Летопись любви - 2
Документальная проза
(60-ые)
Первая любовь – это огонь, вспыхнувший в наших сердцах,
который мы пронесём через всю свою жизнь.
ПЕРВОЕ ДЫХАНИЕ ЛЮБВИ
(И зовёт она меня, эта первая)
Какое же это счастье после шумного и пыльного города оказаться в тихой лесной прохладе, побродить по узким тропинкам, сквозь заросли травы и кустарника, послушать соловьиные трели, подышать живительным, чистым запахом сосны.
Смолистый и горьковатый -- его не спутаешь ни с каким другим.
Лесники говорят, что запах зависит не только от вида или породы дерева, но и от того, где и на какой почве это дерево растёт. В каждой местности свои оттенки запаха.
У нашей карельской сосны тоже есть свой особый дурманящий аромат, от которого кружится голова и останавливается сердце. Аромат томления и изнывающей неги. Аромат – любви!
Лагерь
В конце лета в августе мать отправила меня в молодёжный лагерь «Орлёнок», который находился в нескольких минутах езды от Зеленогорска. Здесь разрешалась свободная форма одежды в старших отрядах, но во всём остальном -- это был обычный пионерский лагерь; что видно хотя бы по распорядку дня. В 8 часов подъём, зарядка, затем завтрак, озеро, спортивные игры, труд, обед, тихий час, отдых и ужин.
Наш лагерь расположился на берегу очень красивого озера «Тихое». По вечерам, когда солнце закатывалось за горизонт, его водная гладь окрашивалась в нежно-розовые цвета. От такой красоты просто не оторвать глаз. Одно лишь плохо -- досаждали комары.
У каждого отряда имелся свой блок -- помещение, разделённое на женскую и мужскую половину. Там стояли в два ряда кровати с панцирными сетками.
На территории лагеря размещались спортивные площадки, столовая, танцевальный зал, библиотека и клуб. Недавно лагерь заново отремонтировали. Теперь все здания, выкрашенные свежей зелёной краской, выглядели как новые. Даже старые фанерные дощечки с указателями заменили на фигуристые стрелки. Не случайно именно в "Орлёнок" привозили иностранные делегации.
Вокруг лагеря, куда не посмотри, -- всюду тянулись сосновые леса. Лишь на западе лес имел естественную преграду – Финский залив. Во всех же других направлениях он простирался до самого горизонта. Особенно это хорошо было заметно, если взобраться на высокую топографическую вышку.
Мне только что исполнилось 13 лет. Я был вспыльчивым упрямым мальчиком, начитавшимся французских романов
(других художественных книг в нашей школьной библиотеке попросту не существовало),
и мечтал на рыцарском турнире снискать расположение какой-нибудь очаровательной синьоры... Так как в физическом отношении я был развит несколько лучше своих сверстников, то был направлен в первый отряд.
О своих друзьях и знакомых.
Галка
Худенькая, стройненькая, темноволосая. Хрупкая и беззащитная. Уделяла мне внимания больше, чем я того заслуживал.
Женька и Танечка
Они после первой же линейки взяли друг друга за руки и больше не расставались. Им было по 15 лет.
Он занимался в театральной студии. Был начитанным и очень интересным молодым человеком.
О ней ничего сказать не могу. Она всё время молчала и только старалась прижаться к нему как можно ближе.
Может быть потому, что на их головах почти всегда были венки из полевых цветов, их ещё называли Дафнис и Хлоя.
Они уходили почти на весь день в лес и пропадали неизвестно где.
Они вырезали из бузины или черёмухи свирели и лес наполнялся волшебными звуками. Если и можно было найти их в глухой чаще, то только по этим звукам. Они и сами казались мне живыми духами этого леса. Как нимфы у древних греков.
Появлялись они только к ужину или к обеду. Формально они никому не доставляли беспокойства. Но воспитатель нашего отряда Полина Аркадьевна думала иначе. Что это за странные отношения. Они же не подчиняются общей дисциплине. Подают дурной пример всем остальным. А это подрыв её авторитета и власти. Она им делала замечания и угрожала отчислить из лагеря.
Но больше всего её мучил один вопрос, "чем это они там занимаются, когда их никто не видит?". И иногда её воображение рисовало ей просто жуткие картины...
Что поделать, но ЛЮБОВЬ не была предусмотрена в нашем лагерном расписании. Небольшая влюблённость, дружеская привязанность, какие-то знаки внимания – это пожалуйста. Это свойственно юности. Но больше –- ни-ни!
Знакомьтесь, мой личный враг -- Боб!
Продукт полового отбора. Парень 17-ти лет, здоровяк. Вообще непонятно, как он попал в этом возрасте в наш лагерь.
Ему уже надо в военкомате ошиваться или где-нибудь на стройке бетон месить. Нахальные маленькие глазки. Маменькин сыночек (Мать какой-то начальник в гороно). Занимался боксом.
За всю жизнь прочитал только одну книжку «Повелитель мух» У. Голдинга.
«Сила есть -- ума не надо» –- его кредо.
Тайком приносил в лагерь спиртные напитки, старался устанавливать в лагере свои порядки. Считал, что раз в дикой природе лучшие самки и лучшие кормовые угодья достаются только самым сильным самцам, то и человеческое общество должно жить по таким же законам.
Лариса –- она разбила моё сердце! Но об этом позже.
Заезд
Нашему отряду немного не повезло. В первый же день мы оказались дежурными по лагерю. Кто-то чистил картошку на кухне, кто-то убирал территорию. А нам с Женькой доверили входные ворота. Мы сидели под грибком в виде мухомора и следили, чтобы посторонние не заходили в лагерь.
Тут к нам подошли три подозрительных типа с гитарой, ну никак не похожих на пионеров. Все курят, все в расклёшенных брюках, на головах кепки, надвинутые на самый лоб. Мы спросили с какого они отряда – молчат. Фамилию командира отряда -- опять молчат. Ну мы их и не пустили. Они не стали с нами пререкаться. Но пригрозили: «Мы ещё встретимся!».
Подозрительные типы отошли на небольшое расстояние, сели на пригорке, достали бутылку водки, разожгли костёр, выпили и начали веселиться. Причём один пел и играл на гитаре, другие пританцовывали.
«Сижу на нарах, как король на именинах,
И пайку "чёрного" мечтаю получить.
"Сидю-глядю" в окно, теперь мне всё равно,
Решил я факел своей жизни потушить.
Мне девки ноги целовали, как шальные,
Одной вдове помог пропить я отчий дом.
А мой нахальный смех всегда имел успех,
Но раскололась моя юность, как орех!
Тут к ним подкатила подруга в короткой юбке с папироской в зубах и принесла им закуску. Веселье продолжилось с ещё большим размахом.
«Гоп-стоп Зоя,
Зачем давала стоя?
В чулочках, что тебе я подарил.
А я тебя не тешил, а я тебя не холил,
А я тебя зануда не любил».
Вскоре вся эта честная компания так же неожиданно слиняла, как и появилась. Как мы потом выяснили, в это время в местный магазинчик завозят водку.
Челита
Из-за пригорка на дороге показался жёлтый автобус, окутанный белыми клубами пыли. Даже с большого расстояния было слышно, что из него доносится музыка. Играющий оркестр на колёсах остановился перед нашими воротами. Музыка стихла. Из салона вышла довольно-таки привлекательная девушка в экстравагантном розовым танцевальном костюме. Вслед за ней появился высокий стройный мужчина в костюме матадора с маракасами в руках
-- Девушка, а вы кто? -- подойдя к воротам, спросил я.
Девушка щёлкнула кастаньетой, вошла в калитку и стала петь и танцевать. Матадор исполнил роль подтанцовки. Из автобуса снова послышалась музыка.
«Ну кто в нашем крае
Челиту не знает?
Она так умна и прекрасна,
И вспыльчива так, и
властна,
Что ей возражать опасно»
Беря за руку то меня, то Женьку, она танцевала поочерёдно с каждым из нас. Невольно наши ноги независимо от нас повторяли все её движения.
Изредка танцовщица бросала на нас огненные взгляды, прожигающие нас насквозь.
«И утром, и ночью,
Поёт и хохочет,
Веселье горит в ней, как пламя.
И шутит она над нами,
И с нею мы шутим сами»
"Челита", подхватив подол своего пышного платья, поднимала его выше головы, размахивая им как крыльями огромной бабочки, парящей над землёй.
«Ай, ай, я-яй!
Что за девчонка!
На всё тотчас же
Сыщет ответ,
Всегда смеётся звонко!
Ай, ай, я-яй!
Зря не ищи ты --
В деревне нашей,
Право же, нет
Другой такой Челиты!»
(https://www.youtube.com/watch?v=1vsR9by00S8)
-- Это что к нам артисты приехали? -- послышался голос воспитателя нашего отряда Полины Аркадьевны.
Мы даже не заметили, как она подошла к воротам.
-- Солистка ансамбля «Весёлые колокольчики» Лариса Звягинцева! -- продекламировал матадор и взял под козырёк.
-- Ну славу богу, приехали! -- обрадовалась Полина Аркадьевна. –- А то я уже начала волноваться.
Она подошла к девушке. Они обнялись и расцеловались. Оказывается, наш воспитатель преподавала музыку в школе, где училась Лариса...
Через три дня наш лагерь должна была посетить делегация итальянских коммунистов. Уже согласована дата концерта,
а выступать-то некому. Весь предыдущий заезд сегодня укатил. Так что приезд ансамбля «Весёлые колокольчики» был для лагерного руководства как нельзя кстати.
Личные вещи Ларисы находились в огромной чёрной кожаной сумке, которую Дмитрий, руководитель ансамбля, он же матадор, отнёс в административный корпус. Ларису определили в наш первый отряд, выделив ей особую отдельную комнату на два койко-места в пристройке к нашему блоку. Соседкой по комнате у неё оказалась Галка.
В тот же вечер Галка поделилась с нами важной информацией.
Ларисе недавно исполнилось 16 лет. Она самая молодая солистка «Весёлых колокольчиков». Ездила на гастроли в Польшу и Чехословакию. Рассказывала о чешских барах, музыке, песнях. Там она влюбилась в молодого певца Карела Гота и чуть не осталась в этой стране, если бы не Дмитрий. Он её буквально силой оттуда увёз.
Война полов
Первое же утро для мужской половины отряда выдалось на редкость тревожным. Как только прозвучал горн,
Женька первым вскочил с постели и открыл входную дверь. Его тут же его окатило холодной водой с головы до ног.
Оказалось, что кто-то подвесил над нашей дверью ведро с водой.
Когда я подошёл к зеркалу, выяснилось, что моё лицо было вымазано зубной пастой. Кому-то приклеили ботинки к полу.
Но самое страшное -- пропали мои сандали! Неужели теперь до конца смены ходить в одних кедах?
Хорошо, что женский коллектив не монолит. Блестяще сработала наша разведка! За пару шоколадных конфет одна девочка шепнула Женьке, что мои сандалии лежат под крыльцом. И что это всё сделала Галка.
Перед самым завтраком Женька подкараулил наших террористок около умывальника и окатил их водой из шланга.
Я тоже решил отомстить. Моё самолюбие было сильно задето. Есть вещи, которые нельзя прощать никому.
На следующую ночь я сделал вылазку на территорию предполагаемого противника. По-пластунски дополз до Галкиной кровати. Нащупал в темноте её чёрные туфельки. Засунул в одну из них маленькую лягушку, лапки которой тщательно привязал к каблучку.
Наутро с первыми звуками горна в женской половине раздался душераздирающий крик. Я ликовал! Неописуемый восторг испытала моя душа! Мужское начало торжествовало. Справедливость была восстановлена. Агрессор получил по заслугам!
Мы смогли защитить свою честь! Результатом успешных боевых действий стали переговоры, на которых мы с женским отделением заключили перемирие. После этого я стал про себя называть Галку -- Лягушонком, Ларису -- Эсмеральдой, Танечку -- Хлоей.
День между тем день клонился к закату. Быстро темнело. Эсмеральда с зубным щёткой в руках прошла к рукомойнику.
На ней был накинут лёгкий фланелевый халатик салатного цвета с глубоким вырезом от бедра.
Проходя мимо, она бросила на меня косой игриво-насмешливый взгляд. И было не понять, что в этом взгляде было больше весёлости или кокетства. Но мне почему-то сделалось сладостно и приятно. Душа моя парила в облаках.
-- Какая миленькая мордашка, -- возвращаясь к себе, сказала она. -- Просто с ума можно сойти. При этом она сделала глубокий и протяжный вздох.
С этого вечера я почему-то озаботился тем, как я одет, как выгляжу.
Я всё время стал держать в кармане зеркальце и всё время посматривал на себя. Как-то, когда простуда выступила на моих губах, старался не попадаться ей на глаза.
Эту ночь я не спал. Эсмеральда просто не выходила у меня из головы. Я даже вышел на крыльцо полюбоваться звёздным небом. Вот он Ковш. Вон Большая Медведица. А дальше созвездие Ориона. Боже! Как же красив наш небосвод!
Ночь была мягкая, тёплая. Если бы не сторож, я бы так и просидел на крыльце всю ночьдо утра
Концерт и танцы
В честь приезда итальянской делегации на летней эстраде состоялся концерт нашей художественной самодеятельности.
Все скамейки, стоящие полукругом около деревянного помоста, были заполнены пионерами. На помост вышел хор мальчиков. Полина Аркадьевна руками призвала всех встать. Песню вслед за хором пели все.
«Дети разных народов, мы мечтою о мире живем.
В эти грозные годы мы за счастье бороться идем.
В разных землях и странах, на морях, океанах,
Каждый, кто молод, дайте нам руки, в наши ряды,
друзья!
Песню дружбы запевает молодежь,
молодежь, молодежь.
Эту песню не задушишь, не убьешь,
не убьешь, не убьешь!»
Затем пошли песни итальянских композиторов. Ну а гвоздём программы стали латиноамериканские танцы, которые исполнила Эсмеральда. Впрочем, жанр здесь было трудно определить, ибо она и пела, и танцевала одновременно.
«Карамболина, Карамболетта,
Ты пылкой юности мечта
Карамболина, Карамболетта,
Твоя любовь с моей навек слита.
Улыбкой нежной, чуть-чуть небрежной
Ты сердце каждого пленишь.
Карамболина, Карамболетта,
У ног твоих лежит блистательный Париж!»
Хотя были и танцы в чистом виде. О! Как она танцевала! Легко, свободно, с улыбкой на лице.
Иногда, казалось, что она не танцует, а порхает над полом, совершенно не касаясь его.
А как горели её глаза! Как взлетали её волосы! Как же ослепительна была она красива! Как ослепительна была хороша! Казалось, не она танцует под музыку, а музыка рождается от каждого её движения.
Танец -- это единственный вид искусства, в котором мы сами, то есть наше тело, является инструментом. Её инструмент был идеальным!
Особенно запомнился фламенко в её исполнении, её несколько раз вызывали на «бис».
«Какая радость будет бал. Девчонки прыгают заране»
После концерта, когда иностранные гости уехали, весь лагерь стал готовиться к танцам.
Надо сказать, что в первые годы существования пионерских лагерей танцев там не было. Они появились где-то в шестидесятых. Для нас – это был настоящий праздник! Во-первых, это красиво. Во-вторых, можно было не имитировать сон в 21 – 00.
Я отстоял очередь за утюгом и отгладил свои чёрные брюки. Надел свою самую красивую голубую рубашку.
Долго торчал перед зеркалом, не зная какой сделать пробор: слева направо или справа налево. Попросил у Женьки тройной одеколон и слегка надушился.
Танцы проходили в специальном зале, стены которого были увешаны гирляндами мигающих лампочек. Танцевали под магнитофон с усилителем.
Две большие чёрные колонки, стоящие на маленькой сцене, обеспечивали достаточную громкость звука. Свет был притушен. Висящий у потолка сверкающий диско-шар, медленно вращаясь, создавал на окружающих предметах эффект «звездного неба».
Полина Аркадьевна, наш воспитатель, стояла у входа в танцзал и следила за порядком. Войдя внутрь, я взобрался на тумбу
в углу и смотрел на танцующих...
Эсмеральда пригласила Женьку. Старший пионервожатый Алексей Николаевич Хлою. Я умел танцевать только медленные танцы; и то не столько танцевал, сколько переминался с ноги на ногу. Поэтому я почти всё время сидел на тумбе. К тому же я стеснялся своей одежды. У меня даже ботинок приличных не было. В зал я пришёл в обычных сандалиях. Боб танцевал, между прочим, в дорогих остроносых лакированных чешских «лодочках».
В последние дни Боб буквально не отходил от Ларисы, их постоянно видели вместе. Поговаривали, что это для неё отличная охрана от местных шпаны, которую не раз видели около нашего лагеря. На самом же деле Боб просто застолбил территорию. Он давал всем понять, что это его девушка и предупреждал других молодых ребят к ней не приближаться.
Боб часто ходил с Витьком -- коротышкой, страдающим косоглазием. Угощал его спиртным и сигаретами. А тот ему служил верой и правдой. В общем, выполнял для него роль шестёрки и соглядатая, одним словом, шакалил.
Боб одевался по последней моде. На нём был удлинённый приталенный велюровый пиджак и светлые клетчатые брюки.
В деньгах матушка ему не отказывала. Он дарил Ларисе цветы, покупал коробки дорогих шоколадных конфет, яркую аляповатую бижутерию. К тому же его самолюбию льстило, что самая красивая девушка в лагере встречается именно с ним.
Как танцевальная пара они совершенно не смотрелись. Он был статичен, плохо чувствовал ритм. Она же была само воплощение гармонии и красоты. Даже если бы я был абсолютно глухим, то по её движениям я бы смог безошибочно определить мелодию. Как партнёр он её просто не интересовал. Она старалась танцевать с кем угодно, но только не с ним.
Когда начался вальс Эсмеральда снова пригласила Женьку. Они весело закружились в самом центре зала, о чём-то оживлённо беседуя. Лариса беззаботно смеялась. Она выглядела радостной и счастливой.
Боб завистливо смотрел на них и кусал губы. Вальс он вообще не умел танцевать. А тут грянул танец, который никого не оставил равнодушным.
«Ах, Одесса, жемчужина у моря».
Все ринулись в центр площадки, словно в последний бой. Прыгали, дрыгали, перескакивали с ноги на ногу.
В пионерских лагерях девчонок всегда больше, чем ребят. Особенно это остро чувствуется на танцах. Тут именно девочки обычно приглашали мальчиков, а не наоборот. И белого танца предпочитали не ждать: стоило только немного промедлить,
как все «более-менее приличные» ребята оказывались разобранными.
Когда начался очередной медленный танец «Ах, эти чёрные глаза», ко мне подошла Эсмеральда.
-- А что это мы сидим, как свадебный генерал? Девчонки маются, стоят по стенкам, не с кем танцевать, а он, видите ли, расселся тут. Да ещё с такой симпатичной мордашкой.
-- Я плохо танцую, -- оправдывался я.
-- У нас работает танцевальный кружок. Вместо того, чтобы пинать мячик с утра до вечера, мог бы сходить и поучиться.
Она стащила меня с тумбы и повела танцевать. Сначала она показала мне движение: раз-два-три с поворотом на 180 градусов. Я повторил его несколько раз, у меня стало получаться. После чего, хоть и несколько однообразно, но мы уверенно закружились по залу.
С её губ не сходила насмешливая улыбка, её кокетливый манящий взгляд волновал мою душу. Я чувствовал её трепетную талию, сладостное тепло разлилось в груди.
«Ах, эти черные глаза
Меня пленили,
Их позабыть не в силах я,
Они горят передо мной.
Ах, эти черные глаза
Меня любили.
Куда же скрылись вы теперь,
Кто близок вам другой?»
Сердце отчаянно колотилось груди. Щёки разрумянились. Какое-то странное томление охватило меня.
«Ах, эти черные глаза
Меня погубят,
Их позабыть нигде нельзя,
Они горят передо мной.
Ах, эти черные глаза!
Кто вас полюбит,
Тот потеряет навсегда
И сердце, и покой».
На танцплощадку всё прибывал и прибывал народ. Веселье было в полном разгаре. На белый танец меня пригласила Хлоя.
Я спросил, не ревнует ли она Женю.
-- Он ещё молодой и необъезженный, -- ответила она с улыбкой. -- Пусть немного порезвится. Это нормально.
Я не собираюсь его стреножить.
-- А если бы в нашей смене не было Женьки, что бы ты делала? – спросил я.
-- Если бы не было Женьки, я бы соблазнила тебя! -- засмеялась она.
В её глазах загорелись весёлые огоньки. -- Тебе бы свирель в руки и вылитый Лель. Я немного смутился и опустил глаза в пол...
-- А ты не боишься, -- спросил я, -- что он влюбится и уйдёт к другой?
-- Не уйдёт. Мы не можем жить друг без друга. Друг без друга мы просто умрём!
Мелодия, под которую мы танцевали, была также нежна как Хлоя.
«На крылечке твоём
Каждый вечер вдвоём
Мы подолгу стоим
И расстаться не можем на миг
До свиданья скажу
Возвращусь и хожу
До рассвета хожу
Мимо милых окошек твоих»
(https://www.youtube.com/watch?v=efrGNgolZ04)
Объявили перерыв на пять минут, но не успел народ отдышаться, как танцы снова продолжились.
Вдруг ко мне сквозь толпу мальчишек продралась Галка и пригласила меня на танец. Звучал фокстрот («Цветущий май»).
https://www.youtube.com/watch?v=Cr4C0gve6u8&t=2s
Для меня это был быстрый танец, а я их плохо танцую. И снова словно в оправдание мелькнуло в голове, что у меня нет
ни модной рубашки, ни «уточек», как у Боба. Поэтому я застеснялся и отказал.
Но Галка всё равно продолжала стоять и просить меня, не обращая внимания на язвительные усмешки, стоявших рядом мальчишек. Я думал тогда о чём угодно, но только не о ней, не о её стыде. Она целую минуту стояла передо мной и упрашивала.
И это был самый скромный и робкий человечек, которого я знал в своей жизни!
Как много ей пришлось пережить за эту минуту. До сих пор не могу себе этого простить!!
Вспоминаю Нехлюдова из «Воскресения» Толстого. Когда он не вышел на платформу к Катюше Масловой.
О, сколько отчаяния и боли было в её глазах, когда последний вагон скрылся в темноте!
«Катюша остановилась и, закинув голову назад и схватившись за нее руками, зарыдала».
Но тогда я не придал этому большого значения. Всё моё внимание было приковано к Эсмеральде. Она затмила для меня всё.
Когда танцы заканчивались, Женька о чём-то поговорил с Бобом на повышенных тонах. А затем они вышли из танцевального зала. Витёк поплёлся за ними. Я тоже вышел на свежий воздух. Танцзал почти не проветривался, в нём было душно. Горящие фонари освещали только центральную аллею, вся остальная территория лагеря была погружена во мрак.
Вдруг до меня донёсся странный звук, как будто кто-то всхлипывал в темноте. Уж не знаю по какой причине, но я пошёл на этот звук.
Сразу за танцзалом, обхватив ствол большого дерева, стояла девочка и плакала. Когда я подошёл к ней вплотную,
она повернулась ко мне лицом. Это была Галка.
Встретила меня она не очень дружелюбно.
-- Что тебе надо? Уходи отсюда! -- с надрывом выкрикнула она.
Я сказал, что чувствую себя виноватым. «Я сам не знаю, почему я так поступил». И попросил у неё прощение.
-- Теперь все мальчишки будут меня дразнить. Будут считать, что я тебе навязываюсь!
-- Ну ещё раз прости меня, -- произнёс я. -- Я не знаю, что на меня нашло. Я обнял её и, прижав к своей груди,
несколько раз погладил по головке.
Она ещё немного повсхлипывала, пошмыгала носом и затихла.
Господи! Как же нам было хорошо! Вот так бы и стоял с ней всю жизнь...
В это время объявили последний танец. Я пригласил её в зал. Она сразу отказалась.
-- Нет! Нет! Даже не рассчитывай! -- твёрдо сказала она.
Но, когда я снова погладил её по спинке и поцеловал в лобик, она тяжело вздохнула.
-- Ну ладно, -- выдавила она из себя. -- Но только в виде исключения!
Песня была «Скажите девушки подружке вашей» в исполнении Тито Гобби.
О, как свободно она двигалась, словно мотылёк, предугадывая каждое моё движению. Реснички у неё обсохли, глазки сверкали. Улыбка снова заиграла на ей личике. Из маленького серенького лягушонка она превращалась в прекрасного лебедя!
После танцев я проводил Галку до нашего блока, а когда ложился спать, узнал от ребят, что Боб после танцев ударил Женьку, а затем сделал ему последнее предупреждение, «чтоб к Лариске близко не подходил».
На волосок от смерти
На следующий день я чуть было не утонул. Из-за своего дежурства в первый день у ворот я пропустил все инструкции нашего физрука. А говорил он только об одном: за буйки не заплывать. На середине озера есть опасный холодный ключ.
Не зная этого я поспорил с ребятами, что смогу перебраться вплавь на другой берег. К тому же ширина в самом узком месте озера была даже уже, чем у нас на малой Невке, которую я не раз переплывал, тем более на боку, не затрачивая особых усилий.
И всё бы да ничего, но где-то на середине дистанции я и попал в этот самый злополучный ключ. Снизу из глубины в меня ударила ледяная струя.
Сначала у меня свело ноги, потом правую руку. Плыть я уже не мог. Я закричал и попытался отплыть от ледяного столба.
Но и вторая рука начала деревенеть. Я нахлебался воды и держался из последних сил.
С берега меня заметили и в мою сторону двинулась жёлтая спасательная лодка. Но от меня она находилась слишком далеко
и не могла бы быстро приплыть. Сил же, чтобы продержаться на поверхности воды хотя бы ещё несколько секунд, у меня уже
не было. Булькая и барахтаясь, я медленно уходил под воду.
Ближе всех ко мне оказалась Лягушонок. Она плавала на надувном матрасе. Сделав несколько энергичных гребков,
Галка очутилась рядом со мной. Схватив меня за волосы, она вытащила мою голову на поверхность.
Выдернув заколки из своих волос, стала колоть мою правую руку. Я снова её почувствовал, пальцы задвигались. Это позволило мне уцепиться за край матраса. Тут и спасатели подоспели. Меня затащили в лодку и отвезли на берег.
Наш старенький фельдшер с клиновидной бородкой Семён Семёнович, наклонившись надо мной,
раскрыл мне веки и посмотрел в глаза. Затем пощупал пульс.
-- Жить будет! -- махнул он рукой. –- Такие не тонут.
Вожатый, Алексей Николаевич, обложил меня крепким матом. И сказал, что не хочет из-за меня садиться в тюрьму.
А Женька ещё и подшутил.
-- Галка спасла тебе жизнь. Теперь ты обязан на ней жениться.
Лягушонок засмущалась, покраснела и отвернулась. Но по её глазам я понял, что она бы против этого не возражала.
Эсмеральда тоже отметилась.
-- А я бы на твоём месте не стала его спасать! -- бросила она Галке. -- После вчерашних танцев лучше бы он пошёл на дно раков кормить.
Спасти Галку
Впрочем, на следующий день уже мне пришлось спасать Лягушонка.
После завтрака наш отряд, как обычно, пошёл купаться. До озера было не больше трёх минут ходьбы. Только все вышли
за ворота, как Галка вспомнила, что забыла полотенце.
-- Я сейчас нагоню, -- сказала она и быстро побежала к нашему блоку.
Когда мы пришли на озеро, её всё ещё не было. Ждали минут десять, но она так и не появилась. Тогда я, Женька и наш вожатый Алексей Николаевич пошли обратно к лагерю по той же самой тропинке, по которой только что шли.
Пройдя пару минут, нам на глаза попалось валявшееся на тропинке большое красное махровое полотенце. Именно с ним Галка всегда ходила на пляж. В одном месте кусты черники оказались примяты, что явно напоминало следы борьбы.
Вдруг невдалеке послышался отрывистый крик. Мы свернули с тропинки и пошли в ту сторону, откуда донёсся этот звук. Продираясь сквозь густые заросли крапивы и чертополоха, мы вышли к заброшенному пожарному водоёму.
На небольшой лужайке на берегу перед нашими глазами предстала такая картина. Галку держало трое местных парней,
из рук которых она пыталась вырваться. Платье её было порвано на груди, во рту торчал кляп.
Я их сразу узнал: именно они в первый день угрожали нам с Женькой у ворот. Бежать они не могли, мы прижали их к самой воде. Перевес был явно на нашей стороне. У одного из них, правда, оказался нож. Но Алексей Николаевич точным ударом выбил единственное оружия у этой троицы. После чего мы заломили им руки и удерживали их в таком положении,
пока Галка не сбегала в лагерь и не вызвала милицию.
Как оказалось, это была местная подростковая банда. Зимой они обносили дачи, летом воровали продукты и урожай
у дачников. Их долго искали, но всё никак не могла поймать.
Сегодня -- праздник! Наше выступление перед итальянскими гостями признано лучшим в области. Нам выдали грамоты, памятные значки и денежную премию. Последнюю, правда, никто не видел, но зато на обед давали пирожные, шоколадки
и мороженое. Ну что сказать, мы это честно заработали.
Я записался в танцевальный кружок и заодно мог любоваться Эсмеральдой. Занятия проходили в танцзале.
Здесь же на маленькой эстраде она проводила свои репетиции.
Состояние окрылённости, необыкновенной лёгкости, воздушности было во всём моём теле. Иногда мне казалось,
что я не хожу, а летаю над землёй. Весь мир мне виделся в радужном свете. Словно какой-то художник раскрасил его специально для меня яркими красками. Я радовался тому, что я раньше никогда не замечал. Ворчливый шёпот листьев, бескрайняя синь неба,
мелодичное щебетание птиц. И больше всего на свете я боялся, что вся эта прекрасная сказка когда-нибудь кончится...
Поездка в лес
Полина Аркадьевна давно собиралась вывести нас в лес, да всё откладывала. И вот, наконец, после полдника мы оказались
в лесу.
Стоит упомянуть о необычности рельефа Карельского перешейка. Высшая точка здесь -- 205 метров. Чудесные леса
на равнинах сменяются холмистой местностью и выходящими на поверхность горными породами. Если вы хорошо ориентируетесь в геологии, вы сможете легко найти тут гранит, диабаз, гнейс и кристаллические сланцы.
В лесу, куда ни погляди, почти вся земля усыпана кустиками северного винограда – голубики. Также полно черники, земляники и начинающей краснеть брусники.
Воспользовавшись тем, что наш воспитатель увлеклась сбором ягод, мы с Женькой и ещё несколько девчонок залезли
на триангуляционную вышку, благо туда можно было подняться, как по ступенькам, по деревянным плашкам.
Ох, какой же тут воздух! Дышишь полной грудью и всё не можешь надышаться.
Чем выше, тем сильнее ветер. На самом верху продувало буквально до костей. Но ради такой красоты, которая открывалась перед нашим взором, можно было и потерпеть.
Смотришь с высоты птичьего полёта и дух захватывает! Знаменитые карельские леса. Оседлав ряд холмов, они похожи
на зелёные спинки ёжиков, убегающих к самому горизонту. На западе голубое зеркало залива сверкает и блестит под жаркими лучами солнца. Земля внизу прорезана множеством троп, проложенных местными рыбаками и охотниками от одного лесного озера к другому.
Очередной порыв ветра -- и жёлтый шёлковый платочек, красовавшийся на шее Эсмеральды, просто сдуло. Он, пролетев несколько метров, покорно повис на бревне, которое соединяло рёбра нашей вышки. Лариса махнула рукой и стала спускаться вместе со всеми вниз.
Не знаю почему, но я решил достать этот платок. Я добрался до начала бревна и начал аккуратно двигаться по нему.
Ноги, одетые в кеды, слегка скользили. Я старался не смотреть вниз, иначе начинала кружиться голова. Высота была где-то
на уровне пятиэтажного дома. Так что не дай бог сорваться.
Когда я дошёл до платка, в глазах замелькали зайчики. Я ткнул его ногой -- платок полетел вниз. Я развернулся, чтобы идти в обратную сторону. В этот момент я зашатался и начал терять равновесие. Внизу кто-то ахнул и наступила гробовая тишина. Отчаянно вращая руками, мне удалось устоять, удерживая равновесие. Весь мокрый, под порывами сильного ветра, я с огромным трудом смог добраться до спасительных плашек. Когда я спустился на землю, все дружно начали меня ругать, особенно Эсмеральда, и было за что. А Полина Аркадьевна просто спустила на меня всех полканов. Лягушонок же ударила меня довольно чувствительно кулаком под дых.
Но хорошо то, что хорошо кончается. Постепенно все успокоились. Мы вошли в глубь леса. Море черники: ешь -- не хочу! Хоть косой коси. Руки и губы у всех стали синие. Грабельками для сбора ягод никто не пользовался, собирали руками.
Дафниса и Хлою не было видно, как всегда, они куда-то испарились. Лягушонок шла, как комбайн, после неё оставалась совершенно чистая полоса. Я как ни смотрел, не смог после неё найти ни одной ягоды. «Из неё получится хозяйственная жена», -- почему-то подумал я. Лариса из-за длинных ногтей собирала ягоды лишь по одной, медленно, не торопясь.
Все рассеялись по лесу.
На поляне остались только мы с Эсмеральдой.
-- Лариса, ты любишь ягоды? – спросил я.
-- Конечно, -- ответила она.
-- А я не люблю, -- сказал я и старательно пересыпал в её ладонь тщательно отобранные крупные ягоды черники.
А также подарил ей маленький кустик, облитый красными капельками земляники.
Конечно, мой скромный подарок не шёл ни в какое сравнение с дорогими подарками Боба. Но Эсмеральда после этого
как-то по-особому посмотрела на меня...
Когда мы вышли на большую дорогу все уже были в сборе и ждали только нас. Боба на этот раз не было, он простудился
и остался в лагере. Но была его шестёрка Витёк.
Не знаю, что мне взбрело в голову, но я предложил Ларисе бежать наперегонки. Мы понеслись по дороге, все остальные остались далеко позади. Странно, впервые Эсмеральда слушалась меня и выполняла то, что я просил.
В изоляторе
Перед вечерней линейкой, когда я шёл со спортивной площадки, на тропинке за столовой путь мне перегородил Боб.
Я обернулся: сзади стоял Витёк. Ничего не говоря и не объясняя, Боб ударил меня несколько раз по голове и в грудь.
Я попытался отскочить назад, но Витёк, свернувшись калачиком, присел за моей спиной. Поэтому, когда Боб меня толкнул,
я просто упал на спину. Боб начал бить меня ногами. Один удар пришёлся по голове. Со лба потекла кровь. Я потерял сознание...
Очнулся я уже в изоляторе. Все мои друзья: Дафнис и Хлоя, Эсмеральда и Лягушонок, -- сидели рядом у моей кровати.
Здесь же находился и наш фельдшер Семён Семёнович. Голова моя была забинтована. На тумбочке в глубокой тарелке лежали фрукты: яблоки, груши и персики.
-- Ну наконец-то! -- произнёс Женька, когда я открыл глаза.
-- Что со мной? – спросил я.
-- Небольшое сотрясение мозга, -- ответил фельдшер.
-- Это надолго?
-- Минимум двое суток. А будет ухудшение -- отправим в больницу.
-- Мы всем отрядом вместе с Полиной Аркадьевной ходили к директору лагеря, -- сообщила мне Лариса. -- Он подписал приказ об отчислении Боба из лагеря с сегодняшнего дня. Этот молотобоец больше не будет никому угрожать. Витька тоже перевели в другой отряд.
Тут только я заметил, что у Лягушонка сильно покраснели глаза. Она постоянно вытирала их платочком.
Двое суток меня не выпускали из изолятора. Фельдшер обслуживал ещё и соседний лагерь, так что я видел его только по утрам. У Эсмеральды был плотный график репетиций. Поэтому ко мне прикрепили Галку. Она стала моей официальной сиделкой, ей даже выдали белый халат.
Более дотошной врачихи я в жизни не встречал. Она каждые два часа мерила мне температуру. Заставляла есть протёртые овощи. Кормила меня с ложечки.
-- Это за маму, -- говорила она. – Это за папу.
Из помещения она меня не выпускала, даже на прогулку.
-- Больной, вам прописан постельный режим! -- железным голосом говорила она мне. -- Будете нарушать, я пожалуюсь фельдшеру. Вас отвезут в больницу,
Эта угроза меня так пугала, что я был вынужден подчиниться всем её требованиям...
В первую ночь, Галка даже не пошла спать в наш блок, а осталась со мной в изоляторе. Попросив меня подвинуться, она легла рядом со мной на одеяло.
Галка держала мою руку за запястье, следила за моим пульсом и тщательно прислушивалась к моему дыханию.
Когда я дремал, она доставала своё маленькое зеркальце и прикладывала его к моим губам. И лишь убедившись, что зеркальце запотевает, успокаивалась. И где только она понабралась этой медицинской премудрости!
На груди этот юный эскулап для солидности всегда носила стетоскоп. «Чтобы лучше слышать работу твоего сердца», -- говорила она.
Чтобы как-то оправдать свои действия, Галка убеждала меня в том, что как раз первые часы после травмы самые опасные.
-- Нередки случаи, -- по словам Семён Семёновича, говорила она, -- когда именно в это время внезапно останавливалось сердце.
-- Вот и у тебя один раз пульс совсем пропал, -- вытаращив глаза, убеждала она меня. -- Пришлось несколько раз с силой надавить на грудную клетку. Хорошо хоть, что всё обошлось и он восстановился. Кстати, у тебя очень плохо прощупывается
пульс на руке. А вот на шее хорошо.
Она обняла меня за шею и положила голову мне на плечо. Я с ней уже не спорил и со всем соглашался...
Через два дня меня выписали. Жизнь в лагере между тем вошла в привычную колею. Распорядок дня стал для всех непреложным законом. Начались спортивные соревнования между отрядами по футболу, волейболу, баскетболу. С погодой тоже повезло: дни стояли солнечные, безветренные, ясные. Или, как говорят, погожие деньки.
Поэтому первую половину дня почти все проводили на пляже. Чувствовалось, что из-за этой благостной погоды народ несколько обленился.
Даже излюбленная забава девочек -- снимать панамки с дремлющих мальчиков -- не доставляла прекрасному полу былого удовольствия.
И тут как нельзя кстати подоспели женские войны.
НА АБОРДАЖ!!
Всё началось с того, что во втором отряде появился новенький.
Звали его Миша. Он занимался баскетболом, участвовал в городских соревнованиях и поэтому был вынужден пропустить первую неделю заезда.
По девичьей терминологии он был "более-менее приличным мальчиком ".
В переводе на русский язык -- симпатичным и привлекательным. В нашем же отряде была такая девочка Катя с длинной косой. Тихая и неприметная.
И надо же такому случиться, что после танцев он пошёл её провожать.
И они ещё долго неизвестно где гуляли после отбоя. "Ну и кому какое дело", -- скажет читатель. Ан нет.
Дело в том, что на него уже положила глаз некая Света из второго отряда. Девочка, кстати, симпатичная, но высокая;
ей было непросто подобрать мальчика по своему росту.
Я уже говорил, что мальчики в лагере составляли меньшинство, а уж "более-менее приличных" просто остро не хватало.
И вот на тебе, можно сказать, прямо из стойла увели. Естественно, женское сообщество второго отряда прямо-таки взбеленилось от такой наглости. И решило проучить нашу Катю.
Как-то раз, когда она возвращалась с озера, её подкараулили в лесополосе. Подбежали сзади, накинули на голову наволочку
и обрезками шланга для полива хорошенько отлупили. Синяков вроде нет, а больно-то ещё как!
Когда побитая Катя пришла в наш блок, женскому возмущению не было предела. Многие хотели прямо сейчас пойти и расправиться со злодейками.
Всё же, слегка поостыв, решили перенести месть на завтра. Не ответить было нельзя. Девочки были унижены и оскорблены.
Их честь была поставлена под угрозу. Если они не смогут за себя постоять, там, глядишь, и свои ребята вскоре перестанут их уважать.
Катя положила руку на тумбочку, другие девочки последовали её примеру.
«Один за всех!», -- воскликнула Катя.
«И все за одного!», -- выпалил коллектив.
-- Но их больше, -- пыталась усомниться одна паршивая овца.
-- Никто никого не заставляет, -- отвечала Катя. – Дело добровольное. Дело чести!
Лариса не присутствовала на военном совете, она всё свободное время проводила в танцевальном зале, на репетициях.
Её решили не посвящать в эти проблемы. Естественно, и мальчики тоже ничего не знали. После некоторого молчания раздался звонкий голос Галки.
-- Свободная стая! И всё же лучше умереть в битве, чем умереть, спасаясь бегством, -- крикнула она. -- Мы принимаем бой!
-- Мы принимаем бой! – закричали другие девчонки.
Заметим, что девочки недавно в клубе посмотрели мультфильм "Маугли" и были под впечатлением.
На нашем озере у пирса стояло два плавсредства, принадлежащих лагерю. Одним из них был давно списанный прогулочный катер. Другим было не менее старое судёнышко, предназначенное ходить под парусом.
Правда, никто под парусом его так и не видел. Посредине этой посудины торчала мачта с медным кольцом наверху для крепления паруса. Катя после обеда попросили нас с Женькой прикрепить к этому кольцу несколько верёвок.
Мы выполнили их просьбу, завязав верёвки морским узлом.
Девочки заготовили обрезки резиновых шлангов, закрепив их на поясе; повязали на голову платки по-пиратски
(с боковым узлом). Последнее -- очень важный элемент женских единоборств. Ибо распущенные волосы являются самым слабым местом у женщины-бойца. Естественно, не был забыт и боевой раскрас.
После обеда по расписанию обычно наступал тихий час. Но на самом деле никто этот пункт распорядка не выполнял.
Воспитателей и пионервожатых в это время практически не было. Каждый занимался чем хотел.
Девочки из второго отряда в это время обычно ходили на озеро и катались на прогулочном катере. Наши девицы, зная это, притаились на паруснике у пирса и ждали возвращения вражеского судна.
Наконец, накушавшись ягод на другом берегу, обидчицы из второго отряда направились к нашему берегу. И когда их катер была метрах в двадцати от пирса, наш парусник резко пошёл ему наперерез. Плавсредства столкнулись бортами, их развернуло. Побросав вёсла, наши мстительницы багром, снятым с пожарного щита, подтащили их борт к нашему судну.
Несколько девочек оттянули на себя верёвки, привязанные к мачте.
Кто-то крикнул: «На абордаж!».
«На абордаж!!», -- завопила вся наша команда.
И, оттолкнувшись от дальнего борта, как на качелях, наши воительницы полетели в зону неприятеля. А затем, отпустив верёвку в самой дальней точке движения, попадали как снег на голову обескураженного противника. Раздался такой шум, гвалт и визг, словно кто-то одновременно резал целое стадо баранов. Две девицы в стане врага сразу струхнули и, не дожидаясь, когда им всыпят люлей, спрыгнули с катера в воду. К тому же у берега было уже неглубоко. Так что утонуть никто бы не смог.
Это когда-то наши морские дьяволы были тихими послушными домашними девочками. Теперь же, полностью перевоплотившись, они стали бесстрашными амазонками, дикими фуриями, рыцарями без страха и упрёка, после которых остаётся только выжженная земля.
И горе соперницам, которые встанут у них на пути!
Рукопашный бой -- сколько пламенных строк посвящено этому действу.
«Швед, русский – колет, рубит, режет.
Бой барабанный, клики, скрежет.
Гром пушек, топот, ржанье, стон,
И смерть и ад со всех сторон»
Да, многое бы я дал, чтобы у этих стихов не было кавычек. Но увы, в который раз меня снова опередили!
Наша самая маленькая девочка не участвовала в сражении, она на барабане выстукивала победную дробь.
Надо сказать, что девочки и в это сугубо мужское действо привнесли свой неповторимый женский колорит.
Первое. Я уже говорил про женские волосы.
Здесь преимущество было явно на нашей стороне. Ибо все наши девчонки заранее обвязали голову платком. И если им удавалось схватить соперницу за волосы сзади, то та просто не могла сопротивляться. И находившаяся рядом ещё одна наша воительница просто хватала ноги этой шалавы и несчастную жертву выбрасывали за борт.
Шум и плеск, когда тело поверженного врага уходит в водные глубины, -- это музыка, это любимая симфония для сердца настоящего флибустьера!
И второе. В отличие от мужчин девочки не били друг друга кулаком по лицу. Нет, они, конечно, тоже не церемонились
с соперницами, но ограничивались звонкими и увесистыми оплеухами и затрещинами.
У девочек это называлось «начистить фуфел!». Видимо, сказывалась в них этакая природная хозяйственная жилка.
Резиновые трубки очень быстро подавляли волю соперника к сопротивлению. Одна девочка из противоборствующего лагеря подняла руки вверх, пытаясь сдаться. В глазах её был неподдельный страх и ужас. Она рассчитывала на милость
победителей в этой игре. Но для наших бойцов это была не игра. Это была битва не на жизнь, а на смерть. Мы пленных
не брали.
«Трусишку зайку серенького» схватили за шкварник и тут же выбросили за борт. Плюхнувшись о воду животом, подняв мириады брызг, она отчаянно по-собачьи добиралась до берега.
Забрав свои манатки, враг позорно бежал с поля боя. Победа была за нами. Полная и безоговорочная!
Я думаю, за эту баталию даже сам адмирал Нахимов поставил бы нашим морским дьяволам удовлетворительные отметки!
Больше никто до конца смены не нападал на наших девчонок.
На следующий день на пляже было всё спокойно. Воспитатели и пионервожатые, узнав о произошедшем морском сражении, просто не спускали с нас глаз, даже в тихий час. Оба наших плавсредства отныне были прикованы к пирсу огромными амбарными замками.
Мы с Женькой играли в волейбол, в картошку. Я большинство передач как-то непроизвольно отдавал Эсмеральде.
Она же, когда я сидел в круге, безжалостно лупила меня мячом и, как бы я ни выставлял руки, защититься от её ударов не мог.
Потом стали играть в карты, в подкидного дурака. Вдруг к нам неожиданно подсел старший пионервожатый Алексей Николаевич. Он рассказывал хоть и смешные, но очень уж взрослые анекдоты и всё время смотрел на Хлою.
Она действительна была хороша наша Хлоя. Нежна и грациозна, как только что распустившийся цветок.
Тогда я думал, что он просто любуется её красотой. Но, как показали дальнейшие события, это было не так...
Когда я видел Ларису в одном купальнике, меня охватывало какое-то странное беспокойство. Я чувствовал смущение и растерянность, глядя на её обнажённое тело, и даже слегка краснел, стараясь отвести взгляд в сторону.
Она не могла этого не заметить, а потому старалась почаще "мелькать" у меня перед глазами.
Так, загорая на животе, она просила меня расстегнуть ей лифчик, чтоб окончательно выбить меня из колеи. Я иду в воду -- она за мной. Обрызгала мне всю спину. Я обернулся -- она стоит и смеётся.
Я схватил её за руки и начал топить. Она почему-то не сопротивлялась. В этот момент руки её были мягкими и податливыми.
-- Умереть в твоих объятиях -- об этом можно только мечтать! -- с пафосом говорила она, хитро прищурив свои коварные глазки.
Часто на пляже, проходя мимо, она, будто невзначай, цепляла меня рукой или ногой.
-- Заигрывает без пряников, -- с улыбкой заметила Хлоя.
Но это ещё было терпимо. А вот когда она называла меня "малышнёй", я просто взрывался. Это был удар по моему самолюбию. Я пускался за ней в погоню, настигал и начинал её "мутузить". Иногда мы просто боролись на песке, стараясь уложить друг друга на лопатки. Но чаще всего я подхватывал её на руки, относил на пирс и, несмотря на все её брыкания, на счёт три со всего маху безжалостно бросал в озеро.
Шумно плюхнувшись в воду её ненавистное тело камнем шло ко дну. "Я не позволю издеваться над собой!", -- говорил я себе и довольный возвращался к своей подстилке.
А тут ещё Галка зачем-то притащилась на пляж. Видите ли, за ней стал волочиться какой-то мальчик из третьего отряда.
-- Алёшенька, что мне делать? Он лезет целоваться, -- обратилась она ко мне с явно провокационным вопросом. Лучшего советчика найти не могла.
Я глубоко вздохнул, но ничего ей так и не сказал.
Впервые я столкнулся с еврейской темой в лагере. Как-то после завтрака мальчишки из нашего отряда пошли купаться.
И вдруг кто-то стал рассказывать безобидный анекдот про евреев. Все засмеялись, а у одного мальчика стало грустное лицо и он, замедлив ход, отстал от основной группы. Мне его стало жалко. Его никто не обижал, просто он осознал, что он не такой, как все.
Ещё на утренней линейке Полина Аркадьевна объявила нам, что завтра наш отряд идёт в двухдневный поход с ночёвкой на реку Вуокса. Всем были выданы сухие пайки. Розданы палатки и рюкзаки. А мне предстояло забрать со склада 30 банок тушёнки.
Прямо перед походом наш воспитатель хотела отчислить из лагеря нашу Хлою за самовольную отлучку в лесу.
Но эти вопросы решала не она, а старший пионервожатый Алексей Николаевич.
После обеда я подошёл к административному корпусу, в пристройке к которому и жило всё наше руководство.
По номеру на дверях нашёл комнату старшего пионервожатого. Мне нужно было подписать накладную. Только хотел постучать, как дверь неожиданно распахнулась и из неё, чуть не сбив меня с ног, вылетела Хлоя. Лицо у неё раскраснелось, волосы были растрёпаны.
Тут же в дверях появился и сам Алексей Николаевич. Он прокричал вслед убегающей Танечке:
-- И запомни: приказ о твоём отчислении лежит у меня на столе. Я могу его подписать в любую минуту!
Женька сначала не поверил в то, что я ему рассказал. А потом стал более пристально приглядывать за своей Хлоей.
Да и она побаивалась далеко от него отходить.
Поход
Ну вот и наступил долгожданный день. Утром за нами приехала машина, грузовик с брезентовым верхом, ГАЗ-53,
от которого за километр воняло бензином и маслом. В нём поперёк кузова стояло несколько деревянных скамеек. Нас было человек двадцать, плюс куча вещей. Но каким-то чудом все поместились, набившись в кузов, как сельди в бочку.
Было тесно, но весело.
Я сидел рядом с Ларисой. Рядом с нами сидели Дафнис и Хлоя, чуть дальше -- Полина Аркадьевна с Алексеем Николаевичем, а также пара из другого отряда: длинноволосый Володя-гитарист и его девушка в розовой маечке, загорелая длинноногая Света. Галки, к сожалению, не было с нами: к ней приехали родители из Ленинграда и она осталась в лагере.
Ехали мы часа два. Настроение было приподнятое, всю дорогу пели песни. Наконец нас высадили у небольшой бурной речушки рядом с берёзовым перелеском.
Мальчики сразу взяли топорики, стали рубить ветки, забивать колышки, ставить палатки. Девчонки пошли за хворостом.
Алексей Николаевич разжигал костёр.
Я помог девицам притащить хворост, а затем пошёл бродить по берегу реки. При переходе через речку по камням я промочил свои кеды. Но нет худа без добра. Когда наши барышни переходили водную преграду, я их всех перетащил на другой берег. Мне уже нечего было терять -- ноги мои всё равно были уже мокрые. Последней была Эсмеральда.
Я подал ей руку. Она, поджав ноги и для надёжности обхватив меня руками за шею, удобно устроилась на мне. Моя душа улетела в рай! Если бы Лариса не сказала: «Ну?», я так бы и стоял на этом месте весь день.
Начинало смеркаться. Володя с мальчиками сидел у костра и жарил пойманных лягушек. Этих лягушек крепили к небольшой сетке, которую потом опускали на дно реки. Спустя какое-то время рыболовную снасть вынимали и несколько раков цвета тины – это уж наверняка -- шевелили там своими клешнями.
Ужин между тем был готов. Отварили картошку. Заправили её тушёнкой, плюс огурчики и помидоры. Ну а к чаю у каждого был свой сухой паёк: печенье, конфеты, вафли.
После ужина наше начальство, воспитатель и вожатый пошли спать в свою палатку. Кто-то из ребят тоже отправился на боковую. Но большинство участников похода осталось у костра. Сначала сидели тихо, потом начали петь. Как же нам пригодился Володя-гитарист.
Песни пели в основном грустные и печальные. Те, что трогали до глубины души. Пели Есенина, Высоцкого («За меня невеста отрыдает честно»). «Сиреневый туман».
Мне почему-то запомнилась такая песня.
«Поезд, оставив дымок,
В дальние скрылся края.
Лишь промелькнул огонек,
Словно улыбка твоя.
Тех же акаций кусты,
Та же цепочка огней,
Только уехала ты
Стало в поселке темней.
Веришь – не веришь
Стало в поселке темней».
Я лежал у костра, облокотившись о землю, и смотрел на Эсмеральду.
Красные огоньки пламени горели в её глазах. И от этого она выглядела ещё загадочней и прекрасней.
Сполохи искр нескончаемым потоком улетали в небо и таяли в темноте. Языки пламени, словно клубок огненных шипящих змей, исполняли танец смерти, пожирая огромное берёзовое бревно, лежащее в центре костра. Вскоре от него осталась лишь кучка пепла.
Яркие отблески костра на стволах деревьев медленно угасали, деревья таяли в темноте.
Володя курил. Я стрельнул у него папироску, поднёс к ней горящую ветку и сделал несколько затяжек.
В это время ко мне подошла Эсмеральда, вырвала у меня изо рта моё курево и бросила его в огонь.
-- Ты ещё не выздоровел! -- услышал я. -- А уже смолишь.
Костёр затухал, а хвороста не хватало. Я пошёл в лес, а когда вернулся с охапкой сухих веток, Ларисы уже не было на месте. Я снова шагнул в темноту и буквально столкнулся с ней в кустах лоб в лоб. Она искала светлячков, но так и не могла их найти. Те же, что ей удавалось поймать, тут же гасли в её руках.
Я отвёл её на поляну, заросшую папоротником. Она поглядела вокруг и ахнула: вся поляна была усеяна яркими светящимися фонариками.
Поймав одного из них, я аккуратно положил светлячка на её ладонь. Но светящаяся звёздочка выпала из её рук. Мы нагнулись и стали искать его вместе.
Наши головы почти касались друг друга. Я ощущал её горячее дыхание у своего лица. Её шелковистые волосы нежно касались моих щёк. Когда наши руки соприкасались, душа моя была готова покинуть меня навсегда.
В тёплом бархатном воздухе застыли звуки и запахи волшебной ночи. Было так тихо, что казалось, ни одна травинка, ни один кустик не шелохнётся. Застывшую тишину ночи лишь изредка нарушал звенящий стрёкот цикад, игравших на своих цимбалах.
О! Как бешено билось сердце! Дрожь приятной волной прокатилась по телу, лоб покрылся испариной. Ком подкатил к горлу, и я перестал дышать.
Я схватил её за плечи, повернул к себе и поцеловал. Она закрыла глаза и замерла.
Господи, если бы это мгновение могло продолжаться вечно. Я бы, пожалуй, даже, не отказался, чтобы какой-нибудь волшебник превратил нас в этот момент в каменное изваяние…
Вдруг я увидел прямо перед собой большого яркого светлячка. Я поймал его и положил эту горящую звёздочку на её ладонь. На этот раз она удержала светлячка в своей руке и радостно улыбнулась. Ко мне снова вернулось дыхание, и я вздохнул полной грудью...
Костёр между тем догорал. И ветки, которые я принёс, лишь ненадолго продлили его агонию.
У костра осталась лишь одна пара: Володя и Света. Он положил голову ей на колени и закрыл глаза. Земля быстро остывала. Впрочем, Карелия никогда особым тёплой не отдичалась. Не случайно она соседствует с ледяной Ладогой.
Я забрал одеяло, на котором лежал у костра, и пошёл в свою палатку. Половину места в ней занимали коробки с продуктами. Так что я был по совместительству ещё и как бы сторожем отрядного продовольствия.
Включив фонарик, я стал надувать резиновую подушку под голову. Затем постелил войлочную подстилку на пол,
надел шерстяные носки и накрывшись байковым одеялом, приготовился ко сну. Но как только я собрался выключить фонарик, внезапно послышался какой-то шорох, полог палатки откинулся и в образовавшемся проёме показалась голова Эсмеральды.
-- Алёша, к тебе можно? – спросила она.
Оказывается, в палатку, которая была выделена ей вместе с Хлоей, пришёл Дафнис. И она оказалась там третьим лишним.
Сон как рукой сняло. Я не знал куда её уложить и чем накрыть. Я отдал ей свою резиновую подушку, положив себе под голову стёганную куртку. Поделился с ней одеялом и выключил фонарик. Мы прижались друг к дружке, чтоб было теплее и, тихонько посапывая, делали вид, что засыпаем...
Ну, естественно, это продолжалось недолго. Я первым не выдержал и объяснился ей в любви.
-- Не надо, Алёшенька, -- сказала она. -- У нас разница с тобой целых три года! Что ты можешь знать о любви?
Ты ещё такой маленький.
Но я её уже не слушал. Я целовал её руки, её лицо, её волосы, её шею... Лариса не сопротивлялась, но постоянно шептала:
«Не надо! Не надо!». Её губы сами, помимо её воли, тянулись ко мне. И когда наши губы сомкнулись, она замерла и не подавала больше признаков жизни.
…Наконец, переведя дух и немного отдышавшись, Лариса откинулась в сторону.
-- Ох! И загремлю же я за совращение малолетних, -- выдохнула она.
Мы лежали на спине и смотрели в потолок. Кровь молоточками стучала в висках, оглушая меня, но её дыхание было ещё громче.
Лунный свет проник сквозь марлю на нашем окошке и заполнил палатку.
В центре на главной стойке висел на кожаном ремешке транзистор, настроенный только на одну станцию «Маяк».
Чтобы как-то разрядить обстановку, я включил музыку. И надо же, попал на свою любимую песню. Она как очищающая молитва очень часто звучала в моей душе.
«Что-то первая любовь вспоминается
Если даже со второй начинается
Или с третьей, что была их удачнее
Только первой, всё равно, сердце схвачено.
И зовёт она меня, эта первая,
Словно машет на ветру белой вербою.
И зовёт она меня, сумасшедшая,
Как зовут грядущий день из прошедшего»*
(https://www.youtube.com/watch?v=1LPLkIFsESs)
Она отвела в сторону свой взгляд. Я привстал на локти и заглянул ей в глаза. Вдруг Лариса схватила мою голову
и растормошила мне волосы. А затем, обхватив меня за шею, прижалась ко мне.
-- Алёшенька! -- прошептала она, и я ощутил на своём лице её горячий поцелуй.
В это время послышались шаги, кто-то подошёл к нашей палатке и, слегка откинув полог, спросил:
-- Лариса, ты здесь?
Это был голос Хлои. Она сообщила Эсмеральде, что Женя ушёл спать и место её снова свободно.
Лариса, воспользовавшись моментом, ещё раз поцеловала меня и выскочила из палатки.
Я опять остался один. Мне стало пустынно и холодно. Я и не заметил, как уснул. Мне снилась Эсмеральда,
спящая в сказочном лесу среди светлячков и лесных духов.
На следующий день
Утром у нас состоялся поход вдоль берега Вуоксы. Было на что посмотреть и чем полюбоваться. Посетили гребную базу нашей сборной. Покатались на лодках. А Дафнису и Хлое удалось даже поплавать на байдарке.
Заглядывались на знаменитые пороги, где воздух буквально насыщен озоном. Некоторые люди с больными лёгкими приезжают сюда на всё лето и вылечиваются.
Обратный путь мы срезали и шли по шпалам. После обеда нас забрала та же машина, что и привезла.
Когда приехали в лагерь я не пошёл ужинать, а сразу завалился спать. Снилась мне цыганка, которая вместо пиковой дамы подсунула мне пикового короля.
На следующее утро мне сказали, что Лариса простудилась. У неё поднялась температура. Я пошёл её навестить. Она лежала в своей комнате, выглядела бледной и измождённой. Рядом на соседней кровати сидела Галка. На мой вопрос Эсмеральде, не болит ли у неё голова, Галка решила сострить.
-- У женщины голова болит только от идиотов. А от настоящих мужчин она кружится. «То же мне Цицерон в юбке», -- подумал я.
Лариса явно не хотела со мной говорить, отвечала односложно – «Да» или «Нет». Она отводила глаза и старалась
не смотреть на меня. Видимо, чувствовала себя виноватой. Казалось, она сама была не рада, что в ту ночь потеряла контроль
над собой. И если бы не приход Хлои, то как знать, чем бы всё это закончилось.
-- Не волнуйся, Алёша, -- успокоила меня Галка. -- Если что, я за ней присмотрю. Какой-никакой опыт у меня в этом деле уже имеется.
И, действительно, Лариса быстро встала на ноги, через каких-то пару дней температура у неё пришла в норму.
«Не обошлось здесь без заботливых Галкиных рук», -- почему-то подумал я.
Потеря друзей
За день до конца нашей смены Полина Аркадьевна пригласила Хлою в административный корпус и объявила ей,
что за систематическое нарушение дисциплины с этого момента она считается отчисленной из лагеря и может забрать документы у Алексея Николаевича. Кабинет старшего вожатого находился в том же здании, и Хлоя направилась туда.
В это время Женька ждал Танечку на скамейке у административного корпуса. Время шло, а она всё не выходила.
Вот уже и Полина Аркадьевна покинула здание, а где же Хлоя?.. Он не стал больше ждать и вошёл внутрь здания.
Проходя по длинному коридору, за одной из дверей он услышал шум. Женя дёрнул за ручку, но дверь оказалась закрыта
на ключ. Тогда он разбежался и выбил её плечом.
То, что он увидел, повергло его в шок. Алексей Николаевич боролся с Танечкой на диване. Похоже он был в изрядном подпитии, о чём свидетельствовала недопитая бутылка водки на столе рядом с массивной чугунной пепельницей.
Лицо Хлои было залито слезами, рот завязан полотенцем, руки скручены за спиной. Порванная синяя юбка-плиссе,
в которой она ходила последнее время, валялась на полу.
Женька бросился на вожатого и ударил его пепельницей по голове.
Тот не остался в долгу и разбил Дафнису нос. Женька со всей силы ударил его в солнечное сплетение. Пока Алексей Николаевич приходил в себя, Дафнис и Хлоя, схватив со стола её документы, выбежали из административного корпуса.
В тот же день они покинули лагерь. Мне стало грустно и одиноко. Я потерял своих самых лучших друзей и даже не успел
с ними попрощаться и обменяться телефонами. Впрочем, на этом мои беды не кончились...
Перед отъездом
В последний день нашей смены я чувствовал себя разбитым и неприкаянным.
В лагере царила предотъездная суета. Кто-то готовился к заключительному концерту художественной самодеятельности.
Кто-то таскал поленья для прощального костра. А кто-то уже сдавал бельё кастелянше, намереваясь уехать уже сегодня на электричке в Ленинград.
Я же с утра искал Эсмеральду по всему лагерю и нигде не мог её найти. Кто-то мне шепнул, что к ней приехал Дмитрий,
но я в это не верил. "Меня просто хотят позлить", -- подумал я.
Я ходил как сомнамбула, как загипнотизированный, ничего не замечая вокруг. На душе было тошно и муторно.
На стадионе на скамейке я увидел Галку. У этого плаксивого лягушонка снова были мокрые глаза.
«А у неё-то какое горе?», -- подумал я и, подойдя к ней, сел рядом. Хотел успокоить, но не успел даже открыть рот.
-- Дурак! – закричала она. -- Какой ты дурак! Всё по Лариске сохнешь! А она на пляже со своим Димочкой целуется!
Галка вскочила со скамейки и убежала.
«Это она от ревности и со злости», -- пронеслось в голове. Я никак не мог в это поверить. Но ноги почему-то сами привели меня к озеру. Я снял сандали и прошёлся по воде.
Вода была тёплая, но купаться не хотелось. Погода не располагала. Денёк сегодня выдался промозглый. Вот-вот должен был пойти дождь.
Тёмные тучи запеленали небо. Северный ветер протяжно завывал в кронах деревьев. Пенистые гребни волн, бегущие чередою, с яростью выплёскивались на берег. На пляже было пусто.
«У Галки больное воображение», -- немного успокоил я себя и пошёл по верхней береговой тропинке.
Вдруг я услышал чьи-то голоса. Я прибавил шагу и в зарослях осоки увидел лежащую парочку. Сверху мне было всё хорошо видно как на ладони. Я их сразу узнал. Это были Лариса и Дмитрий. Он склонился над ней и смотрел ей в глаза. Она улыбалась, смеялась, тормошила ему волосы, точно так же, как она это делала со мной. А потом, обхватив его шею, стала его целовать.
Что-то оборвалось внутри меня! Сильно сдавило грудь. Я стал задыхаться. Я глотками хватал воздух, но его мне всё равно не хватало. Голова налилась свинцом. Земля стала уплывать у меня из-под ног...
Я побежал. Я бежал, не зная куда, лишь бы просто бежать. Ветки царапали лицо. Я ничего не видел. Всё вокруг слилось в одно мутное марево.
«За что? Что я ей сделал?», -- спрашивал я себя и не находил ответа. Обида, словно тяжёлое ночное небо, придавила меня.
Я несколько часов бродил вокруг лагеря, но всё никак не мог успокоиться. Постоянное движение позволяло мне хоть как-то отвлечься и заглушить свои страдания.
Между тем погода портилась буквально на глазах. Быстро темнело. Над горизонтом поднялась Луна, но её свет не мог пробиться сквозь густую пелену облаков. Ветер усилился. Пошёл небольшой дождь. И вскоре он превратился в настоящий ливень. Надо было куда-то прятаться.
К счастью, рядом с лагерем находилась автобусная остановка, оборудованная козырьком и скамейкой. Я добежал до неё и укрылся там от дождя. Отсюда было совсем недалеко до нашего прощального костра. И если бы там пели песни, я мог бы их здесь услышать. Жалко, что у меня не было денег, а то бы я уже сейчас укатил в Ленинград. Впрочем, последний автобус уже ушёл, а следующий будет только с утра.
Никогда ещё мне не было так плохо. Я ничего не чувствовал. Слёзы катились из моих глаз и падали на холодный цементный пол. Хорошо, что в этот момент меня не видел никто из женщин.
Дождь хлестал меня по лицу
Ветер сбивал меня с ног
Я стоял на перекрёстке судьбы
Я пошевелиться не мог
Чёрное небо упало на плечи
Больше не надо иллюзий и грёз
В этот дождливый холодный вечер
Ты не увидела моих слёз
Бедное сердце плачет, рыдает
Ты забрала его у меня
Что же с ним будет?
Что же с ним станет?
Оно навечно теперь у тебя
Вдруг я услышал посторонний звук, будто мяукал котёнок. «Может быть, мне показалось?», -- подумал я.
Но звук вновь повторился. И я уже отчётливо слышал сопенье и всхлипывания. В самом углу автобусной остановки кто-то был.
Фронт непогоды между тем уже прошёл. Стих шум дождя. Посветлело.
Из темноты стали выплывать очертания предметов, деревьев, кустов. На небе появилась луна и зажглись звёзды.
«Кто же это может быть?», -- вертелось у меня в голове. Я встал и подошёл к тому месту, откуда доносился звук. Присмотрелся. Там сидела маленькая девочка. Она подняла голову, и я узнал в ней своего Лягушонка.
«Господи! Она то, что тут делает?», -- удивился я. Глаза её были полны слёз. Она вскочила и бросилась мне на грудь.
-- Алёшка! –- закричала она.
Я обнял её дрожащее, озябшее тело и прижал к себе. Мы оба плакали и не стеснялись своих слёз.
Два одиноких сердца прильнули друг к другу…
Дождь между тем затих. Народ потянулся к костру. Оттуда стали доноситься музыка и песни.
«В разных краях
Оставляем мы сердца частицу
В памяти бережно, бережно,
бережно встречи храня...
Вот и теперь
Мы никак не могли не влюбиться
Как не любить
Несравненные эти края»
Я погладил её по головке и поцеловал, как тогда на танцах. Затем расстегнул свою куртку и прикрыл её плечи. Она прижалась ко мне ещё сильнее, закутавшись в моё тепло. И в это время, о чудо! зазвучала моя любимая песня.
«Что-то первая любовь вспоминается
Если даже со второй начинается
Или с третьей, что была их удачнее
Только первой, всё равно, сердце схвачено.
И зовёт она меня, эта первая,
Словно машет на ветру белой вербою.
И зовёт она меня, сумасшедшая,
Как зовут грядущий день из прошедшего»
(https://www.youtube.com/watch?v=DLZuQWsibT0)
5. 2018г. СПб. А.Загульный
* Муз. Колмановского, сл. Костюрина
Из первого в моей жизни дневника 1963 года. Я дал себе слово об этом написать, так, для себя. С этого и началась моя писанина.