Андрей Анисимов
Тепло очага
рассказ
За Межевым хребтом начиналась Великая Пустошь; сотни километров голой земли, сухой и твёрдой, как камень, и эта зелёная долина, что лежала у самого подножия скал, была последним местом, где можно было посидеть в тени деревьев, послушать пение птиц и запастись свежей родниковой водой. Караваны, следовавшие в Хеттен и Хенбар, всегда останавливались здесь, перед решающим переходом через лежащие за хребтом мёртвые земли, и этот раз не был исключением.
Пока караванщики, торговцы и воины обустраивали лагерь, снимали с вьюков товары, ставили шатры и поили уставших коней, старый Гаас сидел в стороне, не мешая приготовлениям, а когда начало темнеть и средь шатров вспыхнули костры, перебрался поближе к одному из них, протягивая к огню тощие жилистые руки.
- Свет и тепло, - проговорил он, глядя на пляшущие языки пламени. – Свет и тепло… Человек всегда тянулся к свету и теплу.
Расположившиеся вокруг костра люди сдержанно заулыбались; к старому Гаасу успели привыкнуть, и его чудаковатая манера говорить уже никого не удивляла.
- Без огня никуда, - заметил сидящий рядом человек по имени Тахаб. Подбросив в огонь хворосту, он помешал в огне длинной палкой и добавил: - Отними у людей огонь – и нам конец. Всё равно, что отнять жизнь.
- Это верно, - согласился с ним Гаас. – Огонь – это жизнь. Особенно тот, что горит в небе…
- В небе? – переспросил Тахаб. – Ты имеешь в виду солнце?
Гаас кивнул.
- Ну да, солнце. Про него я и говорю.
- Хвала богам, этот огонь вечен, - вступил в разговор один из караванщиков, складывая пальцы в благодарственный знак. – Вечен, как сама Небесная Река, в которой он плавает.
- Ничего нет вечного и неизменного, - откликнулся Гаас. – Всё имеет начало и конец. И солнце тоже.
Среди сидящих послышался удивлённый ропот. Таких речей от чудака Гааса они ещё не слышали.
- Ты хочешь сказать, что оно может погаснуть? – с вызовом в голосе проговорил Пунг. – Придумал тоже…
Гаас оторвал взгляд от огня и спокойно поглядел на бросившего фразу молодого человека. Этот заносчивый юнец назывался сыном какого-то знатного человека в Хенбаре и всё, что шло вразрез с его пониманием вещей, встречал колкостями и презрительным фырканьем.
- Конечно, может, - сказав это, Гаас снова уставился на пламя. - И огню солнца тоже есть предел. Как и огню этого костра, как и любому другому…
- Ха! – выдохнул кто-то из воинов. – Разве солнце, это костёр? Костёр может потухнуть, понятное дело, но солнце!... Оно было всегда, всегда и будет.
- Верно! – поддержал его Пунг.
Гаас грустно вздохнул, качая своей седой головой.
- Оно уже гаснет. И это продолжается многие тысячи лет. С той поры, когда люди жили вон там. – Гаас поднял голову и вытянул руку, указывая куда-то в раскинувшееся над спящей долиной звёздное небо. Остальные тоже невольно задрали головы, взглянув туда, куда указывал палец старика.
- Марс, - озадаченно проговорил караванщик, глядя на мерцающую в вышине красноватую звёздочку. – Марс?
- Марс, - повторил за ним Гаас. – Наша далёкая родина.
Вокруг костра снова зашушукались.
- Что-то ты напутал, Гаас, - хихикнул Пунг. – Марс – наша родина. Да где ты это слышал?
- От Хранителей слова. А те от тех, что жили до них.
- Глупости они болтают, эти твои Хранители. Собирают разные басни…
- А вот и нет, - заупрямился Гаас. – И слова, которые они хранят – верны. Я разговаривал со многими из них. Так или иначе, но все говорят о том же. Мы пришли с Марса, который отцы наши прозвали Оком Бога Гнева, а задолго до этого – Богом Войны. Один из бесчисленных островов, плывущих в потоке Небесной Реки. И покинуть его нас заставило гаснущее солнце.
- Расскажи нам об этом, – попросил молчавший доселе молодой погонщик Турл.
- Да, расскажи, - с понятным любопытством проговорил Тахаб.
Гаас помолчал немного, словно решая говорить ему или нет, затем промолвил:
- Теперь мало, кто помнит про это. Записей не осталось, а человеческая память слишком уж ненадёжное хранилище. Но одно известно доподлинно: когда-то Марс был таким же как наш мир: уютным и тёплым, полным воды и зелени, но потом настали плохие времена. Ведуны, или учёные, как их тогда называли, заметили, что пламя нашего небесного очага начало греть и светить не так, как прежде. Совсем ненамного, но это заставило их забеспокоиться. Они продолжали следить за солнцем, и вскоре убедились в том, что чем дальше – тем сильнее гас полыхающий в нём огонь. Обогревать как прежде, он уже не мог и Марс начал потихоньку замерзать. Это побудило наших предков искать путь к спасению. Первоначально было решено перебраться к другому небесному очагу, горящему ярко и жарко, да только ничего из этого не вышло. Оказалось, что наше солнце – единственное и неповторимое, и только под ним может нормально жить человек. Оставался один выход – подобраться к нему поближе.
- И они перебрались сюда, - нетерпеливо перебил его Турл.
- Не-ет, - замотал головой Гаас. – Есть мир, который находится ближе к Марсу, нежели мы. Голубая Льдина. А когда-то его именовали Землёй. Вот на Землю-то они и отправились. Прямиком через Небесную Реку.
- Снова новость! – воскликнул Пунг. – Как они могли жить там, де нет ничего кроме льда, снега и жестоких холодов?
- Раньше там было не так, - ответил на это Гаас. – Раньше там было хорошо. Когда люди приплыли туда на особых лодках, которые могли выдержать все перипетии пути через Небесную Реку, они решили, что отныне им ничего не грозит, но они ошибались. На этом их беды не закончились. – Старик внезапно умолк и замер, уставившись в огонь и беззвучно шевеля губами, точно читал молитву.
- А потом? – спросил Турл.
Гаас встрепенулся, точно приходя в себя после дремоты.
- Потом? Потом прошли века, много-много веков, солнце успокоилось, и какое-то время светило ровно. А затем снова начало угасать. Как и до этого: медленно, незаметно, но неизменно. И тогда люди начали думать о новом переселении. На сей раз сюда, на Венеру, которую они звали Утренней Звездой. Хотя в этот раз сделать это оказалось куда труднее.
- Сказки для детей, - ввернул Пунг.
- Почему труднее? – поинтересовался Турл.
- Потому что теперь им пришлось перевозить не только себя, скарб, скот и прочее, а весь свой мир целиком.
- Ого-го! – загоготал Пунг. – Вы только послушайте его. Весь мир целиком! Что, неужто прихватили с собой и горы, и землю и моря. А?
- Горы – нет, а вот землю, и воду пришлось.
- Такое под силу только богам, - безапелляционно заявил воин.
- А люди тогда и были равны им. Так вот, изначально здесь ничего этого не было, и даже нечем было дышать. С воздухом что-то сделали, и он стал пригодным для дыхания, а воду и землю перекачивали через особые трубы. Рассказывали, что у этих труб было видно только начало и конец, а остальное терялось в глубинах Небесной Реки. Трубы опускались к морям, и те сами текли в них, а плодородные земли проваливались внутрь и высыпались с другой стороны. И хотя на это ушло много времени, всё, что можно было спасти – было спасено.
- Ну, дед, это ты точно наврал, - в обычной своей грубой манере проговорил Пунг. – Между островами – бездонные воды Небесной Реки, многие десятки километров, а может быть сотни, кто их считал. Где ты видел трубу такой длины?
- Нигде, - признался Гаас. – Но раньше люди умели делать много чего такого, что сейчас кажется невероятным.
- Умели, знали… А почему тогда сейчас не умеют?
- Что-то происходило после каждого переселения, и всё забывалось. Оставались лишь крохи, оберегаемые кастой избранных, Хранителями слова…
- Собирателями нелепых басен, - быстро вставил Пунг.
- Считайте, как хотите, - не стал спорить Гаас. – Я рассказал, что слышал. Пламя самого главного очага гаснет, и мы подошли к нему ближе, чем когда либо. Однако настанет день, когда и этого будет недостаточно.
- И когда настанет этот день? – спросил Тахаб.
- Очень нескоро… по человеческим меркам.
Пунг хмыкнул:
- Нескоро – это когда? Через десять лет, двадцать… Может через сто?
- Сменятся многие поколения…
- Ну, тогда и волноваться не о чем, - махнул рукой Пунг. – Что будет тогда, нас уже не волнует. Нашёл, чем пугать.
Гаас ничего не ответил на это. Разговор у костра ещё некоторое время повертелся вокруг услышанного, но Гааса больше никто ни о чём не спрашивал. Потом заговорили о предстоящем переходе через Великую Пустошь, погоде, которая могла подкинуть им гадкий сюрприз, в виде пылевых бурь, о кхаллах, отряды которых снова начали околачиваться вокруг городов и прочих проблемах, куда более насущных и важных сейчас, нежели беды, которые принесёт в далёком будущем гаснущее солнце. Посидев ещё немного, люди начали расходиться. Ушли караванщики и купцы, ушёл Пунг, воины заняли свои посты, и на наконечниках их копий виднелись кровавые отблески полыхающих костров. У огня остались лишь Гаас и Турл.
Последний, дождавшись, когда все уйдут, подсел поближе к старику.
- Скажи Гаас, почему так получилось?
- Получилось что? – переспросил Гаас.
- Что солнце начало вдруг остывать?
Гаас пожал плечами.
- На этот вопрос могли бы ответить лишь люди ушедших веков… И боги.
- А знания. Почему мы всё позабыли?
- Тому есть какое-то мудрёное объяснение, но я, не обладая учёностью Хранителей, едва ли смогу толково пересказать его. Они говорили о какой-то цикличности.
- Цикличности?
- Да. Круговом движении человеческого развития. Человек растёт и крепнет, знания его множатся, покуда не достигают пика, и тут всё рушится. Таков закон цикличности. Я не знаю, почему так получается, - добавил он грустно.
- А дальше? Что нам делать дальше, если солнце совсем погаснет?
- А что тут можно поделать, - развёл руками Гаас. – На то воля богов, если человеческому роду придёт конец.
- Это несправедливо! Мы не сделали ничего худого богам!
- А кто толкует о справедливости, юноша. Много ли её в этом мире?
Турл упрямо мотнул головой.
- Должен же быть какой-то выход.
- Может он и есть. Может боги смилуются над нами, или сам человек найдёт его. Может в этот раз он сумеет нарушить закон цикличности, пройти пик, и не скатиться снова в невежество. Не знаю. Солнце угаснет не скоро. Есть ещё время. – Гаас повздыхал и, кряхтя, поднялся. – Пора спать. Доброй ночи, юноша.
- Доброй ночи, Гаас.
Ковыляя и спотыкаясь на каждом шагу, старик добрёл до своего шатра и скрылся внутри. Турл забрался в свой, но ещё долго не мог уснуть. Во мраке, едва рассеиваемом коптящей плошкой, ему виделась бесконечная вереница нагруженных лодок, и сидящих в них людей, гребущих через вечно текущие воды Небесной Реки, от одного замерзающего мира к другому, которого в будущем ждала та же участь. Неприкаянные странники в тысячелетней погоне за ускользающим от них солнечным светом и теплом.
Марс, Око Бога Гнева, Бог Войны.
Земля, Голубая Льдина.
Теперь Венера, Утренняя Звезда, их родной дом.
А дальше куда?
Знатоки неба говорили, что рано поутру, или сразу после заката, совсем рядом с солнцем, можно увидеть крошечную бледную искорку, всюду следующую за большим небесным огнём и почти теряющуюся в его сиянии. Ещё один остров, несомый течением Небесной Реки. Твердь, на которую ещё не ступала нога человека. Разве что перебраться туда. Вот только успеют ли те, кто будет жить в то время, додуматься, как это делали их далёкие предки. Хватит ли у них времени, подняться к таким высотам знаний.
Турл поплотнее закутался в одеяло и закрыл глаза.
Гаас сравнил небесный огонь солнца с огнём очага, но ведь любой очаг можно разжечь снова, даже если в нём осталась лишь пригоршня углей. Или такое не под силу людям, даже тем, что когда-то переливали с места на место целые моря? Странно. Если уж они смогли проложить трубу с одного острова Небесной Реки на другой, неужели не додумались подбросить в горнило солнца немного топлива?
Интересно, что скажет на это Гаас. Надо не забыть спросить его завтра.
Турл нетерпеливо завозился под одеялом, и, желая, чтобы поскорее наступило утро, уснул.