- Ей-богу, что он в ней нашел? Лень, а лень, помнишь Машку с первого подъезда? Ну Машку, Новоселову. Мы ее прозвали в девятом классе нецаревной-несмеяной. Простая такая была, до скрипа зубов. Вся такая обычная-преобычная, как платье без узоров. Эти тусклые серые волосы, маленькие бесцветные глазки, вечно прищуренные, нос картошкой да еще и конопатая. Такая худая, так и хочется накормить пирожками, ей, наверное, даже не хватает денег на хорошие продукты, может, она даже голодает… Преподавателям всегда мало платили… Да ее же даже на танцы ни разу не приглашали, гуляла, пока не начнет темнеть, с такими же отличницами, а потом: «Ой, девочки, я домой!», и к маме своей под юбку бежала. Что мать дурнушка, что она. А я то, помнишь, с самыми видными старшеклассниками на танцы ходила – с Колькой да с Пашкой.
Лень, помнишь, какая я всегда нарядная была? Мамка мне туфли лаковые, платья в ярких узорах доставала через свою знакомую, которая с послом шашни крутила. Эх, мне все девчонки тогда завидовали! Меня-то всегда кто-то домой провожал, Ленку с Люськой тоже. Нас домой никто не загонял, сами себе хозяйки были. А Машку никто не провожал. Мне всегда ее жалко было – ходила в паре стареньких платьев, что мать пошила, они ж бедненько жили.
Машка всегда ходила, как тень – глаза в пол опустит, не смотрит на кого, поди стыдилась своей бедности. И все таскала тяжеленую сумку с собой, будто кирпичей полную, скрючится на правый бок, как старуха. Помнишь, мы большой толпой с центральных домов собирались по субботам на крыльце Дома культуры, после выставки или кино – мальчишки анекдоты травили, мы с девчонками смеялись. А что Машка? Сидела всегда со своими книгами. Но я с ней после школы, бывало, сидела у нее дома – она решала домашки, а я у нее переписывала. Но говорить с ней было не о чем. Она только на литературе говорила о них, о героях этих своих книг, о Печорине да о Базарове, будто они живые, будто она в 18-м веке родилась, юродивая, и мечтает сама героя встретить. Ха! Так и прожила среди своих придуманных книжных призраков пятнадцать лет. И на тебе! Нет, ну ума не приложу – что Он в Ней нашел?!
Леня перечитал полученное на днях письмо от школьного друга. Давненько они не виделись. И тут – как снег на голову: «Ленька, привет. Не знаю, с чего начать… В общем, женюсь я! Решено! На Маше. Ты ее вряд ли вспомнишь – ты на таких, как она, даже внимания не обращал никогда. Помнишь Катю, Фролову? Ты ее после танцев провожал в десятом классе, да ее все ребята наши провожали. Она потом за Пашу замуж вышла. Но слышал, они развелись. Да неважно это все. Просто Катя с Машей дружили в школе, уроки вместе делали. Может так вспомнишь…
Я на Машу всегда украдкой смотрел, она была такая… загадочная. Глаза все время отводила стеснительно, а взгляд такой мечтательный был... Неземная она девушка была, какая-то волшебная словно. Помню как-то: вышел на крыльцо школы, солнце яркое светит, слепит. Это был первый такой солнечный день после зимы. Смотрю – Маша стоит в углу. Глаза зажмурила, лицо солнцу подставила… И такая счастливая-счастливая. Я тогда понял – пропал… Влюбился! Смотрел на ее веснушки цвета спелого апельсина. А она меня не видела, все улыбалась весне. Мне кажется, она такая добрая была, что ее даже солнце любило.
Маша платьица носила ситцевые, легкие. Всегда ниже колен, так она еще более хрупкой казалась. Волосы у нее были такого необычного аристократичного оттенка – будто посеребренные, струились так красиво волнами на плечах, точно у графини. Я ее так и прозвал про себя – Графиня. Иду утром в школу. Смотрю – впереди моя Графиня. Волосы в косу заплетены. Думаю – дай дерну! Но так и не дернул ни разу, засмеяли бы меня тогда пацаны с района: как это – главный хулиган школы влюбился в тургеневскую барышню. Да и, по правде говоря, я просто не верил, что когда-нибудь смогу ей понравиться. Слишком обычным я был для нее.
17.03.2017г.