Эпиграф:
Черную розу, эмблему печали,
При встрече последней тебе я принес,
Оба вздыхали мы, оба молчали,
Хотелось нам плакать, но не было слез.
(Николай Ивановский)
Зачем мне мир, в котором нет тебя?
Я задыхаюсь! Неизбежно умираю,
Их уст последнее сказав: «Уйду Любя»,
И сердце на замок, на век я запираю.
Зачем мне мир, в котором нет тебя?
Где веры нет, нет счастья, упования,
Где дождь слепой, не радует меня,
А в сердце память, страстного дыхания?
Зачем мне лето, осень если нет тебя?
Мне все красивое, цветущее не ненужно,
Мне б оказаться в сне, где были ты и я,
Где чувства были- крепки, безоружны.
(Алла Дементьева)
Предисловие:
Ранним утром в питерском метро произошёл трагический инцидент. Под колёса поезда бросился мужчина, не имевший при себе документов и оставшийся впоследствии неопознанным. Работники метрополитена проявили оплошность. Труп с отрезанной головой не успели убрать. Пассажиры, выходившие из вагона, фотографировали лик самоубийцы. Казалось, в нём ещё теплилась жизнь. За несколько минут до происшествия случилось вот что:
Кожаная тетрадь.
По вестибюлю недавно открывшейся станции подземки гуляла миловидная женщина. Она разглядывала чудные витражи, изображавшие столицы восточноевропейских государств, потолок, напоминавший о голубом Дунае, и не замечала, как за ней наблюдает молодой человек с татуировкой на бледной шее. Юноша зашёл в салон вслед за блондинкой, приблизился к ней и открылся:
- Вы похожи на неё. На Клер.
- Простите, я Вас не знаю…
- Возьмите это, прошу Вас. Прочитайте. Не оглядывайтесь.
- Что?
- Он уже здесь...
Парень всучил дамочке кожаный блокнот и удалился из электрички. Двери закрылись, особа, удостоившаяся внимания таинственного графомана, плюхнулась на сиденье и раскрыла исписанную мелким, аккуратным почерком тетрадь...
Золотая жила.
Её звали Роза. Эта девочка приходилась близкой родственницей Ларисы Валерьевны Боровски, в девичестве - Соколовой, моей покровительницы.
(Редактируется)
Требовалось как-то выживать в этом мрачном городе, перемалывающем судьбы людей, как жернова богов. Когда я зарос щетиной и мой внешний облик преобразился, обретя более мужественные черты, на меня начали обращать внимание женщины, чем я тотчас воспользовался, сделавшись этаким юным и романтичным жиголо. Поменяв, как перчатки, несколько старых дур, я в конце концов нашёл то, что искал. Это была настоящая золотая жила.
Клер.
Она выиграла меня в покер у одного иностранца, любителя жёсткого порно. К нему я попал случайно и не собирался задерживаться. И тут такая удача!
- Клер! - представилась она, внимательно оглядывая мою хорошо сложенную осанку. На самом деле, уже в начале вечера мы оба положили глаз друг на друга. Да иначе и не могло быть! Незнакомка в маленьком чёрном платье и собольей горжетке, увешанная жемчугами, вела себя, как царица, как Маргарита на балу у Воланда. Словом, чаровница покорила всех завсегдатаев ночного клуба. Я был красив, точно Аполлон, и знал наверняка, что она не устоит предо мной.
- Если добавить одну букву, получится, как пирожное, - ответил я.
- Такое же сладкое, как Вы, молодой человек!
- Вы преувеличиваете…
- Посмотрим. Во всяком случае я победила. Впрочем, как и всегда! Теперь Вы мой!
- Ты. Можно на ты?
Клер схватила меня за руку и потащила в шикарные апартаменты лучшей гостиницы Питера. По дороге рассказывала о том, что ей патологически везёт. Во всех азартных играх: в карты, в дартс, в рулетку. Покойный муженёк Ларисы запрещал ей прикасаться к кию. Борис (ударение на "о") Боровски являлся чемпионом штата по бильярду. Научившись всего нескольким приёмам, Клер, как называл её благоверный, начала обыгрывать супруга и его друзей.
- Здорово! С таким даром я бы поселился в Лас-Вегасе.
- О нет! Я не игрок. Да и вообще, грех искушать судьбу, я и так сказочно богата. Во всяком случае по вашим меркам. Правда, на меня навалилось столько дел, обязанностей. Ты пьёшь? - неожиданно спросила она.
- В меру. Можно сказать, что - нет.
- Отлично! Вижу, что ты смышлёный и толковый парень. Беру тебя на работу. Будешь моим секретарём. И пажом. Если вдруг наклюкаюсь, твоя обязанность - доставить бедняжку в постель. Ха-ха!
В отеле мы провели лучшие дни нашей жизни. Точнее, ночи. Я называл Клер голодной вампиршей. Так уж вышло, что до меня она совсем не знала любви. Ей нравились мои татуировки. Особенно, моя чёрная рука. Клер часто говорила мне потом, что именно они её зацепили:
- Мне захотелось прочитать тебя, как книгу.
Странно всё это. Но это правда. Сущая правда...
Греческий остров.
Мы посетили все злачные места северной Пальмиры. Клер отлучалась на короткое время по делам. Затем она доставила меня на своё калифорнийское ранчо, где провела много безрадостных лет. Ей пришлось освоить ремесло сиделки при внезапно захворавшем муже, ставшим капризным и раздражительным. Никто, кроме жены, не мог успокоить его бешеный нрав. Когда Боровски ещё пребывал в здравии, он, выпив лишнего, избивал несчастную.
- Он называл меня бесплодной сучкой!
Клер показывала шрамы, рассыпанные по её телу, как у воинственной амазонки. Рассечённую бровь ей приходилось закрашивать каждый день.
- Могла бы сделать тату. Как ты терпела это?
- За всё нужно платить.
Я понимал смысл этих слов. У нас с ней, при кажущемся различии, было много общего, даже ночные кошмары. Шагая мимо принадлежавших ей бескрайних виноградников, Лариса поведала свою историю:
- Я выросла в южном провинциальном городке. Родители погибли в автокатастрофе, когда мне было пять лет. Нас с сестрой воспитывала бабушка Закончив школу, я уехала в Москву. Поступила в колледж. Потом познакомилась с Борисом, студентом. Мы встречались, я забеременела, мой жених предложил мне сделать аборт, я боялась его потерять и согласилась. Доктор предупредил, что возможно, я стану бездетной. Он не соврал. Борис закончил университет и нашёл работу за границей. Занялся бизнесом. Забрал меня чуть позднее. Я же не знала, что впоследствии мой любимый окажется настоящим садистом. Пожалуй, и всё...
Я рассказывал Клер о себе. Она долго молчала, потом нахмурилась и отрезала:
- Только бы сам не стал таким же. Как они... К сожалению, это неизбежно.
- Ты имеешь ввиду Совратителем? Это исключено.
Моя собеседница промолчала в ответ, только горько усмехнулась.
Потом добавила:
- Впрочем, совратители они - молодые, красивые и дерзкие. Постоянно попадаю в эту ловушку.
- Ты имеешь ввиду меня?
- И тебя тоже...
В Америке мы пробыли недолго, Клер мучили воспоминания. Она повезла меня в Европу. В мае гуляли по Парижу. Потом отправились в вечный город Рим, затем в изнывающий под палящими лучами солнца Неаполь, и, напоследок, в Венецию. Я везде представлялся то её консультантом, то помощником, то даже братом. Клер оказалась на редкость старомодной и заботилась о своей репутации. Эти жалкие пуритане, что встречались с ней, не догадывались о наших чувствах. В минуты близости я называл её Ларой.
- Знаешь роман Пастернака?
- Нет. Видел старый фильм, не помню, как называется.
- «Доктор Живаго»? Что ты сейчас читаешь?
- Мангу.
- Даже не знаю, что это такое… Нужно заняться твоим образованием.
- Ты прямо, как моя училка.
Я представил свою первую любовь. Елизавета Львовна пришла в наш класс сразу после института. Умная, интеллигентная девушка с рыжей шевелюрой и в круглых очках без оправы. Вся такая хрупкая, беззащитная. Львица, как мы её прозвали, помимо уроков словесности и литературы, которую она преподносила весьма оригинально, вела театральный кружок. Мне, конечно, доставались главные роли. Ещё я сочинял тогда довольно-таки недурственные вирши. Она восхищалась ими. Впрочем, кто из нас не писал стихов в отрочестве? Нравился ли я своей учительнице? Теперь уже это не имеет никакого значения.
По окончании путешествия Клер объявила:
- А теперь сюрприз! Едем в Грецию. У меня есть вилла на собственном острове, необитаемом. Надеюсь, с Робинзоном Крузо ты всё-таки знаком? Не бойся, там вполне цивилизованно, будешь доволен. Извини, что не в твоей обожаемой Исландии, не выношу холод.
Лара знала о моём увлечении скандинавской культурой. В частности - сагами.
Зелёный луч.
Владения оказались миниатюрными, их можно было обойти за полчаса. Из скудной растительности отмечался розовый куст, выглядывающий из-за груды камней напротив усадьбы.
- Похоже на чью-то могилу. Откуда здесь роза?
- Не знаю. Сорви мне одну.
Я выбрал самую красивую и подал её Ларе.
- Пахнет, словно чайная, как из бабушкиного палисадника. Перед отъездом я
скаталась на родину. Моя сестрица больна. По-моему, серьёзно. Ладно, хватит о грустном! Покажу тебе моих кошек! Когда-то я привезла сюда двух котят, разнополых. Каждой твари по паре. Ах-хах! Они расплодились и бегают теперь повсюду. Да вот же, смотри!
Навстречу нам мчалась стая разноцветных котов. Кроме них и служанки, толстой, подслеповатой гречанки, бывшей одновременно кухаркой, и её мужа в потрёпанной фуражке с лицом Хеменгуэя, никто больше не жил в этом заповедном уголке. Лишь чайки и жирные бакланы заглядывали иногда в гости, да весёлые дельфины резвились у пристани. Вокруг плескалось синее Эгейское море. Вдали проступали очертания лесистых гор и сверкающего по ночам маяка.
Мы загорали нагишом на пляже. Один раз ночевали там же, укрывшись пледами и любуясь звёздным небом. Вначале наблюдали закат, оказавшись свидетелями диковинного атмосферного явления. Вслед за исчезнувшим пылающим диском на горизонте мелькнул изумрудный огонёк.
- Зелёный луч! - вскрикнула Клер, хлопая, как дитя, в ладоши:
- Ты видел? Видел? Это к счастью!
Клер научила меня плавать и управлять моторной лодкой, на которой теперь я рыбачил почти каждый день. На берегу меня поджидало семейство кошачьих с вытянутыми хвостами, я подсадил их на свежую дораду, избавив от сухого корма. Крупный улов отдавал прислуге, знающей огромное количество рецептов средиземноморской кухни и вносящей разнообразие в мою рыбную диету. Лариса предпочитала стейки, обязательно с кровью. Ужинали обычно на широкой террасе второго этажа, при свете фонариков и зажжённых свечей. Пили вино. Только сухое красное. Белое будило в Клер дурные ассоциации. Лара ожила. Помолодела. Я вконец забыл о своих болячках. Казалось, ничто не сможет помешать нашей идиллии. Но, к сожалению, всему приходит конец.
В одно прекрасное утро Клер вернулась с материка растерянная, без обычной поклажи.
- Сестре хуже. Поеду к ней. Оставайся здесь. Будь паинькой!
Дикая Роза.
Находясь в компании со стариками, редко выходящими из своей лачуги, я продолжал прежний, размеренный образ жизни. Вставал поздно. Пил зелёный чай, реже кофе с Бейлисом (настоящим, а не тем суррогатом, что продаётся в российских магазинах, в котором, пожалуй, и сливок не отыщешь). Читал "Безмолвного пациента". Играл в компьютерные игры. Удил рыбу, кормил животных. Ложился поздно. В этот день мне пришлось изменить привычный распорядок: прибывала Клер. Нужно было её чем-то порадовать. Я решил набрать букет диких роз. В увядших листьях я выискал несколько бутонов, захватив их, поскользнулся и скатился вниз по обрыву. Ботинок застрял в расщелине, пытаясь освободиться, я всё глубже увязал в грунт.
- Ведь, это не болото, и не зыбучие... О, нет!
Я провалился в колодец. Когда летел, представлял себя Алисой, забравшейся в кротовую нору. Приземлился на что-то мягкое.
- Неужели песок?
В пещере было довольно уютно. Вероятно, в этом месте протекал ручей или даже подземная река, а я сидел в её высохшем русле. Да вот и дыра в стене, из которой прежде бил ключ. Оттуда доносились звуки падающих капель и хлопанье крыльев.
- Наверное, летучие мыши. А здесь круто! Прямо как в опере. Волшебный
грот. Не хватает лишь прекрасной Венеры.(Лара водила меня на «Тангейзера»).
Я прошагал чуть дальше к источнику света и оказался у расщелины, втиснувшись в неё, наткнулся на свинцовые тучи. Подо мной о крутую скалу бились тёмные волны. Деваться некуда, зажав колючие стебли в зубах, я прыгнул в бурлящий поток...
Клер возвратилась с осиротевшей племянницей. Хорошо, что я успел переодеться, растрёпанные цветки опустил в вазу, стоящую на тумбочке у изголовья кровати моей госпожи. На шёлковой подушке валялась забытая мною книга с сонетами Шекспира, подаренная Ларой.
- Тебе на именины. Угадай, какой мой любимый!
Над просторным ложем красовались гравюры в шикарных рамах. Клэр похвасталась однажды:
- «По дороге в Эммаус». А это - «Большие рыбы поедают малых». Муженёк
коллекционировал рисунки Питера Брейгеля. Бледноватые оттиски. Из последних...
Обедали молча. Я украдкой взирал на гостью, производившую дурное впечатление. Она громко сопела, шмыгала носом, кашляла, покачивала ногой, и всё это одновременно. Её рано созревшие формы только портили неуклюжую, как у гадкого утёнка, фигуру. Сиротка уронила вилку. Шумно вздохнув, она полезла под стол, упёршись башкой в мои колени. Подурневшая и осунувшаяся Лара ничего не замечала, витая в своих печальных мыслях. Её потускневшие очи глядели сквозь нас, в отличие от Розалии (так назвалась девчонка, тиская при встрече мою ладонь своей потной ручищей). Сославшись на отсутствие аппетита, я покинул компанию. Оглянувшись и заметив пожирающий взгляд Розы, оцепенел. Внутри похолодело. Надвигалась катастрофа. Предчувствие меня не обмануло...
Птичка в клетке.
В тот злополучный день ничто не предвещало о грядущей беде. Проснулся рано. Дул прохладный ветерок. Клер с Розалией завтракали на открытом воздухе. На столике теснились: чайный и кофейный сервизы; баночка с апельсиновым джемом, арахисовое масло, рядом на блюдечке желтело сливочное; тарелки с сырами, твёрдыми и мягкими, тостами; дымящаяся овсяная каша на молоке в фарфоровой супнице; кучка сладких пирожков, быстро тающая, перемещаясь в Розино чрево.
- Выспался? Принеси шаль, замёрзла. Собираюсь за покупками. Кто со мной?
- Сегодня будет отличный клёв. Не хочется упустить такую возможность.
- А ты?
- Нет, нет! Я посплю ещё немного, потом искупаюсь.
- Смотри, не заплывай далеко, ты плохо держишься на воде. Значит, придётся взять старика. Роза, ты уходишь? Не забудь - вечером занимаемся, тебе нужно хорошенько подготовиться к гимназии. Между прочим, я купила билеты в Москву и в Петербург, у меня там деловая встреча, заодно сходим на Вагнера.
Я встал и чмокнул Лару в щёчку.
- Не делай этого! Она увидит.
- Думаешь. Роза не догадывается о нас?
- Не уверена. Всё же, осторожность не помешает. Я представила ей тебя, как своего компаньона.
Не хотелось уходить, я знал наверняка, что глупая курица будет маячить на лестнице - Клер переселила меня на мансарду, отдав лучшую комнату племяннице. В тётушке пробудились материнские чувства, теперь она всё время проводила со своей любимицей.
- Зачем ты покупаешь ей детские вещи? Она далеко не ребёнок.
- Что ты, Роза совсем дитя и нуждается в моей заботе. Тем более, после всего, что ей пришлось вынести...
- А как же я? Мы? Ты не хочешь заглянуть ко мне?
- Прямо сейчас?
- Да. Неужели ты не соскучилась?
Лариса, прихватив для отвода глаз кипу бумаг, поспешила наверх. Розалия несла караул у входа в моё убежище.
- Иди к себе! Мне нужно обсудить важные детали со своим помощником.
Оказавшись наедине, мы сцепились, как два магнита.
- Тише, тише! Кажется, дверь отворилась…
- Тебе показалось. Сквозняк.
- Ладно, я - в город.
Лара, застёгивая блузку, выглянула в оконце.
- Погода меняется. Успеть бы.
Услышав звук мотора, я вытащил сигарету из портсигара, заметив с досадой, что тот заметно опустел:
- Опять эта противная девчонка ворует! Нужно будет сказать Клер, что её великовозрастная Лолита тайком покуривает. О, легка на помине!
Через порог ввалилась толстая Роза в дурацкой соломенной шляпе с маками и полотенцем на шее.
- Можно?
- Вали отсюда!
- И не мечтай! Я всё видела, что ты делал с мамочкой!
- Не смей её так называть.
- Лариса мне разрешила. Она всё мне позволяет, не то, что тебе. Альфонсик!
- Отстань!
- Я ещё и не начинала…
Розалия приблизилась и бесцеремонно задрала подол сарафана.
- Ах, ах, ах! Вот скажу мамочке, что ты ко мне приставал…
Она скакнула на диван и прильнула к моим лодыжкам.
- Только не здесь.
В моей голове возник убийственный план:
- Есть одно местечко. Только иди не сразу, чуть поодаль, чтобы не заметили…
То, что произошло дальше, не поддаётся никаким объяснениям. Видимо, я находился в состоянии аффекта.
Я поджидал свою жертву у кустка, усыпанного алыми бусинами созревших плодов на голых ветвях. Вот и она.
- Раздевайся!
- Совсем?
- Стесняешься?
Без одежды Роза, как ни странно, выглядела куда привлекательнее. Она напоминала копию древнегреческой статуи Афродиты Книдской, утерянное творение Праксителя. На её животе краснел след от резинки трусов. Я вцепился в её локоть и скомандовал:
- Закрой глаза! Не бойся. Иди вперёд.
Обнажённая, сделав несколько шагов, исчезла в расщелине.
- Ловушка захлопнулась! Птичка в клетке!
Чтобы не слышать визга пленницы, я завалил дыру камнем и, одевшись в девчачьи шмотки, рванул на пляж. Натянув поля шляпки на лицо, дефилировал по колючей гальке, пока не заметил служанку на балконе. Помахав ей и дождавшись обратного жеста, разоблачился и нырнул в подкатившую волну. Затем незаметно выбрался обратно и через некоторое время отправился на рыбалку на ялике слуги.
Шторм.
- Дерьмо! Ни одной даже самой захудалой кефалины!
Откинув в сторону удочку, я забросил за борт латаную-перелатанную снасть. Дважды, как в сказке Пушкина, сети оказывались пустыми, в третий раз они зацепились за что-то тяжёлое, оно потянуло за собой, чуть не перевернув шлюпку, я испугался и отпустил невод.
- Сегодня явно не мой день! По-моему, начинает штормить...
Как не старался я грести к берегу, меня потащило в открытое море. Начиналась буря. Небо покрылось тьмой. Грохотало. Сердитые волны швыряли жалкую посудину, как щепку, грозясь разорвать её на тысячи мелких осколков. Злой вихрь изодрал в клочья паруса, болтавшиеся на сломанной мачте. При свете вспыхнувшей молнии я обнаружил, что не один в лодке. На корме возникла фигура в смоляной накидке. Под капюшоном сверкнули пугающие искры в глазницах черепа. Хищно оскалившись, призрак сообщил:
- За всё нужно платить!
Где-то я слышал эту фразу. Ах да - признание Клэр. Оцепенев от ужаса, я взирал на существо, явившееся из преисподней. Меня осенило. Зажмурившись и сложив руки на груди, я извлекал из лабиринтов памяти заветную молитву, читаемую бабушкой на ночь:
- Богородице Дево, радуйcя, Благодатная Марие, Господь с Тобою: благословенна Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших.
Затем три раза мелко перекрестившись со страхом обратил взор на привидение, которое медленно растаяло, оставив запах тухлятины. Я дал себе слово освободить девчонку из склепа, если останусь в живых.
Внезапно всё стихло. На небосклоне забрезжили маленькие лиловые облачка на фоне оранжевой вечерней зари. Я налёг на вёсла и скоро очутился в своём убежище. В гроте никого не обнаружилось. Отверстие, немного расширенное, таинственно зияло в сумеречном мраке. Видимо, Роза всё-таки прыгнула...
- Идиотка!
Клэр также отсутствовала. Наверное, пережидала бурю в одной из таверен. Повалившись на неразобранное ложе, я тут же задремал...
Малыш
Клер заявилась навеселе, притащив большую поджарую собаку.
- Увязался за мной в порту. Чудный, правда? Будет тебе товарищ.
Забавно сдвинув вбок нижнюю челюсть, пёсик радостно замахал хвостом-баранкой и уткнулся в моё бедро широким телячьим лбом, видимо желая, чтобы я его погладил.
- Ах ты... Малыш. Дай лапу!
Тот протянул свою длинную жёлтую конечность и весело залаял.
- Малыш так Малыш! Отведи дворнягу на кухню, пусть его покормят. Да, захвати выпивку, сегодня останешься у меня. Постой! Иди ко мне!
Поцеловав меня в ушко, Лара вдруг страстно зашептала:
- Я так долго ждала тебя. Ах, Зигфрид, зачем ты меня разбудил?
- Знаешь, я испортил лодку старика, - прервал я её.
- Подумаешь! Купим новую. Нет, отдам Себастьяну свой катер, а себе приобретём яхту. Давно мечтала! Отправим племяшку в закрытую школу где-нибудь в Англии и пойдём в кругосветку! Только я и ты. Здорово придумала?
Выпроводив четвероногого друга за порог и угостив его говядиной из кладовой, я зацепил парочку Ch;teau Lagrange (1) вместе с блюдом холодного ростбифа и скрылся в любовном гнёздышке. На дворе завыл Малыш, оставшийся без внимания. Отсутствие Розы никто не заметил.
Мы с Ларой парили на "Летучем Голландце" над бескрайним океаном, в котором отражались хрустальные звёзды и разноцветные галактики. Внизу из мрачных глубин к нам тянул щупальца гигантский спрут. У осьминога имелось человеческое лицо, похожее на жутко расплывшуюся физиономию Розалии. Оно разевало чудовищную пасть и издавало оглушительный рёв...
Очнувшись от сна, я понял, что это визжит Клэр:
- Роза пропала! Гречанка видела, как она собиралась купаться. Я не смогу это вынести! Это я во всём виновата!
Мы обшарили каждый клочок земли. Никаких следов, кроме валявшейся на песке грязной одежды и выброшенной приливом на обратной стороне участка разорванной шляпы без цветка. Прибыли водолазы. Их поиски не увенчались успехом. Лариса надеялась, что племянницу унесло на иной островок, их много разбросано здесь. И эта надежда не оправдалась. Я смутно догадывался, что Розалию поглотила бездна. Как ветхозаветный кит библейского Иону.
В Москве.
Поиски утопленницы прекратились. В полиции заверили, что известят нас, если вдруг её найдут. Клер надеялась, что племянница жива, возможно её унесло на какой-нибудь другую часть суши. В конце концов она смирилась и решилась покинуть место, напоминающее о трагедии. Мы улетели в Россию.
В Москве поселились в апартаментах Ларисы на Поварской улице. Клер заскучала, бродила целыми днями нечёсаная, грызла ногти, стала пить. Я тайком выносил спрятанные под её кроватью полутора литровые бутыли, ещё не откупоренные. Она требовала принести водки, которую прежде и в рот не брала, я следил, чтобы неумелая пьянчужка закусывала, её часто тошнило. Словом, забот у меня хватало…
Приближалось время поездки в Петербург. Клер взяла себя в руки, посетила салон красоты, мы часто выбирались на шоппинг, я выбрал ей наряд для театра, сочетающийся с фиалковыми глазами. Гуляли по Красной площади и Арбату в обнимку, не вызывая удивления у всё повидавших обывателей столицы. Накануне отъезда, когда до самолёта оставалось всего несколько часов, случилось непредвиденное…
Я лёг пораньше. Не люблю ходить сонным, как муха. На рассвете проснулся от шума льющейся воды. Из незапертой ванной доносились звуки музыки. Я помнил эту мелодию - «Последняя роза лета» группы Джудаст Прист. Зайдя вовнутрь, обомлел:
- Дурочка! Что ты наделала?
Клер лежала в кровавой пене со вскрытыми венами. У изящных ступней, закинутых на край ванны, стоял недопитый абсент. Полусевший смартфон валялся на блестящем полу. Лара казалась спящей. Я дрожащими пальцами схватил зеркальце с туалетного столика и поднёс к открытым губам.
- Не дышит!
В голове помутнело. Быстро одевшись и подцепив заботливо собранный моей подругой рюкзак, я выскочил из квартиры и бежал прочь. По улицам, бульварам, через садики и дворики, мосты и парки. Очнулся на пустынном шоссе. Взяв попутку, добрался до аэропорта и через некоторое время уже летел в родной город. Среди вещей под несколькими плитками белого шоколада наткнулся на знакомый томик. Закладкой служил розовый лепесток. Клер пометила им любимый сонет:
"Люблю, - но реже говорю об этом,
Люблю нежней, - но не для многих глаз.
Торгует чувством тот, что перед светом
Всю душу выставляет напоказ.
Тебя встречал я песней, как приветом,
Когда любовь нова была для нас.
Так соловей гремит в полночный час
Весной, но флейту забывает летом.
Ночь не лишится прелести своей,
Когда его умолкнут излиянья.
Но музыка, звуча со всех ветвей,
Обычной став, теряет обаянье.
И я умолк подобно соловью:
Свое пропел и больше не пою."
- Конечно этот. Так и думал!
Я перечитывал великого Шекспира и неожиданно меня осенило:
- Я потерял её. Мою Лару. Безвозвратно. Навсегда.
Лоэнгрин.
В Петербурге я навестил старых приятелей, обещавших подыскать непыльную работёнку - в моём кармане не было ни гроша. Остановился у подруги-трансгендера, мечтающей о принце на белом коне. Нам было о чём поплакаться друг другу в жилетку. Я старался не смотреть телевизор, не заходил в интернет, чтобы не наткнуться на криминальные новости. Вечером следующего дня пошёл в Мариинку. Клер, помня о своей рассеянности, заранее снабдила меня билетами. Давали Лоэнгрина. Все три акта четырёхчасовой оперы, я искоса поглядывал на пустующее место рядом с собой, ожидая каким-то чудом увидеть там Лару - как всегда сияющую, похожую на голливудскую кинозвезду. Вот сейчас, в антракте, она войдёт в ложу и всё вернётся на круги своя. Но, тщетно.
Возвращался к метро на Сенной площади вдоль набережной Грибоедова. У Львиного мостика остановился, закурил. Долго глазел в мутные воды канала. В голове роились печальные мысли о жар-птице, которую я упустил, о бедной Розе, о будущем:
- Интересно, что меня ждёт впереди? Буду ли я счастлив? Полюблю ещё кого-нибудь?
Одно я знал наверняка - моя жизнь изменилась. Теперь я никогда не смогу быть таким, как прежде...
- Может быть, её спасли и она греется на своём райском острове? Всё может быть...
Дориан.
Я стал барменом в кафе на маленькой улочке рядом с Невским проспектом. Сюда заглядывала разношёрстная публика: от случайных туристов до богемы - художников, театральных критиков, малоизвестных артистов, спившихся звёзд, примазавшейся к ним шушеры и всевозможных фриков. На стене почёта висели портреты знаменитостей, побывавших здесь и оставивших свои автографы. Выпивка и кухня оставляли желать лучшего, зато атмосфера царила замечательная.
Моему энтузиазму нашлось достойное применение. Учиться, постигать новое, приносило огромное удовольствие. У меня появились поклонницы и поклонники. Стояла золотая осень - моё любимое время года, когда ко мне приходит вдохновение в виде поэтической музы. Когда я бодр, здоров и выгляжу на все сто. Один из столиков каждый вечер занимал мужчина в кашемировом шарфе, накинутом поверх твидового блейзера. Он что-то записывал в блокнот огрызком карандаша, иногда тихим голосом наговаривал на диктофон не слышный мне текст. Однажды незнакомец, сидевший до закрытия бара, подошёл ко мне и представился:
- Артур Артюхов. Сценарист. Разрешите Вас подвезти?
- Я - на метро.
- Но всё же. Буду у выхода.
Что меня ожидало, не вызвало удивления. Мы поехали в гостиницу, где остановилась эта столичная штучка. Он водил меня по театрам и ресторанам. Обещал небольшую роль у одного режиссёра, его товарища. Боготворивший Уальда Артюхов называл меня Дорианом. Я забросил работу и съехал с квартиры подруги, у которой также закрутился роман с одним богатеньким Риччи, тот повёз её на отдых в Таиланд.
В одно прекрасное утро Артур свалил в Москву, оставив мне букет жёлтых хризантем и коробку конфет. Я оказался на улице без копейки денег. Три дня ночевал на вокзале. Меня спасла добрая женщина по имени Полина, которая надолго приютила меня и устроила кассиром в свой магазинчик, расположенный в спальном районе Петербурга.
Чёрный человек.
Гостеприимством Полины не хотелось злоупотреблять, к тому же сердобольная покровительница вместе с её дочерью, вылитой Розой, стала оказывать мне знаки внимания. Я нашёл другое пристанище и новых друзей.
Зима прошла в угаре безудержного веселья. Мы были молоды, свободны, обуреваемые жаждой познания. Почти все выходные проводили в клубах или на вечеринках. Алкоголь, мимолетные связи, наркотики. Конец этой вакханалии был предрешён. Это случилось в пятницу. Товарищи разъехались кто куда, я возвращался один. Последнее, что я увидел — это несколько капель росы на засохшей прошлогодней траве. Они сверкали, как бриллианты. Неожиданно потемнело в глазах, раскрыв их, ужаснулся, обнаружив себя в катафалке, мой возница оглянулся, я узнал в нём чёрного человека с греческого острова. Вращая белками и дико хохоча, он прибавил скорости... Я почувствовал, что умираю. Крышка гроба надо мной захлопнулась. В кромешной тьме я отправлялся прямо в ад. Послышался скрежет зубов. Стоны истязаемых грешников. Ничто не могло препятствовать моему уходу из этого бренного мира.
Очнулся в больнице под капельницей. Справа от меня покоился бомж на каталке, слева — забинтованная мумия, не подававшая признаков жизни. Вблизи маячила нянечка со шваброй в руках:
- Как ты, милок?
- Почему я здесь?
- Доставили, как положено, на «скорой». В туалет хочешь? «Утку» подать?
- Нет, нет! Я сам!
Пришла сестричка и освободила меня от иглы:
- Смартфон есть? Позвоните близким, нужен паспорт. Без него Вас не выпишут.
- Сел. Можно мне домой?
- Нет. Сейчас принесу телефон. Что принимали? Говорят, держались, как партизан в гестапо. Благодарите доктора и соседей, ещё немного и того... Почти целые сутки без сознания.
Я слез с кушетки и отправился по бесконечным коридорам в поисках выхода.
Пасха
Не люблю весну с её слащавым восторгом, шумом, гамом, щебетанием глупых птах, жужжанием пьяных шмелей и пчёл, все эти тщетные надежды на счастливое будущее, всю эту беспечность прожигателей жизни, таких же идиотов, как и я. Но, как ни странно, перемены, случившиеся за время моего отсутствия (всего-то один день), меня удивили. На деревьях набухли почки, кажется, я даже слышал, как они лопаются, газоны позеленели, на них появились жёлтые цветочки мать-и-мачехи, лазурный небосклон окрасился в пурпурный цвет, всё замерло в предвкушении чего-то таинственного, неведомого в этот предрассветный час. От свежего утреннего воздуха кружилась голова, я вдыхал его и не мог надышаться. И вдруг, среди полной тишины, раздался колокольный звон, его хрустальные переливы разлетались на всю округу, становясь громче, торжественнее, призывая радоваться вместе с ними. Я шёл на звук и оказался у маленькой церквушки рядом с погостом. Из неё выходили люди после ранней службы, впереди шли облачённые в красные одежды священники, служки и диаконы несли хоругви, иконы, остальной народ — зажжённые лампады и свечи, я присоединился к шествию. Во время обхода храма процессия несколько раз останавливалась, батюшки читали молитвы, потом, с громким возгласом: «Христос Воскресе!», трижды кропили святой водой окружающих, к их великому удовольствию, мне также досталась щедрая порция благословения, но больше всего повезло одной бабушке, которой священнослужитель вылил остатки жидкости из серебряной чаши прямо за шиворот, все засмеялись и стали расходиться.
- Кто хочет на колокольню?
Я оглянулся. На паперти возник юноша одних лет со мной в длинном платье и в небольшой мягкой остроконечной шапочке.
- Разве можно звонить всем желающим?
- Сегодня можно. Ведь Пасха! Великий Праздник! Христос Воскресе из мертвых смертию смерть поправ и сущим во гробе живот даровав! - пропел он
баском:
- Ну что, идёшь?
- Да, конечно.
Мы поднялись по узеньким железным ступеням наверх.
- Красота!
- Вот и я так подумал, когда оказался тут впервые. Кстати, тебя как величают?
Я сказал.
- Артемий, - потупив взгляд и смущённо улыбаясь, произнёс в ответ новый знакомый.
- Ты здесь служишь?
- Нет. Приехал навестить родных. Вообще-то, я живу в монастыре.
- Так ты монах?
- Да. Раньше учился в семинарии, потом вот стал звонарём, да и какой из меня батюшка, у меня даже борода не растёт, наши выпускники всех невест разобрали, мне не досталось. Шучу! У каждого своя дорога к Богу, а здесь к нему даже ближе. Смотри, ведь красиво, правда? В обители я развожу голубей, они ко мне слетаются, и звона не боятся, приучил. Хочешь, приезжай, нам помощники во как нужны! Восстанавливаем собор. Скоро возвращаюсь обратно.
- Когда?
- Да вот после Дня Победы и отправлюсь, уж очень хочется салют посмотреть, отсюда хорошо видно! Ну что, поедешь?
- Подумаю… Если что, позвоню.
- Звони. Я тебе дам номер и адрес. Места у нас заповедные, Лес, речка. Плавать умеешь?
- А как же...
Дома я обнаружил послание в одной из социальных сетей: «Жду тебя на Дворцовой площади во время праздничного концерта. У Александровской колонны справа. Клер». Хотел ответить, но страничка была недоступна.
- Она жива? Не может быть!
День Города
Месяц пролетел быстро. В назначенный день я отправился на Дворцовую, прикупив букет алых роз. Вообще-то Клер любила белые, но эти мне показались наисвежайшими. На площади собирался народ. Некоторые устроились на скамейках. Остальные стояли. У Зимнего дворца расположилась сцена, украшенная огромной люстрой. Сбоку подвесили здоровенный экран для тех, кому не видно. Обещали Анну Нетребко. Начинался концерт, я занял позицию у колонны с Ангелом. Огляделся. Лары не было. Выступали российские и итальянские «звёзды» оперы и балета.
- Jamme, jamme ‘ncoppa, jamme со,
Jamme, jamme ‘ncoppa, jamme со,
funicul;, funicul;!
funicul;, funicul;!
‘ncoppa, jamme со,
funicul;, funicul;! (2) - голосил знаменитый тенор на «бис».
Зрители подпевали. Некоторые подплясывали. Представление заканчивалось. С Нетребко обманули. Клер не пришла. Раздосадованный этим обстоятельством, я выбросил цветы в урну у перехода на Невском и отправил сообщение монаху:
«Приеду в ближайшее время. У меня отпуск две недели».
Тут же получил ответ:
«Здравствуй, очень хорошо, что решился навестить нас. Привези с собой что-нибудь съестное, например – крупы. Что поделаешь, традиция. С уважением, Артемий. P.S. Адрес прилагается».
Дома у меня нашлись орехи и сухофрукты. Забив ими рюкзак, я поспешил на вокзал. Купил билет в плацкартный вагон. Уже в поезде обнаружил, что забыл мобильник.
- Ну да ладно, он там мне не пригодится.
Ночью не спал. Выходил в тамбур. Курил. Пялился на загадочную луну, окружённую сияющим ореолом. На остановках жадно вдыхал аромат привокзальной сирени, несомый тёплым майским ветерком. Постепенно все страсти улетучились, дав место возрождающейся надежде на лучшее.
Верзила Люська
Состав черепашьим шагом тащился по направлению к югу. На рассвете я заметил перемены воочию. Исчезли унылые ёли и нарядные берёзки. На замену им возникали из мглы пахучие липы, раскидистые дубы, лохматые ивы с тополями-великанами, непролазные чащи кустарников по берегам широких, отливающих серебром речушек. Вместо убогих деревянных избушек, часто заброшенных, пошли кирпичные дома с цветистыми палисадниками и большими огородами. Я забрался на верхнюю полку и уснул. Очнувшись, услышал тихий монотонный разговор вперемежку с шуршанием доставаемых из пакетов свёртков. В воздухе разлился аромат жареной курицы, зелени, свежих огурцов и лапши быстрого приготовления. Под мерный стук колёс опять задремал. Проснувшись, обнаружил, что места напротив купе заняла семья с двумя ребятишками. Мужчина закинул детей наверх, извлёк из рюкзака бутылку с кружками (одну подал тощей, с уставшим взглядом, жене) и, плеснув в них водки, шумно глотнул содержимое. Мальчишки, словно испуганные волчата, уставились на столик, забитый продуктами. Сердобольная попутчица развернула фольгу, оторвала по куску мяса и угостила братьев. Родители не обратили на это никакого внимания и продолжали бухать. Малыши громко чавкали. Соседка подала им варёные яйца, горсть конфет, убрала остатки еды и, растянувшись на лежанке, захрапела. Пьяный дядька со спутницей также отрубились. На остановке я вышел покурить.
- Стоянка поезда пять минут, - оповестил хриплый голос из репродуктора.
На перроне, откуда ни возьмись, замаячило несколько шатающихся субьектов. Когда они приблизились, я различил мужиков в ватниках, среди них был один полицейский с фуражкой набекрень.
- Дай закурить, малец.
Я протянул сигареты обращённому ко мне лицу. Им оказался бритый наголо человек, похожий на уголовника. От него разило перегаром.
- Гля, ребя, у него татухи. Ну-ка, покажись.
Он бесцеремонно задрал рукав моего свитера. Осклабившись беззубым ртом, пьянчуга заржал:
- Скрипочка, роза... Бляха муха! У него серьги в ушах. Пидорок, шо ли?
- Сам ты...,- не успел я ответить, как почувствовал удар в челюсть. Потом ещё один - в бровь. В глазах потемнело. По щекам потекло что-то тёплое и липкое. Когда пришёл в сознание, то обнаружил, что лежу навзничь на мокром асфальте. Накрапывал мелкий дождик. Мой поезд ушёл.
- Вот досада, карта осталась в толстовке, - подумал я, вынув из кармана штанов бумажный носовой платок. К захолустной станции приближался локомотив. Из вагонов рассыпались пассажиры. Ко мне подлетела стайка девчонок. Все были одеты в одинаковую форму.
- Кто это тебя разукрасил? - спросила конопатая девица с прямыми распущенными волосами и здоровенными глазищами.
- Местная гопота. Вот отстал теперь. Ни денег, ни кредитки.
- Ты откуда?
- Из Питера.
- Во, и мы туда возвращаемся с соревнования.
- По какому виду?
- Женский футбол. Давай с нами. Будешь "зайцем".
- Я не против, Глазастик.
Так я оказался в родном городе. Дома я обнаружил сообщение от Клер:
"Прости. Не смогла выбраться по очень уважительной причине. Потом узнаешь. Лара."
Нашедшая меня спасительница оказалась хорошим другом. Её звали Люськой. Ей было двадцать три года. Мы стали с ней встречаться. Ходили вместе в кафе, на новые фильмы. Она рассказывала мне о своих платонических увлечениях. О том, что ни разу не целовалась. О достижениях на спортивном поприще. С ней я почувствовал себя в безопасности. Мои нервы после инцидента с дракой весьма расшатались. Постепенно мы сблизились. Наши отношения переросли в любовь. По крайней мере, Люське так казалось. Мне не хотелось наносить ей очередную сердечную рану. Я-то знал, что всё это закончится очень быстро. Бедный Глазастик.
"Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил."- вспомнил я назидание Лиса из "Маленького принца": "Ты в ответе за твою розу."
Я задумался о Клер:
- Как она там? Без меня?
Я нашёл Клер
Медленно тянулись бесснежные зимние дни. Я вернулся на круги своя. Как шелудивый пёс на свою блевотину. Одна интрижка сменялась другой. Заканчивалось всё обычно или пьяной дракой, или грязной изменой. Возвратилась давно забытая болезнь. Это случилось на работе во вторую смену. Я сидел за кассой и читал "Летающего в ночи" Стивена Кинга, народу в столь поздний час было мало. Один покупатель возился у стойки с чипсами и теребил хрустящие упаковки, будто проверяя их на вес. Вдруг я почувствовал чьё-то дыхание за спиной. Обернулся - никого. Далее узрел жуткую картинку: моя тень раздвоилась, затем опять слилась. После этого она решила перемещаться самостоятельно. Совершенно отдельно от тела. Обретший плоть силуэт в тёмных лохмотьях хаотично кружил по залу, затем двинулся ко мне. Я оцепенел. Почувствовал, что сделан из хрусталя.
- Стоит этому мрачному, безликому фантому дотронуться до меня, и я рассыплюсь на тысячи кусков,- мелькнуло в воспалённом уме.
Остались в памяти заклеенные скотчем ладони и кляп во рту. Видимо, я сильно орал. Пришёл в себя на больничной койке. Мой лечащий врач, старый еврей, интеллигент до мозга костей, подарил мне тетрадь, чтобы я обрисовал на бумаге свои чувства. Я лежал один в скучной палате, забытый всеми, и изображал беспокойную жизнь Одиссея. Легко писать тому, кто много страдал. И тому, кто испытал боль...
Доктор уточнил в справке, что у меня был нервный срыв из-за беспорядочного графика. Психиатр умолчал о моём диагнозе. Иначе я потерял бы возможность себя прокормить.
Теперь - о главном. Я нашёл Клер в Фейсбуке. Правда, у неё изменилась фамилия. Она повторно вышла замуж. Видел её свадебные фотографии. Посвежевшая Лара и её несравненный бойфренд. Она удочерила ребёнка, девочку из Украины.
Молодые на выложенных селфи излучали блаженство. Здесь они на собственной яхте путешествуют втроём по Тирренскому морю. А тут обозревают Колизей (где мы с Ларой целовались, как безумные). Вот и знакомый домик... Новоиспеченный муж, возлежащий на тахте с гламурным журналом. Как мило! Служанка с подносом, заваленным фруктами. Себастьян с неизменной трубкой во рту осматривает подаренный катер. Вокруг него носятся пёстрые котики.
- Их стало ещё больше! Вот умора.
Я долго смеялся, покуда со мной не случилась истерика:
- Её дочь - вылитый я в детстве...
Поделившись с Клер терзающими меня сомнениями, тут же заполучил коротенькое известие:
- Я тебя прощаю, Митя. Кстати, у гречанки врождённая дальнозоркость.
- Ты всё знала? Моя милая, добрая Лара. Никто никогда не полюбит меня так, как ты.
Рождество
Читающая изложенное в тетрадке произведение неизвестного автора вытерла слёзы, брызнувшие их её зелёных глаз и устремилась к выходу.
Молодая женщина выпорхнула из душного тамбура на белый свет и ахнула. Из разверзнутых хлябей небесной манной валили пушистые хлопья.
- Долгожданный снег. Вот так чудо! Не удивительно, ведь сегодня православное Рождество.
Одинокая фигурка пересекла широкую магистраль и завернула на узенькую тропинку, ведущую к старинному кладбищу. Переправившись через мостки над незамёрзшей речкой, в которой лавировали сонные утки, она двинулась к церквушке. В ещё тёмном небе горела яркая, лучистая звезда. Из полуоткрытых врат храма доносились рождественские колядки.
1)Сорт французского вина.
2)Неаполитанская песня, посвящённая открытому в конце 19-го века первому в Неаполе фуникулёру на вулкан Везувий:
Мы несёмся, мы мчимся вверх,
На фуникулёре, на фуникулёре.
Мы мчимся вверх
На фуникулёре.
II.
Гамлет
Я любил
Офелию, и сорок тысяч братьев
И вся любовь их – не чета моей.
Скажи, на что ты в честь ее способен?
Уильям Шекспир Гамлет (перевод Б. Пастернака)
Неожиданная встреча
Маленький городок прозябал в тусклом и однообразном существовании. На его улицах держался стойкий запах варёных грибов и кислых щей. У вокзала и рынка всегда можно было встретить бездомного пса, а то и целую стаю. На обочинах центральной дороги,(по которой, говорят, ездил Пушкин, посвятивший этому захолустному городишке нелестную эпиграмму) в любое время года лежали свежие еловые ветки - напоминание о том, что здесь недавно проходила похоронная процессия. Вокруг огородов громоздились заросли борщевика, с ними когда-то боролись всем миром, потом смирились. По вечерам люди крепко запирались в своих домах, опасаясь пьяных соседей и лиц цыганской национальности, прибывших недавно из Белоруссии. Цыгане жили здесь и раньше, с советских времён, но постепенно обрусели, начали соблюдать местные традиции: по субботам ходили в баню, по воскресеньям - в церковь, на Троицу посещали могилки усопших родственников, там выпивали и закусывали чем придётся. Некоторые породнились с русскими и забыли цыганский язык и обычаи. Но эти, приехавшие, были другого племени, и не желали вливаться в чужеродную среду.
Тихий, провинциальный омут взбудоражило событие, изменившее привычный уклад горожан. Поговаривали, что одна богатая американка выкупила старинное имение, когда-то принадлежавшее известному композитору. Усадьба являла собою жалкое зрелище. В советские годы здесь располагалось военное училище. Впоследствии от здания остались сущие развалины. Меценатка обещала восстановить былую роскошь, что и было сделано в течении нескольких лет. В возрождённом особняке устроили музей, районный центр стали посещать туристы. Учредились фестивали и ежегодные концерты, посвящённые создателю знаменитых опер. В центральных новостях промелькнуло интервью с заслуженным режиссёром. Он рассказывал о творческих планах, в частности, о съёмке нового фильма на родине великого маэстро. В глубинку понаехали артисты, сценаристы, кинооператоры и остальные деятели искусства. Прибыла группа репортёров. Один из них, смазливый молодой человек в элегантном костюме поджидал хозяйку на балконе.
- Красивый отсюда вид, не правда ли?
Корреспондент вздрогнул, как будто услышал голос из преисподней. В дверном проёме возникла стройная фигурка, опирающаяся на костыль
- Надеюсь, я не слишком изменилась с нашей последней встречи?
- Лара… Бог ты мой, неужели это не сон. Вот кого я никак не ожидал здесь увидеть, так это тебя.
- Вас. Соблюдайте дистанцию. Во всяком случае на людях. У меня тут безупречная репутация, не хочется сплетен. Я также удивлена. Ваша нынешняя профессия... Когда Вы успели выучиться?
- Послушай, мы одни, хватит кривляться.
- Ты не ответил на мой вопрос.
- Знаешь, в наше время не требуются дипломы. Влиятельные люди, нужные связи, протекции. В моём случае удачная женитьба.
- Так ты женат?
- К сожалению, да.
- Отчего же?
- Слишком длинная история. Если коротко, то я разбил очередное сердце. Она меня любит, даже слишком.
- А ты ей изменяешь.
- Теперь уже нет.
Послышались шаги и женские голоса.
- Это меня. Извини, я здесь нарасхват.
- Твой муж? Он с тобой?
- К счастью, нет. Мы разошлись. Приходи завтра. Сегодня я буду занята до вечера.
Неожиданно Лара приблизилась к собеседнику и чмокнула его в ушко:
- А ты повзрослел, Митя.
Клер подхватили под руки и унесли восвояси. Её старый знакомый побродил немного по дворянскому гнезду, кишащему людьми, затем отправился в гостиницу. Там он пообедал. Потом разделся, забрался в кровать, раскрыл ноутбук.
«Повинуюсь старой привычке записывать все свои мысли и переживания. Наконец я увиделся с Клер. Наврал ей с три короба про мифическую жену. Хотел сделать ей больно. А она даже и бровью не повела. Да и журналист из меня тот ещё... Задрипанное издательство под радужным флагом. Кажется, она поверила моей некомпетентности. С тех пор, как мы расстались, не было ни одного дня, чтобы я не вспоминал о прошлом. А уж о ней знаю всё. Новоиспечённый муженёк чуть не разорил её, все свои деньги она вложила в это имение. Сплетничают, что у Клер много врагов, желающих отнять последнее, что у неё осталось. Лучше бы она не приезжала в Россию. В глубинке с девяностых почти ничего не изменилось, те же бандиты у власти. Разве что научились хорошим манерам.
Никак не могу забыть то утро в метро. Я был нездоров. Не спал накануне, бродил по городу, спустился в подземку. Встретил там эту женщину, похожую на Лару. После, это ужасное зрелище… Какой-то юноша бросился под поезд на моих глазах. На его месте должен быть я. Помню, как бежал наверх по спускающемуся эскалатору, пока не опомнился. Мои ночные кошмары пополнились ещё одним сюжетом. Судьба подарила мне ещё один шанс, грех им не воспользоваться...»
Великан
Митя стоял у громоздких ворот, на них красовалась табличка: «Музей закрыт на ремонт». Его встретил заспанный охранник и проводил в дом. Тишина, царившая повсюду, удивила раннего визитёра. С громким скрипом отворилась массивная дверь и в полутёмный зал влетела, хромая, изящная блондинка. Следом за ней шёл высокий человек африканской наружности. Шаги спутника Клер гулким эхом раздавались по всей анфиладе. Митя побледнел. Он потерял дар речи, уставившись на великана со страшными глазами.
- Знакомься, мой телохранитель, Сэмюэль.. Пришлось его нанять, ещё там, в Америке. Он почти не понимает по-русски. Вижу, Сэм испугал тебя. Мои посетители разъехались. Дворец в нашем распоряжении. Устала от народа. Знаешь, я так жалею, что продала тот греческий остров. Где нам так хорошо жилось какое-то время. Нельзя возвращаться в то место, где ты был счастлив. Кажется, это сказал то ли писатель, то ли киношник. Пойдём, нас ждёт шикарный стол.
- Благодарю, я позавтракал.
- От хорошего вина, думаю, не откажешься. Правда, кто выпивает с утра? Ах, мне всё равно! Теперь можно! Хочешь, привози сюда жену, я не буду ревновать. Честное слово! Ты мне не веришь?
- Конечно, нет. Ты как-то призналась, что любовь к мужчине ещё могла бы стерпеть, но к женщине - никогда!
- Верно.
- Что ты сделаешь, если признаюсь, что люблю другую?
- Убью... И тебя, и её...
Митя узнавал в этой щебечущей женщине прежнюю Клер. Весёлую, бесшабашную, такую непредсказуемую, его глупенькую, излишне доверчивую Лару.
- Как в ней уживаются две противоположности? - подумалось ему:
- Совсем недавно она казалась такой холодной и неприступной…
Завтрак перетёк в обед. Затем Клер потащила гостя в сад, они любовались цветущими весенними деревьями. Днём их ожидала прогулка на лодке по широкой реке, текущей среди зелёных холмов. Вечером - обильный ужин. Очнулся Митя в гостиничном номере. Над его постелью маячило огромное чудовище. Во взгляде жуткого привидения отражался лунный свет. Митя вскрикнул. Чёрный призрак, ухмыльнувшись, растворился в воздухе. Во дворе тоскливо выла бродячая собака. В оконное стекло билась ночная бабочка. Бедный постоялец не спал до зари. Наутро он перебрался к Ларе. Та отвела ему комнату, расположенную далеко от своей, памятуя о Митином браке. Это обстоятельство не помешало бывшим любовникам соединиться вновь.
Бомба
«Спозаранку мы помчались в краевую администрацию. Лара обожала быструю езду. Её зелёный Cadillac пролетал мимо заброшенных деревень, унылых остовов бывших коровников. Незасеянные поля зарастали берёзами и ивовыми кустами. Казалось, что по области прокатилась война и уничтожила всё живое. Мы представляли себя зрителями пост апокалипсиса. Лишь шоссе, недавно отремонтированное, со свеженькими разметкой и дорожными знаками, возвращало нас к действительности. Клер выглядела неважно.
- Что-нибудь случилось? - спросил я.
- Да. Проблемы с бизнесом, да ещё эта судебная тяжба. Всему виной проклятый кризис. Благотворительная деятельность загнала меня в долги. Но у меня, кажется, есть один выход. Потом расскажу. Ладно, хватит о грустном. Как твоя статья для журнала?
- О, это бомба! Когда заявились эти люди, помнишь, ты ещё выдворила меня в библиотеку, кстати, она чудесная… Так вот, вначале я почитал об истории твоего особняка. Эти земли получил в дар фаворит Екатерины II. Любимец императрицы, уйдя в отставку, поселился в этих глухих местах. Отгрохал замок, посадил липы и вязы. Сколько же им лет? Вырыл пруд. Провёл водопровод к фонтанам. Его приёмы с фейерверками собирали знать со всей округи. А где фонтаны? Я их не заметил.
- Уже ведутся работы.
- А я думаю, с чего это все дорожки перерыли.
- Как тебе часовня? Между прочим, без единого гвоздя. Точная копия. Не перевелись умельцы на Руси. Ещё павильон и грот. Будет чем удивить народ на день города.
- Слушай дальше. Наследник помещика, граф N. устроил в своём имении крепостной театр. Кстати, он женился на своей любовнице, простой холопке. Был такой скандал!
- Да, я знаю. Слушай, иди ко мне работать. Будешь водить экскурсии вместо меня. Знаешь, мне пришлось уволить всех сотрудников. Почти всех. Извини, перебила, так что дальше?
- Ещё я нашёл мемуары товарища нашего композитора, последнего владельца имения. Он сообщает о запретных утехах великого музыканта. Представляешь, законопослушный семьянин, многодетный отец, создатель патриотических опер, циклов концертов для детей. И у него рыльце в пушке.
- Ерунда. Единственный источник, которому не стоит доверять.
- Если это дело раздуть, у тебя увеличится число паломников. В наше время любая слава, даже грязная, не помешает.
- Чушь. Тем более, это уже не ново. У представителей нетрадиционной ориентации уже есть один фетиш. Нет, лучше не стоит, пусть хоть что-нибудь будет свято. А то ведь уже и до православия добрались. Настроили церквей, а ходить в них скоро будет некому. Лишили народ веры. Опошлили всё до безобразия.
- Ладно, не заводись. А где Сэм? Давненько его не видел.
- Отправила его за Маргарет. Твоя жена не будет волноваться?
- Нет, я ей сказал, что нахожусь в длительной командировке. Тем более, у меня свободная профессия.
- Значит безработный. Что же, нанимаю тебя до осени. Соглашайся.
- Почему только на лето?
- Пока секрет. Я им устрою настоящую бомбу.
Клер обошла все магазины и расщедрилась на дорогие подарки. Домой вернулись поздно.
Потянулись длинные, размеренные недели. Жаркие деньки сменяли тёплые белые ночи. В парке от зари до зари распевали соловьи. В воздухе разливался запах черёмухи и сирени. Из соседней рощицы веяло тонким ароматом распустившихся ландышей. Вечерами мы, устав от хлопот, подолгу сидели на открытой террасе и бездельничали. Вставали рано, с петухами. Лара завела привычку с восхода солнца заседать в библиотечной комнате. У неё появилось хобби. Она занялась сочинительством. Я и сам немного писал, в основном, стихи. И дневник, разумеется. Но Клер превратилась в сущую графоманку. Меня это слегка забавляло.»
В Москве
«В назначенный день Клер отправилась по делам и прихватила меня с собой. По дороге в Москву я рассказал ей о своих товарищах художниках, которые недавно открыли выставку. Времени у нас было достаточно, поэтому Клер решила посетить экспозицию. Её заинтересовали две инсталляции. Одна из них почему-то напомнила Ларе собственное детство. Живая книга со стишками и рисунками, некоторые картинки шевелились, другие исчезали и на их месте появлялись забавные кляксы. Вторая изображала многоэтажный домик с карикатурными обитателями.
Работы не продавались. Клер предложила такую цену, от которой невозможно было отказаться. Их обещали привезти и установить после окончания вернисажа.
Клер отослала Сэма в Америку, домой мы ехали втроём.
- Ты новый муж? - спросила малышка шёпотом, когда мы оказались наедине. Я ответил ей правду:
- Я твой отец. Только, это секрет.
Маргарита сделала большие глаза и прикрыла рот двумя ладошками.
- Ах ты, моя обезьянка...
Клер приготовила дочери сюрприз - небольшую ферму. Кроме птичьего двора, там разводилась четвероногая живность. Козы, лошадки, в то числе несколько пони. Маргарита восторгалась пушистыми кроликами и смешным, длинноухим осликом.
- Откуда у тебя средства? Ты опять наняла рабочих.
- Дела на калифорнийских виноградниках пошли в гору. Смена политики и установка на меркантилизм дали плоды. Мои вина хорошо раскупаются. Ещё я удачно продала акции и вложила в новое дело. Возможно, я скоро уеду. Я купила жильё во Франции.
- Возьми меня с собой.
- Я подумаю.
Время летело быстро. Лето подходило к концу. Близился праздник, назначенный на третью субботу августа.»
V. День города.
«N-ск утопал в транспарантах и красочных афишах. На каждом углу торчали кадки с живыми цветами. Судя по анонсу, торжества обещали быть интересными и разнообразными. С утра - официальные мероприятия, встреча с администрацией города. Затем концерт местной самодеятельности, игры, открытие памятника великому земляку. Днём ожидался наплыв людей в музейный комплекс, посмотреть фонтаны. Кроме этого, предлагалось оценить восстановленную мельницу и другие памятники архитектуры. Вечером - представление столичной труппы на открытой сцене и бал-маскарад. Заканчивался праздник грандиозным фейерверком.
С самого начала всё пошло не так, как задумывалось. В тот момент, когда чествовали Клер, объявляя её почётным гражданином N-ска, задул сильный ветер. Небо затянуло свинцовыми тучами, резко потемнело. Стоило Клер приблизиться к микрофону, чтобы выступить с заготовленной речью, как началась гроза. Из-за раскатов грома никто не услышал ни одного слова. Кроме меня, разумеется. В этот момент я пробрался под трибуну, чтобы найти выроненный Клер листок со шпаргалкой. Она всегда стеснялась публики. Клер объявила, что передаёт музей в собственность государства. В дар любимому городу. С условием: имение никогда не должно оказаться в частных руках.
- Бомбы не получилось. Народ, кажется, не понял.
- Завтра и так все узнают.
- Как тебе удалось держать это в тайне?
- Боялась передумать. Всё равно, я не могла оставить имение себе, были проблемы с бумагами. Меня подставили.
- Зато ты удачно выкрутилась. Теперь останешься в летописях, как великий меценат. Вроде Мамонтова или Третьякова.
- Может быть. Завтра мы покидаем усадьбу. Вещи собраны. Всё ценное уже отправлено.
- Куда?
- В Питер.
Салют мы наблюдали с балкона. Погода наладилась, бурю сменил штиль. Из-за вспыхивающих огней река казалась пёстрой шёлковой лентой, ежесекундно меняющей свой цвет.
На рассвете, когда все гости спали, мы тихонько уехали.»
Снова Питер.
«Клер занялась делами, разрешив мне отлучиться, чему я был несказанно рад — хотелось похвастать автомобилем, жалованным щедрой благодетельницей. Лара также купила мне квартирку у Парка Победы и обставила её по своему вкусу. Получилось довольно уютное гнёздышко. Целую неделю я принимал друзей у себя. Затем делал ответные визиты. Потом вместе с теми же товарищами отправился по злачным местам северной столицы. На время я забыл о Клер, пока со мной не случился очередной приступ. Это произошло на концерте одной группы, известной своей мистификацией. Солистом в ней фигурирует женщина, переодетая в мужчину. В конце выступления на сцене появился человек в тёмном одеянии. Неожиданно мрачный персонаж взмыл над сценой. Теперь я смог рассмотреть его лицо. Это был… я.
Очнулся уже в больнице. Меня забрала старая подруга и отвезла домой. На следующее утро я помчался в отель, где проживала Клер. К сожалению, её там не оказалось, мне передали оставленную для меня записку. В ней говорилось, что к Ларисе приходила девушка и назвалась моей женой. Дословно:
- Кстати, она миленькая. Клянётся, что не может жить без тебя. Не хочу и не буду мешать твоему счастью. Со мной у тебя нет будущего. Прощай, мой любимый! Не ищи меня. Твоя навеки, Лара.
Как пафосно! Кто же это мог быть? Я перебрал всех своих знакомых и вдруг меня осенило. Глазастик! Ведь именно её я попросил сообщить Клер о том, что со мной произошло.»
В уютном кресле полупустого бизнес-джета скучалв интересная блондинка, на которую обратил внимание красивый стюард:
- Vous voulez quelque chose, Madame. (1)
- Благодарю. Говорите по-русски.
- Позвольте спросить, вы как-то странно читаете, никогда не встречал такую манеру.
- Ах, я гадаю. На Шекспире. Сама придумала. Знаете ли, сбывается.
- Забавно.
- Хотите попробовать?
- Не думаю, что это будет удобно.
- Но всё же.
- Простите...
- Держите. Мой телефонный номер. Если захотите, погадаем вместе. В моём замке. Кстати, Вы свободны? Не вижу кольца.
- Если Вы имеете ввиду брачные обязательства, то, да.
- Чудесно. Буду ждать Вашего звонка в Париже.
Молодой человек положил визитку в карман и, улыбнувшись собеседнице, юркнул за ширму. Дамочка, зажмурившись, открыла наугад лежавший на её коленях томик:
- Мешать соединенью двух сердец
Я не намерен. Может ли измена
Любви безмерной положить конец?
Любовь не знает убыли и тлена. (2)
1) Что-нибудь желаете? (франц.)
2) У. Шекспир, сонет 116.
III.
Предчувствие любви страшнее
Самой любви.
Константин Симонов
В Париже
Яркий свет ворвался во все окна уютной парижской квартиры. Её хозяйка лежала в постели, вспоминая дурной сон. Клер приснилась толстая Роза, уплетавшая гору сладких пончиков. Тётушка отчитывала племянницу за пристрастие к мучному, но та хлопала белёсыми ресницами и невинно улыбалась. Неожиданно Розалия, свернув губы трубочкой, громко хрюкнула.
- Да ты настоящий поросёнок. Ай!
Укусив в коленку свою приёмную родительницу, свинка поскакала на лужайку. Клер ринулась за ней, пытаясь догнать беглянку. Вдруг она почувствовала, как её ноги увязают в изумрудной траве. Вот уже по щиколотку, потом до бедра. Клер тонула в земле, как в болоте.
- Помогите! Спасите!
Лариса проснулась от собственного крика. Её ждал тяжёлый день. Обосновавшись в Париже, Лариса Валерьевна усердно посещала модные показы, выставки, аукционы. Накупила платьев от-кутюр, шляпок, антикварных вещиц. И успокоилась. Имевшая неугомонную натуру, Клер не могла долго бездельничать. Пережив ещё одно увлечение и совершенно разочаровавшись в любви, она вернулась к работе. Как раз сегодня новоиспечённая бизнес леди должна была присутствовать на встрече с сотрудниками одной компании. У предприятия, завязанного на IT технологиях, имелись все шансы на успех. На собрании Клер хотела произнести речь. Не являясь искусным оратором, Лариса несколько дней писала высокопарный спич и теперь, сидя в одиночестве в конференц-зале, пыталась выучить текст наизусть. В этот момент в аудиторию влетел худощавый шатен и примостился рядом с ней. В ответ на удивлённый взор соседки по креслу, молодой человек объяснился:
- Здесь встреча с директором? Я не ошибся? Думал, что опоздал. Вы тоже из нашей фирмы? Видите ли, меня только недавно приняли на работу и я ещё не знаком с коллективом. Имею честь представиться.
- Да, господин...
- Можно Жан Этьен. Или просто Жан. Говорите, ещё полчаса до начала? У Вас премилый акцент. Ах, Вы из России?! Я сразу понял, что передо мной иностранка. Вы слишком красивая. Кстати, у меня русские корни. Моя бабушка из графского рода.
- Интересно.
- Знаете, цыгане боятся людей с зелёными очами. Вы не замечали за собой необычных способностей? Может Вы умеете колдовать? Во всяком случае, у меня такое чувство, будто меня приворожили. Не могу отвести глаз от этого прелестного личика. Mon Dieu, que t*es belle!(1) Вы замужем? Странно. Такая женщина, как Вы, обязательно должна кому-то принадлежать. Назовите Ваше имя. Разрешите, я угадаю? Ольга, нет Татьяна! Я смотрел «Евгения Онегина». Чудная опера. Значит, Клер. Лучше Кларисса! Вы читали Ричардсона? Ах, как мне повезло, что я встретил Вас! Кстати, я настоящий везунчик, только не в карты. Возможно, j'ai de la chance dans l'amour (2).
- Какой интересный! - решила Клер и тут же испугалась, что она могла бы влюбиться в этого смазливого французика с первого взгляда:
- Или уже втюрилась?
Новые знакомцы мило ворковали и не обратили внимания, как вокруг них собирался народ. Клер встала и рассеянно оглядела присутствующих. Потом взяла себя в руки и стала говорить. От выступавшей не ускользнул тот момент, как её недавний собеседник тихонько перебрался на другой стул. По его внезапно изменившейся физиономии было заметно, что он немного сконфужен. Благодаря нескольким удачным слияниям, дела фирмы пошли в гору. Концерн был назван именем своей учредительницы. Господин Жан не врал - он действительно оказался настоящим талисманом. На самом деле, Жан Этьен являлся на редкость талантливым и гибким администратором. Ему посчастливилось сколотить команду из лучших специалистов. Ларисе приходилось частенько видеться с Жаном на совещаниях. Их взгляды пересекались и с каждым разом делались всё более глубокомысленными. Клер понимала, что её затягивает в любовный омут. Она свела встречи с Жаном Этьеном до минимума. Затем и вовсе стала избегать его.
На яхте
В честь годовщины компании её сотрудники были приглашены на морскую прогулку. Для этого случая был зафрахтован корабль на Лазурном побережье. Праздник удался на славу! Публику развлекали артисты. Столичный повар удивлял новейшими тенденциями молекулярной кухни. Вечер скрашивали танцы. В то утро Клер не проронила ни слова, никто этого не заметил. У неё был повод для грусти. Накануне поездки она ходила в театр. Давали оперу «Любовный напиток». Во время исполнения арии Неморино Клер почувствовала, что на неё кто-то смотрит и обернулась.
- Ну вот, он здесь. Подозрительное совпадение!
Клер покинула зал, не досмотрев до конца спектакль. И вот сегодня, она искала его, но Жан не пришёл. Сослался на плохое самочувствие, оставшись в каюте. Так ей сказали. Но Клер знала, что это не так:
- Ему доставляет удовольствие мучить меня. Вчера я растерялась, но сейчас... Как же мне хочется его увидеть!
Жан Этьен как будто читал её мысли. Во второй половине дня он заявился, к тому же не один. Красавчика сопровождала высокая девушка. Довольно миловидная. Клер от злости чуть не лопнула:
- Не помню её среди приглашённых... Возможно, эта долговязая курица из персонала. Успокойся. Ведёшь себя как девчонка... Ты же суровая леди босс. Нет, не получается. Давно я не испытывала такого... Как всё глупо.
С бутылкой шампанского Клер уединилась наверху, предоставив ветру осушить залитое слезами лицо. Вдали она заметила очертания острова, ей во чтобы то ни стало захотелось туда попасть. Спустившись и предупредив команду, она разделась и прыгнула в воду. Лариса плавала как рыба. Или русалка. Приблизившись к суше, Клер оглянулась, её кто-то преследовал.
- Послали за мной. Решили перестраховаться...- подумала она с досадой.
Клер миновала берег, усыпанный птичьими следами. В середине островка располагалась прогалина, со всех сторон окружённая низенькими деревцами. Чтобы оказаться там, необходимо было пролезть через арку из сплетённых ветвей ивы.
- Боже, какая прелесть! Здесь даже розовый куст! Или это шиповник...
- Это розы. Сорвать Вам одну, или несколько?
- Господин Жан. Не ожидала. Как же Ваша спутница?
- Пусть её у меня уведут. Я буду рад. Возьмите цветок.
- У меня такое ощущение, что всё уже было.
- Дежавю. Кстати, знаете, бывает состояние, противоположное этому — жамевю. Человек видит всё, как в первый раз. Как у меня с Вами. Можно Вас... Тебя поцеловать?
Темнело. На горизонте, за небольшим облачком, прятался солнечный диск. Свет лился оттуда расплавленным золотом, отражался в морских волнах и подкрашивал тучки вокруг заходящего светила в палевый цвет. Немного выше образовалась брешь, в которой проглядывал кусок чистого синего неба.
- Посмотри, как красиво! Похоже на райские врата. Надеюсь, нас ещё не ищут. Нам пора. Знаешь, мне так хорошо.
- Вижу. Ты сделалась ещё привлекательнее.
- Ага, вся в мурашках. Я замёрзла, плывём обратно!
Потом они спрятались от всех в роскошных апартаментах Клер, наслаждаясь обществом друг друга.
- Принеси ещё вина. У него есть свойство заканчиваться не вовремя. И закусок побольше. Я жутко голодна! Смотри, чтобы тебя никто не заметил. Впрочем, всё равно.
Дорога
Клер возвращалась в столицу не одна. Она давно мечтала исследовать страну, которую выбрала для проживания. Решено было добираться не обычным шоссе, а маленькими, просёлочными дорогами. Жан вызвался сопровождать её. Из него получился отличный гид. Он знал о французской провинции всё.
- Ну, или почти всё. Я вырос в Провансе. В древности в этим местах проживали финикийцы и греки. После римляне. А теперь, обрати внимание на этот замок...
- Это тот, из романа Дюма?
Они неслись мимо бесконечных виноградников, подсолнечников, рапсовых полей, оливковых рощ. Миновали леса и пастбища, озёра и реки, живописные долины. Жан рассказывал Клер о Ван Гоге, Гогене и арлезианцах, о русской Ницце, о французских святых и монастырях, о винах - с описанием каждого семейства, занимающегося их производством. Любимой темой красноречивого экскурсовода являлась еда, особенности приготовления национальных блюд, в зависимости от того региона, который они проезжали. Словом, путешественникам было хорошо вдвоём. Клер умела слушать, а её попутчик говорить. Им везло с погодой. Стояла чудная пора - начало лета. Ещё не успела запылиться молодая листва на платанах вдоль обочины, не запахло цветущей лавандой. По ночам в палисадниках мерцали светлячки и пели сверчки. После обеда звенели цикады. С зари до зари трещали кузнечики. Ларисе, выросшей в Крыму, природа юга Франции напоминала о родных местах. Клер чуть не задохнулась от приступа ностальгии.
- Знаешь, хочу отдохнуть. Выберемся на природу. У меня есть домик на берегу Лимана. Ты со мной? Будет не так жарко, как на море. Там горы, как на моей родине. Надеюсь, тебе понравится. Ты рыбачил?
Через неделю Клер вместе с дочерью и Жаном Этьеном покинули душный город и отправились в Верхнюю Савойю.
Буря.
- Посмотри, какие тучи. Надвигается буря. Может быть, отложишь поездку?
- Прости, это невозможно. Милая Кларисса, с тех пор, как ты отошла от руководства фирмы и мы закрылись от всего мира на этом греческом острове, наши дела пошатнулись. Во всём виновата пандемия, теперь ещё война на Украине, трудно не уловить связь между этими событиями. Всё рушится на наших глазах... Наше предприятие было завязано на поставках в Россию, кто мог знать, что всё так повернётся. Ещё немного, и ты пойдёшь по миру с протянутой рукой.
- Ты преувеличиваешь, Жан. Впрочем, делай, как знаешь. Всё же, будь осторожен, мне снятся плохие сны.
- Послушай, твои суеверия не доведут тебя до добра.
- Мне так грустно.
- Что-нибудь случилось?
- Да. Помнишь, к нам приезжал мой старый друг из Питера?
- Во-первых не друг, а бывший любовник, а во-вторых... Почему ты ему не сказала, что мы вместе? Ведь я пытался с ним объясниться, но ты прервала наш разговор.
- Сама не знаю.
- Ты хотела его вернуть?
- О нет! Не хотелось сделать ему больно. Но всегда получается так, что становится больно только мне одной. У меня такое чувство, такое чувство... - Лариса запнулась, ей вдруг почудилось, что они прощаются навсегда.
- Ну вот, уже плачешь. Можешь на меня положиться, всё будет отлично.
Клер, закутавшись в плед, долго стояла на террасе и вглядывалась в бурлящие свинцовые волны, пока яхта не скрылась за горизонтом.
После бури.
- Ах, Ольга! Ты меня не любишь...
Клер поднялась раньше обычного, раскрыла ставни, удостоверившись, что погода наладилась после длительного шторма. Небеса выглядели особенно голубыми, тихое море в лучах восходящего солнца казалось прозрачным, как бутылочное стекло. По каменистому пляжу разгуливала одинокая чайка. Клер посмотрелась в зеркало и впервые за долгое время ей понравилось своё отражение.
- Странное дело, отчего Жан не отвечает... Он должен был прибыть на рассвете. Ах, Париж! Вот бы сейчас в оперу. Вспомнила! Этой ночью ей приснилось, что они с Жаном собирались пойти на «Евгения Онегина». Клер почему-то решила остаться дома. Зная, что Жан обожает Чайковского, она отпустила его одного. Затем Клер переменила своё решение и отправилась вслед за ним. Каково же было её удивление, когда она заметила Жана Этьена в компании с той самой девицей, что была с ним на корабле. Они весело щебетали, прогуливаясь по фойе. Клер заняла свободное место на галёрке и следила в бинокль за сидящей в обнимку парочкой.
- Ви роза, ви роза, ви роза, бель Татианаа...
Дослушав куплеты Трике, Лариса выскочила из театра и увидела себя на пустой улице. Здания, соборы, площади, всё выглядело незнакомым. Она рыскала по чужим переулкам и кричала во весь голос:
- Жан, Жан!
Клер подошла к окну и зажмурилась, тёплый ветерок приятно ласкал щёки. От грустных дум её отвлёк телефонный звонок.
- Это он!
Звонили из полиции. Сообщили, что на берег выбросило обломки яхты. По номерным знакам выяснили, кто владелец судна.
- Нет, неправда. Этого не может быть... - Клер понадеялась, что это ошибка. В один прекрасный день ей пришлось признать, что Жан Этьен действительно погиб.
- Его поглотила пучина, как и несчастную Розу. Странно, ведь я должна горевать. Стыдно признаться, но не могу. И не хочу. Как будто гора с плеч. Неужели я его не любила? Ревновала, да. К каждой юбке. Может быть, я вообще не способна любить? А как же Митя, мой падший ангел? Его я не забуду. Никогда!
Клер бросила взгляд на туалетный столик:
- Нужно сменить цвет помады. И ещё: следует вернуться в Россию. Вместе с Маргарет.
1) Боже мой, как ты прекрасна!
2) меня ждёт удача в любви.
IV.
Да, это правда: где я ни бывал, Пред кем шута ни корчил площадного,
Как дешево богатство продавал И оскорблял любовь любовью новой!
(Уильям Шекспир, 110 сонет)
Безумный карлик.
Ровно в полночь из бара "Голубая Устрица" выскочил изящный молодой человек в облегающем щегольском костюме с зелёной гвоздикой в петлице. Его сопровождал изрядно подвыпивший господин крупного телосложения. Рубаха мужчины была расстёгнута и не скрывала волосатую грудь. У дверей заведения битый час вертелся то ли пьяный, то ли безумный карлик со спущенными штанами. Обведя вышедших страшным взглядом, он неожиданно вцепился руками в пиджак красавчика и еле слышно, но внятно произнёс:
- Не споткнись во тьме…
Франт громко взвизгнул бабьим голосом, его спутник, махнув здоровенным кулаком, отбросил коротышку на мостовую. Вскоре необычная парочка уселась в такси и скрылась с глаз долой… Утром того же дня в одну из питерских больниц скорая помощь доставила пациента с многочисленными ножевыми ранениями.
Пострадавший находился в тяжёлом состоянии, но ему повезло: на смену заступил опытный хирург, который выполнил необходимую операцию и спас жизнь умирающему. Неделю больной провёл в реанимации, затем его перевели в обычную палату, а вскоре и отпустили домой. Там выписанный продолжал лечиться. Лежал долгое время в кровати, предаваясь грустным размышлениям. Ничто не помогало ему избавиться от тягостной депрессии, но было одно проверенное средство, чем он немедля воспользовался. Им являлось ведение дневника:
Поездка.
« Роман в стиле Пелевина закончился плачевно. Мой возлюбленный в порыве ревности изрубил меня, как капусту. Как он узнал о моей новой связи? Ведь я не засветился ни в одной из соцсетей, ни разу не проговорился. Зная, что N. контролирует каждый мой шаг, я был предельно осторожен. Видимо, у спецслужб есть источники, из которых они могут пробить любую информацию. Теперь вот лежу и зализываю раны, как жалкий лис. Счастье, что у него в тот день не было с собой оружия, а то уже давно бы гулял по радуге… Повезло, что этот неприятный инцидент случился до начала пандемии. Теперь, когда вирус заставил всех укрыться в своих домах, когда практически вся жизнь в мегаполисе остановилась, ещё неизвестно, был бы у меня шанс на спасение? Теперь я всё чаще думаю о Клер и Маргарет и вспоминаю те счастливые дни, проведённые в её поместье…
Я очутилсятам совершенно случайно. Редакция отправила меня в командировку вместо захворавшей коллеги. Клер, как только узнала, что я рядом, сразу послала за мной:
- Хорошо, что позвонил. Столько не виделись! Ты совсем не изменился.
- Ты одна? В смысле, у тебя есть кто-нибудь?
- Нет, конечно. А ты?
- В данный момент свободен. И готов жениться хоть сейчас. Шучу.
- Ты здесь хорошо устроилась, с размахом. Решила соперничать с Версалем?
- Все русские любят пустить пыль в глаза.
- Я скучал по тебе.
- Не стоит бередить прошлое. Давай останемся друзьями.
- Знакомься - Жан Этьен лучший работник моей фирмы, думаю сделать его управляющим. Устала от работы...
Клер легко сдалась. Следующее утро я встретил в её постели. Проснувшись в моих объятиях, Лара щебетала о том, что я напомнил ей о лучших годах её жизни, о том, что она хочет вернуться на свой греческий остров, где мы были, как в раю. Семь дней пролетели быстро .Мы с Коер плавали в бассейне, совершали конные прогулки, по вечерам устраивали застолье на открытом воздухе, потом перемещались в спальню… Всё испортил приезд Жана. Смазливый французик возненавидел меня с первого взгляда. Хотя, я понимаю Клер, этот типчик мог бы свести с ума кого угодно. Даже меня. Он говорил с Клер по французски, думая, что я не понимаю, естественно, мне пришлось подыграть. Сколько дерьма было вылито на мою бедную голову! Ему не нравились мои манеры, его раздражал мой голос. Думаю, что он просто догадывался о нас с Клер. Ведь она представила меня, как дальнего родственника. Перед отъездом я рассказал ему всё. Но я забегаю вперёд. Итак, Клер оказалась в весьма щекотливой ситуации…
Меня неприятно удивил тот факт, что Жан заполучил неограниченную власть над моей Ларой. Она буквально смотрела ему в рот, готовая выполнить любое его желание. Будь я магом, то заподозрил бы чёрный приворот. При нём она стала заметно хромать, да и вообще подурнела. Я пару раз видел, как Жан украдкой смотрит на Клер, в его взгляде чувствовалось отвращение. Любил ли он её? Обратил ли этот пижон на неё внимание, если бы знал, что она бедна. А я? Меня охватило чувство неподдельной жалости к бывшей возлюбленной. Я вспомнил, как она сетовала при первой встрече:
«Я прожила жалкую, никчёмную, бездарную жизнь. Я вышла замуж за монстра. Тот Борис, которого я знала в молодости, и тот, кем он стал после… Два совершенно разных человека. Читал про доктора Джекила и мистера Хайда? Это про него. Когда муж был трезвым, что в последнее время не так уж часто случалось, он покорял окружающих умом, необыкновенным чувством юмора. В такие моменты в Борисе просыпался интересный рассказчик. К сожалению, в порыве ярости ему не было равных. Не хочу говорить об этом…»
Продолжение следует (редактируется)...