Приятного чтения)
Три дня и три ночи на улицах Горбри шёл непрекращающийся ливень. Тесные переплетения улиц затопило, в некоторых закоулках людям приходилось передвигаться вплавь. Вельмол ступил в мрачный город с тесными переплетениями улиц с решительным настроем, надеясь как можно скорее переубедить друга от заблуждений и под вечер вернуться обратно к семье.
В небе разразился гром чудовищной силы, настолько мощный, что озарил яркой вспышкой лицо чернобородого, перепугав неподготовленных к неожиданности граждан. Они увидели двадцатилетнего бородатого парня, одетого в кожаную куртку со стальными креплениями, с грозным топором за спиной, и, что хуже, что их больше устрашило, они увидели в его глазах, налитых кровью, злую уверенность.
Чернобородый шёл по тротуару, обходил глубокие лужи, оглядывал новых людей в ярко-тыквенных накидках. То были, несомненно, приближённые к культу Сумеречной звезды, о котором он уж давно был наслышан. Набравшись храбрости и глубоко вздохнув, он подошёл к людям в капюшонах и спросил:
– В вашем культе бывает одноглазый парень?
– А ты кто такой? Впрочем, нет, лично я такого не видал. – отозвался грубым голосом человек, презрительно смерив его взглядом.
– А вы видели такого? – спросил Вельмол у другого, одетого в тёмно-бордовую мантию, несомненно означающую то ли более высокий ранг, или наоборот.
– Если бы я увидел одноглазого – то обязательно посмеялся бы, – осклабившись, ответил тот, – Нет, я такого в нашем культе не видал.
Вельмол кивнул и, отвернувшись от них ругнулся про себя, сжал от злости зубы и направился дальше по улице Деревянного квартала. Он шёл не спеша, как такового плана у него не было, но было твёрдое намерение: любой ценой вернуть старину Ронэмила обратно к семье. Из благих побуждений ему желалось заставить одноглазого позабыть об учении Адишола, разрушить те тайные узы, которые их скрепляют, заставляют веровать в это божество, которое многие в тавернах хулят. И всё же Вельмол, шедший и осматривающий перекошенные нагромождения деревянных домов, не верил в то, что божество смогло вернуть его другу руку за просто так.
Войдя в закуток чернобородый смахнул с себя капли дождя, встал под каменный навес, и его взору случайно встретились плакаты, такие как; «Грядёт война! Готовьтесь». «Вступайте в культ Сумеречной звезды! Адишол держит обещания, помогает бедным». «Заходите в мою таверну, накормим, обогреем, спляшем для вас!»
Он усмехнулся от последнего плаката, а вот самый первый о войне заставил его нахмурится. В нём не значилось, кто и с кем собирается вести войну, был лишь призыв, ничего не значащий: Готовьтесь.
Многие из плакатов культа были сорваны, разрезаны, покомканы, но виделись и новые, и Вельмол подумал, что кто-то занимается их обновкой. Он твёрдо помнил, что говорил торговец пряностями, услужливо подвёзший его, а именно то, что в Горбри всё большее число людей стало веровать в божество Адишола; это он и видел, а именно многочисленных людей, одетых в таинственных рясах, и новые, наскоро отстроенные святилища, от которых ему было противно.
Чернобородый уж давно ни в кого не верил, хоть и был свидетелем силы божества змея Хадия. Будучи юнцом, он в приюте св. Скария был обязан верить в старых богов. Сейчас же, имея разумную голову, он предпочитал полагаться на свои силы. И всё же если ему посчастливиться узреть доброе, бескорыстное божество, помогающее беднякам, он готов был изучить путь последователей. Но преждевременно вступать в таинственные культы, полные интриг и загадок – не желал.
Вельмол вышел из закутка и опять попал под ливень. По его новому капюшону, не столь давно пришитому Филити к старой доброй проверенной временами куртке, тарабанил дождь, пытаясь пробиться сквозь непромокаемую кожу.
Дождь всегда радовал чернобородого, но сегодня перед ним была серьёзная, и, возможно трудная задача.
На дворе стояло пасмурное утро с тёмными, с виду угрюмыми рваными облаками, сквозь которые просвечивались бледные лучи светила. Вельмол завидел впереди себя группу людей, одетых по-простецки во что попало, включая всякое рваное тряпьё и даже потёртую мешковину. Натянув на лицо приветливую улыбку, он скорым шагом, обходя лужи, присоединился к ним, встал в круг и начал слушать.
– Ты ходишь, твоя монета бита! – высказалась девушка с милым лицом, покрытым крапинками веснушек.
– Вот и нет, – ответил коренастый парень с козлиной бородкой, – И не мухлюй мне тут!
– Среди вас есть приверженцы культа Сумеречной звезды? – спросил Вельмол спокойным голосом, решив потревожить зевак.
– Я недавно прошла все их испытания и с гордостью могу заявить: Я – часть целого с Адишолом. – ответила девушка, теребя в руках игральные кости.
– И это прекрасно, – ответил Вельмол с кислой миной, – Скажите, вам не доводилось видеть одноглазого человека, состоящего в вашем культе? У него, наверное, и до сих пор волосы собраны в хвост. При себе он обычно носит волнистый кинжал.
– О-о-о, я знаю такого, – ответила девушка с улыбкой на лице, – Он большой счастливчик!
– Почему это? – спросил чернобородый, нахмурив брови.
– Он правая рука владыки – его наместник! А сам-то ты состоишь в культе?
– Нет, – ответил Вельмол правду, но моментально понял, что допустил ошибку, – И об этом я очень жалею, потому как тоже хочу быть счастливым. Меня так и тянет к Адишолу и его учению, и именно сегодня мне явился судьбоносный сон, где меня посвящали в братство.
– Это прекрасный сон, – отозвалась девушка, выкидывая кости на тротуар, – Одноглазый наместник часто появляется в святилище на углу улицы Пэнтло Моро.
– Это в Медном квартале? – уточнил он.
– Так и есть. Это одно из самых старых святилищ, впитавшее в себя всеобщую веру братства. Там по-особенному себя чувствуешь. Что-то правильное витает там в воздухе.
– Я вам очень благодарен, – ответил Вельмол с улыбкой, – Прощайте, и не прошляпьте всё и сразу!
– Ни за что не останусь в дураках, – сказала женщина и радостно крикнула сопернику: – Твоя ставка вновь бита, плати!
Вельмол отошёл от толпы зевак, следящих за игрой в кости, и был очень доволен тому, что теперь-то он знает где должен находиться его друг; правда, был нерешённый вопрос насчёт того, как ему проникнуть внутрь и поговорить с ним наедине.
Задумавшись, он шёл быстрой поступью, шлёпая по лужам в сапогах. Завернув за угол, попал через тёмный низкий переход под мостом в Медный квартал. Теперь он шёл медленнее, углубляясь в свои мысли.
Он порешил, что самый верный путь беспрепятственно появиться в святилище культа – стать их соучастником. По спине чернобородого пробежался нехороший холодок, он почувствовал дурное предчувствие от своей мысли и ему показалось, что добром это вряд ли кончится; и всё же, другого пути он не видел.
Прислонившись к стене, встав под крышу дома, он упёрся головой в холодную и мокрую от дождя стену. Он пытался успокоиться разыгравшуюся фантазию, показывающую ему дурные развороты событий в святилище. Вельмол глубоко дышал, его руки проняла судорога, и всё же он сжал их с силой и твёрдо сказал себе:
– Соберись.
Он оттолкнулся руками от стены и прошёлся вдоль улицы Медного квартала, где издавна деревянные дома были покрыты медью, которая отливалась серебром в раскате поднебесных молний. Сколько Вельмол жил, так и не понял: зачем деревянные дома торговцев, в основном живущих в этом квартале, покрывали медными пластинами с резными рисунками и старой письменностью, смысл которой сейчас уже мало кто разберёт.
«Наверное просто для красоты», – безучастно подумал он.
Вельмол уже издалека заметил старое здание святилища, где под крышей величавого строения виднелась закреплённая на цепях массивная золотистая шестигранная звезда. Несомненно, это было то, что ему нужно; правда раньше чернобородый пропускал это здание, потому как это был бывший склад под уголь и котловая.
Чернобородый придирчиво осмотрел это строение и нахмурился от увиденного. В пасмурном небе и отсвете грозы он увидел многочисленные трубы, из которых в неприветливое небо испускался серый дым. Тёмные, широкие трубы обвивали здание как спрут, высились, опускались под землю, уходя куда-то глубоко. Вельмол смекнул, что, возможно, трубы уходили на цокольный этаж, где и располагалась котловая.
Здание из тёмного, грубого камня отталкивало взгляд, войти внутрь никак не хотелось, и всё же он пересилил себя и со смеренной, но наигранной добротой, скрывающей внутреннее напряжение приблизился к троим людям, стоящих в полукруге возле главного входа высокой, кованной двухстворчатой двери.
– Кто такой, почему не в мантии? – спросил его здоровяк со шрамом под глазом.
– Я прочитал плакат и во мне как будто бы загорелось пламя, понимаете? – ответил Вельмол, – Я почувствовал, что для меня жизненно необходимо вступить в ваш культ и посвятить свою жизнь верованию в Адишола.
– Ты тоже это почувствовал? – спросил другой человек, сняв капюшон и явив отсвету молнии гладко выбритый череп, – Несомненно, это знак от самого бога, нам, нам!
– Да, – ещё сильнее улыбнувшись, ответил Вельмол, – Вы позволите мне войти? Ознакомите с братьями?
– Конечно! Ты же почувствовал! Заходи и осваивайся. Попроси у кого-нибудь мантию, не дело ходить в чём попало. Эти мантии заговорил сам владыка, слышишь? Сам владыка!
– И это прекрасно, – ответил Вельмол через силу, – Благодарю за понимание.
Ясное дело, Вельмола ничего не тянуло в это здание, и тем более к самому божеству; но он решил проверить, что тут и как и заодно отыскать друга.
Войдя внутрь здания, он удивился, чуть не споткнулся, когда ступил назад от разыгравшихся нервов. Чернобородый отрицательно покачал головой, оглядел огромную каменную статую Адишола, выше его самого в несколько раз. Это божество было громоздким, у него было три пары глаз и два ехидно и неприятно улыбающихся рта. Вместо ушей у этого существа были могучие крылья, само тело поддерживали обе когтистые лапы. Всё это смутило Вельмола, вспомнившего, что из точно такого же камня смог явиться в этот мир дух Хадий.
Но статуя Адишола была выше и шире змея, что совсем не нравилось чернобородому. Он помнил, что верой и песнопением поклонникам Хадия удалось оживить того, заставив духа буквально вылезти из камня наружу. Вельмол понимал, что вера подпитывает этих сущностей и смекнул, что, несомненно, Адишол будет более могущественен, нежели Хадий, потому как сейчас в Горбри чуть ли не каждый третий искренне веровал в культ Сумеречной звезды.
Вельмол всё это время стоял и тупо таращился на статую чуть ли не с открытым ртом. Он не заметил того, как к нему сзади подошёл человек, и ухватив за плечи, сказал:
– Новенький, да?
Чернобородого несколько напугало внезапное прикосновение к плечу. Он кивнул человеку с грустным лицом и пробормотал:
– Я только пришёл, и не знаю, с чего начать.
– Для начала надень мантию и почувствуй единение с Адишолом. Её заговаривал сам владыка...
Вельмол нехотя взял из рук этого человека мягкую мантию и, с его помощью, кое-как нацепил на себя, надев через голову.
Не сразу, но мало-помалу чернобородый начал успокаиваться. Сам того не замечая, начал чувствовать объятья спокойствия. Он осмотрелся по сторонам и увидел людей в мантиях, молящихся огромной статуи, поджигающих толстые тёмные свечи вокруг алтарей. Почему-то теперь они не казались ему недругами, совсем наоборот, именно сейчас, после того, как он надел мантию, он стал видеть в них собратьев и единомышленников.
Вельмол закрыл глаза и решил внять звукам этого места; он отчётливо слышал негромкий ропот переговаривающихся собратьев, топот ног тех, кто плясал вокруг алтаря, и среди прочих звуков он уловил энергетику строгого порядка.
Открыв глаза, он осмотрел огромную коричневую статую Адишола, и ему показалось, будто бы божество улыбнулось и подмигнуло именно ему.
От этого у чернобородого пробежался нехороший холодок по спине. Собравшись с остатками воли, он уверил себя, что вся эта правильность и напускное спокойствие – воссоздано через заговорённую мантию, которую ему, увы, придётся носить некоторое время, чтобы ничем не выделяться среди остальных культистов.
Более чернобородый старался не обращать внимание на фальшивое чувство единения с собой, понимая, что это ненастоящее, что нет никаких причин доверяться тем чувствам, которые образовались на пустом месте.
Некоторое время он бродил по этому святилищу, осматривал более меньшие статуи Адишола и видел, как послушницы вылепляют их из глины. Он вспомнил, что змей Хадий вырвался из точно такой же глины, и сама мысль о том, что из таких статуй, коих было множество, тоже могут вырваться мерзкие, нечеловеческие существа – пугала, заставляла его невольно поёжиться.
Вельмол завернул за угол залы и попал в коридор, на потолке которого виднелись выступающие трубы, уходящие далеко вперёд, заканчиваясь резким углублением под пол. Трубы располагались как попало, они были толстыми и местами ржавыми, и что более не понравилось ему, так это то, что по ним, по звуку всплесков, текло что-то тягучее, что, несомненно, не могло являться водой.
Прочь отбросив ненужные мысли, он не решился далее пройти по тёмному коридору, и вернулся обратно в зал. К его удивлению братья и сёстры обступили какого-то человека возле статуи Адишола, принялись расспрашивать его о разном, благодарить за благо, даренное им, просили новых советов, и спрашивали, что нового услышал владыка?
Вельмола это немало заинтересовало, он и сам быстрым шагом пересёк залу и начал протискиваться через толпу, буквально пробираясь через них внутрь круга.
Глаза чернобородого взметнулись кверху тогда, когда он увидел Ронэмила, к которому так и льнула толпа членов культа. Вельмол осмотрел его строгое тёмно-бордовое одеяние, свисающую с шеи шестигранную серебряную звезду, и случайно подметил, что он действительно как-то обзавёлся потерянной рукой, которой лишился в бою с воином Башилом.
Это немало удивило его, но более того, лицо одноглазого стало как будто бы более надменным. Он принимал хвалу и буквально нежился в ней; и всё же он почти ничего не отвечал братьям и сёстрам, разве что перекинулся советами с теми, кто так же как и он был облачён в тёмно-бордовую мантию с капюшоном.
Взгляд одноглазого пробежался по толпе, и он завидел своего давнего друга. Его брови нахмурились так, будто бы он съел нечто горькое, и всё же спустя время, он улыбнулся и громогласно высказался:
– Довольно! Уйдите от меня.
Братья и сёстры с поклонами, с улыбками на лицах попятились, принялись и дальше разжигать свечи, лепить статуи, танцевать возле алтаря и тихо беседовать.
Ронэмил кивнул Вельмолу, и они вместе отошли в сторонку, встали около зарешечённого окна, и одноглазый, высившийся над чернобородым, сказал:
– С чем пришёл? Ты хоть знаешь, что новичкам нельзя разговаривать с наместниками?
– И тебе привет, старина. Честно сказать, давно не виделись, а?
– Да уж, я тебя и позабыть успел. Скажу по правде, если бы не борода – не узнал бы. Так, с чем пришёл?
– Неужели это мерзкое божество действительно вернуло тебе руку?
– Не говори так об Адишоле! Ты и мизинца его не стоишь. Вот, посмотри, – Ронэмил засучил рукав и вытянул свою руку на свет.
На белоснежной коже одноглазого, где несколько лет назад ему обрубили руку, отчётливо был виден бледный шрам, ниже которого шла кожа с мягким бронзовым загаром. Это несколько смутило Вельмола, потому как он знал, что если уж рука и вправду отросла, то у неё должен был быть никак не загорелый оттенок кожи. Свои мысли он высказал другу, но тот, фыркнув, сказал со сталью в голосе:
– Если ты не веришь в могущество Адишола – тебе здесь не месно. Беги пока цел. Неверующих карают голодомором и калёным железом.
– Меня к тебе прислала Катрона, и как я вижу, у тебя действительно проблемы; ты и вправду изменился. Послушай, стоило только мне надеть эту мантию, как я ни с того ни с сего почувствовал обволакивающую меня благодать. Я и сейчас чувствую спокойствие и единение с собой, мне в голову так и лезут прекрасные мысли об этом месте; но ты посмотри на это, – Вельмол строго указал на высившуюся до потолка каменную статую, – Разве «Это» – может быть добрым? Посмотри на его скалящиеся зубы, мерзкую улыбку, звериные когти, ехидные и холодные глаза! Разве «Такое» – может нести добро? Вряд ли. Здесь что-то не так, и причина, я думаю, в заговорённых вашим владыкой мантиях. Без них вы будите чувствовать настоящее и реальное.
– Если ты иногда слышишь указывающий тебе голос, то знай, это напрямую с тобой говорит сам Адишол. Всё что ты сказал – пустота для меня. Я тебя в последний раз спрашиваю: зачем ты пришёл сюда?
– Твоя супруга беспокоится и попросила меня вернуть тебя обратно. У вас дети, и они беспокоятся, ждут отца, понимаешь? Я сам раньше подался в непобедимый бой и от него уже трижды пострадала моя семья. Теперь я ценю родню, но и о тебе, как видишь, не забыл. Я хочу, чтобы ты вернулся обратно в семью и позабыл об этом культе раз и навсегда. Я вижу, он на тебя пагубно влияет. Брось всё это, сними мантию и почувствуй настоящее! Поверь мне – семья это самое важное, что есть в жизни!
– Я и так достаточно с тобой наболтался, чтобы понять: ты хочешь для меня плохого. Ты завидуешь мне и тому, что Адишол выбрал меня и за выполнения ритуалов вернул руку! Прощай, глупец!
Ронэмил оттолкнул от себя Вельмола, и быстрой поступью направился к каменной лестнице, ведущей на второй этаж.
Чернобородый так просто сдаваться не хотел; он, взяв себя в руки, моментально догнал одноглазого и за руку приостановил его, дёрнув назад. Он на эмоциях выпалил:
– Одумайся пока не поздно! Это люди тебе не родня, настоящая родня ждёт твоего прихода и надеется на тебя! Не подведи их!
– Да как ты смеешь со мной «так» разговаривать? – возмутился Ронэмил, высвободив руку, – Низам не пристало разговаривать с верхами! Ты ничтожный новичок в нашем культе, а я наместник! Убрать его от меня, живо!
Как по команде многие люди бросили заниматься своими делами и мигом отцепили Вельмола от Ронэмила. Тот широкой поступью поднялся по лестнице и поспешно ушёл куда-то, свернув на третьем этаже вбок. Чернобородый хотел было подняться за ним, но его моментально остановил седовласый мужчина, высказавшись:
– Новичкам никак нельзя на второй этаж, и уж тем более на остальные. Не нарушай всеобщего спокойствия, или мы запрём тебя в подвале.
– Я виноват, извините. – моментально выпалил Вельмол, – Просто он мой друг, и я хотел с ним поговорить...
– Как он и сказал – низам нельзя разговаривать с верхами. Дослужись до приближённых к владыке Мэризилю, и тогда ты станешь частью целого. Тебе откроется истина, которую шепчет Адишол.
Вельмол с силой выдохнул, взял себя в руки и принялся успокаиваться. Он не видел другого выхода кроме как попробовать пройти испытание и перестать быть низом. Он верил, что если Ронэмил увидит его рядом с собой, станет ровней, и будет говорить, как ровня ему, то тогда он внемлет, прислушается.
Но чернобородого как обычно торопило время, в душе ему не нравилось это место, хоть он и чувствовал спокойствие и напускную благодать от заговорённой мантии, несомненно влияющей на его разум.
Следующие слова стоили ему большого усилия, и всё же собравшись с духом, он уверенно произнёс:
– Я готов пройти испытание.
– Ты так считаешь? Ты готов посвятить свою жизнь Адишолу?
– Да.
– Хорошо, – ответил седовласый мужчина, – Завтра утром мы выполним несложный ритуал, задобрим от твоего имени Адишола. Моё имя Зын, я мастер и слежу за выполнением ритуалов. Сегодня ты можешь отдыхать, завтра же на рассвете я разбужу тебя и мы приступим к таинству.
Вельмол нехотя кивнул, и ещё какое-то время погулял по этому месту.
Он всматривался в потолок, подсвеченный свечами на люстрах. На самом верху здания барельефом было вырезанная сцена сражения Адишола со змеем Хадия. Это позабавило чернобородого; он улыбнулся, и внезапно услышал громкий, протяжённый гул трубы.
Осмотревшись по сторонам, увидел, как братья и сёстры в мантиях закончили свои пляски, лепку, разговоры, и направились к длинному коридору. Вельмол остановил темноволосую девушку и спросил:
– Куда все направились?
– Как это куда? Отбой, пора спасть. Завтра новый счастливый день во служение Адишола! – радостно ответила она.
– Ну да, ну да, – ответил он, кивнув.
Вместе с братьями он вышел из зала и попал в коридор, откуда дошёл до обширной комнаты, где теснилось множество двухъярусных кроватей, тумбочек, где около стен громоздились копии статую Адишола в человеческий рост, будто бы следящих за порядком.
Почти все кровати были заняты, но он успел сесть на свободную у стенки, напротив которой прямо на него взирала статуя.
Нахмурившись, чернобородый наскоро разделся, отвернулся к стенке и принялся думать о своём.
«Что меня завтра ждёт? Какой ритуал мне придётся пройти?» – мыслил он, слушая ропот переговаривающихся мужчин в комнате.
«Ты прошёл много тягот, вряд ли сдашься под новой», – ответил Этман, потусторонняя личность внутри разума Вельмола.
«Вот уж обрадовал, – подумаешь, новая напасть. Человек может устать от проблем, понимаешь? И я, будучи человеком, устал служить и угождать кому попало».
«Раз уж ты дорожишь дружбой, у тебя нет другого выхода, кроме как идти до конца».
Вельмол разочарованно вздохнул, но в сердце согласился с Этманом. Он пытался заснуть в окружении многочисленных мужчин, битком набитых в одну комнату. В своих мыслях, неосознанно слушая людской ропот, он и не заметил того, как заснул.
Лебединский Вячеслав Игоревич.1992. 05.09.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите в мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)