БЕЗМЯТЕЖНОСТЬ
РАССКАЗ
«Хорошо-то как!» – думал Балашов. Под ногами скрипел свежевыпавший снег. Дома жена приготовила вареники со сметаной. Ждёт его и дочку Свету, которая целый день находилась в яслях.
Однако безмятежное расположение духа, в котором пребывал Балашов, бесследно исчезло, стоило ему переступить порог ясельной группы. В вестибюле, где обычно переодевали детей, на двух низких, придвинутых друг к другу столиках, развалился пьяный мужчина. Под его грузным телом хрупкие конструкции жалобно скрипели. Закрыв набрякшие глаза, он протяжно гыгыкал какую-то очень знакомую мелодию.
Рядом с мужчиной вертелся трёхлетний мальчуган. Он поминутно теребил то одно, то другое колено мужчины и пищал:
– Папинька, когда пойдём домой? Папинька, когда домой?
«Папинька» понимающе кивал взлохмаченной головой, приоткрывал невидящие глаза, несколько раз намеревался встать, но ничего не получалось. Осознав тщетность попыток, он слабо махнул рукой и попытался погладить сына по головке. Мальчик уклонился и снова начал теребить отца.
Стараясь держаться подальше от пьяного, Балашов брезгливо обошёл его и приоткрыл дверь в общую детскую. Сидевшая около малышей молоденькая воспитательница испуганно дёрнулась, услышав скрип двери, и вскинула глаза.
– Светочка, – позвал Балашов, заметив среди детей крошечную дочь.
Увидев отца, девочка заулыбалась, бросилась к нему и уткнулась в колени. Балашов погладил дочь по головке, поздоровался с воспитательницей и спросил:
– Кто это у вас там разлёгся?
– Папа Вовочки Сергеева. Не знаем, что и делать. Отдать ему ребёнка в таком состоянии нельзя.
– А мать? Может, её вызвать?
– Мать такая же, – махнула рукой девушка.
В это время из вестибюля донёсся глухой стук. Балашов обернулся и увидел, что Сергеев-старший в неудобной позе улёгся на обоих столиках и, положив руку под голову, начал похрапывать. Из вестибюля волнами катился густой дух перегара.
Воспитательница, охнув, проскочила мимо остолбеневшего Балашова, подхватила Вовочку на руки и бегом вернулась в общую детскую. Вовочка вырывался и плакал. Девушка говорила ему ласковые слова, а у самой в глазах стояли слёзы.
Дочь теребила Балашова за штанину и торопила:
– Папочка, скорей, я домой хочу.
– Да, конечно, конечно, – очнулся Балашов, усадил Свету на стульчик в углу и начал её одевать.
В вестибюль вошла заведующая яслями, крупная блондинка средних лет, кивнула Балашову и наклонилась над спящим.
– Гражданин, вставайте сейчас же! – прикрикнула она строго.
Тот перевернулся на другой бок, отчего из брюк вылез край грязной сорочки, и захрапел.
– Гражданин, Вы находитесь в детском заведении! – увещевала пьяного заведующая. – Как Вам не стыдно?! Вокруг дети, а Вы позволяете себе появляться здесь в нетрезвом состоянии!
Сергеев спал.
– Я, наконец, вызову милицию, – угрожала заведующая. – Вы нарушаете общественный порядок.
– Что же делать? – обратилась она к Балашову. – Кто бы помог его выпроводить? Не вызывать же в самом деле милицию.
– Почему бы и не вызвать? – пожал плечами Балашов.
– Какой скандал, – упавшим голосом сказала заведующая. – К нам в ясли – и вдруг милиция.
Балашов продолжал одевать Свету.
– Да вставайте же, негодяй Вы самый настоящий! – схватила пьяного за рукав заведующая и с силой потянула к себе.
Сергеев упал на пол и, не разобравшись, в чём дело, с закрытыми глазами явственно произнёс:
– Кто меня тронет ещё раз, тому надеру жопу.
– Ой! – вскрикнула поражённая заведующая, густо покраснела и обхватила руками лицо.
Балашов брезгливо поморщился.
– Папа, что дядя сказал? – спросила Света и посмотрела на отца снизу вверх. – Это глупости?
– Глупости, глупости – вздохнул Балашов. – Одевайся скорее.
– Он ругается, – тоскливо протянула заведующая и всхлипнула. – И это при детях! В наших яслях такого ещё не было. Скандал! Скандал!
Балашов почувствовал, что от него ожидают помощи.
«Этого ещё не хватало», – подумал он, застегивая на Светином пальто последнюю пуговицу, и поднял ребёнка на руки.
– Нас мама ждёт, а мы задерживаемся, – сказал Свете Балашов, обошёл стороной Сергеева, лежавшего в той же неудобной позе, и открыл входную дверь.
Морозный ветер ударил в лицо. Поднималась метель. На улице зажглись фонари, и стало заметно, что снежинки кружились в ритмичном танце: то в одну сторону, то в другую, – в зависимости от того, куда дул ветер.
– Что же делать? – донеслось из вестибюля.
– Мама ждёт, – повторила Света.
– Ждёт, ждёт, – подтвердил Балашов.
– И Вову мама ждёт, – вдруг сказала Света, обернувшись.
– А где автобусик, на котором мы поедем домой? – спросил Балашов, не ответив Свете.
– Вова хороший, – сказала Света.
– И Света хорошая, – возразил Балашов.
От автобусной остановки здание яслей хорошо просматривалось. Минут через пятнадцать Балашов увидел, как оттуда вышли одетая в пальто с капюшоном женщина, в которой угадывалась молоденькая воспитательница, и мальчик, закутанный в старенькую шубку и женский вязаный платок, перевязанный толстым шарфом.
Автобус подошёл через минуту.
«Интересно, вызовут милицию, или не вызовут? – подумал Балашов, снова чувствуя наплывающую безмятежность. – Впрочем, какая разница?»
Света уснула на руках. Балашов с удовольствием и гордостью смотрел на её спокойное личико и мысленно сравнивал: «Вылитый я, только – девочка».
1980 г.
ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС
Рисунок Владимира Ивановича Оберемченко. г. Макеевка.
Рассказ опубликован в книге: ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС "Белые крылья" г. Донецк, "Издательский дом Анатолия Воронова", 2021 г., стр. 88.