РОКОТ СУДЬБЫ
Старый наставник вышел на веранду, поежился от холода, принял на плечи от служки соломенную накидку, нацепил на свои еще крепкие ноги деревянные сандалии-гэта и пошел к своему дому. Бросил взгляд на деревянную веранду, на столбы укрепляющие, на булыжники фундамента. «Вот так и я, как это старое дерево, сколько не натирай воском, а всё равно – старый» - подумал Хамбэй. Располагался дом его в том же квартале, не садится на коня старый Хамбэй, стучит сандалиями по мощеным улочкам, по деревянным переходам.
- Тук-ток, тук-ток, тук-ток, - отстукивают сандалии неровный шаг сэнсея.
- Так-так-так-так-так-так-так, - бодро бежит вслед за ним служка.
- Помнишь ли ты, Хамбэй, как впервые увидел Томоёси? – неслышно спрашивает сам у себя Хамбэй.
- Помню, старина, помню, - сам себе отвечает. – Ответил мне он тогда, когда голодный-холодный у ворот крепости встретился, я уже и за рукоять меча взялся, а он, будто не внимания не обратил, улыбнулся, и тихо так говорит: «Не князь это, тень его на коне едет».
С незапамятных времен, с тех времен, когда пришло с континента племя Ниппон на острова, истребило в жестоких битвах Айнов, что искони жили на этих островах. Не устоял перед изогнутым мечом прямой меч. С тех пор, с самого первого японского императора, божественного микадо, сына солнца Джимму, повелось в стране у князей иметь кагемуся – тень воина.
Было это тайной за семью печатями, немногие из тех, что чернили себе зубы на великие праздники, из самурайского то бишь сословия, ведали про этот секрет. Хоть и ничего в этом превелико-мудрого и не имелось, просто двойник у князя, хитрость военная. Там появится, там заменит, там посидит, там проедет.
Бывало, и часто, убьют князя, ан глядишь – снова жив. В народе говорят – китайские лекари постарались, течение энергии Чи восстановили. Знал о тенях князя господин Сакатама, сам князь Токугава, да еще несколько человек. Хамбэю знать того не полагалось. Сам про то догадался.
Уж слишком похож сам на себя князь показался, еще третьего дня, когда велено ему было сопровождать своего властителя. Присматривался-присматривался – нет изъяна! То-то и заронилось в душе, что похож князь сам на себя, похож, как ветка сливы, тушью на холсте проведенная, сильнее и явственнее представляется, чем та же ветка наяву.
- Не князь это, тень его на коне едет, дяденька, – тихо сказал мальчонка.
Бросил быстрый взгляд Хамбэй, оправил пластинчатый панцирь на груди, крякнул, схватил мальчугана за волосы, потом наклонился, подхватил правой рукой за пояс, на луку седла выдернул. Ливень только присел слегка.
Конь боевой – товарищ верный, вторая часть тела самурая, где надо биться будет, брыкаться, лягаться, кусаться. А где и выдержку проявит, нетерпение сдержит, стоять, и молчать будет, не шарахаться, не храпеть и не ржать, когда не положено. Недаром говорят: «Голова коня - на плечах самурая». Да и то сказать, и самурай коня своего чувствует лучше ног своих, где притомился, где взмок, где захромал, где проголодался. А без коня самурай, так и не самурай вовсе.
Так в прежние времена говорили, только много снега в облака ушло с тех пор, вот уже двести лет льется кровь рекой в стране. Оскудела страна, какие провинции обезлюдели совсем. У каких самураев, даже что из знатных родов, только и осталось, что панцирь, пика, да нож-кусунгобу, чтобы было чем себе пузо взрезать от позора.
За то и воюет с кланами князь Токугава, чтобы всю Японию объединить и бойню бесконечную прекратить, за то же и Хидэёси бьется. Только не усидеть в одной берлоге двум медведям, и кто из них победит неведомо.
Да и то говорится: «О будущем гадать, что мышей на чердаке веселить». Поддел Хамбэй коня в бока, плавно качнулся под ним конь, крупом повел и потёк-побежал куда его Хамбэй направил. А направил его старый самурай к Сакамате, а Сакамата будто ждал его, притормозил слегка, не оглядываясь, а как приблизился к нему Хамбэй, так и вовсе тулово к нему подал, накидку со шлема откинул.
- Мальчик кагемуся увидел, - только и прошептал Хамбэй Сакамате.
- В яму его. И покорми, - только и ответил шепотом Сакамата-сан. Давно уже Сакамата с Хамбэем друг к другу без предисловий обращаются. – И молчи про то.