Часть 3. А где же тело?
Советские, американские и японские ВМС практически сразу, в сентябре 1983 года начали поиски обломков сбитого самолета. О сотрудничестве при тогдашних отношениях не было и речи.
Уже 11 сентября 1983 года «Армавир» снова вышел в море и направился в зону падения южно-корейского Боинга с целью гидрографического обеспечения группировки советских военно-морских сил и оказания поддержки поисково-спасательному отряду.
Прибыв на место, мы обнаружили небывалое скопление кораблей и судов в районе падения южнокорейского самолёта. Это было что-то с чем-то!
Американские, японские, северокорейские, южнокорейские, канадские, русские корабли, суда, лодки и «лодчёнки», кого здесь только не было. Глубина в месте падения была около 180 метров – это не много, но и не мало. Небольшие подводные течения, проливная зона (практически зона падения обломков покрывала половину пролива Лаперуза), скопления японских и советских рыбаков и уже начинающая портиться осенняя погода сделали свое дело. Работать, в смысле полного обеспечения безопасности поисковых работ, было невозможно!
Вдобавок, в светлое время суток, над каждым нашим бортом висел вертолёт «вероятного противника». Мы заметили наших «старых знакомых». Фрегат «Баджер» был тут, как тут, и его вертолет Sea Sprite регулярно осуществлял вылеты на осмотр всех операций советского спасательного отряда.
Тем временем на борту «Баджер»:
Капитан Джон Кроули, командир вертолёта, опять был не в духе. Уже четвёртые сутки экипаж был по 10 часов в воздухе. Сегодня, 16 сентября, контр-адмирал Уильям А. Кокелл, командующий оперативной группой ВМС США в районе аварии вызвал его на ходовой мостик и представил худого и угрюмого капитана, по всем параметрам из военной разведки:
- Знакомьтесь, Кроули, это ваш четвёртый член экипажа до окончания операции. Капитан Джон Диккенс, военно-морская разведка, отдел специальных операция, вчера прибыл на эсминце «Норфолк»!
- Есть, сэр! - Кроули устало махнул капитану рукой, мол, за мной, и они погромыхали по трапам на вертолётную палубу. Фрэнк Робинс – второй пилот и старший техник сержант Дик Пёрл сидели в техническом помещении вертолётного ангара и пили бесплатный кофе. Этого «добра» на «Баджере» было много, прямо в ангаре был кофейный автомат, однако, как у всего бесплатного, вкус у него был отвратным.
- Джон, будете пить кофе? – спросил Дик Пёрл, понимая, что вопрос прозвучал риторически.
- Давайте-ка за моё вторжение! – Диккенс вытащил откуда-то плоскую флягу и достал из кармана складные пластиковые рюмки.
- Всегда таскаю с собой, вот опять пригодились!
Команда опустошила флягу, даже не задумываясь. Кроули подумал, что, да, устали! Сменный экипаж застрял на Хоккайдо (ближайший японский остров), погода не давала возможности взлететь транспортному вертолёту. Он с тоской глянул в большой квадратный иллюминатор – ветер усиливался, неба уже видно не было, начинало покачивать. Видно, застряли мы здесь надолго!
- Всё! Всем спать! Завтра в 6.30 полная готовность!
Команда разошлась по каютам.
В 04.00, неожиданно была сыграна боевая тревога, сирена выла неприятно долго. Командиров собрали на ЦПУ (центральный пост управления) «Баджера» и Кокелл проинформировал, что русские что-то нашли, так как обнаружены сигналы радиобуя, которыми оснащены «чёрные ящики», место удалось определить и все силы направляются именно туда.
- Джон! - Он обратился к Кроули отдельно..
- Прошу тебя быть в немедленной готовности к вылету! Я понимаю, вы работаете без смены, но сейчас это особенно важно!
Уже рассвело, видимость была плохая, серое небо не предвещало ничего хорошего, однако ливень уже прекратился, и ветер немного стих. Экипаж уже в полной готовности находился в техническом помещении ангара, как последовал сигнал «На взлёт!».
Кроули был уверен в машине, как в самом себе. Они получили свой первый усовершенствованный «Sea Sprite» SH-2F всего 2 года назад. На нём был установлен новый несущий винт с увеличенным ресурсом и более простая система управления сервозакрылками. Вертолёт управлялся буквально двумя пальцами. Взлетели нормально, пошли курсом прямо на группу русских кораблей.
Там в 8 милях (примерно 16 км) от предполагаемого места падения «Боинга» собралась необычно большая группа русских. Они облетели район несколько раз, со всех сторон, и Диккенс заметил, что с одного океанского буксира с названием «Bogatyr» («Богатырь») спускают под воду какой-то аппарат. Он несколько раз показал Кроули палец вниз, мол ниже!
- Нельзя! Ближе не дадут!
Диккенс выпучил глаза, махая пальцем вниз, и показывая ему перед носом:
- Давай, Кроули! Надо сделать фото!!
Кроули снизился и пролетел метрах в сорока над палубой «Богатыря», чуть не задевая мачту. Диккенс сделал очередь из примерно 50-ти фотоснимков и удовлетворенно махнул рукой:
- Снято!!! Можно домой!!
Командир сделал вираж и двинулся на «Баджер». Ветер усиливался, видно было как «мотыляются» антенны на фрегате. Начали манёвр посадки, Кроули держал штурвал левой рукой, а правой включил дополнительный прожектор на шасси вертолета. «Баджер» дал курс и скорость на посадку, командир пошёл на снижение. Уже виднелась бригада посадки с указательными фонарями, а ветер всё усиливался. Первый заход был неудачным, и командир, едва не «чиркнув» винтами антенну на вертолётном ангаре, вывел машину на второй круг.
На втором заходе, когда оставалось до края вертолётной площадки метров сорок, прижимной порыв ветра дёрнул машину так сильно, что Кроули опять едва вывернулся от пролетающей мимо антенны, но кормовым винтом всё-таки её задел. Кормовой винт тут же встал, загорелись аварийные красные лампочки, и включилась звуковая сигнализация, хвост начал вращаться и винтокрылая машина потеряла управление! Последнее, что увидел Кроули еще посуху, это как Диккенс застегнул жесткий резиновый чехол фотокамеры и набросил его себе на шею.
Дальше было мокро - они плюхнулись в пролив Лаперуза, Фрэнк уже «отстрелил» двери и все четверо выпорхнули на поверхность воды. Вертолёт завис хвостом кверху, лопасти по инерции еще били по воде какое-то время, вода быстро проникала в кабину, и через минуты три-четыре он исчез в глубине.
Вода показалась Кроули очень холодной, хотя в погодной справке, он это точно помнил, значилось 51-52 градусов тепла по Фаренгейту. Ребят разбросало волнами, один, два, три, вроде все, посчитал он и успокоился, зная, что новые гидрокостюмы удержат на плаву долго, даже если человек потеряет сознание. Краем глаза он заметил, как заметались на «Баджере» посадочные матросы, как медленно «Баджер» удалялся от места их падения, потом, видно, машины застопорили и дали с мостика в воздух три ракеты. В затылке ломило, во рту стояла горечь, но одна мысль его успокаивала – всё, эта миссия их завершена!
По материалам американской прессы:
«…Во время наблюдения за поисковыми операциями советских кораблей ВМФ СССР 17 сентября 1983 года вертолет американского фрегата «Badger» HSL-37 неудачно маневрировал при посадке на палубу фрегата и упал в море. Находившийся неподалеку от места падения корабль береговой охраны США «Munro» оперативно спас из воды экипаж из четырёх человек. На этом миссия «Badger» была завершена и фрегат закончил своё участие в поисковой операции KAL 007 и 21 сентября уже был в порту Йокосука (Япония)…»
Тем временем все силы американцев, японцев и южнокорейцев сконцентрировались в районе русского буксира «Богатырь», где явно работал погружной поисковый подводный аппарат.
Контр-адмирал Кокелл перенёс свой морской штаб на «Норфолк» и они «кружили» вокруг «Богатыря». Задействованы были ещё два вертолёта, они вели постоянное наблюдение за тем, что поднимал на поверхность глубоководный поисковый аппарат русских. На фото, которые сделал Диккенс, ясно было видно, что на палубе «Богатыря» скапливалась куча ненужного хлама, например, гора женских сумок, связанных одним канатом, несколько связок очков, женских пудрениц, странные мелкие обломки фюзеляжа. И из-за этого дерьма мы потеряли вертолёт?!
Канадский спасатель «Мунро» работал тремя группами водолазов по 12 часов в сутки, однако, ни тел, ни конкретных доказательств найти так и не удалось. Среди поднятых обломков не было найдено также ни одной обгорелой вещи. Да и по составу находок у водолазов складывалось впечатление, что самолет был загружен заведомо случайными, уже ненужными вещами.
Тем временем, на борту «Армавира»:
- Михалыч, принимай гостей! - Командир Акимов показал на катер «Богатыря», идущий к нам на всех «парах».
- Есть, командир! – Я уже дал боцманской команде готовить правый борт к приёму катера.
Гости в составе капитана 1 ранга Семёнова и двух «кап-три», так на флоте сокращённо называют капитанов 3-го ранга, поднялись на борт. Семёнова Александра Васильевича я уже знал, мы познакомились на постановке задач перед началом всех работ. Он командовал тем самым глубоководным аппаратом, на который были все надежды. Совещание в каюте командира было около часа. Уже практически месяц безуспешных поисков.
Семенов рассказывал:
- У меня совершенно четкое впечатление: самолет был начинен мусором, и людей, скорее всего, там не было. Почему? Ну, вот если разбивается самолет, даже маленький. Как правило, должны оставаться чемоданы, сумочки, хотя бы ручки от чемоданов... А там было такое, что, мне кажется, нормальные люди не должны были везти с собой. Ну, скажем, я вчера поднял манипулятором рулон амальгамы, как с помойки…, или одежда вся, как со свалки - из нее вырваны куски. Или, как будто простреленная — пробита во многих местах. Я лично никаких останков не встречал. Мы уже почти месяц почти работаем! И практически ничего.
- Александр Васильевич, а какие-нибудь вещи нашли?! Ну, хоть что-нибудь стоящее?!
Контр-адмирал, командующий силами советских морских сил в районе поиска, нервничал, ему надо было доложить в Москву результаты работ.
- Да нет! Носильных вещей - курток там, плащей, туфель, — очень мало. А то, что находили - какое-то рваньё! Вот нашли, скажем, россыпь пудрениц. Они остались целыми, открывались. Но, что странно, у всех — разбитые внутри зеркальца. Пластмассовые корпуса абсолютно целые, а зеркальца все разбитые. Или зонты: все в чехлах, в целых чехлах, даже не надорванных! Чертовщина какая-то!
По материалам советской прессы:
«…Не менее интересен рассказ корреспонденту «Известий» начальника водолазной службы производственного объединения «Арктикаморнефтегазразведка» Владимира Захарченко: «Глубина там была 174 метра. Грунт ровный, плотный — песок и мелкая ракушка. Безо всяких перепадов глубины. И буквально на третий день мы нашли самолет. У меня было представление такое, что он будет целый. Ну, может, чуть покореженный. Водолазы зайдут внутрь этого самолета и все увидят, что там есть. Но на самом деле он был очень сильно разрушен — разнесен, что называется, в щепки. Самое крупное, что мы увидели, это несущие конструкции, длина полтора-два метра, ширина 50-60 сантиметров. А остальное — разбито на мелкие кусочки... Но самое главное - это не то, что мы там видели, а чего не видели совсем - водолазы практически не обнаружили человеческих останков...»
Наконец, в начале ноября, одним из советских рыболовных траулеров были выловлены предметы, похожие на чёрные ящики авиалайнера. Они были немедленно доставлены на берег и переправлены в Москву. В течение последующего месяца все работы были прекращены, и группировка судов и кораблей советского флота была расформирована, и мы все вернулись по домам. У всех было странное ощущение, что мы искали чёрную кошку в тёмной комнате и ничего не нашли!
До сих пор загадка южнокорейского Боинга не разгадана. По одним сценариям любителей конспирологии, на Западе, самолет приземлился где-то на советской территории, и пассажиров и экипаж отправили в сибирские лагеря. Был даже создан международный общественный комитет по их освобождению. По другим – опытные южнокорейские пилоты сумели посадить самолет в Японии, и пассажиры были эвакуированы.
В качестве доказательств этих гипотез приводятся описания таких «случаев», например, инженер, обсуживавший электронные системы на борту южнокорейского авиалайнера, неожиданно позвонил матери, но лишь успел сообщить, что с ним все в порядке, после чего сразу же повесил трубку. Появлялись и сообщения том, что пассажиров «Боинга» часто встречали их знакомые, но «воскресшие» делали вид, что те обознались. Есть и размещенное в интернете заявление американки, чей отец, кадровый разведчик, не стал садиться на рейс 007 буквально за десять минут до вылета - по совету своих сослуживцев.
Не смотря на все эти гипотезы и версии, Федеральный суд округа Колумбия (США) 7 ноября 1988 года отказался ограничить размер материальных претензий родственников погибших американцев к компании Korean Airlines, признав, что экипаж авиалайнера допустил в ходе полета непрофессионализм и халатность.
По материалам советской прессы:
«…Через 2 месяца после катастрофы обломки самолёта были найдены советскими водолазами. Были подняты все приборы, включая бортовые самописцы, однако мировой общественности ничего из поднятого не было доступно вплоть до обнародования результатов расследования второй комиссии ИКАО в 1993 году...»
Рассекреченные документы и данные попавших в руки советских властей бортовых самописцев сбитого "Боинга" свидетельствуют лишь о том, что случилось чудовищное недоразумение, помноженное на атмосферу холодной войны!
Сентябрь 2019
Василий Морской