слово, а во всем требуют подтверждения. Эти слова - на номерном знаке машин этого штата: show-me state. "Не слабо", - сказал мой московский племянник. Я ответила: не нравится - там можно заказать и свой личный, оригинальный номер - пожалуйста.
Дом

У входа в огромный дом два высоких дерева. Они стоят по сторонам подъезда как естественные колонны. Их парадность усиливается тем, что у подножия растут цветы и лежат красивые разноцветные опилки. Зеленый луг всегда идеально ровный и яркий, хотя я ни разу не слышала и не видела, кто здесь работает. В Москве весь день откуда-то несется грохот, а сделанного не видно. Здесь же не хочется идти под козырек подъезда - в дом, я долго стою и впитываю удовольствие от городского пейзажа. А в вестибюле этого дома ощущаешь себя, как в музее: древние скульптуры, картины, старинные кресла, светильники и прочее, чем хочется долго любоваться, но здесь можно и пользоваться. Работает даже столетний почтовый ящик, несомненно, - антикварный, но в него опускают письма, и они вынимаются почтальоном и относятся на почту.

Старинный дом строился для профессоров и преподавателей университета. Слева от лифта - туалет только для дам. Дама должна привести себя в порядок перед тем, как поднимется в квартиру или здесь, в вестибюле, встретится со своим научным руководителем. Здесь же и стол, и телефон по принципу: работай - не хочу.
Входим в лифт, и что-то неуловимо родное мерещится мне. Признаюсь сыну. Он успокаивает: это не мираж. Скоростные лифты в МГУ были заказаны той же фирме, которая строила эти лифты. Именно они понравились советским специалистам, и они заказали в том же роде. Я это воспринимаю почти как чудо. Такой отклик!

   В лифте есть кресло. Как выходишь из лифта - стоит у стены скамья с мягким сиденьем. Над ней - зеркало.

Квартира

На входной двери в квартире есть железная подкова. Ею стучат гости вместо звонка. Над подковой - болт. На него вешают венок в праздники: на Рождество или в День благодарения. Это не по-русски, у нас венки кладут на могилы. Но со своим уставом в чужой монастырь не суйся! - гласит наша пословица. Над входной дверью в стене - закрытый люк. До изобретения вентиляции его открывали одновременно с окнами - для тяги. Так создавалось движение воздуха.

 В квартире над батареей отопления - металлическая плита. Она и от пыли сохраняет, и тепло увеличивает, и служит полкой, очень удобно. Только окна неудобные: нет форточек. Окно опускается и поднимается, и оно очень тяжелое. Не всякому под силу поднять его. А вдруг оно само опустится? Я сразу прозвала его гильотиной. И еще неудобство: в туалете вода в унитазе скапливается не в узком колене, а в широкой части. И довольно много там воды. Говорят, недавно один ребенок захлебнулся, хотя мать была дома. В ванной комнате нет сушки: здесь не согревают комнату, а охлаждают.

 На кухне интересна газовая плита: не надо спичек, невидимый огонек всегда горит под горелкой. Ее надо только включить, то есть повернуть рычажок.
На полу по всей квартире - ковровое покрытие. Нет паркета или линолеума. Это тесно связано с пылесосом, конечно. Слышала, что сейчас американцы отказываются от сплошных ковров и переходят к дереву.

   В квартире много встроенных шкафов. Очень удобно: не надо покупать, везти и ставить огромные шкафы. В каждой комнате - скрытый шкаф. В нем и одежда, и обувь. Из мебели-  диваны, столы и стулья. Есть место и для цветов. Особенно меня тронул фикус под потолок. В моем раннем детстве в комнате, где мы жили вчетвером: мама, папа, брат и я, мама выкроила полметра и у самой двери поставила кадку с высоким фикусом. Иногда она говорила мне: потрудимся! Это было приглашение: взять тряпку, намочить ее, отжать и вытирать большие, толстые, сочные листья цветка. Мне это нравилось. Я вытирала внизу, а мама вверху. Но даже она вставала на стул, чтобы достать верхние листья. Я так живо это вспомнила и сразу спросила: чья идея была купить этот фикус. Оказалось, инициатором был сын. Значит, моя мама посылает мне привет через своего внука.

Вокруг дома

Утром первого дня я пошла вокруг дома с Богородичной молитвой. Так положено - обойти дом, где поселяешься. За домом я обнаружила огромный кафедральный католический собор. Сколько средств в него вложено! Высокий, красиво построенный почти сто лет назад, как раз перед началом Первой мировой войны. Тогда, наверное, он был полон: война гонит в храм. А сейчас пустой. Так было и в России.

   В начале января 1918 года Россия праздновала Рождество Иисуса Христа. Праздновала на улицах: катались с гор, ели сладости и веселились. Одна американская журналистка была тогда в Петербурге и с мыслью о русском народе-богоносце, по мнению Достоевского, пришла в Исаакиевский собор с вечера, но там никого не было. Пришла рано утром - никого. Постепенно собрались священнослужители. Служба состоялась. Народа не было. Конечно, так было далеко не во всех храмах, наверно, где-то они были переполнены. Но вспоминается сразу еще один праздник.

   То был день памяти всех русских святых. Я не могу его помнить, мне было тогда около двух лет. Его хорошо запомнила моя тетка, а потом запомнил весь советский народ. В том году праздник пришелся на 22 июня. А год был 1941. С вечера была чудная погода. Рано утром люди поехали за город. Тетка моя пошла в церковь, а муж ворчал: вечно ты к попам. Делать им нечего, да и тебе тоже. Но тетка его не боялась, он был тихий. Она вернулась после полудня, потому что с удовольствием отстояла не только службу, но и молебен, и панихиду, угостила пирожками прихожан и двух нищенок, помянула всех родных - ведь такой праздник, когда все русские святые за нас молятся, и еще поговорила с батюшкой, потом с матушкой-монахиней. Неторопливо шла домой. А что спешить - бед готов. Ваня, если проголодается, сам найдет щи и блины и детей накормит. Специально пекла блины ради помина в такой день. Не сразу открыла дверь - замок такой старый, давно надо сменить, открыла дверь - а Ваня ждал ее у двери. Она хотела засмеяться и сказать: "Ты так и стоишь, как я ушла", но не смогла. Что-то было в его лице такое, что она осеклась. Она внимательно посмотрела ему в лицо. Он молчал. Она спросила: "Ваня, ты что?" Он сказал: "Я-то ничего… А вот война… началась". "Какая война? Ты что, Ваня, ты бредишь что ли? Ты ведь не пьешь".

   Вечером того дня она снова пошла в храм. И саму потянуло, и муж послал. И опять муж ждал ее возвращения на пороге. Она вошла с серым лицом: "Не была". На его немой вопрос ответила: "Не могла войти. Не войти. Народ кинулся молиться". Кинулся - когда гром грянул в прямом смысле. А у тетки муж отвоевал все четыре года и вернулся не раненый. Ну, и хлебнула она с тремя детьми! Ведь немец дошел до Москвы. Чудом не вошел в нее. Его пушки стояли там, где теперь черта города. Но выжили ведь.

Собор

У входа меня приветливо встретила дама, но я сказала ей, что не говорю по-английски, что русская и приехала из Москвы. Она и сама поняла, когда я перекрестилась по-православному, справа налево. А тех, кто говорит по-английски, она или другой кто-нибудь ведет по собору и рассказывает его историю. Одну старенькую японку возили в кресле и все ей поясняли. Наверно, ей показали самую большую в США и самую красивую мозаику. Ей даже посвящен музей, расположенный в подвале собора.

   Собор громадный. Кучка людей стоит в такой дали, что от входа их трудно разглядеть: собор как аэродром. Я посчитала: более тысячи кресел. Перед каждым креслом на спинке предыдущего кресла - богослужебные книги. Читай и пой!

   Левый придел посвящен Богоматери. Здесь очень почитают нашу икону "Страстная", где младенец Иисус на руках Богородицы оглядывается на орудия его казни, изображенные в верхнем поле иконы: копье и гвозди. Маленькие фотокопии даже предлагают бесплатно. Икона здесь именуется Скоропослушницей, если выразиться по-нашему.

А как в церковной лавке представлен собор! Его изображения деревянные, металлические, на бумаге и стекле разных форматов и разной цены, и все изображения так изготовлены, что их можно поставить или повесить, а не как у нас: кусок дерева или картона - делай что хочешь. Вот где нам опыт перенимать.
Кондиционеры в соборе работают, видимо, на всю мощь, очень холодно, и я скоро вышла. Обошла его вокруг, нашла маленький сад и в нем бассейн с фонтанчиком, плавают золотые и красненькие рыбки. Плавают и ныряют. Рядом стоят две деревянные скамьи. Чистые. Я села. Сижу – отдыхаю, любуюсь струйками фонтана. Из дома сзади вышла женщина. Поравнявшись со мной, сказала приветливо по-английски, разумеется: "Доброе утро!" Я ответила так же. Не обругала меня, не сказала: "Чего расселась, мать? Иди домой. Будет служба - придешь. В бассейн не плюй, рыбок не тащи". Нет. Она сказала два слова, но приветливо. Как хорошо.

Разглядела: на скамейке, с краешка, укреплена табличка с надписью - имя, в память кого эта скамейка установлена. Под ногами вижу: в покрытие дорожки вмонтированы плитки с именами усопших. Иди и поминай. У входа в садик - большая скульптурная композиция с надписью: Ангел гармонии. В центре - высокий мужчина, видимо, в память его это и установлено. Вся скульптура окружена подвешенными трубочками, которые при малейшем движении воздуха издают мелодичные звуки.
При соборе - школа. В перерыве между уроками во двор, рядом с садиком, выбегают дети, слышны их веселые голоса и видны их головки - светлые и черные. Здесь белые и темнокожие учатся вместе и сразу видно - дружат.

В греческом храме

Есть здесь и православные храмы. Греческий храм - замечательный. На первом этаже офис, надо подняться на второй этаж, можно пешком, можно в лифте. Там красивый зал с удобными креслами. Точно театр. Иконы - у западной стены, от входа направо. Большая икона святителя Николая Чудотворца, во имя которого этот храм, - в виде витража, свечи там ставят, а больше нигде. Прихожане сидят. Конечно, удобно. Но непривычно. В наших храмах побольше бы скамеек, вот было бы хорошо. На всех немощных не хватает. Но чтобы всю службу сидеть…Мама сидела на маленьком стульчике - так ведь ей уже было тогда за 80.

   Греческий храм проводит благотворительную работу, по пятницам угощает прихожан рыбными блюдами. Мне хотелось это увидеть, но не пришлось.

   Что меня удивило: там не подают за каждой службой записок о здравии и о упокоении. Сам стой и молись своей молитвой. Только в России священник поминает в алтаре и в центре храма на молебне. И на канун здесь ничего не приносят на помин усопших. Я этого не знала и попросила дать мне их стандартный бланк записки. Женщина долго предлагала мне разные открытки, бланки, пока, наконец, из нижнего ящика выудила как самый крайний вариант то, что надо. Я по-английски написала имена и увидела на листочке внизу типографским шрифтом запись о том, что это делается в самом крайнем случае. Помираешь - тогда подашь записку, так выходит.

В русской церкви

    В русской православной церкви народа немного - это не Россия. И помещение маленькое, приспособленное: в крыше обычного одноэтажного дома сделана выемка, над ней устроен купол, на нем - крест. Конечно, мало икон. Служба на английском, но все понятно. Что замечательно: много американцев из числа коренных американцев, притом не индейского происхождения, которых теперь называют коренными американцами, а европейских корней. Это подлинно верующие, которые устремились найти истинную веру сквозь поздние изменения ее в протестантстве, католицизме, и нашли в православии. Они приезжают всей семьей, привозят детей, причащаются. Бог привел в прямом смысле. Отец дьякон изучил русский язык и часть службы возглашает на русском. В те моменты, когда поёт весь приход, пою по-русски с большим удовольствием. После службы выхожу с некоторым удивлением: я, оказывается, в Америке. Удивление длится мгновение, но оно есть: во время службы ощущаешь себя дома, в России. Наверно, поэтому русские не страдают от ностальгии: исцеляет церковь. Она укрепляет человека, что и помогло России разметнуться на полсвета. Свою родину он не только носит в душе, он всегда вновь и вновь обретает ее в храме, и потому его строил прежде всего, где бы ни поселился.

        В Америке церковь объединяет и спасает русских. Русские жены приводят американских мужей, те – своих родственников. Американцы тщательно изучают богословие – по крайней мере, в этом случае – и принимают Православие сознательно, убежденно. Священник в глазах общества  - социальный работник. С его мнением очень считаются. Я в этом убедилась на примере судьбы одной русской женщины. Когда ей понадобилось получать грин-карту, священник выступил с доводом в ее пользу, сказав, что она примерная прихожанка, каждое воскресенье бывает в храме вместе с дочерью-школьницей, участвует в таинствах церкви и в общественной жизни прихода. Она получила грин-карту.

   После утренней службы все идут в трапезную «на кофе» и рассаживаются за столиками, а дети так и обедают за длинным столом. Угощение каждый приносит с собой и до начала службы кладет на стол в трапезной – она с храмом под одной крышей. Уборщиц здесь нет. Убирают храм прихожанки по очереди, записываясь заранее на неделю. Здесь на службе в храме полностью занят только священник-настоятель, а прочие работают кто где и содержат сами себя.

    Взрослые беседуют. Замечательно. Теперь и в России не надо скрываться после службы, а раньше мой папа говорил мне: "В церковь входи последней, а уходи первой, чтобы тебя никто не видел и не слышал. Бог все видит и знает. А если на работе узнают - сразу уволят". В дни его молодости за это не увольняли, а убивали.

Лесопарк. Ланч

    Обедать сын повез на машине в лесопарк и рассказал, что сто лет назад некто купил эту землю, тогда бывшую далеко от города, и сказал, что здесь будет сад. Надо же! Такая предусмотрительность! И такая верность людей слову, которое дал кто-то когда-то… Теперь здесь сад и парк. Сюда приезжают на машинах и обедают в павильонах, у которых нет окон и дверей – такие деревянные шатры со столами и скамейками. Здесь отмечают дни рождения или приезжают няни с детьми или какие-нибудь общины. Нет здесь такой бесцеремонности, чтобы войти в павильон, где уже находятся люди. Во-первых, место в павильоне могут бронировать, оплатить - это совсем недорого. Во-вторых, не принято нарушать покой других, не принято подойти, сказать: не помешаю? хотя ясно, что мешаешь, а потом еще заставлять пить водку со словами: "А ты меня уважаешь?" Если сказать: нет, драка будет сразу, если сказать: уважаю, то надо пить, и драка будет позже.

Мы сели за длинный стол с двумя скамьями и начали есть вкусный мягкий пирог: рыба и травы, завернутые в мягкое тесто. Пирог только что приготовили по заказу моего сына в его присутствии.

По руке поползла гусеница – такая нежная, тоненькая и красивая. Я боюсь насекомых, но эта такая изящная. По траве прошла птица – черная с зеленой шейкой и остреньким клювом. Вокруг пели невидимые птицы. Было тихо, и слегка веял ветерок.

     В соседней беседке вскоре разместились дети с нянями, всего человек двенадцать. У всех на голове белая шапочка - видно, община. Они выгрузились из длинной машины, принесли из нее посуду с едой и устроились под крышей беседки. Дети быстро освоились и после еды начали бегать по траве вокруг шатра. Здесь не запрещается ходить по газонам. Сколько я помню себя, всегда из травы торчала прибитая к палке дощечка:
"Ходить по газону запрещается. Штраф 25 рублей". Это были большие деньги, и никто не ходил. Да и не зачем было идти на газон. А здесь природа мягкая, добрая - трава отрастет.

Для барбекю - или шашлыка - в парке установлены металлические стойки с решетками и поддоном для угля. Вы привозите с собой уголь и жарьте на здоровье! Кушать можно в павильоне - выбирайте свободный! Такие же устройства есть в лесу по большой дороге. Ими пользуются аккуратно. Везде чисто. Среди леса, где ни души, - ни одного обрывка или окурка. Люди уважают себя, а потом уже окружающих. Это же воспитывается.

Метро

   В центр едем на метро. Это удобно, так как не надо искать парковку.
   Метро здесь есть, но особое: это трамвай, местами уходящий под землю. Он очень комфортабельный: в нем кондиционер, такой сильный, что я не входила без пухового жилета даже в разгар жары, мягкие кресла, вежливые молчаливые пассажиры, кроме болельщиков. Когда они едут на стадион, то отказываются от машин - нет мест для парковки - и вагоны метро-трамвая наполняются оживленными, раскованными, общительными людьми, в речах и возгласах которых нет ни звука агрессии, а только живое участие. Это не наши молодые оскаленные болельщики, ужасом наполняющие станции метро, несмотря на сплошную стену милиционеров. Вместе с американскими любителями футбола я с большим удовольствием кричала их лозунги, не имея никакого представления об их любимой команде. Просто весело быть частью дружного коллектива!

Центр

    Исторический центр - это мемориал Джефферсона и Арка.
    Томас Джефферсон (1743 - 1826) - несомненный гений: современник знаменитого Гете, сам человек поистине ренессансного размаха, энциклопедических знаний, философ, общественный и государственный деятель, просветитель, автор проекта Декларации независимости США, принятой в Филадельфии в 1776 году. Он был третьим президентом США (с 1801 по 1809 годы) после того, как был государственным секретарем (1790 - 1793) и вице-президентом (1797 - 1801). Он замечательный архитектор. Он нашел свой путь в архитектуре, свой стиль и создал Капитолий штата в Ричмонде, ансамбль Виргинского университета в Шарлоттсвиле, собственную усадьбу "Монтичелло" в Альбемарльском графстве штата Виргинии. Луизиана обязана ему своим существованием, потому не удивительно, что исторический мемориал в Сент-Луисе посвящен его имени и столица штата тоже.

   При чтении его "Автобиографии", которая является рассказом об истории создания Декларации независимости, даже на русском языке ощущаешь живое дыхание речи автора, переживаешь непосредственный контакт с живым человеком -. так естественно он передает слова и описывает поступки, что становишься свидетелем истории, живым соучастником ее.

   Чтобы сделать портретный бюст Джефферсона, а также скульптуру первого президента Вашингтона, из Франции в 1789 году специально приехал величайший скульптор ХУ111 века Жан-Антуан Гудон. Благодаря ему сейчас мы видим в Бостонском музее изящных искусств выразительное лицо Джефферсона - мыслителя и деятеля, что редко бывает совмещенным в одной личности. Гордо посаженная голова, нос крупной красивой лепки. Портрет хочется долго внимательно рассматривать. Перед нами лицо человека чисто европейской породы, когда верхнее веко не наплывает на глаз. Глазницы глубокие, взгляд из-под крутых бровей с сильными надбровными дугами приветливый, но, пожалуй, оценивающий. Складка вокруг рта - мужественная и ироническая. Решительно сжаты губы с неуловимым выражением улыбки в уголках рта, то ли затаившей снисходительность к нашему любопытству, то ли отражающей раздумье, то ли, подобно Моне Лизе на картине Леонардо да Винчи, выдающей затаенность своей душевной сути. Это взгляд пристальный и ясный, испытующий и задумчивый.

   Две косточки обозначают скулы. Эти косточки сразу напоминают русскому человеку портрет героини Ф. Достоевского Настасьи Филипповны в романе "Идиот". О ней говорит князь Мышкин: "Удивительное лицо, - и я уверен, что судьба ее не из обыкновенных. Лицо веселое, а она ведь ужасно страдала, а? Об этом глаза говорят, вот эти две косточки, две точки под глазами в начале щек". Как же без страданий можно было обойтись и великому человеку, принимая судьбоносные решения относительно целой страны!

   Сравним портрет Джефферсона с портретом Вашингтона того же мастера. Перед нами решительный, без колебаний деятель, безусловно берущий на себя ответственность. Лицо-монолит. Вашингтон был главкомом армии колонистов в Войне за независимость в Северной Америке в 1775- 1783 годах.

   Есть и живописные портреты Джефферсона. Его писали Мэзер Браун и Томас Салли, передавшие высокое представление о человеческом достоинстве, которое они нашли в реальной действительности - в образе человека, соединившего в себе философа и политика.

   Центр Джефферсона - это старинный дворец правосудия, прекрасное архитектурное сооружение. Купольное сооружение крестообразной формы в духе итальянского Ренессанса спроектировано Вильямом Румбольдом в подражание храму святого апостола Петра в Риме и увенчано американским флагом.

Арка

    Арка, гигантская Арка Входа (входа на Запад), или Выхода в путь (на Запад), - самое знаменитое, самое видное сооружение в Сент-Луисе и самый высокий монумент в США, - главное место в Сент-Луисе. Она символизирует роль города в освоении американского Запада. Арку видно издалека, она изображена на всех открытках в разное время года, и она впечатляет и днем под голубым небом, и на фоне яркого заката. Это необыкновенная постройка. Не представляю, как можно было вести стены вверх с двух сторон и соединить их вверху миллиметр к миллиметру! Это верх инженерной и конструкторской мысли! По-моему, это достижение недостижимого. 630 футов вверх и вширь - и вот они соединились в 1965 году, через два года после начала стройки, и теперь мы фотографируемся на ее фоне. А проектировать ее начали в 1947 - после Победы.

   Маленькая девочка подошла к стене Арки и обеими ладошками пытается сдвинуть ее с места, но не может и зовет на помощь маму. На помощь пришли и мы. Девочка принимает нашу поддержку, хотя из наших усилий, к                счастью, ничего не выходит.

   На лугу на фоне Арки три девушки репетируют синхронный танец с прыжками. А я просто иду по траве. По газонам можно ходить.

   У входа в Арку - строгий контроль. Что поделаешь… Так надо, так диктует время. Немногим более ста лет назад русский царь пешком один ходил, где хотел. Теперь простой человек может оказаться в опасности где угодно. Зато внутри… такие скульптуры - просто живые. Они смотрят и говорят, и речь их вполне доступна пониманию, даже для меня, они двигают руками, пальцами, они поворачивают голову и покачивают ею, у них движутся зрачки глаз. А рядом - отпечатанная их речь. Среди этих живых скульптур - индейская женщина с детьми, самодовольный джентльмен и старательный ремесленник.

   В основании Арки - музей продвижения на Запад. Здесь фургоны и кибитки, в которых ехали туда поселенцы, и примитивные дома того времени с детским креслом с точеными деталями, и хижина с самим примитивными вещами и - с толстой Библией, и индейская пирога.

   Если подняться вверх, то можно увидеть город с высоты птичьего полета, или, современно выражаясь, как с самолета. Этот вид прекрасен, так как дома утопают в зелени. Что может быть лучше!

   Под Аркой есть кинотеатр. Там идут фильмы, производящие необыкновенный эффект присутствия. Когда прямо на нас мчался поезд, я говорила снохе: "Закрой глаза, не смотри!" и сама зажмуривалась. Главное содержание этого бессюжетного фильма - трудности переселенцев, преодолевавших самые разнообразные препятствия на пути освоения земель, спуск с горы, переправы через реки и пропасти тех мест, где мы так благоденствуем. А какая красивая природа! Горы, луга, небо самых разных цветов и оттенков. Все огромное: холмы, лошади, медведи.

В ресторане

   Пора обедать. Салат - salad- ударение на первом слоге - это не наш салат, а полноценное второе блюдо. Его и подают на блюде. Это обычно курица, много фруктов, зелени и орехов с разными соусами. Вкусно. Кофе такой слабый, что я подумала: жидкий чай. Но здесь чай не подают, кофе по-американски всегда очень слабый. А чай здесь, даже в самолете, пытаются заварить в теплой воде, может быть, потому что боятся обварить покупателя. Чай не популярен.

   Сидим в ресторане, а напротив нас по улице идут люди в оригинальной одежде, в шляпах с очень широкими полями и с очень высоким пропеллером над шляпой. В Америке не принято разглядывать людей, это считается неприличным, но в некоторых ресторанах окна выходят на тротуар, и хозяева этим даже привлекают посетителей: у нас можно смотреть на прохожих. Я думаю, что прошедшие мимо нас люди для того и оделись так, чтобы на них посмотрели. Наверно, у них праздник.

   Недалеко от нас вывеска, приглашающая в какую-то немыслимую церковь: Церковь Христа Бога женского интернационала. Надо ли говорить, что мы не стали искать ее. 

Современный центр - небоскребы

   Даунтаун в Сент-Луисе- это совершенно безлюдное место. Стою, запрокинув голову, придерживая рукой соломенную голубую шляпку. В старом деловом центре небоскребы оправдывают свое название: очень высокие, до крыши и недоглядеть. Можно стоять и смотреть сколько угодно - никто не видит. На улицах ни души. Но вот вдали сидит девушка. Иду к ней. Она сидит, скрестив ноги, на краешке тротуара, читает с карандашом в руках. Можно познакомиться - на полном-то безлюдье. Но она не движется и не обращает на нас внимания. Это скульптура. Памятник журналистке поставили ее коллеги.

   Но вдруг я увидела человека. Он стоял очень высоко - на балконе небоскреба. Я подумала: почему он один там стоит, почему больше никто нигде даже из окон не выглядывает? Оказалось, он нарисован, и балкон нарисован, и окна тоже. Так здесь пытаются оживить городской пейзаж.

   Однажды все же увидели живых. То была группа рабочих, видимо, шли ремонтники. У каждого в руке на ремешке большая коробка. Это обед со льдом. Он помещается внизу, в кармане на дне сумки.

   В новом деловом центре здания невысокие, вполне пропорциональные самому человеку. Но на улицах так же пусто.

В музее

  В зале бабушка внимательно рассматривает стенд с картой путешествия Льюиса и Кларка, а ее внучки лет 5 и 7 заняты тем, что младшая показывает язык старшей, а та сердится и хочет положить этому конец. Я улыбаюсь и грожу пальцем малышке. Она видит, спокойно смотрит, закрывает рот, поворачивается ко мне спиной и опять высовывает язык перед сестрой. Старшая смотрит на меня, ища сочувствия. Я вздыхаю и развожу руками. Она же наступает на сестру. Тут очнулась бабушка.
- Я вас этому учу?! - говорит она возмущенно. - Что эта незнакомая
бабушка подумает о вас!

Они потупились с чувством вины на мгновение и тут же отбежали. Они встали у небольшого стенда и начали раскачивать какую-то черную стрелку. Я подошла посмотреть, что это такое. Не сразу поняла: это географическая карта, но непривычная. Разбираюсь: в середине изображен континент Америки, Северной и Южной, в центре его помещены США. Стрелка вбита в точку, которой помечено местонахождение города Сент-Луиса. Он в центре США. Если поведешь стрелку вправо или влево - увидишь, на какой параллели находится город с другими городами мира.

Всё бы хорошо и понятно, но… Справа от Америки расположена Европа до Урала. Слева - Азия, начинающаяся от Урала, оторванная от Евразийского континента, который оказался разорванным по Уралу. Когда осмыслила этот педагогический прием, развеселилась. Сент-Луис показан центром США, а страна - центром планеты. С пропагандистской, воспитательной точки зрения, остроумно, но с научной, с познавательной?

Исторический музей

    Исторический музей расположен в лесопарке. Перед музеем по вторникам устраиваются концерты - на открытом воздухе выступают музыкальные группы. Это для юной молодежи, для студентов: Сент-Луис - университетский город.

   Едва я переступила порог исторического музея, ко мне обратилась служащая дама с предложением познакомить с музеем. Я сказала, что не говорю по-английски, и сама посмотрю. Она спросила: "Но о Льюисе и Кларке вы знаете?" Я ответила: "Конечно!" Ее лицо просияло, словно мы оказались близкими родственниками. Она воскликнула: "Прошу! Пожалуйста!" И я пошла смотреть. И есть что.

Весь музей - как игрушка - все великолепно, как, впрочем, и в других музеях тоже. Чисто, просторно, все экспонаты доступны, телевизоры и компьютеры включены и работают. Главное ощущение - праздник от красоты и великолепия.

   Летний будний день. Но посетители есть. Молодая пара, бабушка с двумя внуками, юноша, двое подростков, а вот вошла стайка школьников. К ним сразу вышел экскурсовод. Он не только говорит, но и показывает, как действуют машины по переработке того или иного сырья в домашних и ремесленных условиях, и все механизмы работают, тут же и продукт производится. У ребят живые глаза. Все пробуют то, что сделано на их глазах.

   30 апреля 1904 года открылась всемирная ярмарка - и открылась она в Сент-Луисе. По окончании ярмарки город купил выставку. Ярмарка сыграла важное значение в культурном развитии Сент-Луиса. Так, в 1913 году мемориал Джефферсона - основа исторического музея - был построен на доход от этой ярмарки. В этот мемориал вы входите, когда идете в музей со стороны Линдел бульвара. Со стороны лесопарка музей встречает вас великолепным Центром Эмерсона, открытым в 2000 году. Он создан вокруг эффектного Большого Холла Макдермота, где можно увидеть точную копию самолета Шарля Линдберга, души СентЛуиса (самолет подвешен на 18 футов над головой), и романтическое мерцание мрамора речной мозаики через 60 футов до дна. Летчик Линдберг совершил в 1927 году одиночный трансатлантический перелет. В музее - его личные вещи, фотографии, документы и фильм. И даже точно воспроизведена кабина его самолета.

    Вся территория в бассейне реки Миссисипи в ХУ11 - ХУ111 веках называлась Луизиана. В ХУ11 веке началась ее французская колонизация, были созданы малолюдные бедные поселения. В 1763 году восточная часть отошла к англичанам, а западная - к испанцам, но в 1800 году вернулась к французам. С образованием США и восточная часть (в 1803 году), и западная часть Луизианы вошли в их состав, так как французские владения в Луизиане купили у Наполеона Бонапарта. Вся эта земля стала американской. 

    Ныне территория Луизианы поделена между несколькими штатами.

    Почему праздник именно в Сент-Чарли? Этот город был первой столицей штата Миссури. Здесь жили 450 канадских французов, которые в 1769 году основали пункт торговли мехом. Обитатели города описаны Джозефом Витехоузем как "благовоспитанные люди и римские католики". Отсюда отважные путешественники в понедельник, 21 мая 1804 года отправились в путь по реке Миссури на запад навстречу неизвестности.
 
  Два американских офицера Льюис и Кларк со своим отрядом прошли более 8 000 миль и выполнили свою миссию, исследуя местность, ведя поисково-разведочные работы. Единственно, что омрачило их путь: умер 22-летний Сергей Флойд - от аппендицита.

   Они вернулись в Сент-Чарли 21 сентября (в Сент-Луис - 23 сентября) 1806 года и были восторженно встречены жителями: каждый звал их в свой дом.

   В 2004 году исполнилось не только сто лет со дня Всемирной ярмарки, но и двести лет с начала экспедиции Луиса и Кларка. Это заранее решено было отметить как можно торжественнее. И торжество вполне удалось.

   Когда в Москве я показывала этот фильм, то начинала рассказывать о своем ощущении в тот день и не успевала объяснить свои чувства, как кто-нибудь меня опережал и говорил:
- Да, конечно, там свободные люди, они не перенесли такого гнета, как у
нас, и так приятно вместе с ними радоваться!

Первой так сказала жена дипломатического работника, много лет прожившая за границей и там пережившая то же самое. Сначала я удивлялась: как вы догадались. И слышала в ответ: мы не люди что ли! Вместе живем здесь. И в другой раз я не удивлялась.

Праздник в Сент-Чарли

    В 2004 году 23 мая на улицах современного, но сохранившего весь аромат минувших столетий города Сент-Чарли явилось войско в мундирах ХУ111 века, индейцы, господа и дамы и даже дети прохаживаются в костюмах и головных уборах того времени: это треуголки, шляпы, загнутые на один бок, меховые шляпы и красные пилотки у детей. У палаток стоят пушки и лежат барабаны. Громко звучит музыка оркестра, состоящего из скрипачей, гитаристов и флейтистов. Слушатели одеты по моде прошедших времен.

   Морская пехота в белых мундирах марширует на лугу на берегу Миссури, рядом с ним флейтисты и барабанщики делают свое дело. Флейта звучит пронзительно, а барабаны выбивают такую удивительно ритмичную дробь! Такие же звуки разносились тогда и в русской армии. Однажды отчетливо прозвучала родная мелодия - фрагмент известной солдатской песни "Соловей, соловей-пташечка, канареечка жалобно поет".

   На улице медик-хирург под навесом разложил свои железные инструменты и зазывает народ на удаление зубов и другие операции, как 200 лет назад это происходило на рынке рядом с балаганом. Люди с ужасом смотрят на жуткие предметы и большие пятна крови на траве.

   Недалеко на улице, на земле, сидит художница и рисует. На скамье сидят женщины с рукоделием, как в старину.

   На лугу гарцуют на лошадях всадники и всадницы, и легкий ветерок развевает их шлейфы и ленты и цветы на шляпах. Иные разъезжают в колясках. Вот проскакал коренной американец, его так отличает и воинственная посадка, и одежда - вся из яркой кожи. Он скачет, не глядя по сторонам, ему некогда упиваться взглядами зрителей, у него важная задача. Он готов подстегнуть своего коня, но тот и так знает свое дело.

   В шатрах живут люди, как прежде, с коровой и прочим. Кузнец расположился в своей кузнице. Так они живут с пятницы.

Вот индейский вождь разговаривает с офицером. О чем они договариваются? Видимо, о чем-то серьезном. Их лица спокойны и величавы, хотя на вожде драная на плече рубаха. И все спокойно-серьезны. Никто не играет роль. Они живут в том времени. С ними можно сфотографироваться – бесплатно. В Москве все, кому я показывала фильм об этом празднике, отмечали, что люди в костюмах не ведут себя как ряженые, не как клоуны, - не ломаются, не подшучивают над своим нарядом и собой, а естественно живут в исторической обстановке - все.

Одна моя зрительница-врач сказала:
-   Послушайте, да ведь это совершенно здоровая нация! Они не истерики.

С утра обещали дождь. Небо немного хмурилось. Но тепло, и обвевает ветерок. С неба ни разу не капнуло, хотя ясно, что местный Лужков не разгонял тучи, как в Москве в день города. Солнышко то и дело проглядывает сквозь маленькие облачка, и к вечеру лоб и нос неожиданно немного обгорели.

Народ во множестве приехал даже из других штатов. Но все разместились. Толпы ходят вслед за передвигающимся войском. Вместе с ним идут музыканты. Мои зрители в Москве удивлялись: а где пьяные, где полицейские и омон? Почему никого не видно? Там не пьют?

Когда войско марширует на месте и останавливается, народ расходится по палаткам, где продают квас – сладкий, ледяной. Или пьют воду из фонтанчика прямо на лугу, на спуске к реке. Здесь жаркий климат – поэтому люди носят с собой маленькие бутылочки с водой. Эту моду переняли и в холодной России, где даже зимой иная модница несет в руке бутылочку и даже лихо к ней прикладывается прямо на ходу - на морозе.

На высоком берегу на траве и на высоких спрессованных из соломы кубах сидят бабушки с малышами, старики, а рядом прогуливаются молодые и разного возраста люди, иные катят коляски с больными, все одинаково приподнято-торжественно настроены. Все ожидают главного парада войск и потом отплытия Льюиса и Кларка по реке. К нам не раз подходили люди, только что, видимо, приехавшие, и спрашивали, не отплыли ли офицеры. И вот главный парад начался.

 Некто важный говорит речь. В ней он сообщает исторические факты. Он говорит, что начиналось это предприятие в Вашингтоне: Томас Джефферсон искал выхода к Тихому океану и в 1802 году поручил своему секретарю Льюису организовать военную экспедицию для исследования территории к западу от Миссисипи, так как не было даже карт с изображением той земли. Джефферсон дал поручение будущей экспедиции составлять карты, собирать любую информацию о растительном и животном мире, о жизни и быте коренных обитателей Америки, их культуре и обычаях. Подготовка экспедиции велась втайне, так как Луизиана еще принадлежала Испании и Франции.
Джефферсон понимал, что торговля по реке Миссисипи будет подвержена опасности, если США не возьмет контроля над портом Новый Орлеан, которым владела тогда Франция.

Обратились к Наполеону. Он сначала отказался продать Новый Орлеан, но потом решил продать не только его, но и все земли Луизианы вокруг западных притоков Миссисипи. Конгресс создал фонд для покупки Луизианы. Можно было начинать трансконтинентальную экспедицию. Смелые Мэриведэр Левис и Вильям Кларк предприняли путешествие в даль земли и времени, и продлилось оно два года, 4 месяца и 10 дней. В нем приняли участие, кроме двух капитанов, 30 человек, в том числе одна женщина, один ребенок и одна собака.

   Льюис решил двигаться по воде. По его заказу был сооружен 55-футовый корабль, а сам он начал интенсивную подготовку по астрономии, медицине и естественным наукам и написал своему армейскому другу Вильяму Кларку о предстоящей экспедиции, пригласив его стать ее руководителем наравне с собой.

   Летом 2004 года люди на траве, на берегу реки, слушают внимательно, как прилежные дети на уроке. Даже малыши не капризничают и спокойно спят в своих колясках на свежем воздухе.

   Первопроходцы прибыли в Сент-Луис с юга по реке Миссисипи в декабре 1803 года. Вот что писал о жителях этого городка тогда один из спутников двух капитанов: "Их маленькие бедные дома очень гостеприимны, так как они живут в гармонии с собой и с природой". Поселению Сент-Луису было тогда всего сорок лет. В нем обитала тысяча жителей. То были семьи хорошо воспитанных торговцев. Их городок был похож на деревню в Южной Франции, откуда они и были родом. Даунтаун Сент-Луиса, где Льюис зимой 1803 - 1804 года составлял планы, готовясь к походу, занимал всего 90 акров, которые сегодня занимает Мемориал Джефферсона, или Арка.

   Пять месяцев провели здесь Льюис и Кларк, обучая войско, делая последние приготовления к походу и ведя переговоры с должностными лицами, которые - оказалось - считали свои владения испанскими. Да, Льюис получил много необходимой информации о Луизиане от местных должностных лиц, которые сотрудничали с ним, хотя ничего не знали о том, что эта земля давно не испанская, а французская, и они не собирались складывать свои полномочия здесь и даже получили приказ арестовать всю прибывшую команду. Приказ, очевидно, не был выполнен. Но вот 10 марта 1804 года в Сент-Луисе всеми сановниками, включая Льюиса, был подписан документ о передаче территории Луизианы от Испании к Франции, и далее - к США. В ознаменование этого события немедленно был спущен испанский флаг и поднят французский. А наутро спустили французский флаг и подняли звездно-полосатый!

   И вот в 2004 году перед нами действительно спускается испанский флаг, за ним – французский - синий с желтым трилистником. Так двести лет назад окончилось владычество испанское и французское. Взвивается вверх флаг Соединенных Штатов. Начался американский период Луизианы. И поныне. Все запели гимн. Поют мужчины и женщины, дети и подростки. Поют искренне, без особенного пафоса, но с теплым чувством единства и домашнего уюта. Потом все кричат "Ура!" Точнее: "Урей!" И я изо всех сил кричу, кричу правильно: "УРА!" Я кричу так искренно, как никогда. В советские времена я тоже любила кричать этот древний гуннский клич. Но тогда я только на животном уровне была вместе с толпой: хорошо ощутить себя частью огромного целого. Это создает впечатление непобедимости. Но ум и душа протестовали.

Я знала о гонениях и ужасах коммунистов, о страданиях моих родителей и их родителей, хотя эти знания никогда не были на первом плане, они были слабо освещенным фоном или даже погруженными во тьму сознания. Но они были всегда. А здесь нет противоречия между душой и телом: здесь стоят и поют и радуются жизни люди, свободные от страха, от притеснения. Они здесь работают и своим трудом украшают эту землю и радуются этой земле и этой жизни. Как радостно я кричу вместе с ними!

    Я люблю их всех вместе взятых за их искренность, за справедливость их радости, неомраченной доносами друг на друга, преследованиями и подозрениями. Я люблю этот луг и реку с лесом – все совершенно русское, точно как в средней полосе России. Только здесь все радостно улыбаются друг другу, никто никого не толкает, не посылает и не раздражается. Слава Богу, хоть здесь люди живут, а не мучаются! Так всегда говорила моя независтливая мама.

На лугу в Сент-Чарли

На лугу в Сент-Чарли, на берегу реки слышим: "Под командованием Кларка люди отправились на судне в 55 футов и двух маленьких лодках против сильного течения Миссури".

На наших глазах войско пошло куда-то, и за ним – народ. Офицеры Льюис и Кларк взошли на корабль – большую весельную лодку. За ней двинулась еще две лодки, поменьше. В небо взлетели белые голуби. Пушечные выстрелы возвещают о начале похода. Дым от выстрелов медленно расходится крупными клубами. Гребцы налегают на весла. Громкие аплодисменты сопровождают отплывающую команду. Молодцы! Такую землю подарили Америке! А ведь сколько труда потом вложено в нее! Не случайно на вопрос Наполеона американскому послу, покупавшему Луизиану, о том, хороша ли та земля, он услышал, что хороша-то хороша и красива, да только жить в ней нельзя.

Домой вернулись в шесть часов. Через час пошел дождь. Наверное, все успели вернуться и теперь радовались: какой чудесный был день! Как замечательно все прошло! Слава Богу!

Исторические параллели США и России

В 1775 году (по 1783) началась Война за независимость США от Англии.

В 1773 (по 1775) в России началась Крестьянская война под предводительством беглого казака Пугачева.

В 1812 году Англия развязала против США Вторую войну за независимость. Война закончилась в 1814 году.
В 1812 году Наполеон нарушил государственную границу России, началась Отечественная война. Русская армия разбила его войска и вытеснила из страны в конце 1812 года, но преследовала врага до его логова и в Париже закончила Заграничный поход в 1814 году

В 1861 году началась Гражданская война в США между промышленно развитым Севером и рабовладельческим Югом. Закончившаяся в 1865 году война принесла свободу афроамериканцам, правда, без земли. Официально рабство отменено 1 января 1863 года.
В 1861 году в России началась отмена рабства - крепостного права (закончилась в 1881). Крестьяне получили личную свободу - но без земли. Ее надо было отработать.

В 1917 - 1918 годах в 1 мировой войне США выступила на стороне Антанты, то есть на стороне Франции, Великобритании и России против Германии. В итоге США заняла ведущее положение среди развитых держав мира, а Россия со временем возглавила социалистический лагерь.

В 1929 году в США началась Великая депрессия (по 1933): резкое внезапное падение производства, рост безработицы - до голода.
В 1929 году в СССР началась коллективизация - насильственное образование колхозов с обобществлением всех средств производства и скота, что привело к массовому протесту, изгнанию и казни трудоспособных крестьян и к голоду. К январю 1933 года она считалась завершенной.

В 1941 году США вступили в войну после нападения японцев на американскую базу в Тихом океане - Пирл Харбор.
В 1941 году в СССР началась Великая Отечественная война, продолжение Второй мировой, после нападения Гитлера 22 июня.

   Что бы значили эти исторические совпадения?

Думая об этом, вспоминаю мнение или мечты Герцена о Тихом океане как о Средиземном море будущего. Он писал об этом не раз. В продвижении казаков на Дальний Восток он видел непреодолимую силу, которая их влекла так, словно они "провидели всю важность поставить Русь лицом к лицу с Северо-Американскими Штатами". Герцен с радостью отмечает, что эту его мысль повторяют американские газеты.

Особенно на мысль о параллельном развитии событий в наших странах наводит прогулка по набережной города Чарльстон в Южной Каролине. Это самый красивый город Америки. Он расположен на берегу слияния двух рек, а место их слияния похоже на море, берегов не видно. На побережье – прекрасные особняки, один замечательнее другого. В парке – скульптуры, памятники генерам «южан». Да, все равно, как если бы у нас стояли памятники «белым» - Колчаку, Деникину, Юденичу.
Из-за чего началась здесь Гражданская война? Не из-за борьбы с рабством. Северные генералы сами были рабовладельцами. Война была за распределение капитала. Он складывался из торговли хлопком, лучшим в мире. И Россия покупала здесь хдопок. Англия брала его в максимально возможном объеме и по любой цене. Вот откуда эти особняки и парки. Но правительство в Вашингтоне решило, что оно само как центральное правительство  будет получать прибыль от хлопка. Южане сказали: «Щас» и сняли с ковров на стенах особняков оружие отцов и дедов. Однако Север уже стал промышленным, вооружился современными средствами, да еще привез наемников, в основном германцев, из-за океана. Южане скоро поняли и начали строить заводы: Атланта, современный огромный город – был заложен и сформирован тогда. Однако только Сталину удалось создать оборонную промышленность в ходе войны во время потерь огромных территорий. Но еще огромнейшие были в запасе. И там были заделы. И там не на совсем пустом месте разворачивались вывезенные из центра заводы. Мой свекор показывал мне место выгрузки первых эшелонов: на запасные пути. Значит, были запасные пути. А здесь на Юге не было. Южанам, со всей их родовитой спесью, пришлось покориться.


     Русский гимн Америке
Славься, Америка наша свободная!





     Русский гимн Америке
Славься, Америка наша свободная!
Славься, приемная наша страна!
Мы твои жители стали законные.
Ныне ведет нас дорога одна.

Мы не какие-то там эмигранты –
Свободные жители нашей земли,
Но в нужный момент очень нужные гранты
      Именно здесь мы обрели.

Славься, и родина наша далекая!
Славься, родимая наша страна!
Будущей жизни неразделенной
Сеем сейчас мы здесь семена!

Славься, Америка наша свободная!
Славься, любезная сердцу страна!
Новые граждане закаленные
Ступили отныне в твои времена.

В Филадельфии. Флаг

«Рождение нашего национального флага» - такую в 1893 году написал картину Чарльз Х. Вайсгербер, закрепив в памяти американской истории имя Бэтси Росси, которая сшила первый американский флаг. Вдохновленный устной традицией происхождения Бэтси – что ее бабка и прабабка в свое время получили поручение от Г. Вашинготона сделать первый флаг, – он написал картину, которая сразу получила большой успех, стала популярной. Тогда резко вырос интерес к истории США и патриотизм.

Картина выставлялась в 1893 в Чикаго на колумбийской выставке, в 1907 на выставке Джеймстоуна, в 1934 в Чикаго на Всемирной выставке, распространялась цветными открытками за 10 центов, ее видели миллионы – так сложился фонд для сохранения дома Росс. Ей самой было гарантировано место среди революционных фигур. Сидящая напротив Г. Вашингтона в домашней обстановке, она явилась женским лицом в революции и олицетворением национального матриархата.

Этот факт роли искусства замечателен и сам по себе. Картина художника сделала известным имя Бетси Росс, придала живые черты историческому событию и собрала средства для увековечения памяти женщины и ее дома – с целью развития и упрочения патриотического чувства.

   Накануне коммунизма

   В России после просмотра фильма, снятого моим сыном, и моего беглого рассказа меня спрашивают: "Так что - там уже коммунизм?" "Да, отвечаю, можно сказать и так, потому что практически денег у них - в нашем понимании, то есть наличных, - нет".

   Мое послевоенное поколение помнит, как нас воспитывали. Нам в детстве твердо обещали, что когда вырастем, мы будем жить при коммунизме, и денег не будет. От них всё зло. Жили после войны очень скудно, в клубах шли одни и те же фильмы, в основном о войне. "Молодую гвардию" мы смотрели бессчетное число раз, впрочем, нет, как раз считали. Кто больше посмотрел, тот более любит Родину. Я смотрела первую серию 17 раз, а вторую только 12. Не могу. Там их убивают. Меня прощали: слабые нервы. А мальчикам это не прощалось. На вторую серию они шли в зал с рогатками. Напрасно перед началом сеанса у белого полотна перед нами выступала женщина-администратор и просила не стрелять во время показа. Она говорила: "Там немцев нет, там экран. Мы его уже столько раз чинили". Но всегда было одно и то же. В трагических местах зал ревел и плакал. А по дороге домой мальчики тихо хвастались, кто в какого фашиста сколько раз попал. Это была наша война: мальчики стреляли, девочки плакали.

   Перед сеансами кинофильмов устраивались лекции. На них приходили все, у кого были билеты. На билетах не указывалось место. Не придешь на лекцию - будешь сидеть сзади. Лекции были только двух типов. 1. Есть ли жизнь на Марсе. 2. Как будем жить при коммунизме. Мы знали содержание этих лекций наизусть. Мы знали, что наука пока не может доказать, есть жизнь на Марсе или нет, но сами каждый вечер смотрели на небо и делали разные предположения. Мы знали, что при коммунизме не будет денег, и этим будет достигнуто полное равенство всех, никому не будет обидно - ни у кого, так ни у кого. Но обязательно на каждом сеансе находился несознательный человек, который при словах уважаемого лектора: "При коммунизме денег не будет" громко вздыхал: "Как? Опять без денег? " Весь зал возмущался, некоторые даже требовали вывести несознательного из зала, но никто не хотел терять свое место, и слушали дальше знакомый текст.

Так сегодня в Америке у всех на руках карточка, а денег нет. Если отключится электричество - то пиши пропало. Даже если в доме есть наличные - их не примут в магазине, так как не сработают кассовые аппараты. А ведь в доме и наличных, по-моему, почти нет.

   Меня спрашивают: "А ты своим сказала, чтобы они имели стратегический запас: соль, сахар, спички, свечи, кофе, чай, мыло, макароны - это все не портится". Я молчу, и всем все понятно. Кузен продолжает:

-   Ну, хоть скажи, - вдруг послушают - чтобы в огороде около дома сделали покрытие грядкам от града и урагана, хоть что-нибудь пусть растет. Как же так жить незащищенными! О коммунизме мы уже знаем.

    Американские подарки

    Я получила американские подарки после войны, когда пошла в школу. Папа принес осеннее пальто из крепкой шерстяной ткани в крупную клетку, которое я носила пять лет, и оно не износилось нисколько, просто я выросла, и его подарили другой девочке, и огромную куртку из искусственного меха, с карманами и застежкой-молнией и с кнопками, которая мне пригодилась в студенчестве и которой все завидовали.

   Но сначала подарок получила Америка. Это Аляска. Царя Александра 11 в России тогда не одобряли: зачем отдавать свои земли? Император ответил, что земли своей девать некуда, Сибирь не заселена, а за золотом в Аляску уже отправились самые энергичные и трудоспособные. Царь заботился о том, чтобы русские оставались дома, царя беспокоился не о золоте, а о сохранении народонаселения.

   В ХХ веке Америка очень поддержала товарища Сталина перед войной. В. Суворов приводит длинные списки - целые страницы - товаров, строительных материалов и прочего, прочего, что везли бесконечные морские караваны в 30-е годы ХХ столетия. Во время войны - ленд-лиз: США поставляли продовольствие, вооружение и сырье взаймы и в ссуду странам антигитлеровской коалиции. Хорошие подарки.

   В США я летела налегке, без багажа. В Москву я везла два чемодана (на колесиках) американских подарков. Их покупала сноха, часами выбирая из того, что находится на полках или вешалках бесконечных рядов. Я уставала сидеть в ожидании ее выбора, а ведь надо было еще и мерить.

    Посетители лесопарка

    Я опять в лесопарке. Это чудная страна - лесопарк, она большая и разнообразная. Она располагается в центре города, но его не видно, он не ощущается. Лесопарк пустынен и обитаем. Можно часами бродить без устали - здесь всё прекрасно. Можно идти и по траве, можно на ней посидеть и полежать. Вы в полной безопасности, в знак чего мимо вас время от времени медленно проезжает полицейская машина, или проходит пеший полицейский, или даже проезжает верхом на лошади. Но странники вроде меня редки. Постоянно пробегают люди в спортивной форме, чаще по одному, иногда по двое, они заняты своим делом, и все же некоторые из них улыбаются вам. Для велосипедистов своя дорога.

Если вы зададите какой-нибудь вопрос пробегающему мимо вас, обязательно остановится и объяснит, куда идти дальше. Ничего, что он остановился! Они ведь только тренируются, это еще не соревнования, да и вообще они, скорее всего, не спортсмены, а любители. Я не заметила, как свернула на дорожку для
велосипедистов. Вот они и показались - двое. Я их пропустила. Второй сказал мне "спасибо". Я скорее пошла на пешеходную тропу.

   Иду в таком покое и согласии со всем, что во мне, и с тем, что меня окружает, и почему-то, наверно, по контрасту вспомнила о другой прогулке. То было в Москве год назад. Я возвращалась из гостиницы, где встречалась со знакомой дамой, доктором богословия, приехавшей из США. Я так волновалась пред встречей! Совсем забыла английский! А она - ни слова по-русски. Мы встретились, посетили замечательные места в центре, она передала мне от сына фотографии, видеофильм и деньги. Я ей - матрешки и деревянные пасхальные яйца. А что послать сыну? Снохе я не угожу - это ясно. Сын говорит по телефону: "Ничего не передавай, здесь все есть". Не сомневаюсь. Но все же. Снохе купила разноцветные носовые платочки. Чистый хлопок. Американка подсказала: "И сыну - матрешки". Я и ему послала эти куклы и пасхальные "крашенки", да коробочку икры да конфет немного. Расстались мы с ней так хорошо, чувствую - она тоже довольна.

    Иду по Старому Арбату - и вдруг сжало горло, и дыхание перехватило. Думаю: завтра эта незнакомая женщина улетит и будет ходить по земле, по которой ходит мой сын, и будет дышать воздухом, которым дышит мой сын, а мне путь закрыт. Меня туда не пускают.

   Сначала-то, вскоре после отъезда сына, я и сама не могла ехать: больная мама на руках моих была, очень старенькая. Но вот и ее не стало. Пошла я в посольство, а там - от ворот поворот: я одна, нет в Москве заложника: ни мужа, ни другого ребенка. Нельзя меня выпустить, а то я в Америке останусь. Я уж принесла с собой документы на квартиру, справку с места работы - человек в окошечке не смотрит. Говорит: "Америка - свободная страна. У нас нет столько полицейских, чтобы следить за вами. А вы вполне можете там остаться навсегда. Впустить вас не можем", и дает мне бумагу, в которой все то же самое написано. Что делать? То наши не выпускали, теперь эти не впускают. Такая жизнь. Но я шла тогда и не плакала. Нет. Я говорила (про себя): "Очень хорошо. Пусть так и охраняют свою страну, пусть еще лучше ее охраняют - там живет мой сын! Наша страна тоже прекрасно охранялась когда-то".

Но теперь, когда я шла от американки, я не могла не плакать. Я только что так реально ощутила связь с той далекой страной, что после этого еще сильнее ощутила свой отрыв от нее. Я шла, низко опустив голову, чтобы никто не заметил, что я плачу. Тем более - что стыдно и сказать, отчего я плачу. У меня сын в Америке! Да? - сказали бы многие. "Хотели бы и мы заплакать от того же!" При этой мысли мне стало смешно, но слезы лились. И я вспомнила, что это уже было в моей жизни и на этом же месте.

   На первом курсе университета мы учились на Моховой, а жила я тогда у бабушки на Большой Дорогомиловской и после занятий поздно вечером шла домой по Старому Арбату. Я очень скучала по родителям и братику и вообще по дому на Урале. Иду и тихо слезы лью, сама почти того не замечая. Вдруг меня останавливает очень старенькая женщина и участливо так спрашивает: "Девочка, ты заблудилась?" Я не сразу поняла. Поднимаю голову, вижу ее добрые-добрые глаза. Теперь у нас таких уже нет. Она спрашивает, чем может мне помочь. Мне становится смешно. Я говорю: "Нет, нет, ничего!" и скорее ухожу, развеселившись при мысли, что честно я должна была ответить так: "Я не заблудилась, я в университет поступила".

   Потом мне рассказывала соседка моих родителей, что после моего отъезда она спрашивала мою маму, не скучает ли она, не страдает ли без меня. Мама ответила: "Я бы страдала, если она не поступила и вернулась". Мне мама писала, что многие мечтали бы оказаться на моем месте.

   Позже, когда я вышла замуж, я показала мужу это место, где плакала на первом курсе и меня утешала та бабушка. Жалко, не знаю ее. Теперь иду по тому же Арбату и думаю, что той женщины, конечно, уже нет в живых. А то бы рассказала ей, о чем плачу сейчас. Вот бы вместе посмеялись.

   Визу мне дал другой человек. Он (уже в другом окошечке) спросил: "А родственники в Москве есть?" А как же! Я назвала брата, кузенов, племянников и племянниц, тетушек, не успела дойти до крестников и кумовьев, как он воскликнул: "Целый клан!" И виза - в моих руках. И теперь я иду и радуюсь всему, что вижу и слышу.

   Время от времени в лесопарке встречаются фонтанчики питьевой воды. Чтобы пошла вода, надо нажать рычажок. За это небольшое усилие он благодарит: надписью "спасибо". Вспоминается сказка о девочке, которая шла одна на исполнение трудного задания, нуждалась в помощи, встретила печку и попросила помочь. Печка сказала ей:
- Съешь мой ржаной пирожок, тогда я помогу тебе.
Девочка отказалась:
-   Я дома и пшеничные пирожки не ем - и лишилась помощи. А здесь питьевой фонтанчик заранее благодарит - только нажми на рычаг и напейся.

   В траве в креслах сидят старики. Кресла носят с собой. Но есть и вкопанные скамьи с именами. Это частные пожертвования. Имена - для поминания усопших, в их память. Некоторые из отдыхающих закусывают. После них вы не найдете и крошки - все тщательно аккуратны.

    В эту заповедную землю я вхожу со стороны железной дороги. Она проходит внизу, над ней и над шоссе - мосты. Спускаюсь по ним… Нет, сначала стою наверху и долго смотрю на лес, он же парк. Хочется навсегда запечатлеть его в памяти. Здесь все естественно - потому это лес. Извилисто течет река. Справа - озеро неправильной формы. Есть и другие озера. В них водоплавающие птицы. Вокруг них луга, скамьи на берегу. Ведь это парк. После дождя топко. Но везде хорошие дороги. Деревья, кусты, травы и цветы разных сортов и пород.

   Слева от меня тянутся длинные деревянные мостки над водой, как в старой Руси, - с перилами и скамейками, и все деревянное. Опираясь на перила, гимнастка здесь тренирует свое гибкое тело, а ее наставница наблюдает и делает указания. И это длится долго. Как хватает терпения?

   Нигде нет ни следа выгула собак. Их водят только на поводке. Американцы любят животных, и потому многие становятся вегетарианцами. У многих дома живут кошка и собака. Мне рассказывали, что между ними нет вражды, что кошка иногда будит собаку, чтобы та поиграла с ней.

   Здесь гуляют с маленькими детьми, сидят с ними на траве в сухую погоду. Здесь можно ходить где угодно без всяких штрафов. Нигде не видно отходов отдыха. Это радует больше природы. Один раз видела загорающую женщину. Сегодня в Америке загорать не модно: врачи бьют тревогу по поводу частых заболеваний загорелой кожи. В самом деле: природа лучше нас знает, кому какую кожу дать.

Обитатели лесопарка

Внизу под мостками - ручьи или речушки. Там водится рыба. Ее можно ловить, и некоторые ловят. Одна русская девочка по пять часов ловит рыбу и вылавливает. Но рыбу она выпускает. Здесь рыбу едят только из магазина. Однако ловят старательно и подолгу. Желательно с пойманной рыбой сфотографироваться.

   Однажды я долго ходила по дорогам и дорожкам парка и задержалась на мостках. Я стояла у перил и смотрела на выводок утят, которые бесшумно плыли по прозрачной воде, и красивый селезень в отдалении переливал свои перышки, потом отвела взгляд вдаль, на деревья и начинающее вечереть небо, как вдруг резкие звуки пронзили тишину. Что такое? Что сломало эту безмятежность? Смотрю вверх - там два коршуна. Один мгновенно метнулся к утятам и вмиг взвился с маленьким черным комочком в когтях. Как кричали и хлопали крыльями и верещали утка, селезень и утята! Как пронзительны были эти звуки! Но не бедой от них веяло, а живой естественной природой. Я всей душой сочувствовала речным пловцам, но не менее - небесным обитателям. Их птенцы сейчас такие клювы разинули! По опыту знаю: мужчина не терпит голода. Ты его накорми - а потом уже беседуй. А уж коршун - конечно, мужчина - по определению.

   За один день весь лесопарк не обойти. В нем, кроме прогулочной зоны и павильонов для обедов-ужинов, есть много другого. Дошла до визитцентра. Здесь можно отдохнуть, есть буфет, туалет, бесчисленная разнообразная красивая рекламная литература и огромная карта лесопарка на стене. Кофе можно пить в стенах буфета, а можно и на воздухе. Чашка кофе стоит полтора доллара. Как написано в меню, так и стоит. В других местах не всегда так, встречаются надбавки. Написано: один доллар, а надо платить побольше на десять-пятнадцать центов. Об этом говорит работница буфета. Я не сразу поняла ее слова, но догадалась: раз продавец что-то хочет, то это могут быть только деньги, и протянула ей еще один доллар. Она взяла и насыпала сдачи.

В лесопарке есть и зоопарк, и планетарий, и театры. Ах, какие это театры!

    Театр на траве

   Заранее объявили о спектакле. То будет Шекспир, потому что в Сент-Луисе фестиваль Шекспира! Играют профессионалы. Они дают 23 спектакля в течение мая - июня на свежем воздухе. 23 пьесы мирового классика. Посещение свободное. Платы никакой, даже символической. Единственное ограничение: "Без животных, пожалуйста", - написано в рекламном буклете, где даже карта-схема есть, как в лесопарке найти этот зеленый театр. Он - около Артмузея, то есть музея изобразительных искусств.

   Сноха, обычно спокойная, несколько взволнованно стала следить за погодой. Не могу понять - причем тут погода, если собираемся в театр! Это как с погодой по телевизору. Сын сказал, что о погоде узнают по телевизору. Я возмутилась: они же всё врут! Что вы делаете! Не верьте. Укрепите термометр за окном - и нет проблем. А теперь в Москве очень жалею, что нет такой программы у нас. Подобное нечто вышло и с театром.

    Сноха заботится о погоде, я молчу, хотя не понимаю. И что же - в субботу обещают дождь, он и пошел. Но мы все же поехали. Тут-то я и поняла: театр на траве. В прямом смысле. В лесопарке есть такое место - природный амфитеатр. На плавно понижающемся склоне усаживаются зрители - кто на траве, кто на своем складном стуле, кто на коврике, а можно очень дешево взять нормальный высокий стул в павильоне рядом. Ряды зрителей определены свечами, которые широким полукругом стоят в сосудах в земле. Свечи не электрические, настоящие. Сцена впереди, внизу, на пятачке, ее видно отовсюду, и все слышно: у артистов радиомикрофоны. Они прекрасно говорят, дикция - как когда-то в Московском Малом театре. Несравнимое удовольствие слушать правильную речь. Зрители, хотя на свободе, не пьют, не выясняют отношений - они слушают. За вход не платят. Приезжай и смотри. Но на известный спектакль очень трудно попасть: нет места для парковки. Надо приезжать за несколько часов. Нам повезло, и мы попали потому, что спектакль был редкий - по пьесе "Как вам это нравится?" и еще потому, что он дважды отменялся из-за плохой погоды.

И когда мы приехали и нашли место для машины, мне-то дали стул, а молодые лихо опустились на траву, которая мне казалось сырой и холодной, я поняла, что не только мне так казалось - потому и не слишком много народа приехало. В большой коробке лежали толстые программы с пересказом сюжета пьесы и прочими характеристиками - бери бесплатно. К этой книге прилагался отточенный карандаш. Тоже бесплатно.

    В Москве меня спросили: там что - уже коммунизм что ли? Мы корячились - его строили, а там построили? Мы - у разбитого корыта, по сказке Пушкина "О золотой рыбке" (там крестьянка вздумала стать сначала богатой, потом - дворянкой, затем - государыней, но за жадность лишилась всего) - а там по какому сюжету? Отвечаю: сын меня постоянно предупреждал: не сравнивать с Москвой. В Нью-Йорке не так, как в Сент-Луисе. Согласна. А в Саратове, в Казани, в Астрахани или Твери, или в сотнях иных городов? Ответить, увы, нечего. В Сент-Луисе сразу видно, куда идут денежки налогоплательщиков. У нас тоже видно - по принципу: кому-то своя рубашка ближе к телу.

   Что еще добавить? В антракте все зрители на свете любят буфет. Пожалуйста - в продаже - рядом с вами - легкие закуски, пиво, вода, мороженое, а гурманы могут заранее по телефону, указанному в проспекте, заказать обед, и его доставят в театр.

   Представление доступно инвалидам в их колясках. В четверг удовольствие от спектакля могут получить те, у кого слабый слух.

   Театральное воспитание продолжается весь год. 20 000 школьников и студентов в течение 2004 года увидят фрагменты пьес Шекспира.

Музыкальный театр

Есть в лесопарке и другой театр - музыкальный, с закрытой сценой, со скамьями и стенами, но тоже без крыши. В этом климате не согреваются, а охлаждаются, хотя зима есть. Это самый крупный и самый древний из театров США на открытом воздухе: в 2004 году - его 86-ый сезон! То муниципальный театр, он так и называется: муни. К нему ведут три маршрута специального муни-экспресса по вечерам в среду, за два доллара в один конец, и ежедневный маршрут муни-челнока, который везет вас в театр от метро "Лесопарк". Эти экспрессы освобождают вас от поиска парковки. Красивая реклама этих экспрессов: они везут к звездам под звездами, то есть слушать знаменитости под открытым ночным небом. Другая реклама: "Везем к лучшему в Сент-Луисе!" И это правда. Выражаясь словами поговорки: это факт, а не реклама. За сезон 2004 года - 7 спектаклей, в числе которых "42nd Street".

   Посещение платное. Цена разового билета - от 8 до 56 долларов. Есть билеты сезонные, их цена от 40 до 341 доллара, так что можно все 7 спектаклей посмотреть за 40 долларов. И есть льготы: 20% скидки за 20 и более купленных билетов. В этом случае вы получите предпочтение постоять у входа в заднюю дверь театра и прежде других увидите за сценой сокровенное таинство театрального действа.

   Для слабослышащих и слабовидящих организована помощь по понедельникам. Специальные кресла на колесах отвезут больного человека в нужное место. Есть и кулинарийный павильон. Это ресторан на траве. Если у вас есть билет и вы можете позволить себе роскошь приехать заранее, то насладитесь сказочным обедом рядом с театром на свежем воздухе. Вам подадут специально приготовленное мясо и рыбу, аппетитный десерт-деликатес - ваш обед будет очень удачным. Но число мест ограничено - заказывайте обед заранее.

   Для меня музыка Сент-Луиса - это песни Поля Робсона. Он был знаменит в СССР, сборник его песен с нотами и текстами на английском и русском языках продавался в Москве, и поскольку мой брат обладает сильным басом, он поет эти песни. Его любимая - "Сент-Луис блюз". Сюжет песни такой: женщина мечтает о своем возлюбленном, уехавшем от нее в прекрасный Сент-Луис. "Ах, мир прекрасен там! и много с крашеными губами дам, и он целует их там". Она же завяжет свой узел и отправится вдаль - туда, где город в огнях, и найдет его там, он вернется к ней сам от тех дам "и будет сладко нам!"

Зоопарк

В Москве тоже большой зоопарк. Помню, лет десять назад посетители ходили по нему молчаливые, сосредоточенные, словно что-то проверяли или в чем-то убеждались, пока один мужчина сказал удовлетворенно: "Ничего, звери сытые". В Сент-Луисе этой проблемы нет.

По следам на асфальте мы узнаем, к каким зверям идем. Звери ведут естественный образ жизни. Вот три слона: родители и слоненок. Слониха так нежно прижимается к слону, так льнет к нему. А слоненок стоит рядом и словно взывает отцу: будь нежен! Мы с подругой долго не могли отойти от этой идиллии. И только на обратном пути мы с негодованием вспомнили московскую рекламу пива: на Пушкинской площади бежит, среди прочих, не более умных, световое сообщение о том, что в штате Миссури США существует закон: не поить слонов пивом.

   В другом месте огромная рыба лежала неподвижно, а вокруг суетились десятки крохотных рыбок, обирая с ее боков то почти невидимое, чем они питались. Но вот явилась маленькая рыбка, не больше остальных, но с другим характером. Она вмиг отогнала всех и устроилась есть. Через минуту вернулись изгнанные, места всем хватает с лихвой, но такой характер! Боевая рыбка всех разогнала. И сама в это время не ест, и им не дает. Так и гоняла.

   У пингвинов такой холод, что я бегом пробежала их ледник. Но они прекрасны. Их недавно подарили зоопарку добрые люди - об этом надпись у входа.

   Розовые фламинго тесной толпой стоят на одной ноге и не устают. Точь-точь такие же - искусственные - также толпой стоят у некоторых деревенских домов.

   Очень хочу увидеть птицу кардинал. У нее красная грудка, она символ Луизианы. Футбольная команда носит ее имя. Но в зоопарке я ее не нашла. Увидела потом в ресторане.

   Американцы любят животных, поэтому многие не едят мясной пищи. Нигде нет ни следа собак, хотя многие держат их дома и не по одной.

   Что замечательно - иду и везде нахожу путеводители по зоопарку, бесплатные. В центре стоит охладительная установка: из нее дует холодный воздух. Многие подходят и охлаждаются.

   По всей территории проложена миниатюрная железная дорога. Мы проехали на ней все четыре станции. Нам махали руками стоявшие на обочине. Потом мы махали руками, приветствуя пассажиров. Все, как по правде: путешествие так путешествие: приветствия при встрече и расставании. Иначе что за удовольствие. Правда, не обошлось и без разочарования. В кассе нам с подругой дали по купону из четырех билетов за 4 доллара всего. То есть по доллару за билет. Мы сели в вагон, предъявили один - кондуктор его оторвал, а три мы спрятали - детям отвезем. Билет действителен целый год - так на нем написано. Нам нужды нет, что дети наши взрослые, и для них билет дороже. Мы сэкономим. Но на следующей станции новый кондуктор подходит и чего-то требует. Мы не понимаем, пока до нас доходит: кондуктор может требовать только билет. Мы не хотим его отдавать, объясняем: это детям дадим. Моя подруга говорит: три билета - это дочери, зятю и внучке. А как же! Они нам деньги дают, мы должны сэкономить. Но кондуктор не отступает. Отдали ей купон. Она оторвала от него билет и успокоилась. А мы немного расстроились - не получается подарок. Зато дети дома веселились: русские мамы в Америке!

Планетарий

Он тоже - в лесопарке. Я уже привычно пользуюсь всевозможной техникой, мимо которой местные жители проходят не глядя. Если работает компьютер, я его смотрю. Если идет фильм - я сажусь в кресло рядом с экраном.

   Прошу прощения за низкую тему, но и это часть жизни: туалет. В нем туалетная бумага, бумажная рамка на сиденье унитаза, потом - автоматически подаётся порция жидкого мыла, также сами собой включаются вода и затем горячий воздух - сушка. Всё это происходит, если под краном оказались ваши руки, включать - нажимать, крутить, поворачивать - ничего не надо. Мне пояснили: это на детей рассчитано. И скромно добавили: в Германии при входе в туалет сама собой открывается дверь свободной кабины, с раковины медленно сползает пленка с надписью: стерильно. Ну, что же, хорошо, - есть место прогрессу.

   Все обошла, посмотрела, вышла на площадку перед планетарием, присела в тени, прикрыла глаза, и вдруг полное ощущение, что я на Воробьевых горах. Это было не в мыслях, а просто в ощущении. Слышу английскую речь, и мысль: опять иностранцы приехали. Тут же открыла глаза и смеюсь над собой. Делаю вывод: привыкла.

Вокзал

Вокзал был вокзалом давно. Давно здесь не ходят поезда. Люди пересели на автомашины и самолеты, хотя железная дорога фукционирует. В здании бывшего вокзала - гостиница, магазины, кафе, рестораны и развлечения. Вот на ваших глазах готовят шоколадное лакомство. Как только собирается небольшая толпа, выходит молодой человек шоколадного цвета и начинает развлекать. Он говорит что-то такое, от чего все смеются, хлопают в ладоши и очень веселятся, так заразительно, что я смеюсь вместе со всеми. В заключение все получаем по крохотной порции угощения, сделанного в нашем присутствии.

   Есть там такое место, где особенное эхо. Сын встал в один угол лестничной площадки, а меня поставил в другой. Он повернулся к стене и сказал слово, которое я, стоя лицом к другой стене, ясно услышала.

   Выпив каппучино, долго сидим у озера с фонтанами, утками и гусями. Сноха рассказывает, что здесь есть общество по спасению больных и раненых белок и птиц. Идет прохожий, увидел страдающую белку, поднял ее и отнес куда надо. Там ее вылечили и вернули ему со словами: "Она здорова, теперь это ваша белка, так как вы ее спасли".

Вашингтонский университет

   Раньше - до самого недавнего времени - во всем мире если был в городе университет, то он был один. И город именовался университетским. Это была большая честь городу! В Москве был один университет - государственный, имени великого русского ученого Михаила Васильевича Ломоносова, о котором Пушкин, не менее великий, только - поэт, писал: "Он сам наш первый университет". А сейчас в столице России много разных университетов.

   Большая честь города Сент-Луиса в том, что он подлинно университетский город. В Вашингтонском университете, который недавно отпраздновал 150-летие, я побывала. Несколько часов провела я в его внутреннем дворе, под мягкими лучами солнца на скамье около часовни - увы! закрытой - под свист неведомой мне птицы, которую я назвала Соловьем-разбойником. Есть такая птица в русской былине: от ее свиста опадают листья с деревьев и могут погибнуть живые существа. От свиста университетской птицы не было такого эффекта, но сама она, кажется, мнила о себе очень высоко и то и дело возобновляла свой резкий претенциозный свист.

Однако белки не обращали на нее внимания и спокойно взбегали на стволы деревьев, с которых не упал ни один листочек, а также белочки навещали бак для мусора. Но они выбирались из него без добычи, не то, что русские вороны и сороки, которые обязательно разворошат весь бак, раскидают его содержимое вокруг на несколько шагах и улетят, выхватив оттуда сверкающую пластмассовую бутылочку, а потом упорно клюют ее, клюют, не зная, что с ней сделать дальше. Однажды я сказала такой вороне: "Раскидала - и собирай! Кто за тебя собирать будет!" Она замерла, важно стоя на асфальте боком ко мне, подняла голову, очень серьезно посмотрела на меня своим большим черным круглым глазом, совсем отвернулась, словно не нашла во мне ничего интересного, сделала несколько тяжелых шагов, взмахнула широкими тяжелыми крыльями и низко полетела, явно выглядывая добычу. Хорошо, что здесь нет ворон. Тяжелые птицы.

   Вокруг меня справа и слева - далеко сплошной стеной тянутся двухэтажные строения, наверное, со всеми удобствами ХХ1 века, но внешне - темно-коричневого или темно-красного цвета, приземистые, основательные, внушительные, и настолько характерной архитектуры, что когда в Москве я начала ее описывать, мой друг, профессор МГУ, опередил меня и сам стал описывать мои впечатления. Я удивилась, а он сказал: "Ну, это же старогерманский стиль!" Да! Это замечательно. Так реально ощущаешь связь времен. Того и гляди, доктор Фауст в длинной мантии тихо пойдет по узкой дорожке между деревьями, может быть, на минуту остановившись под тем деревом, на котором сидит Соловей-Разбойник, или благодарно перекрестится на часовню, вспомнив, как звоном колоколов был чудесно спасен в Пасхальную ночь.

В университетской библиотеке

    Посещение университета мы с сыном начали с библиотеки. К моему изумлению, у входа в библиотеку и внутри не было ни одного вооруженного человека и, по-моему, никакой охраны. Когда я вхожу в Российскую государственную библиотеку, я невольно напрягаюсь при виде вооруженного милиционера, хотя ни клочка печатной бумаги я никогда не внесла - это запрещено - и не вынесла из нее. У меня такое ощущение: если оружие есть, оно когда-нибудь да выстрелит. А здесь ничего подобного. Более того - меня пропустили внутрь, не спросив пропуска, да и спрашивать было некому. Я с сыном прошла внутрь! И никто не остановил.

Работал сильный кондиционер, и веяло прохладой. Служащие приятно улыбались и приглашали меня подойти поближе к барьеру выдачи книг.

   Сын провел меня даже в книгохранилище и предложил выбрать книги, чтобы взять их с собой - не только во двор, но и домой. Это меня сразило. Как? Домой? Я сразу взяла три книги. Сын сказал: "Почему только три?" Я ответила: "А как же - в одни руки! Больше наверно нельзя". "Хоть десять!" Я взяла десять. Я быстро читаю. В возрасте пяти лет я была записана в три библиотеки, так как в одни руки давали только по две книги, а одну из них я прочитывала по дороге домой. Шла и читала.

   Кстати, в Сент-Луисе я встретила родную душу: по улице шел мужчина, немолодой, и читал книгу. Он шел не быстро, но и не так уж медленно. Я издалека посторонилась, чтобы он не задел меня. Он прошел мимо меня, не изменив позы. Романтики считают, что в мире есть душа, которая является точной второй половиной моей души, и ее-то и надо искать. Я встретила ее, свою половину, это несомненно, но соединяться с ней уже очень поздно, то есть невозможно. Верь романтикам! Да. Я увидела себя в детстве. Тогда меня обязательно кто-нибудь предупреждал: "Девочка! Не наскочи на столб!" Я отвечала: "Я всё вижу!" и шла дальше читая. Мне было невтерпеж узнать, о чем эта книга. Но ее хватало очень ненадолго.

   С уймой книг мы идём к библиотекарю, где я читаю надпись. Она гласит, что читальный зал работает до часу ночи. Нет. Этого я не смогу перенести. В Москве мой брат, профессор химии, услышав о библиотеке, открытой до часу ночи, сказал:
-   Мы их не догоним никогда. Ведь это означает: 1) что они хотят читать до ночи и 2) у них есть возможность читать. 3) Значит – они читают! Вспомни нас!

   На Стромынке, где я жила в университетском общежитии на втором и третьем курсах, был читальный зал. В нем были столы и стулья. И больше ничего. Книг не было. И зал закрывался в одиннадцать часов. Желающие шли в коридор читать под высоко под потолком висящей маленькой лампочкой. Потом, на старших курсах, я жила роскошно: одна в комнате со всеми удобствами. Но в библиотеке, расположенной не на Воробьевых горах, где мы жили, а в центре, на Моховой, больше двух-трех на руки не выдавали.

   Гоню от себя ненужные воспоминания и получаю полное удовольствие от аромата трав и деревьев, от тишины с легким колыханием листвы, от мягкого теплого воздуха. И опять листаю книги. Через час опять отрываюсь…
 
  Невольно на миг встает в памяти Александровский сад - в самом центре Москвы, у стен Кремля, усаженный прекрасными цветами, в конце пятидесятых годов ХХ века - через десять лет после войны - пустой сад. Только мы, студентки, в теплое время года сидим, как стайки птиц, считая его своим придворным садом. Кто читает, кто заучивает иностранные слова (мы филологи), мало кто размышляет или просто отдыхает. Мы учимся в старинном здании напротив Манежа, через дорогу. В Александровский сад приходим после лекций и обеда. Здесь тихо, только изредка откуда-то вдруг набегает очередь и выстраивается вдоль Кремлевской стены - это открыли мавзолей с искусственными мощами, то есть мумией Ленина. Откуда являются эти люди? В Москве днем пустынно, так как все работают. Наверно, из ГУМа. Он рядом. Оттуда приходит девушка с лотком на груди: она несет мороженое. Одна из нас идет к ней и берет мороженого на всех. Очень вкусное мороженое. Пока едим, замечаем низко склонившихся над клумбами женщин. Они работают с посадками. Мороженое кончилось - и вновь началась зубрежка слов и выражений. Тихо вокруг -
тихо на душе.

   Ныне Манежная площадь из пустынной стала чересчур обитаемой с ее подземными магазинами и наземными скульптурами. А подземный переход ворвался на территорию университета. Какая нелепость. И на это молча смотрит Ломоносов, сидя у входа в университет.

Утечка мозгов

Моя крестница, голубоглазая блондика, в пятнадцать лет стала победительницей в всероссийской олимпиаде по математике и вскоре получила письмо от русского академика – с благодарностью за редкий способ решения задачи, а также большой пакет от президента США. В пакете были приглашение на обучение в течение года,билеты, расписание  всего пребывания и страховка. Она уехала, но через год вернулась в Россию, так как с рождения была воспитана моей подругой, выпускницей высшей партшколы в духе искреннего патриотизма. В Америке она жила в частном доме, хозяйка которого выдержала конкурс на принятие такой девочки и даже перешла на полставки на работе, чтобы лучше за нй ухаживать. Какохорошо, что хоть кто-то где-то наблюдает за нашими успехами.

Отбор мозгов
Здесь внимательно относятся к  человеческим способностям. Как я понимаю – это расценивается как своеобразный капитал. Вложения в него приносят прибыль и не малую. Одна русская женщина вышла замуж в Америку по интернету и попала в катастрофу. Ей и дочке не было причинено никакого вреда, они были только ширмой для ее мужа. Им заинтерсовалась полиция по наводке соседей. Власть женщину с ребенком пригрела, обеспечила ее работой по спуециальности – она была превоклассной массажисткой – а девочку скоро определили в школу. Умненькая девочка в деталях рассказала мне, как устроены классы и уроки. Я узнала, что урок чтения длится не 45 минут, а 60. И проходит в библиотеке. Каждый берет любую книгу и может сесть читать ее в любом месте – на полу или на подоконнике. Лишь бы читал. Здесь нет тяжелых парт – у каждого свой легкий столик. Во время уроков часто можно двигаться.

После третьего года обучения девочку перевели в другую школу, дорогую, для матери бесплатно, ей объяснили: ее дочка три года получала только «А», высшую отметку. Дальше она будет учиться на государственный счет, включая университет, так как надеются, что со временем ее имя будет вписано в историю того университета.
После уроков девочку теперь не возил школьный автобус (он для общих бесплатных школ), ее подвозили к автобусной остановке, гле ее встречала мать. Дальше они ехали на автобусе.
А что же оставшиеся в классе дети? Их учат всему понемногу, а главное- социальному общению. Например, я рассказываю соседке, что окончила музыкальную школу и играю на пианино.  А она по окончании обычной школы умеет играть на разных инструментах. В школе знакомят с разными музыкальными инструментами, учат ходить, держаться на сцене, читать стихи и играть в спектакле, учат понимать и любить театральное действие.

В университетском дворике

   С удовольствием листаю книгу, изданную за пределами России. Такую литературу, да и другую теперь не могу найти в Москве, хотя Главная библиотека - Российская Государственная - не закрыта, но не всегда может выдать нужные книги и журналы.

   Через час чтения поднимаю голову и вдруг соображаю: да ведь на Стромынке тоже закрытый двор с церковью посредине! На берегу реки Яузы в Москве, за Сокольниками, на нынешней улице Стромынке, Петр 1 в ХУ111 веке построил солдатскую казарму в виде каре: двухэтажное сооружение из четырех сомкнутых домов. Петр строил флот на Яузе, за рекой он селил семейных военнослужащих, там поныне улицы 1-й роты, 2-й роты и так далее. В ХХ веке на Стромынке надстроили два этажа, и казарма стала университетским общежитием.

Моя бабушка, дочь покойного священника, была очень рада узнать, что я живу в таком месте, где за меня стирают белье, моют пол и окна и дешево кормят. Я не говорила ей, что с церкви снесли крест и сделали ее кладовой для вещей студентов, уезжающих на каникулы. Девушки жили в комнате от 5 до 8 человек, а юношей селили гуще: от 10 человек и более, настоящая казарма. Там жил и Михаил Сергеевич Горбачев, последний глава СССР, когда в юности учился на юридическом факультете, и его будущая жена. Не знаю, как они, но мы все были довольны жизнью, по пословице: в тесноте, но не в обиде, хотя в том дворе, как и положено казарме, не росла даже трава.

   Президент Горбачев был первым руководителем СССР, который не сидел ни в тюрьме, ни в окопах. Он посмотрел на жизнь непредубежденным взглядом и понял неестественность советского образа жизни. Он и объявил перестройку. В итоге я могу сидеть здесь, в ласковом тепле и иметь рядом с собой десять книг из разных стран и городов. Жаль, что, затеяв перестройку, то есть слом государственной машины, он не подумал о созидании. Ломать – не строить... известная поговорка. Да ведь это соверщенно в советском духе: «Весь мир... мы разрушим до основанья, а затем...» Затем – это когда же?

    Но что очень хорошо – что он жив. По-моему, это еще не оценили. И жена его умерла от болезни, а не в концлпгере. А сам он вообще Ж И В !!!  Это же великое достижение России! И его не преследуют. Не терзают. В самом деле – он простой человек, с поля, тракторист, получил высшее образование, как миллионы у нас, бесплатно, потом сподобился поруководить страной, а теперь – ваша очередь, сделайте лучше.

    Для сравнения. Когда верховный правитель России сам, в полном здравии и рассудке, мирно оставил свой пост? Даже императору Александру 1, победителю Наполеона и предводителю всей Европы, это было не под силу. Он знал,  что дорога с трона только через смерть и так и удалился: то ли  действительно умер скоропостижно, то ли сбежал  с престола под видом беглого старца Кузмича.

   Смотрю перед собой - там, вдали, спортивный комплекс, и я еще не знаю, что через четыре месяца в Сент-Луис приедет президент США Буш-младший, и именно здесь, в университете, в спортзале состоятся дебаты между ним и претендентом сенатором Керри. Действительно: Сент-Луис - центр США, не только географически и в научном отношении, но в тот момент - и политически.

    Пришел сын, чтобы везти меня домой, а мне не хочется уходить. По дороге вспоминаю эстонский Тарту - тоже университетский город европейского происхождения. Тоже низенькие дома, тишина, много зелени. Но ничего пленительного я не обнаружила. Провинциальность невидимо облекает в уныние этот маленький город, который должен быть таким уютным и этим привлекательным, но нет. Чего-то нехватает. Может быть, комфорта. Без него уже не живется. А ведь Тарту близок мне по воспоминаниям замечательного человека, дальнего родственника, который в 20-е годы окончил Дерптский (так назвался тогда Тарту) университет по комсомольской путевке, поступив в него полуграмотным пастухом и на ходу овладев немецким языком, на котором шло тогда преподавание, а потом стал блистательным врачом. В Тарту я держу это в памяти, вспоминаю другие громкие имена, связанные с этим университетом - и ничто не поддерживает эти ассоциации, словно потеряна связь с историей, перерезана родовая пуповина.

    А во дворе Вашингтонского университета нет нужды думать и говорить о связи эпох - как непрерывна наука, так един воздух, которым дышат ученые. Этим воздухом хочется дышать и дышать - и все равно никогда полностью не надышишься.

   Сын спрашивает: что привлекательнее: мой любимый МГУ или этот американский университет? Не знаю, что ответить. Я очень люблю устремленность нашего высотного здания вверх и его распахнутость вширь, необъятный простор Воробьевых гор над Москвой-рекой. А здесь…

   Пушкин писал: "Минувшее меня объемлет живо"… Под "минувшим" он имел в виду личное прошлое, события из жизни человека. Меня объемлет здесь то, чего нельзя пережить в одной жизни, что переживали именно здесь, в университете, не самом древнем, - реальное присутствие веков мучительного поиска…

   Поиска - чего? Ученый ищет не смысла жизни, нет. Доктор Фауст видит мироздание:

В каком порядке и согласье
Идет в пространстве ход работ!

Он видит гармонию существования - какой еще нужен смысл? Чего же еще?

Ученым движет стремление проникнуть в жизнь, освоить ее и овладеть ею, управлять ею. В статье "Полярность" Гете пишет в 1805 году, что целью естествоиспытателя является ознакомление с явлениями природы и овладение ими: "В совершенстве познакомиться с самими явлениями и путем раздумий овладеть ими". Это не дает покоя Фаусту. Он заявляет:
                Жду от духа слов и сил,
                Чтоб мне открылись таинства природы…
                Чтоб я постиг все действия, все тайны,
                Всю мира внутреннюю связь.
    Внутренняя физическая связь мира - это гравитация. Она держит небосвод. Она непостижима (хотя самолеты и научились ее преодолевать), чтобы кто-нибудь вроде Фредерика не захотел ее испробовать.

   Фредерик Жолио-Кюри, коммунист и член ЦК компартии Франции, лауреат Нобелевской премии 1935 года, с 1947 года член-корреспондент Академии Наук СССР и лауреат международной Ленинской премии 1951 года, без тени сомнения, без секундного колебания в центре Москвы, в МГУ, в Богословской аудитории, ставшей в ХХ веке аудиторией Коммунистической, на вопрос студентов, не захочет ли кто из ученых, открывших мощь атома, попробовать перевернуть Землю и не сделает ли этого, заявил: "Несомненно". Русские физики разразились аплодисментами. Они яростно поддержали Жолио-Кюри только не потому, что сами были коммунистами, а потому что были молоды: студенты - и потому бессмертны. Может быть, они не верили в реальность такой силы и проявили сочувствие азарту испытателя.

Фредерик и высотное здание МГУ - явления не одного ли порядка? Архитектура- образ времени. Высотные сооружения - не вызов ли Небу? На этом ли пути можно постичь смысл происходящего?    Постоянное пульсирование умственного поиска существует реально, как существует и действует невидимый ток высокого напряжения. И, как ток, его необходимо сдерживать.

    И не было рядом никого, кто бы мог процитировать другой текст Гете, в котором его герой пришел не к уничтожению, а к созиданию. "Война? Уму плохая в ней отрада", - сказал доктор Фауст. Он, долго искавший, нашел смысл жизни в том, чтобы осушить землю для труда:

                И пусть мильоны здесь людей живут,
                Всю жизнь, в виду опасности суровой,
                Надеясь лишь на свой свободный труд.

Разве это не о  России? Это у нас ежедневная опасность суровая - рискованное земледелие и от границы до границы не то что не доскачешь, не скоро и долетишь. А защищать надо. Не мы раздвинули эти границы, не нам их и сдавать.

   Наука существует независимо от форм и условий быта. Пушкин и Гете писали гусиными перьями. А эти невысокие здания старинной архитектуры, как и здания на Моховой в Москве, соотносимые с объемом человека, кажется, сроднились с потоком времени, переходящего в вечность.

   Я с удовольствием сижу в этом дворе-садике с книгами из библиотеки.

Канал погоды

По телевидению есть замечательная программа: все и всегда о погоде и только о погоде. Под мягкую музыку звучит рассказ - и надписи гласят: о погоде за последние два часа. О давлении, температуре по Реомюру, о влажности и силе ветра и его порывах в городе и отдельно в окрестностях его. По показаниям локатора по экрану летят легкие или плывут тяжелые облака, движутся порывы ветра… Не переключаюсь, сижу, смотрю и слушаю, как музыку… Приходит с работы сын, тихо спрашивает сноху: "Что мама смотрит?" Она так же тихо отвечает: "Как всегда - погоду".

Торнадо

    Если нагрянет вдруг ураган, или как его здесь называют, торнадо, то ход его отражается на экране в реальном времени. В России тоже бывают ураганы. Но здесь к торнадо относятся как-то очень серьезно. В лесопарке однажды поздно вечером мы остановились над спуском и нечаянно услышали тихий взволнованный рассказ о том, как торнадо унес женщину в другой штат. Ее муж через двадцать лет узнал, что она осталась жива, там вышла замуж и у нее есть дети. Слушатели сидели на земле, завернувшись в пледы, и никто не выразил удивления. Почему же она не сообщила оттуда мужу и не вернулась к нему? Это вопрос не для американца. Здесь торнадо считают судьбой. Раз унес и оставил жить - значит, живи, и именно там, куда тебя унесло. В этом свете более понятным становится роман "Унесенные ветром".

Впрочем, в России в прежние века тоже относились к урагану с большой осторожностью и подозрением. По народному преданию, смельчак может проверить, отчего смерч идет. Надо только подойти к столбу вихря и длинным ножом перерезать его. Если это от действия злого духа, то смерч сразу рассыплется, а на ноже останется капля крови.

   Молнии здесь страшные: это не наша огненная стрела в одном направлении. Помню, в детстве няня смотрела на молнию, как она мелькнула. Если параллельно земле, то няня облегченно вздыхала: мимо, никого не задела. А если молния шла с направлением в землю, няня крестилась и молилась, чтобы разряд никому не причинил вреда. Здесь не так, здесь в воздухе повисает огромное разветвленное дерево огня, из которого молнии летят во все направления. Это зафиксировали фотографии.

Наша няня во время грозы или урагана уводила нас из комнаты и усаживала в коридоре, где не было окон. Здесь по телевизору рекомендуют спрятаться в закрытой комнате без окон и дверей. Лучше всего для этого подходит подвал.

Подвал

О, американский подвал - это нечто совсем особенное, русским совершенно незнакомое.

   Моя американская знакомая доктор богословия Мария Тереза рассказала мне в Москве о том, как до перестройки они боялись русской атомной бомбы и, спускаясь на ночь в подвал, прощались друг с другом: вдруг утром уже никого не будет в живых. Я тогда сильно удивилась и подумала: американцы - как дети, верят пропаганде. Но еще больше во мне родилось сочувствие из-за упоминания о подвале.

Наши подвалы - это темные помещения с трубами центрального отопления, грязные, совершенно неприспособленные для жилья, в них никто не ходит, если нет аварии. Я не знала, что есть другие подвалы. Я очень сочувствовала своей знакомой. На самом деле с подвалами все иначе.

   Американский подвал оборудован для жилья, как бункер. Там все для труда и отдыха. И там не так жарко летом. Весной долго сохраняется прохлада и можно не включать кондиционер. Очень удобно. Получается дом в два этажа. Наверху гостиная. Внизу - собственно жилье. Лишь бы в него не проникали грунтовые воды. Отвести их очень сложно. Собака - обычный житель дома, но в подвал ей нет входа. Она караулит входную дверь на первом этаже.  А уж эти двери! Курам на смех. Любой мужчина может кулаком ее выбить. Но не выбивают же. Все-таки я бы укрепила получше и парадную дверь, и заднюю, со двора, тоже... Впрочем, понимаю, что это у меня чисто московские страхи.

   Видела я один удивительный подвал. Московская семья купила дом и обнаружила в нем такой подвал – его можно продлевать. Проверили документы – и начали копать стену той комнаты, где разместила свой гардероб хозяйка. Когда я была у них, они еще не решили, будут ли копать дальше, и стена стояла в сыром виде,земля землей.

     Чтобы иметь такой гардероб, требующий еще дополнительной комнаты. хозяйка совершила гражданский подвиг. Она приехала с мужем по его важной специальности, а сама имела редкую профессию, которая не потребовалась здесь, и молодая женщина, переложив на мать хозяйство, четыре года без единого выходного дня напряженно учила одновременно язык и основы новой профессии. Овладела ею. Получила лецензию и сразу же получила предложение работы недалеко от дома.Здесь хозяйство плановое. Учитываются все факторы: и текущее положение вещей, и возможные предстоящие изменения штатов в виде выхода на пенсию. Теперь обустраивают дом.

И какой же дом без веранды! Если вы купили дом без веранды, вы тут же начнете ее строить. Какая жизнь без веранды! На свежем воздухе даже в дождь хорошо, и чай лучше пьется, и беседы задушевные. Хотя рядом соседи - в двух шагах в прямом смысле, но на это никто не обращает никакого внимания. Они к тому же ведь не понимают по-русски.

Риелтор сказал, что только русские, купив дом, начинают его обустраивать и достраивать. Это повышает его цену.

Участок у нашего дома большой. Моя мысль: посадить вдоль всего забора деревья и кусты. Так вырастет со временем естественная ограда и защита. Бывшие москвичи пытаются вырастить что-то съедобное,  как у себя на даче когда-то, но град побивает, кто-то поедает. Однажды град был величиной с куриное яйцо. Моя подруга его собрала в мешочек, который называется пакетом, и показала зятю. Он сразу определил: держать в морозилке и класть в ведерко с шампанским. Удобно, но после того града в огороде уже не на что было смотреть. И так не раз.

  Белки бегают и прыгают, на них и внимания не обращают. Они мелкие и похожи на крыс, как заметила одна девочка. Птицы чирикают и притом громко. Коты то и дело пересекают чужое пространство. Они охотятся на птиц, а заодно и на белок. Собаке это все запрещено. Она знает и томится от скуки, требует игры и сует мятый мячик в руки хозяйке: брось его мне, поиграй со мной! Сегодня пес Ральф на свободе.

Его выпустили из заточения в клетке, куда был посажен за преступление: он прогрыз москитную сетку в двери и растерзал соломенную шляпку хозяйки. Он всё понял и смирился. Он долго лежал, растянувшись до последней шерстинки. Но так хочется движения. А на воле дождь, в саду грязная почва, и его не выпускают.

Улица

Улица из одно-двухэтажных домов с их ярко зелеными лужайками - это совсем деревенская улица, хотя она в городе. Иное дело дома на улице Мэрилэнд. Они неповторимые. Я их так люблю. Они тоже двух- редко трехэтажные. Но их передние дворики огорожены. На них нет обязательной лужайки. Одни хозяева посадили ели, и не видно входа в дом. Другие все снесли и залили бетоном всю площадку - хоть катайся на чем хочешь. Третьи посадили растения и особо выделили проход. И так без конца. Здесь нет ни одного одинакового подъезда, дворика, окна или двери. Необычайны фасады и крыши, растения и украшения. Идешь по улице - как в музее под открытым небом. Наверное, они стоят недешево, но как приятно, что они есть.

Особенность одного дома в том, что в каждом окне между стеклом и белой шторой весь день стоят горящие свечи, наверное, электрические. Идешь - и ни души. Видимо, жители въезжают в свой двор и живут там, на своем "заднем дворе" невидимо для прохожих. А фасады так привлекательны, так очаровательны.

Вот по стволу одного дерева взметнулась белка. Следом за ней - другая. Стою - смотрю. Вдруг откуда-то явился велосипедист. Он проехал во двор. Сошел с велосипеда и смотрит на меня. Здесь на белок не обращают внимания, и человек, который смотрит на белок, - явно не местный. Скорее иду дальше. Зачем привлекать внимание к себе…

Городской ангел

Он высокого роста, стройный, подвижный и, я думаю, жаждущий общения, но он всегда один. Он ни к кому не обращается, ничего не просит. Просто движется по улицам, пританцовывая, улицы - его.

   Мне он повстречался около собора. Он так быстро двигался, что мне показалось, будто он на роликах. Но он никогда не надевает роликов. У него такая широкая, размашистая походка. Он посвистывает. В дудочку или просто губами? Не знаю. Но легкий его свист часто раздается в городе и слышен даже в домах. Он словно дозором обходит владенья свои и при этом подает знак: я здесь, всё в порядке.

   У него есть жезл. Им он размахивает, но не просто, а руководит, особенно на перекрестках, особенно если там скопилось несколько машин. Его все знают, он никому не мешает, с ним интереснее жить. Он темнокожий, одет всегда по-разному, то в обтягивающем трико, то в немыслимом костюме. Не знаю, есть у него семья или нет, думаю - он артист, судя по его походке, жестам и стремлению быть на публике.

   Позже я прочитала, что в одном из американских городов на тихоокеанском побережье появился ангел - на роликах. Он оплачивает штрафы за продленную стоянку и вместе с квитанцией оставляет у машины приглашение в определенное кафе. Но в Сент-Луисе ангел бескорыстен. Если когда-нибудь стихнет его тонкий свист, то погрустнеет на улицах. Пусть он подольше движется в своем оригинальном танце.

Корейская война

    Безмятежно гуляя в лесопарке Сент-Луиса, согретая июньским солнышком, я вдруг увидела памятник американским воинам, павшим в Корее. Я встала как вкопанная. Вот она. Три года длилась та война через пять лет после Второй мировой, и вот где я ее вдруг вспомнила. Я прекрасно помню ее начало в 1950. Этого я никогда не забуду.

   Были летние каникулы. Стояла прекрасная жара. Сухой горячий воздух, ароматы разных трав и цветов в нашем молодом саду, который мы, школьники, всего два года назад посадили на пустырях около наших домов, построенных американцами, когда они строили наш нефтеперерабатывающий завод, потому что свои специалисты сбежали от революции 1917 года. Конец июня, полдень. Все окна в доме распахнуты, чтобы наш каменный дом прогрелся наконец. И вдруг по радио объявили о начале войны в Корее.

    Я сначала непонимающе уставилась на круглую черную тарелку, висящую со времени войны в каждой семье, то есть в каждой комнате, потом побежала к соседке Люсе. Она тоже слышала, и мы, не сговариваясь, выбежали во двор, туда же, как по команде, сбежались все девочки и несколько мальчиков, и все кричали одно и то же: "Началось! Началась!" Мы имели в виду Третью мировую войну. Слово "война" не надо было произносить. Ее ждали. Дело в том, что сразу после окончания Второй мировой в СССР неотступно шли слухи о самом скором начале Третьей, Последней войны, которая принесет конец человечеству. В этом никто не сомневался, этого никто не опровергал. Наверно, потому что слишком измучен был народ. В один голос говорили, что как только в одном месте в любой стране начнется война - так сразу пойдет пожаром по всему миру. Все знали, что не в 1941 началась война, а двумя годами раньше. Так и теперь - говорили печально - где-то крикнут, а у нас отзовется.

    Концом света народная молва и без войны назначала то 1947, то 1949 год. Крестьяне начинали резать скот и беспробудно пьянствовать. Никакая милиция не могла остановить эти приступы отчаяния. И как только прозвучало по радио "Война!", дети первыми отреагировали. Мы побежали по этажам нашего 4-хэтажного дома, стучали в двери (звонков не было) и кричали: "Началась! Война!" Взрослые открывали, если были дома, то есть те, кто пришел с ночной смены (работа была круглосуточная), и никто не сердился, они вздыхали и покорно кивали головой: дождались. Обежав все подъезды, мы собрались в садике около дома и сидели молча, подавленные. Что-то будет? Как будем жить? Осталось только ждать, и это казалось страшнее всего.

   Я плечами ощутила в американском саду ту спасительную после наших морозов жару, то жгучее тепло, и вспомнила, как Люся сначала сидела с нами, а потом сказала: "Зябко что-то. Я лучше пойду". Она встала и медленно пошла домой. Люся училась в одном классе со мной, хотя была старше меня на четыре года, ровно на войну. Ее вывез отец с Украины. По дороге колонну беженцев немцы обстреляли с самолета и убили ее мать. Люся всегда была здоровой, но почему-то умерла первой из девочек нашего двора. Она не дожила до пятидесяти.

   У нас остальных у всех были отцы и матери. Они ведь работали на нефтяном заводе. Завод давал броню. Фронт не мог без нефти. Все женщины работали. Учителя - в три смены.

   "Мир тесен" - гласит русская пословица. Сейчас он стал тесен как никогда. Информационно он попросту сомкнулся.

   Опять читаю: 54 000 американцев погибло в Корее. Молодых, сильных. Как много. Мне не кажется неуместным этот памятник в саду. Эта память отрадна. Мне кажется, для молодых поколений она нисколько не должна омрачать отдыха. Она должна наполнять его высоким содержанием, ощущением смысла мира и повышенной ответственности: надо больше радоваться жизни, за которую дана высокая цена.

   Дома я ничего не сказала своим детям. Зачем омрачать их жизнь своими переживаниями. Современно выражаясь, зачем грузить. Слишком тяжелый это груз - современная жизнь.

Артмузей - музей изобразительного искусства

    С искусством в Сан-Луисе встречаешься на каждом шагу. Художественно расписаны небольшие поверхности служебных ящиков на улице и другие плоскости, то и дело прохожему попадаются на глаза авторские работы художников, но есть и музей изобразительного искусства. Он находится тоже в лесопарке и расположен на высоком месте. Вниз идет крутой спуск. Над ним возвышается конная статуя святого Луи. Он гордо поднимает меч в виде креста. Внизу расстилается долина фонтанов. Особенно живописно ночью. Вздымаются сверкающие струи, легко тянет свежей влагой. Как не вспомнить аллею фонтанов в Петергофе! Теперь из-за цен всё это недоступно. А ведь железнодорожный билет до Питера стоил 8 рублей. Но не хочу отвлекаться. По темно-синему небу проносятся огоньки самолетов. Здесь над городом разрешены полеты, но это не пугает, а оживляет ночной пейзаж: всё живет и движется. За нашей спиной - освещенный вход в закрытый музей. Он работает долго, в пятницу - до девяти часов вечера. Но сейчас поздно, приедем в другой раз. И приехали.

Музей замечательный, и вход в него свободный. Первое впечатление - от зала скульптур. Все основательно, с размахом.

   Это один из самых основательных музеев такого рода в стране. Он возник в начале ХХ века. Его здание спроектировал известный архитектор Касс Гильберт для Всемирной ярмарки 1904 года. Этот музей первым из числа американских изобразительных музеев получил муниципальную поддержку и был гордо провозглашен как открытый искусству и свободный для всех. За год его посещают более полмиллиона человек! Много впечатлений получают здесь и частые посетители, и те, кто пришел впервые. В коллекции есть полотна эпохи Ренессанса, импрессионистов и работы американских художников. Иные из работ, например, полотна немецких экспрессионистов, - лучшие в мире. В целом это настоящее сокровище Сент-Луиса.

   По воскресеньям организуются специальные воспитательные программы для всей семьи. В пятницу вечером устраиваются обзоры, представления, рассказы и фильмы.

   Любуемся прекрасными экспонатами. Много работ Ван Гога. Обо всем не расскажешь. Очень запоминается "Красная лестница " Бена Шана 1944 года. Этот художник всегда стремился к отражению сложных проблем современности. "Красная лестница" уже по дате создания наводит на мысль о мировой войне, и красный цвет ассоциируется с пролитой на фронтах кровью. Мужчина поднимается по лестнице цвета крови. Он весь в черном, идет, скорбно опустив голову. Белая рука и белый затылок, обнаженный как для гильотины. Похоже, что лестница в никуда. Дом, рядом с которым она стоит, - то ли разрушен, то ли еще строится. Рядом с ним крупные камни, и от крыши только стропила. Похоже, что лестница стоит у стены, не имеющей здания. Окна в этой стене огромные, высокие, красивые, но не видно жильцов или посетителей, и вряд ли они там возможны. Рядом море. Один марш лестницы выходит прямо из воды. На вершине лестницы ярко-красное пятно правильной формы, как кровавый флаг. В море то ли сидит человек, то ли выходит из воды с какой-то ношей. Когда стоишь у этой картины, кажется, что ищешь смысла в рисунке, но в самом деле останавливает цветовая гамма и выражение медленного движения человеческих фигур, соединенное с большим напряжением.

   В музее внимательные посетители. Интересно, что смотрители в залах - молодые мужчины, а не старушки, как в Москве. Осматриваем выставку книг с рисунками цветов. Кто любуется цветами, а я - полиграфией. Вот искусство! Так печатать сто лет назад и раньше!

   Сын рассказывает о маленькой скульптуре - египетской кошке. Ее приобрели для музея в страшные годы великой депрессии, когда на деньги, отданные за эту кошку, можно было год прокормить несколько семей. Весь город обсуждал проблему: купить кошку или нет. Городская власть решила купить по случаю такую бесценную вещь. Сегодня поступок этот кажется оправданным, люди выжили, а редкостная скульптура - вот она, но тогда я бы голосовала против. Голод - это жутко.

Помню с детства папино выражение, когда его спрашивали, оставить какую-то вещь или выбросить за ненадобностью, - он отвечал: оставь - есть не просит. Я удивлялась: неужели так трудно кормить? Демократы в России в конце ХХ века научили этой истине: голод вполне реально маячил тогда, к счастью - только маячил, но они добились своего: страх ожил в народе, который немного отвык от страха голода. Помню, в церковь вошел старик и купил пук толстых свеч. Стоит с ними и не знает, кому поставить. Спрашивает: какому святому, к какой иконе? Что я могла ему посоветовать? Он спросил: вот ты стоишь у иконы - чем отличился этот святой? Отвечаю: это патриарх Гермоген, его поляки уморили голодом в войне 1612 года, и теперь он помогает от голода. Старик ахнул: "Да что ты говоришь! Голод - это самое страшное! Я ему самую толстую свечу поставлю. Не приведи Бог". И поставил. А я подумала, что дед бывалый.

   Так религия и искусство тесно связаны с жизнью. Жестко связаны с жестокой жизнью.

   А сейчас хорошо. Сквозь стеклянные двери всю ночь в ярком свете манит взоры прохожих чудная скульптура в зале музея, обещая душе успокоение при виде прекрасных форм и сочетания ярких и нежных красок. А вышел из музея - вокруг чистый воздушный океан и свежее зеленое море травы и деревьев.

На пароходе

    Мы спускаемся от Арки вниз по широкой крутой лестнице к реке. Лестница очень напоминает одесскую потемкинскую, только короче. Мы идем к пароходу "Том Сойер" для часовой прогулки по реке Миссисипи. Пароход - копия того, что был в Х1Х веке.
   Миссисипи длиннее Волги на 400 километров, и воды в ней в два раза больше. (Хоть бы она не обмелела, как Волга). Сент-Луис стоит намного ниже места впадения Миссури. Наверно, из-за наводнений. В устье Миссисипи - Новый Орлеан, как у нас Астрахань. Вода в Миссисипи темная, мутная - не от грязи, а от русла. Видимо, много глины или ила. Такого же цвета южно-уральская река Кара-Идель, что в переводе с тюркского означает: Черная вода. На ее высоком берегу американцы, приглашенные товарищем Сталиным в 1933 году, после установления дипломатических отношений между США и СССР, во время Великой депрессии приехавшие на заработки и хорошо оплаченные, построили моторный завод и жилой поселок, который назывался ИНОРС, что значит: иностранных рабочих и специалистов. Не только инженеров и техников приглашали в СССР, но и рабочих. Они жили совершенно изолированно от местного населения, в специально построенных для себя четырехэтажных домах, а для местных жителей они построили многое - несколько улиц - двухэтажных домов. Американцы тогда многое строили в СССР.

   Проплываем мимо такого же парохода "Бекки Тэтчер". Прекрасно. На берегу жара, а здесь попрохладнее, но нисколько не холодно. Люблю воду. Она живая.

Экскурсовод говорит, но я не различаю слов и просто смотрю по сторонам.
   С воды город выглядит почти угрожающе: высокие узкие коробки домов темного цвета стоят как-то неприкаянно, ничем не объединенные. Они контрастируют с ярким небом и тихой водой. Но на берегу нет впечатления мрачного величия: вокруг прекрасная трава, здания - на расстоянии друг от друга, вдали спокойная река. Ощущение полного умиротворения.

   Смотрю по сторонам. Вот на берегу проплывает ТЭЦ. Ее построили в 1904 году. Она точно такая, как та, на Южном Урале, которую американцы построили, они построили и дом, в котором родились я, мой брат и мой сын. Американцы приехали строить нефтеперерабатывающий завод, поэтому строили и ТЭЦ, и дома - рабочий поселок в степи далеко от большого города. Поселок строился по последнему слову техники и потому был назван социалистическим: соцгород. В 4-хэтажных домах было центральное отопление, электрическое освещение, холодная и горячая вода. Это было неслыханно! В то время даже дома в центре Москвы отоплялись котельной под домом, в подвале, и жители по очереди вставали в 4 утра и заправляли углем печь.

   Вспоминаю то, что по сей день наводит на меня страх. В детстве я не раз слышала от отца слова восторга: "Молодцы, дежневские мужики! Сами пустили завод! Не осрамились! Сумели!" Дело в том, что американские строители обратились к Сталину с просьбой разрешить им поехать домой на приближающееся Рождество. Видимо, они предполагали вернуться, так как завод не был пущен и не все дома были построены. Сталин поступил, как всегда, не просто. Он приказал щедро их наградить и спросил министра: "Что, если отпустить иностранных специалистов домой совсем, навсегда? Неужели наши не справятся сами?" Наверно, товарищ Сталин обиделся, что ему напоминают о Рождестве - а то он не знает, или они забыли, что в его стране этот праздник отменен, как и другие подобные! Или он расценил просьбу американцев как неблагодарность получивших от него заработок. Он захотел дать им урок. Министр не захотел уронить авторитет и сказал, что наши справятся.

А кто должен был справиться? Мужики, то есть крестьяне из двух деревень - ближайшей к стройке Воробьевки и расположенной подальше Дежневки, которые и работали на строительстве, не имея никакого образования. Воробьевских, естественно, призвали на стройку первых, но они никогда не были на высоте, так как всегда были вольные, то есть свободные от крепостного права, государственные, безнадзорные, у них в деревне стоял кабак, на строительстве завода их можно было использовать только на самой неквалифицированной работе. Дежневские всегда были барскими, хозяин имения постоянно жил в деревне, а не в столице и не в Париже, следил за своими крестьянами, хотя в 1881 году все они стали вольными. Дежнев не позволял открывать в его деревне кабак, хотя кабатчики жаловались на него самому царю, который начертал на их просьбе, что земля принадлежит Дежневу, и он делает на ней, что хочет.

Дежневские привыкли подчиняться барину и требованиям религии, не пили, не курили, и у них были здоровые дети, и сами они были очень способными к любому труду. На дежневских и была вся надежда. Директор будущего завода собрал их и спросил, смогут ли они пустить завод без американцев. Мужики поняли, что иного ответа нет, и согласились. Как они, полуграмотные, разбирались в чертежах и схемах, никто не знает. Завод пустили и пустили точно в срок. Я до сих пор не могу спокойно об этом вспоминать, так как в случае неудачи никто из них не остался бы в живых. Товарищ Сталин с обещаниями не шутил.

   После объединения мужских и женских школ в 1954 году я училась в одном классе с сыновьями тех дежневских крестьян, ставших рабочими нефтеперерабатывающего завода. Эти мальчики прекрасно учились. Десять выпускников нашего класса были представлены к золотым и серебряным медалям. Конечно, столько не дали. Как же - в какую-то поселковую, а фактически деревенскую школу, которая только числится городской, - десять таких наград! Одной хватит. Но они и без медали в тот же год поступили в нефтяной институт, а получив диплом, работали на старом заводе, построили рядом с ним два новых - огромнейших завода и преподавали в нефтяном институте, став его профессорами.

   В теплоходе дети бегают вверх и вниз по крутой лестнице. Сын снимает фильм. Вот он указывает на теплоход у берега - это казино. В штате Миссури казино допустимы только на воде. В СССР они были запрещены. В России разрешили. Теперь разрешили столько ненужного…

   Час плавания проходит так быстро! Однако с Томом Сойером и его другом мы встретимся в их городе - мы поедем в Ганнибал!

По пути в Ганнибал

"Мы едем-едем-едем В далекие края…" - напеваю я детскую песенку. Америка так же широка в своих просторах, как Россия. Это приятно. Близко всегда то, что знакомо. А уж русские необъятные дали…И я уже пою: "Степь да степь кругом, Путь далек лежит".

   Здесь для дальнего пути проложена скоростная дорога, без светофоров, называется хайвей. Сноха сидит впереди как штурман. Надо очень внимательно следить за надписями, чтобы вовремя свернуть, а потом съехать на небольшую дорогу. Одна русская женщина на этой трассе превысила скорость, и сразу - полицейский. Чем больше всего была удивлена и недовольна ее мать, так это тем, что он не взглянул на нарушительницу. А она модель. Красавица по всем параметрам. Мать говорит: "Да в России бы милиционер как взглянул - так бы честь отдал и отпустил с миром. А здесь всё безликое". Да. Именно так. Полицейский даже не определяет меру наказания. Он только фиксирует нарушение и вручает бумагу о том, а бумага эта - фактически повестка в суд, следствием чего явится повышение страховки, так как страховщик имеет дело с рискованным водителем. Я ни разу не видела в США, чтобы машина двигалась на красный для нее свет. А в Москве - сплошь и рядом.

    Я задумалась, а сын говорит: "Мама, пой. Я музыку выключил". Пою о степи и опять умолкаю. Степь кончилась. Начались горы. Это же наши горы - Уральские горы! Да, это не просто Россия, это родной Южный Урал! Горы не высокие, не Кавказ, тем более не Крым, но совершенно наши Уральские, не устрашающие, а разнообразящие пейзаж. Это уютные горы, поросшие лесом, их срезали для дороги и обнажили красные слои, они стоят вдоль всего пути, пока мы не свернули к реке. И вот приехали.

В Ганнибале

Географически мы приехали в город Ганнибал на реке Миссисипи в 200 километрах от впадения в нее реки Миссури. Но исторически мы совсем в другом городе. Мы - в Санкт-Петербурге. Не верите? Читаем:

"Летом вечера долгие. Было еще светло. Вдруг Том перестал свистеть. Перед ним стоял незнакомец, мальчишка чуть побольше его. Всякое новое лицо любого пола и возраста всегда привлекало внимание жителей убогого городишки Санкт-Петербурга".

   Громким именем великолепной столицы огромной северной страны назвал Марк Твен свой город. Каким он был тогда? В нем жило не более трех тысяч человек, зато много приезжих. Они устремлялись на Запад - там нашли золото. Но путь туда долог и труден, за Миссисипи - безлюдье, неизвестность, Ганнибал - последняя населенная пристань, и люди здесь собирались в дальнюю дорогу и укреплялись перед возможными испытаниями.

   Современный город Ганнибал состоит из нескольких улиц - но каких! Это город-музей. На улицах и в лавочках продают сувениры, вот стоит шарманщик. Спешим в дома, где жил в детстве автор Тома и Гека, а также девушки Бекки, скорее увидеть забор, который так умело красил Том. В доме Бекки прекрасная скульптура - совершенно живая юная красавица. И можно услышать голос, если бросишь монетку в автомат. Жаль, что нет фотографий русского Петербурга. Он ведь тоже на реке, и та река Нева немалая. Пусть короткая, но очень мощная.

   Марк Твен родился в деревне Флориде в 1835 году, в Ганнибал его привезли в возрасте четырех лет. Здесь он вырос, работал лоцманом, водил суда по Миссисипи до 1861 года, когда началась Гражданская война между Севером и Югом. От Сент-Луиса до Нового Орлеана он знал все излучины, каждую пристанью и любил бескрайний простор Миссисипи, острова с их густым лесом, скалы посреди воды. Он любил эту реку всю жизнь, запомнив ее такой, какой она была в расцвет пароходства. Он стал писателем и с 1863 года подписывался: Марк Твен - именем, которое, наверно, несло воспоминание о детстве и юности. В те времена река кишела рыбой, ее ловили просто рубашкой. На острове Глескока было много черепах.
И вообще мальчиков той поры неудержимо влекло на правый берег Миссисипи - к индейцам. Там наверняка не обязательно быть "хорошим мальчиком".

   Не всегда было приятно жить Тому. Однажды ему поручили красить забор.
Невеселые думы одолевают его. "Он вспомнил, как весело сбирался провести этот день, и на сердце у него стало еще тяжелее. Скоро другие мальчики, свободные от всяких трудов, выбегут на улицу играть и резвиться. У них, конечно, затеяны разные веселые игры, и все они будут издеваться над ним за то, что ему приходится так тяжко работать. Самая мысль об этом жгла его, как огонь. И вдруг в эту черную минуту отчаяния на Тома снизошло вдохновение. Именно вдохновение, не меньше - блестящая гениальная мысль.

   Он взял кисть и спокойно принялся за работу. Вот вдали показался Бен Роджерс, тот самый мальчишка, насмешек которого он боялся больше всего. Бен не шел, а прыгал, скакал и приплясывал - верный знак того, что у него на душе легко и что он многого ждет от  предстоящего дня. Он грыз яблоко и время от времени издавал протяжный мелодический свист, за которым следовали звуки на самых низких нотах: "Дин-дон-дон, дин-дон-дон", так как Бен изображал пароход. Подойдя поближе, он убавил скорость, стал посреди улицы и принялся не торопясь заворачивать, осторожно, с надлежащей важностью, потому что представлял собой "Большую Миссури", сидящую в воде на девять футов. Он был и пароход, и капитан, и сигнальный колокол в одно и то же время, так что ему приходилось воображать, будто он стоит на своем собственном мостике, отдает себе команду и сам же ее выполняет.

   -Стоп, машина, сэр! Динь-дилинь, динь-дилинь-динь!

   Пароход медленно сошел с середины дороги и стал приближаться к тротуару.
   -Задний ход! право руля! Тш, дилинь-динь! Чшш=чшш=чшш!
   Правая рука величаво описывала большие круги, потому что представляла собой колесо в сорок футов.
   -  Лево на борт! Лево руля! Дилинь-динь-динь! Чшш-чшш-чшш"

   Теперь левая рука начала описывать такие же круги.

   -  Стоп, правой борт! Дилинь-динь-динь! Стоп, левый борт! Вперед и вправо! Стоп! Малый ход! Динь-дилинь! Чу-у-чуу-у! Отдай конец Да живей, пошевеливайся! Эй, ты, на берегу! Чего стоишь! Принимай канат! Носовой швартов! Накидывай петлю на столб! Задний швартов! А теперь отпусти! Машина остановлена, сэр! Дилинь-динь-динь! Шт! шт-шт! (Машина выпускала пары).

   Том продолжал работать, не обращая внимания на пароход. Бен уставился на него и через минуту сказал:
   - Ага! Попался!

Ответа не было. Том глазами художника созерцал свой последний мазок, потом осторожно провел кистью опять и вновь откинулся назад - полюбоваться. Бен подошел и встал рядом. У Тома слюнки потекли при виде яблока, но он как ни в чем не бывало упорно продолжал свою работу. Бен сказал:
   - Что, брат, заставляют работать?
Том круто повернулся к нему:
   - А, это ты, Бен? Я и не заметил.
   - Слушай-ка, я иду купаться… да, купаться" Небось, и тебе хочется, а? Но тебе, конечно, нельзя, придется работать. Нет, конечно, еще бы!

Том посмотрел на него и сказал:
-   Что ты называешь работой?
 - А разве это не работа?
Том снова принялся белить забор и ответил небрежно:
   - Может, работа, а может, и нет. Я знаю только одно: Тому Сойеру она по душе.
   - Да что ты? Уж не хочешь ли ты сказать, что для тебя это занятие - приятное?
Кисть продолжала гулять по забору.
  -  Приятное? А что же в нем такого неприятного? Разве мальчикам каждый лень достается красить заборы?

   Дело представилось в новом свете. Бен перестал грызть яблоко. Том с упоением художника водил кистью взад и вперед, отступал на несколько шагов, чтобы полюбоваться эффектом, там и сям добавлял штришок и снова критически осматривал сделанное, а Бен следил за каждым его движением, увлекаясь все больше и больше. Наконец сказал:
   -  Слушай, Том, дай и мне побелить немножко!»

   Так тяжелое занятие превратилось в ответственное поручение, в сложное, почетное дело, за участие в котором не только Бен, но и другие мальчики выложили свои драгоценности в виде перьев, камешков и прочего.

   Книги Марка Твена были очень популярны у русских читателей: и "Принц и нищий", и "Янки при дворе короля Артура". И сам он побывал в России.  Это произошло во время европейского путешествия после краха издательской деятельности, случившейся по вине его компаньонов. Писатель тогда изрек слова, ставшие крылатыми, это он, а не русский Черномырдин сказал: "Хотели, как лучше, а вышло, как всегда". Но Самуэл Клеменс не сдался, он отправился путешествовать и на репортажах заработал необходимую сумму.

   Марк Твен был при дворе русского царя и даже обедал там. Но сначала американцы посетили Одессу.

Марк Твен в Одессе

    Когда прибыли в Одессу, Марк Твен с радостью прочитал в путеводителе: в Одессе нет достопримечательностей, значит, осматривать нечего. Но он получил истинное удовольствие от этого города. Описание Одессы интересно для меня и само по себе потому, что у моих родителей в Одессе долго была квартира, но главное потому, что в Одессе, как в зеркале, писатель увидел американский город того времени. Вот что он пишет.

   "Нигде я не чувствовал себя так дома, как в Одессе. У нее вид совершенно американского города". "Везде мы видели только Америку. Красивые широкие, прямые, как струна, улицы, невысокие дома в 2 - 3 этажа, просторные и чистые, свободные от причуд архитектурных украшений, лоскутовые деревья (здесь их зовут белой акацией). Вдоль тротуаров оживленная деловая суета, на улицах и складах торопящиеся прохожие, дома и всё вокруг кажется новым, с иголочки". Вспомним теперь современный даунтаун в США. Даже пыль, вдруг поднявшаяся под ветром, сначала вызвала у Марка Твена раздражение, но оно тут же обратилось в радость: это такая же пыль, как в американском городе! Как приятно!

Марк Твен в гостях у русского царя Александра 11

    Это произошло на юге, в Крыму, в Ливадии, сам император Александр 11, хозяин настоящего Санкт-Петербурга, худощавый, стройный, встретил американских гостей со словами о дружбе двух стран и провел их по царскому дворцу (я тоже там была лет через 100 после Твена, дворец очень скромный по сравнению с петербургскими).

    В Одессе все рекомендовали путешественникам посетить императора. Ему телеграфировали, и он выразил готовность принять гостей. Перед встречей на корабль американцев прибыл американский консул и учил, что они должны будут одеться как следует: мужчины во фраки, женщины - в светлые платья, выстроиться в шеренгу и улыбаться, когда мимо них пройдет царь. Все волновались и надеялись только на репетиции. "Но куда девать руки? А ноги? А самим с собой что прикажете делать?" - восклицает Марк Твен. Но все оказалось иным.

   Посетителей встретили по первому разряду, с ними беседовали и пригласили во дворец брата императора, великого князя Михаила, где и угостили, сервировав стол дорогой посудой и серебром. Впечатление было сильное.

   Встреча была непосредственной и сердечной. "Любезность русских идет от сердца, это чувствуется и в словах, и в тоне, - пишет Марк Твен. - Поэтому веришь, что они искренни". Царь сказал каждому приятные слова: "Доброе утро. Очень рад. Весьма приятно" и кланялся гостю. Императрица Мария Александровна сказала, что в России любят американцев, и что она надеется - в Америке также любят русских. Несколько приехавших джентльменов запросто устроили беседу с царицей на английском языке.

Марк Твен описал всё в деталях: на императоре был белый сюртук и белая фуражка изо льна или полотна, без драгоценностей, орденов и знаков отличия - скромнее невозможно! - восторгался Марк Твен. Он писал, что отныне не поверит театральному королю и скажет при виде его, что сам привык общаться с другими царями, которые не шествуют, а ходят, не вещают, а просто говорят. Он смотрел на правителя великой державы и думал, что случись что-либо минимальное с этим человеком - и заговорит весь мир, а он стоит себе и беседует как ни в чем не бывало, как будто не в его власти взять и сослать кого надо в ледяную Сибирь. Писатель отмечает несомненную доброту и отзывчивость императора, его благородство, в нем нет и тени той хитрости, какую они заметили у Луи-Наполеона.

    Марк Твен пишет о том, как путешественники привыкли, что дворец им показывает слуга и требует потом франк, а здесь сам император, с женой и дочерью, одетыми тоже очень скромно, ведет их по комнатам и верандам. Особенно писателю понравилось, что у царицы свои волосы, а не парик, не накладка, и прическа скромная, а не "водопад", как у его американских современниц. "Здесь всё вызывало мысли и чувства, в которых ничто еще не поблекло, ничто не приелось" - итог его впечатлений. Это тем более важно, что пишет сатирик. И как подлинный сатирик он не мог не добавить: не считал ли сам царь после ухода заморских гостей свои серебряные ложки!

   Ах, Марк Твен! У императора была широкая натура. Если бы он узнал об этих строках (а о ложках упомянуто трижды), он бы выслал вам в подарок дюжину тех ложек непременно!

   Кстати, о сатире. Совершенно в духе Твена-сатирика мой брат напутствовал меня перед моим отъездом в Америку о том, как не надо вести себя при пересечении границы. Он говорил: отвечай на вопросы при досмотре "да" и "нет", точнее - "нет", без комментариев, - и рассказал, как один веселый русский человек, наконец-то вырвавшийся из слишком тесных объятий своей родины, так воспрянул духом и развеселился, что на вопросы таможенника отвечал очень непринужденно: "Везу ли оружие? А как же - что, я к вам безоружным поеду? нашли дурака. Моя бомба всегда при мне".  Его схватили, обыскали, допрашивают, а он кричит: "Я пошутил! Какая бомба! У меня нет ничего, одна вошь в кармане, и та на аркане!"

    Его пословицу не поняли и срочно вызвали бактериолога. Еще круче скрутили веселого бедолагу, испугавшись бактериологического оружия, подвергли еще более тщательному обыску, всего раздели, повели на термообработку. Он так ругался, что переводчик не умел перевести, но догадался. "А, ты оскорбляешь нас при исполнении!" Его арестовали. Он ругался еще больше. Вызвали психиатра, а потом вернули на родину. Дошутился.

Горький о Марке Твене

    В 1906 году Америку посетил русский писатель Максим Горький, родившийся на берегу великой Волги и живший в том самом Нижнем Новгороде, который высится при слиянии Волги и Оки и потом долго носил имя Горького. Он встретился с Марком Твеном. Об этом - несколько строк из архива Горького. Не знаю, говорили ли они о своих великих реках: Горький тоже работал на пароходе в летнюю навигацию: мальчиком мыл посуду. Он оставил портрет Марка Твена. "У него на круглом черепе великолепные волосы - какие-то буйные языки белого, холодного огня. Из-под тяжелых, всегда опущенных век изредка виден умный и острый блеск серых глаз. Он кажется очень старым, однако ясно, что он играет роль старика, ибо часто его движения и жесты так сильны, ловки и грациозны, что на минуту забываешь его седую голову". Горький заметил, что молодые американские литераторы любят старика и то и дело одобрительно улыбаются и восклицают.

 В Ганнибале

После экскурсий отдыхаем на берегу реки Миссисипи. Она и сегодня трудится. Вот по ней прошел теплоход. За нашей спиной прогремел железнодорожный состав. Недалеко фонтан. Прямо перед нами множество круглых домиков-скворечников с отверстиями. В них живут. Птички вылетают и возвращаются, наверно, с пищей.

   Перед нами выбор: в гору, наверх, или в гору - в пещеру? А хочется просто сидеть и вдыхать речной и одновременно степной воздух и смотреть на неспешную реку.

На заправке

     На обратном пути останавливаемся на заправке. Это здесь крохотный торговый и культурный центр с бесплатным прекрасным туалетом. Пьем каппучино и слушаем, как рослый рыжий с сединой мужчина жалуется хозяину заведения, рослому темнокожему мужчине, на неправильное налогообложение и прочее законодательство и вообще несправедливость к нему, детально описывая свое положение. Тот слушает внимательно, не раздражается, не посылает и не утешает. Потом спокойно, по-деловому говорит: "Напиши президенту". Тот машет рукой. "Нет, - говорит афроамериканец, - как мне рассказал, так обстоятельно и опиши. Сейчас предвыборная обстановка, могут услышать и поддержать". "Нужен я ему! Как же!" - восклицает старик. Но в его интонации слышатся уже нотки надежды. "Как ты думаешь?" - растерянно спрашивает он и слышит: "Не скажи. Все может произойти. Напиши". Ясно, что бедняк готов воспользоваться советом. Я слушаю, как в сказке.

   Перед тем, как пуститься в обратный путь, стоим, смотрим на пересечение дорог и игру огней светофоров, автомобилей. Это очень напоминает детскую игрушечную железную дорогу.

Отдых

    В воскресенье - праздник в честь столетия Всемирной ярмарки 1904 года. Идем гулять по моей любимой улице Мэриленд и выходим на местную ярмарку - павильоны с разнообразными товарами. Стоим с подругой около одного такого павильона, и оказывается, не только мы смотрим, но и на нас смотрят. На нас смотрят три шоколадные красавицы из витрины магазина в соседнем доме. Они изображают живых манекенов. Они долго стоят неподвижно, и я приняла их за кукол, так они совершенны, но вот они начинают медленно двигаться, стоя на месте: развязывать шарф, набрасывать его на плечи и снимать, завязывать пояс или играть цветком. Я бы и не догадалась, но они сами привлекли нас легким настойчивым постукиванием по стеклу витрины. Я не поняла сначала, откуда этот звук, а потом подняла голову, увидела и развеселилась. Мы приветственно помахали им рукой, изобразили свой восторг их фигурой и грацией, и наш восторг был ими принят благосклонно. Чудные девушки. Ведь их интерес к нам был совершенно бескорыстный.

   Едем смотреть здание Уэйнрайта, построенное Салливеном в 1890 году. В нем 10 этажей, 14 окон по фасаду и 12 окон сбоку. Первый этаж для общественного употребления с очень - в 2 этажа - высокими окнами, вход без портала, ни балконов, ни лоджий, окна-гильотины. Общее впечатление - очень мощная крепость, занявшая круговую оборону. Но вот что пишет специалист: "В этом доме в великолепной гармонии соединились самые новейшие строительные приемы с продуманно точным и поистине чеканным изяществом их смелого новаторского художественного осмысления.

Идея Саллена, что архитектурная форма, подобно формам природы - животным или растениям, горам или облакам, органически рождается из функционального назначения и целенаправленной сущности архитектурного сооружения, а это приводит к единственно неповторимому, каждый раз новому архитектурному решению, - нашла в здании Уэйнрайт законченное и целостное воплощение. Функциональное воплощение здесь было целиком и полностью обусловлено жизнью современного города с ее социальным смыслом. И это полностью исключало возможность имитации прошлых архитектурных стилей. В строгой геометрической упорядоченности всех архитектурных элементов сочетающейся с благородной и лаконичной красотой растительного орнамента под окнами и под карнизом вверху здания, в подчеркнутом непрерывными вертикальными членениями стремлении ввысь, придающем зданию легкость и величавую стройность, был ясно и необычайно впечатляюще намечен весь путь будущей архитектуры ХХ века. По существу такой дом мог быть датирован не 1890 годом, а 1975! Для архитектурного мышления конца Х1Хвека идеи Салливена были подлинной революцией. Оливер Оларкин хорошо сказал о замечательном зодчем: "В доме Уэйнрайт нет какого-либо стиля, он сам есть стиль". Так пишет А.Д. Чегодаев в 1975 году.

   В Сент-Луисе есть еще произведение Салливена, которое мы не смогли обнаружить, но так хорошо о нем написано, что стоит процитировать. Чегодаев пишет: "В каждой своей работе Саливен заложил новое решение и уникальную оригинальность своего создания - на основе все той же строго принципиальной идейной системы. Особенной целостностью и гармонической чистотой выделяется построенный им в Сент-Луисе Уэйнрайтовский надгробный памятник: мавзолей простой кубической форсы, увенчанный плоским куполом, с широким прямоугольным входом, дважды обрамленным полосой орнамента из дубовых листьев. Ничего "кладбищенского" в этом памятнике нет - можно сказать, что его разумная и ясная гармоничность утверждает жизнь, а не мысль о смерти".

   Вечером идем по улице, где за столиками сидят другие отдыхающие. Сидят подолгу. Их не торопят, даже если заведение закрывается.

    Я  читаю аккуратные надписи, даже на крышках водостоков четкая надпись: ВОДА.

   Отдыхать из этого, на мой взгляд, курортного города с его пышной зеленью, цветами и чистотой, с его лесопарком - из этого города едут отдыхать на море - в Мексику. Туда американцам въезд свободный. У моря живут с неделю, не больше. Да больше и надоест плескаться в воде.

В магазине

Магазины стоят отдельно от жилых домов. Сейчас в Москве и в других городах уже много очень больших магазинов, но все равно американские впечатляют. Здесь можно и перекусить сразу, не поехав еще домой. Садись себе у стены после выхода от кассы, вымой руки - есть вода - и располагайся. Можно за стойкой, можно за столом. А уж какой выбор всего! Теперь есть и сугубо русская еда: свекла - такая худенькая, тощенькая, одна штучка - около доллара, черный хлеб - на самом деле его покрасили в темный цвет, а на вкус точно такой, как белый, то есть просто безвкусный. А мне в Москве продавец говорила, что американцы ради русских купили у нас рецепт Бородинского ржаного хлеба. Может быть, в другом месте где-то продают. В Сент-Луисе немного русских.

   Когда все купили, вышли и уселись за стойкой, я вспомнила свою сотрудницу армянку Марину, которая тридцать лет назад вдруг от родственницы чудом получила приглашение и визу и поехала в Америку. От волнения она перед самым отъездом разболелась, температура под сорок, муж-врач отговаривал от поездки, но она не сдавалась. И полетела.

Выйдя из самолета, слегка покачиваясь, она села в такси, протянула шоферу - огромному темнокожему мужчине - бумажку с адресом и словами: "Я не понимаю по английски". Как он догадался, что она из СССР? Но он догадался, отвез по адресу и не взял денег, как ни старались родственники Марины. Она быстро поправилась и вскоре самостоятельно пошла в магазин. Подумаешь - магазин! Невидаль. Пошла храбро.

Вошла и встала. Потом рассказывала: перед глазами одни банки кофе, самого разного. Она решила, что там продают только кофе. Ну, что сделаешь, не туда попала. Пошла вдоль рядов и увидела - и один чай. Разный, конечно. Дальше один хлеб… И поняла: много всего, всё есть, надо только идти. Она шла и понемногу складывала в сумку, совсем понемногу, потом в другую, тоже понемногу, чтобы не обвинили, много-де берешь в одни руки. Уже прикидывала, как в кассе будет оправдываться: две банки кофе, но ведь разных сортов, две пачки чая, но ведь разных сортов, дома и дети есть, и старуха. Оплатила всё и очень удивилась, что никто не возражал, не укорял, что много набрала. А как не взять! Сейчас есть - а завтра ничего не будет. Вот будешь локти грызть, что вчера не взяла! Мы это знаем, много раз проходили..

    Вышла с двумя тяжелыми сумками, но довольная!

    Только ступила шаг от магазина, как слышит в спину крик. Мальчик что-то кричит и явно ее зовет, потому что больше вокруг ни души, а она тащит столько продуктов. Вот ее и застукали. Она пошла быстрее. Он за ней. Она еще быстрее. Она побежала. Он за ней. Не отдам! Поздно спохватились! Да, в одни руки! Там надо было считать, а сейчас всё оплачено. В доме столько ртов! - почти вслух аргументировала она. Добежала до дома еле живая, вся мокрая от тяжести и от волнения, да еще и не совсем поправилась.

    А мальчишка за ней! Догнал! Сует ей в руки металлическую тележку и объясняет, что надо было в ней катить продукты до дома, а мальчик эту тележку потом от их дома в магазин откатит, за это ему деньги платят. Он поясняет, что ему деньги надо зарабатывать, а она ему объясняла сначала, что в доме много голодных, а когда поняла, в чем дело, села на ступеньку и стала тихо плакать. Она дала денег мальчику и не знала, что еще ему подать, чтобы его успокоить, и как ему объяснить, что она не экономила на нем, что у нас другие заботы.

   Я так живо это вспомнила, и мне стало так смешно, я рассказала это своим детям - сыну и снохе - и так смеялась. Но они почему-то не смеялись. Они просто не знают, как во время войны - я была маленькая, а брат еще меньше - мама вбегает в квартиру и белая, как полотно, задыхаясь от бега и от подъема на четвертый этаж (лифта не было и сейчас нет), говорит: "Скорее бегите, муку выбросили". Мне не надо повторять, я знаю: дают по одному килограмму в одни руки. Я быстро одеваюсь, одеваю и схватываю братика и тащу его вниз. Мама бежит вперед занять очередь. Если выйдешь из очереди - назад не пустят. Магазин в нашем доме, вход с боку, там все нас знают, и продавщица знает, она единственная, и покупатели одни и те же, но все равно.

Мы приходим, мама с жутким волнением ждет, чтобы мы не опоздали, я протискиваюсь к ней. Меня стараются не пустить: нас уже трое, вдруг другим не хватит! Но я маленькая, худая, места занимаю мало и легко пробираюсь между ногами и полами одежды и брата тащу. Он не сопротивляется, но такой неуклюжий. Мама с ужасом завет меня: "Ты где? Я уже подхожу!" Я визжу откуда-то снизу: "Я здесь!" "Как? Ты одна?" "Нет! Мама, мы вместе, вот мы!" И я стараюсь поднять брата над толпой, тонкими руками расталкиваю людей, но они не хотят расступиться. Хорошо, что не наступают мне на ноги. Мама кому-то кричит:
- Помогите ребенку. Я не могу отойти из очереди, скажите продавцу, что
они вдвоем пришли!

Я уже близко к прилавку и даже вижу, как снисходительно кривится в улыбке толстая краснолицая продавщица: "Слышу, слышу" и отвешивает маме три килограмма муки. Закон живой очереди - так это называется. Мой братик с детства хорошо усвоил это правило и на вопрос, кем он станет, отвечал: "Я милиционером, а ты продавцом. Ты будешь продавать, а я войду в магазин и протяну тебе сумку. Ты положишь туда хлеб и отдашь мне, я его вынесу, и дома съедим". В период "перестройки" он, профессор, доктор наук, почти уже состарившись, почти потерявший зарплату, иногда - наверное, в шутку, - жалел, что не выполнил эту детскую программу и приговаривал: «В детстве я был умнее».

   Интересно само выражение: в руки. Протянутые руки - это руки нищего. В царской России бывал дележ чего-либо, он производился "по душам". Тогда кормили тело для спасения души. В Советской стране о душе не вспоминали. Позволено было кормить тело только в протянутые от нищеты руки.

   Мы знаем, что не всегда Америка так благоденствовала, и Россия не всегда бедствовала. Пушкин в "Путешествии из Москвы в Петербург" писал о благосостоянии русского крестьянина в Х1Х веке: "В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши, у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу он ходит в баню, умывается по несколько раз в день…"...

   Но человек живет сегодняшним днем. А он объясняется ближайшим прошлым. После великого кризиса Америка оправилась очень быстро. Германия и Япония после Второй мировой войны воспрянули из пепла. А Россия как-то до конца никак. Особенно после перестройки - как будто все еще живем "после войны". Во время перестройки прихожанам нашего храма раздавали чечевицу (бесплатно, по пакету в руки). За мной стояли две старушки и тихл вспоминали: в войну эта чечевица так выручала! Она ведь не портится... Другая ответила: так сейчас нет войны. Первая возразила: а что же есть нечего? А о войне и не скажут - зачем панику поднимать...

    Когда демократы пришли к власти и ликвидировали все счета в государственном банке, оставили народ без денег и еды, то в семьях, где были люди старших возрастов, они только так и говорили: в войну было хуже. Они всегда жили "после войны", которая окончилась в 1945 году только формально. Брежнев дал короткую передышку в 80-е годы. Слишком короткую, чтобы забыть это "после войны".

   Почему это так? Верующий человек ищет высшего смысла во всем. Я вижу его в том, что Россия призвана свыше к исключительно духовной жизни - как евангельская Мария, сидящая у ног Христа. Англосаксы подобны Марфе, заботящейся о многом, - и призваны к практической деятельности. Не случайно англичане обустроили весь мир, где бы ни появлялись. Об этом хорошо пишет, объехав весь мир, мой любимый И. А.

Гончаров в повести "Фрегат "Паллада": "англичане на всякой почве, во всех климатах пускают корни, и прививаются эти корни". Смешно, правда, сегодня видеть, с какой досадой признает это наш писатель: "Сожалеть ли об этом или досадовать - право, не знаю. Оно досадно, конечно…" Почему досадно? Наверно, из-за патриотизма, жаль, что не русские показывают свое превосходство, я так понимаю. Правоту Гончарова англичане доказали в Америке.

   Пока Россия выполняла свою функцию, она была богата. Как перестала - впала в страдания и нищету. Мне кажется, что святая великая княгиня Елизавета Федоровна, сестра последней русской императрицы, остро ощутила упадок религиозной жизни, ставшей бытовым явлением в России, и потому пыталась компенсировать его добрыми делами, создав общину милосердия во имя святых Марфы и Марии. Но эта прививка была исторически краткосрочной.

В пещерах Мерамек

    Замечательны пещеры сами по себе, особенно прекрасными их делает освещение. Весь путь, который длится более часа, с подъемами и спусками, нас развлекает шутками и призывами к дружным возгласам юная экскурсовод, и мы охотно отвечаем ей. Природа создала прохладное убежище, а наука и техника сделали сказку. Она завершается полутемным залом. Мы садимся на скамьи, уставленные в длинные ряды, и смотрим на экран. Сначала звучит веселая мелодия, все танцуют руками, не вставая. Движения рук отчетливо видны на экране. Затем звучит гимн. Да. Гимн Америке. Никто не встает, но все поют, очень дружно и естественно - как же не петь, когда в такой стране есть такие пещеры с такими красотами. На экране - американский флаг.

   В России тоже есть пещеры. Они очень древние. В них размещаются монастырские храмы. Святые обители так и называются: Киево-Печерская лавра, Псково-Печерский монастырь. Печера - это по-славянски: пещера. 

Филадельфия сегодня

Сегодня Филадельфия – огромный город с бесчисленными музеями, выставками и толпами туристов. Это прекрасно спланированный город – он словно вычерчен по линейке, как Одесса Суворовым или Петербург. В нем широкие просторные улицы и небольшие скверы, которые так и были запланированы изначально. Тщательно сохраняются здание Холла Независимости и колокол свободы, Дом Декларации и Аллея подписавших декларацию Независимости, Холл плотников и Двор Франклина, первый банк.

В самом центре старого города – кладбище. В углу видны две плиты - то могила Франклина. Посетители долго смотрят на нее, а потом дети кидают монеты – в знак признания сакральности этого места. В 1765 году в доме Бена Франклина прозвучал серьезный протест – и  в 1776 году была провозглашена Независимость с песней «Бог благословляет Америку». Доктор Франклин вернулся как дух жизни, отвечая на запросы сегодняшнего дня.

В центре города перекрыто движение – идет демонстрация. Идут немолодые мужчины, видимо, евреи, с транспарантом: « Евреи за Христа».  Нам предлагают брошюру. Я осеняю себя крестным знамением – в ответ улыбка.

Дорога от Херши до Филадельфии занимает полтора часа. Сначала проезжаем крохотные поселения из прекрасных особняков, кажется – один городок переходит в другой. Потом нет домов – вдали видны горы, покрытые лесом, иногда видны стада коров - все черно-белые. По-моему, в России преобладают рыжие буренки. Большая часть дороги платная. При въезде на ходу отрывают талон, при выезде его оплачивают, также не выходя из машины.

По Москве полтора часа – это обычное время поездки из конца в конец. Но здесь это путешествие в другой город, это поездка в другой мир – в мир сложной городской жизни, с ее строгими правилами парковки и всего поведения. В Филадельфии многие женщины носят юбки. А в Херши - ни одна. Видимо, для деревни шорты считаются лучшей одеждой. В Филадельфии я наблюдала, как на улице мужчины сидят (за разными столиками, не компания), потягивают кофе из кофейни, расположенной рядом, и читают толстые книги. Сидят долго, как – я читала – сидят в Париже. В Москве так не сидят. И в Одессе раньше так не сидели. Видимо, это одновременно признак большого культурного и южного города.

    Перед входом в исторический центр длинные ряды контрольных рамок. Это уж признак наших дней после 11 сентября. А ведь Франклин предупреждал, что нация, слишком заботящаяся о своей безопасности, не заслуживает ни безопасности, ни… Как в СССР развивалась оборонная промышленность! Как нигде. И она пожрала страну и народ.

Американский флаг

   Его в Америке увидите везде: на домах (частных), на балконах, на пляже воткнутым в песок, на бумажных салфетках (очень красивых), у юноши за дужкой защитных очков около уха…

Легенда о Бетси Росс, женщине, сшившей первый американский флаг, стала первым патриотическим уроком, уроком верности историческому событию. Звезды и полосы означают один из национальных выдающихся символов национального единства и общей цели. Желание знать, кто сделал первый флаг, – живо и сегодня. Хотя официальных подтверждений об истинности истории Бетси Росс нет, эта патриотическая легенда явилась яркой нитью в сложном гобелене истории колониальной Америки в течение тех дней, когда создавалась нация.

    Кто такая Бетси Росс? Елизавета Гриском Росс – из квакеров-ремесленников, была женой и матерью, которая преодолела немало невзгод за свою жизнь. Она родилась в 1752 году в Филадельфии в большой семье: была восьмым ребенком из семнадцати детей. Она умерла в 1836 году, за год до смерти Пушкина, о котором наверняка ничего не знала.

В 1870 году правнук Бетси Видьям Кэнби сделал публичное сообщение о своей бабке. Он прочитал лекцию в Историческом обществе Пенсильвании об истории создания первого флага, ссылаясь на устное предание. Он заявил, что устная традиция имеет право на то, чтобы признанной верной, поскольку письменные документы, касающиеся женщин, в те поры не сохранялись. Однако в более стабильную эпоху нужно доверять устным преданиям и сохранять их.

Чем привлекательна судьба этой женщины? Тем, что в ней отразились эпоха и характеры, устои той жизни и проблемы и интересы нового для европейцев континента и нового времени.

В бассейне

-   Это не купальник!- решительно заявила мне моя кроткая сноха. Я удивилась.
- Здесь в таких нельзя. Только сплошной, весь закрытый, можно с
юбочкой. Поедем и купим.

Оказалось, если я пойду в бикини, посетители бассейна мне ничего не скажут, а известят полицейского, и он предложит мне покинуть бассейн из-за того, что много тела открыто, а то еще и штраф придется платить. Так произошло с девочкой десяти лет.

   Поехали в магазин. Они здесь не близко от дома. Американцы - нация современных кентавров: они срослись с автомобилем. Огромные магазины стоят величественно на огромной отчужденной от всего прочего площади с бесчисленными местами парковок. Купальников много. С юбочкой я отвергла - так нелепо в моем возрасте. Сошлись на черном купальнике с кружевной драпировкой на груди. Если надеть длинную черную юбку - роскошное вечернее платье. Но куда мне идти в таком платье!

   Но бассейн оказался только последним звеном в системе тренировочных аппаратов. Два часа я провела с подругой на тренажерах! Потом бассейн, в котором есть парная, сауна, бурная река, водяная гора и огромная горячая ванна с подводным течением, именуемая джакузи. Конечно, сауну не сравнить с русской деревенской баней: в ней совсем другой воздух после того, как она нагреется, и еще нет пара. Я люблю нашу сухую парилку. В ней явственно ощущается, как дышит кожа. Наверно, это зависит от деревянных стен.

Ботанический сад

    В каждой энциклопедии отмечено: в Сент-Луисе есть Ботанический сад. Он занимает немалую площадь. Это безопасное, очень красивое, освоенное жителями предприятие. Огромный труд вложен в каждый квадратный метр сада, и это тщательно бережется посетителями. Необыкновенные розы всех сортов, цветов и оттенков, архидеи…

    Входим под огромный голубой купол чудной оранжереи, идем между подлинно тропическими растениями и водопадами и дышим влажными ароматами настоящих тропиков с их экзотическими деревьями и травами. Вот где я вспомнила своего учителя географии! Арон Наумович! Я в тропиках и не кашляю. Очень хорошо дышать. Мощно работают машины, сохраняя температуру и влажность, их шум кажется гулом - шорохом вершин огромных деревьев под напором ветра, но не заглушает пения птиц.
   Есть японский сад - на 14 акрах, есть и китайский сад, это крупнейшие из подобных садов в Северной Америке. Здесь вспоминаются стихи Николая Гумилева:

Среди искусственного озера
Поднялся павильон фарфоровый,
Тигриной спиною выгнутый,
Мост яшмовый к нему ведет.

   Можно и просто посидеть на именной лавочке - в память кого-то, чье имя зафиксировано, и долго любоваться цветами. Мимо нас идут мужчины и мальчики в строгих черных костюмах и дамы в прекрасных длинных платьях - значит, рядом свадьба. Ее справляют по заранее оформленной договоренности в Саду на лужайке в павильоне. Таких свадеб в один день - в разных местах - мы заметили несколько. Посетители вежливо обходят их сторон и не пытаются проникнуть и присоединиться, чтобы спросить: ты меня уважаешь?

   Сад основан в 1859 году, это старейший в стране Ботанический сад. Он закрыт только в Рождество. А так - всегда к вашим услугам.

   В 35 милях от Сент-Луиса в 1925 году Грей Саммит основал "резерв природы" - заповедный уголок на 2400 акрах. 14 миль пешей ходьбы - так прекрасно для здоровья в любое время года! У меня ощущение, что я пишу рекламу, но это мои непосредственные и искренние впечатления!
Действительность здесь прекраснее любой рекламы.

                Гимн  Сент-Луису

Сент-Луис – наш славный град!
Всяк в тебе и здрав и млад!
Нам объятья ты раскрыл –
В трудный час нас приютил.

Две могучие реки
Слились в один поток.
И нашей жизни здесь виток,
А чьей-то и исток.

Так укрепляйся, город наш, –
Науки и здоровья страж!

   Сент-Луис охраняется царскими иконами. Здесь в частной коллекции находятся несколько десятков икон из домашней молельни царя Николая 11 и его семьи, ныне причисленных к лику святых.

Меж двух дорог
Письмо в Россию 
                М И Р   твоему дому!
3 января - шторм, снегопад…По местному ТВ нет передач – только погода!!!  А снега-то кот наплакал – чуть покрыл автомобили и землю припорошил. В церкви службу отменили, священник в Вирджинию уехал накануне (там они с женой ежегодно навещают ее родителей на Новый год),  и не может вернуться.  Прихожане по интернету получили указание на те тексты в Библии, которые надо прочесть: список псалмов и молитв – вечерня отменена - а ведь накануне Крещение  Господне! Великое освящение воды!!! Я прочитала все указанные псалмы. Думаю, и другие то же. Но если бы видели – какой это снегопад – смех да и только. А вы думали: они трактором расчищают выход из дома? НЕТ, просто асфальта НЕ видно - а его не видно и в самом деле. Просто: здесь не меняют шины. Вот всё. Привыкли и умеют ездить только по чистому твердому покрытию.

Сосед подъехал к дому, но не въехал в гараж (он под одной крышей с домом в виде пристройки). Почему? Потому что за день наледь образовалась – тоненькая, но появилась. Он вышел из машины, вошел в дом через гараж, вышел оттуда с собакой,  высокой, белой, одной рукой ее держит, а другой сбивает ледок с дороги. Когда сбил, увел собаку, унес скребок, сел в машину и въехал на ней в гараж. Вот как надо следить за дорогой.

Кто оставил эти следы у  самого нашего крыльца? Следы маленькие, круглые, довольно глубокие - сантиметра 4. Для кошки велики. А вот эти следы – длинные узкие - оставила лиса. Для нее оставлен кусок хлеба у самого порога. Она туда и приходит иногда по ночам.

На небе – огромные перья, как от пролетевшей стаи журавлей. Но это на самом деле след реактивного самолета, и не одного. Я насчитала десять этих расплывающихся хвостов. Молодцы, охраняйте нас…Хорошо, что у них есть топливо для полетов, и летчики есть.

Теперь и  нас, а не только у Анжелы в Чарльстоне,  есть приблудная кошка! Белая с большим черным пятном на спине и весь черный хвост. Ей сделан шалашик на углу дома, и постилка есть и пища. .А вчера она пришла к нашему крыльцу и залегла в  засаду. Так вся напряглась, сгруппировалась, долго водила головой, явно принюхивалась и прислушивалась. мне надоело быть с ней в  засаде, я отошла от стеклянной двери, а потом ее уже не было. так и не знаю - поймала она кого или нет.

Мороз крепчает – в соответствии с православными праздниками:  Рождество и Крещение. И здесь природа живет по нашим праздникам.

Дом-змея прилепилась на горе, э о не один дом, здесь пятнадцать домов, сплотившись стенами, ползут вверх в старом Вифлееме. Так строились тогда!  Стена к стене, итого:  две стены общие. Экономия средств и – тепло. Со стороны эта связка домов выглядит как длинный барак, но у каждого хозяина свой выход: дверь с крохотным крылечком, над ним еще и балкончик повис. Таких домов-змеек несколько в старой – исторической части Вифлеема.

9 января в нашем Вифлееме Пенсильванском кончилась зима. Утром +4. на крыльце капает с крыши. А 10-го +17!!! Все растаяло. Зеленые лужайки-газоны. Как тепло. 11-го при таком тепле весь день дождь и усиливается. И моросит. Вышла на полчаса – и скорее назад, опять закапало. Но все же в январе я гуляла полчаса!!!
12-го января морозец:   -3, а ночью -10. Вот погодка… .

По телевизору:

В среду, 10 января 2018 в Вифлееме погода будет такой:
• ночью температура воздуха опустится до -10...-9°C; слишком холодно: мёрзнут руки и ноги, имеется небольшой риск обморожения, нужно одевать тёплую одежду, точка росы: -11°C; осадков не ожидается, ветeр лёгкий, дующий с северо-запада со скоростью 2-3 м/сек, небо чистое; одежда по погоде:
• тёплые  сапоги, зимняяшапка, шарф, перчатки, носки, гольфы, колготки, плотные штаны, рубашка с длинными рукавами, трикотажное платье, шуба, комбинезон, свитер, пальто или пуховик; астрономический сезон: зима;
• утром воздух прогреется до -9...-1°C; слишком холодно: мёрзнут руки, имеется небольшой риск обморожения, возможно обострение простудных заболеваний, нужно одевать тёплую одежду, точка росы: -8,12°C; осадков не ожидается, ветeр тихий, дующий с востока со скоростью 1-2 м/сек, на небе, местами, небольшие облака; рекомендуемая одежда: лёгкие сапожки, тёплые сапоги, зимняя шапка, шерстяная шапка, шарф, перчатки, носки, гольфы, колготки, плотные брюки, плотные штаны, рубашка с длинными рукавами, трикотажное платье, куртка, демисезонное пальто, шуба, комбинезон, свитер, пальто или пуховик, шерстяная кофта; астрономический сезон: зима;
• днём воздух прогреется до 0...+2°C; слишком холодно: мёрзнут руки, имеется небольшой риск обморожения, возможно обострение простудных заболеваний, нужно одевать тёплую одежду, точка росы: -5,02°C; осадков не ожидается, ветeр тихий, дующий с юга со скоростью 1-2 м/сек, на небе, местами, небольшие облака; одежда по сезону: лёгкие сапожки, шерстяная шапка, носки, гольфы, колготки, плотные брюки, плотные штаны, рубашка с длинными рукавами, трикотажное платье, куртка, демисезонное пальто, шерстяная кофта; астрономический сезон: зима;
• вечером температура воздуха опустится до -2...0°C; слишком холодно: мёрзнут руки, имеется небольшой риск обморожения, возможно обострение простудных заболеваний, нужно одевать тёплую одежду, точка росы: -4,23°C; возможны слабые осадки, ветeр тихий, дующий с юго-востока со скоростью 1-2 м/сек, небо затянуто облаками; что одеть: лёгкие сапожки, тёплые сапоги, зимняя шапка, шерстяная шапка, шарф, перчатки, носки, гольфы, колготки, плотные брюки, плотные штаны, рубашка с длинными рукавами, трикотажное платье, куртка, демисезонное пальто, шуба, свитер, пальто или пуховик, шерстяная кофта; астрономический сезон: зима;

Так заботятся об американцах – как о детях! Это Иван на пузе проползет, и ничего с ним не случится.  Надеюсь, я развлекла.

Я уже в Москве и в зиме, в настоящей.

В ресторане «Славянский базар»
Вспоминаю, как я была аспиранткой, полсуток просиживала в читальном зале, и муж захотел усладить мою жизнь и повел в ресторан «Славянский базар», известный по литературе и славившийся супом из петушиных гребешков. Об этом супе муж рассказывал месяца два, пока собирал деньги на ресторан, и вот мы пошли.

Одеты мы были обычно, но если мужчина всегда одет просто в костюм, то по женщине определяют состояние его кошелька и положение. Я была одета в простой черный костюмчик с тонким свитером. Так ходила в читальный зал, так и сюда пришла. Другого у меня не было. Молодая официантка, видимо, сразу расценила нас как бедных и потому робких и важно долго не подходила, а муж все говорил мне о тонком вкусе этого супа, которым их когда-то здесь угощали на международном банкете.

Наконец она подошла и начала слушать заказ с гораздо более отстраненным видом, чем слушает меня профессор на кафедре.

Опять ждем, ждем. Но мы не спешим. Ресторан есть ресторан. И вот она несет… Ставит передо мной тарелку и заявляет: вот ваша уха. Я удивляюсь: какая уха? Муж взволнованно говорит: «Я заказал вам суп из куриных гребешков, ваше фирменное блюдо» Она холодно отвечает: «Гребешки кончились». Я отчетливо различаю ее презрительно недосказанные слова: «Для вас кончились». Муж разволновался: «Но мы ради этого блюда и пришли…» В молчании пышной официантки слышно: так и уйдете.

Вижу, придется мне вступать. Говорю холодно: «Унесите эту тарелку».  Она: «А кто будет оплачивать?» Я: «Тот, кто допустил ошибку в обслуживании». Тут она пискнула: «Это вы мне так сказали, я не виновата, вы сказали: уху». Муж совсем возмутился: «Я этого слова даже не произносил». Я сделала ему знак, чтобы он молчал, и спокойно командую: «Возьмите в руки эту тарелку и отнесите ее… Мы отказываемся от первого блюда». Она чуть не всхлипнула: «У меня вычтут из премиальных». Муж сразу сжалился над ней и сказал мне: «Да ладно, ешь уху». Я удивилась. «Съешьте»,- сказала она просительно.

Я впервые подняла на нее глаза и сказала медленно: «Вы не поняли…» и совсем тихо добавила: «Или у вас нет здесь партийной организации? Или советская власть закончилась на пороге ресторана?»
Она дрожащими руками схватила тарелку, расплескала на скатерть и на себя, быстро унесла уху, вернулась, заменила скатерть и шептала: «Только не пишите…не пишите…» Она боялась, что я потребую жалобную книгу, начнется скандал, и откроется ее обман. Муж сказал мне: оставь ее. И я решила смириться ради его спокойствия. Я велела принести второе и сразу кофе. «Как?»- пискнула она. Я сказала: «Быстро и молча. Писать не буду. Я знаю, кому что сказать».

Я велела мужу точно подсчитать цену ужина – она ведь не случайно заменила суп: взять с нас за фирменное блюдо, накормить ухой, а разницу - себе.

Пока пили кофе, он спросил, почему я отказалась от первого.
Потому что я поняла ее обман. Она приняла нас за бедных и глупых. Конечно, она много богаче нас с тобой, тебя, врача, и меня, учительницы, аспирантки. Но есть еще принцип власти. А принцип советской власти такой: власть на месте. И я уже здесь. «Какая у тебя власть?» - ахнул муж. «Я член партии». «Я тоже». «Но ты этого не осознаешь. А я вполне».

Он спросил, как я хочу ее наказать. Никак. Она сама себя накажет. Нет, не новой проделкой. Она завтра же с перепугу пойдет и сама расскажет директору, но так, чтобы выглядеть получше – она захочет предотвратить звонок ему свыше. Он поймет, начнет вникать и испугается: пришли двое в строгих костюмах, алкоголь не брали, заказали самое дорогое фирменное блюдо, одну тарелку?! ... Они что – бедные студенты? Те берут одну тарелку первого и просят принести еще одну тарелку... Не просили. Не получили и не потребовали жалобную книгу, а вспомнили о советской власти. Он решит, что то был партгосконтроль, и уволит ее в ту же минуту. И будет в страхе еще несколько дней в ожидании звонка или визита. Директор такого ресторана хорошо знает проделки своих, а также то, что у нас  власть на месте.

Партия – стержень общества. Власть реальная и конкретная. Стоит просто спросить какого-либо чинушу: «Вас партбилет не отягощает?» - как он тут же проникнется....

Без власти – что? Чистоган - кулаки и оружие. Это не наше. А к этому все идет, раз занесли руку на партию. Припоминают ей «дела давно минуших дней», а надо смотреть по сторонам вокруг себя и видеть реальность. Да. Она многое разорила, но в Феврале 1917 затеяла бучу не она, а богатенькие, включая царскую родню. Но только она смогла мобилизовать народ и мобилизовала неслыханные ресурсы, создав промышленность и в войну организовав отпор и защиту. А теперь богатеньким опять не терпится, рвутся к власти. Так всегда. Как Пушкин написал:
      
Все мое – сказало злато.
Все мое – сказал булат.
Все куплю – сказало злато.
Все возьму - сказал булат.

Последнее слово – за булатом, за властью. Сражаться, драться - это естественно для природы человека. «Есть упоение в бою» (опять Пушкин). А взгляд на золото не дает упоения. Вспомни запорожского казака – как он, приобретя после удачной битвы дорогие шаровары шириной с Черное море, презрительно марает их дегтем, именно в знак пренебрежения дороговизной.

Я сказала мужу: твой род обязан советской власти. Укрепившись, она начала созидать. «Кадры решают все» - сказал Сталин, и власть начала воспитывать кадры. Твоего отца, нищего пастушка, усадила за парту и помогла раскрыться его таланту. Он теперь знаменитый врач! Моего отца, совсем молодого,  выпустила из колонии, раз «сын за отца не отвечает», и он незаменимо послужил обществу, где лругие не справлялись. Так что мой род тоже обязан власти - за терпение.

Пока у этой подавальшицы, при ее деньгах, нет власти. А когда она получит власть, мы ускользнем отсюда. Куда? Не знаю. Туда, где будет нормальная власть, чтобы устроить жизнь свою и детей. Чему ты удивляешься? Мы знаем два языка. Где-то мы обязательно пригодимся, там, где не такая тетка будет решать вопросы жизни и смерти.

Муж удивился: «Ты думаешь, когда-нибудь такие у нас получат власть?» Я твердо сказала: просто рассуждаю. Он удивился моим рассуждениям, и я пояснила:
-  Ты читаешь истории болезни – это болезнь одного человека. А я изучаю историю литературы – это история болезни человечества. Лермонтов так и написал в «Герое нашего времени»: «Болезнь указана». Всегда накопившееся богатство бросает вызов власти, приманивая на свою сторону низы , развращая их, разжигая низменные страсти. Как пала великолепная Римская империя? Какая была наука! Какое искусство! Вся юриспруденция оттуда. Какая техника: дороги, мосты и водопроводы...И посмотри сейчас на голубой экран в самое смотровое время – что там крупным планом? И не стыдно. А должно быть еще и страшно. Но словно уши заткнуты и глаза закрыты. А каково теперь учителю в школе?

В Америке
И вот они получили. Мы здесь. Муж не дожил. Тогда я не хотела говорить, что партия – это порядок. И сейчас не хотелось бы этого произносить, потому что автор этих слов очень непопулярен: это Гитлер. Но слова-то правильные. Власть существует не для того, чтобы созидать рай на земле, а чтобы жизнь не стала адом. Безвластие – это конец. Какой умный человек этого не поймет? Вот и едут туда, где больше порядка. А без порядка нет и работы.

На озере

Мы едем на пикник! Едем из города Хёрши, едем долго, более часа, по-моему, въезжаем в парк, по мобильному связываемся с друзьями и подъезжаем к ним. Чудное место! Огромное озеро! Вода тихая-тихая, но не прозрачная. Сижу на скамье у самой воды и вижу: прямо против меня всплеск! Это рыба. Думаю – не буду с ней разговаривать, это ведь простая, не золотая.

Но через полчаса закатные лучи позолотили воду, и в самом золотом луче вновь всплеск! Это уж наверняка золотая рыбка! Рыбка, рыбка, о чем тебя попросить… Эх, рыбка! Раз уж ты такая, то сама знаешь… Не дождалась она моего голоса и уплыла.

На пикнике что делают? Кушают. И разговаривают. Едят стоя. Общаются дружески. Мужчины – о своих, мужских проблемах. Женщины – о своем. Слышу вздох бабушки: внучка шести лет и уже второй год ходит в школу. Она ходит с пяти лет, но сначала подготовительный класс, а на второй год обучения уже учатся читать – на английском, конечно. По-русски она говорит с большим акцентом. Бабушка сетует: а когда учить с ней русский? Она с утра в школе, потом учит английские уроки, потом общается с детьми-ровесниками – по-русски несколько слов только успеваешь сказать…Ей удобнее говорить на английском…

Вокруг лес. И не молодой. Но какой ухоженный. На каждом шагу на прочной ноге укреплена за стеклом табличка – о породах деревьев, о травах, птицах и животных, а также о создателе этого парка. Проложены тропы для велосипедистов и для пешей ходьбы. Купаться на нашей стороне нельзя – только на противоположной. И никто не купается. С другой стороны ясно доносятся голоса большой компании туристов. А уж когда их собирает голос в рупор, слышно каждое слово. Сразу всплывают в памяти слова «А зори здесь тихие…» - из повести Васильева.

Солнце опустилось совсем низко. Оно багровое, на него уже можно смотреть. И вдруг меня осенило – так это живая декорация к пьесе Чехова «Чайка». Там у него  тоже естественная декорация: драматург только построил раму для заходящего солнца на берегу озера. Не здесь ли, кстати, американцы снимали фильм по этой пьесе? Хороший фильм.

Так, кажется, сейчас встанет здесь юная Нина Заречная и начнет монолог из пьесы Кости, сына знаменитой актрисы Аркадиной, самовлюбленной и жадной, и словно для нее звучит это предупреждение: всё окончится, всё. Останется одна Мировая душа: «Люди, орлы, куропатки…» Я никогда не видела связи между людьми и куропатками и прочим перечнем у Чехова, вернее, у Кости, но, возможно, в бессмыслице этого списка заключена мысль о равенстве всех в этом мире, хотя это утверждение совершенно неверное. Человек сотворен не как одно из животных – нет!

Человек – любимое создание Бога. Только человек соединен с Богом через свой дух и душу, которой Он даровал бессмертие. А каким сильным показано зло! Оно прежде всего в актрисе, живущей энергией восторга зрителей. Оно и в тихом, податливом любому впечатлению писателе Тригорине, лишенном представления об элементарной нравственности.

Но бывает ли нравственность элементарной? Она или есть, или ее нет. И вот уже зло Аркадиной и Тригорина заразило Нину, и она – с ее обманутой любовью к Тригорину, с умершим младенцем от него, вне уз брака, семьи и любви, открытая любому домогательству богатого зрителя – на артисток смотрели как на доступных женщин, их даже запрещалось хоронить в церковной ограде – Нина упивается своими воплями на сцене, принимая это за искусство. И она не скорбит о предательстве Тригорина, о растоптанной своей девственности, об участи незаконнорожденного ребеночка, ни о будущем, ни о настоящем. Она не понимает, какое горе принесла влюбленному в нее Косте своим признанием, что любит Тригорина еще больше… Она никогда, наверно, и не поймет, что этим самым толкнула Костю к самоубийству.

И всё это было на берегу тихого, чудесного озера. Такого, как здесь.

Природа

Опять и опять я невольно сравниваю: здесь, как и в России, такая же трава, такие же сосны, пихты и ели, клены и акация, но вдруг по дороге едем мимо виноградника. Словно из России прямо в Крым. Во дворе под ногами бегают белки, прибегают и кролики и бурундуки. Вечером трещат цикады, эти мухи-цикотухи… Утром рано поет соловей, а чуть позже можно увидеть кардинала – птичку с красной грудкой – словно сердечко наружу. Прыгают воробьи весь день и везде.

Сплошной стеной стоит шум от включенных кондиционеров и от машин, проносящихся по шоссе, – шум работающей страны. По траве порхают светлячки. Их много – это так чудесно. По небу летают самолеты, как светлячки. Их тоже много, они тоже мигают огнями. Летают и вертолеты – гремят, как трактора. А вот сверхзвуковые самолеты летят бесшумно – от них только широкий белый след постепенно рассыпается по небу.

«Тиха украинская ночь», - писал Пушкин. Я говорю тихо: тиха пенсильванская ночь. Так же «своей дремоты превозмочь Не хочет воздух». Даже листы не трепещут – так тихо. Может быть, в раю так тихо, тепло, безопасно и уютно. Машины стоят без гаражей, без сигнализации, велосипеды и детские коляски, а также легкая мебель – всё бесстрашно стоит всегда под открытым небом. Благодать!

Ланкастер

По дороге заезжали в город Ланкастер. Настоящий старинный европейский город – ничего американского - ни небоскребов, ни магистралей. Только бездомные с утра сидят у дорог. Замечательная архитектура. Проходы между домами такие узкие – еле пройти одному человеку. Но все же проходы есть – в отличие от Арбата, где дома давно слились в одну сплошную линию.

Чем помнится Ланкастер русскому человеку? Конечно, тем, что это название английского города, в котором зародилось так называемое «ланкастерское взаимное обучение» – по комедии Грибоедова «Горе от ума». По школе помним:  «Там упражняются профессоры в безверье». А в чем дело? В Англии придумали способ быстрого обучения широких масс. Учитель обучает десяток способных учеников, те обучают других, менее способных. Каждый учит десяток учеников. Так грамотность быстро распространилась сначала в войсках, потом и шире. В России переняли этот метод – только для войск и только с целью революционной пропаганды. Поэтому метод вызвал осуждение и вскоре был запрещен.

Времена и нравы
Есть прямая параллель событий 18 и 19 веков в России и США: костюмы, законы, нравы. И резкая перемена в России с 1917 года и почти незаметная в Америке. Хотя - 40 лет назад темнокожие насильно вводились в школы для белых, а сегодня - пожалуйста, нет проблем для общения.

Дорога от Херши до Филадельфии занимает полтора часа. Сначала проезжаем крохотные поселения из прекрасных особняков, кажется – один городок переходит в другой. Потом нет домов – вдали видны горы, покрытые лесом, иногда видны стада коров - все черно-белые. По-моему, в России преобладают рыжие буренки. Большая часть дороги платная. При въезде на ходу отрывают талон, при выезде его оплачивают, также не выходя из машины.

По Москве – это обычное время поездки из конца в конец. Но здесь это путешествие в другой город, это поездка в другой мир – в мир сложной городской жизни, с ее строгими правилами парковки, и всего поведения. В Филадельфии многие женщины носят юбки. А в Херши - ни одна. Видимо, для деревни шорты считаются лучшей одеждой. В Филадельфии я наблюдала, как на улице мужчины сидят (за разными столиками, не компания), потягивают кофе из кофейни, расположенной рядом, и читают толстые книги. Сидят долго, как – я читала – сидят в Париже. В Москве так не сидят. И в Одессе раньше так не сидели. Видимо, это одновременно признак большого культурного южного города.

Перед входом в исторический центр длинные ряды контрольных рамок. Это уж признак наших дней после 11 сентября. А ведь Франклин предупреждал, что нация. слишком заботящаяся о своей безопасности, не заслуживает ни безопасности, ни… Как в СССР развивалась оборонная промышленность! Как нигде. И она пожрала народ и страну.
Хёрши
Не знаю о всей Пенсильвании, но Хёрши точно – второй Южный Урал: те же невысокие горы, в России они называются: отроги, та же трава, те же деревья: ель, пихта, клен канадский и американский и дуб. Дубы огромные… Впрочем, как и клены. Бегают белки, кролики и бурундуки. Только всё ухожено, как в саду, везде дренажная система, сохранен рельеф местности: все подъемы и спуски, городок выглядит живым при всей его ухоженности, которая придает пейзажу черты декоративности, игрушечности. Все, как на родине, только, по счастью, воздух не отравлен газами химической промышленности, а воды – отходами с тех же да еще машиностроительных производств, сбрасывающих даже и тяжелые металлы.

Меж двух дорог
Наш городок.

Издалека
Наш путь пролег.

Благословен здесь бег путей,
Соревнованье скоростей!

Автомобиль здесь первый друг!
Здесь стук мотора – сердца стук.
Не должен он прерваться вдруг.

Здесь бег дорог – как самоцель.
Не пункт здесь притяжение,
А самое движение.

Страна растет под бег колес,
И оттого она колосс.

Лишь то, что движется, живет.
Держи, Америка, полет!


В Россию. В Москву.
- Как я отправляю тебе одну! - полушутливо, полусерьезно говорит сын в
аэропорту. - Ты не умеешь пользоваться кредитной карточкой, за тебя надо платить, тебя надо возить на машине.
   Да, Москва - город пешеходов и наличных денег. Москве под 900 лет, на что ей меняться? Нам так удобнее, хотя миру удобнее иначе.