Ну, вот чем может заняться на пенсии бывший пилот Аэрофлота? Да чем угодно, особенно если вышел на заслуженный отдых в полном расцвете жизненных сил (конечно, уже не мальчишка, но полон энергии, в общем ещё о-го-го)! Наблюдая за пенсионной жизнью своих коллег-лётчиков, могу сказать, что они смогли занять достойное место в жизни нашего общества. Их опыт и знания находят достойное применение в нашей сегодняшней жизни. Мне вспоминается крылатая фраза, часто звучавшая в курсантские годы:
- Настойчиво учись курсант – в училище тебя научат всему!..
Действительно, уже окончательно приземлившись, долгое время не можешь определиться – куда приложить свой опыт, силы и умение. Ночами постоянно снятся аэродромы, полёты, но постепенно всё устаканивается, осваиваешь какую-нибудь новую профессию, увлекаешься (ведь, если честно выполнять порученное тебе дело, относиться к нему с интересом и фантазией, можно достичь хороших результатов). Но, вот беда – ты не можешь почистить свои мозги, свою память. Она постоянно терроризирует тебя, подсовывает какие-то события из твоей прошлой лётной жизни. Особенно при встречах с друзьями-одноклассниками, коллегами-лётчиками за рюмкой чая – воспоминаниям нет конца. Всплывают такие события, произошедшие с тобой, которым удивляешься сам.
И это замечательно, значит, не зря прожита эта беспокойная, бурная жизнь. Я, в душе, всегда жалел соседа в нашем подъезде – он 30 лет пропахал на одном заводе, классный специалист, но при дружеских посиделках он не мог похвастать чем-то неординарным, кроме рыбалки:
- А что рассказывать – утром на работу, вечером домой.
Вот только беда с бессонницей – прицепятся какие-нибудь давние, экстремальные воспоминания и лежишь, заново проживаешь, случившееся когда-то событие, анализируешь – где допустил ошибку. Ищешь правильный выход из той – неприятной ситуации, а затем вдруг осознаёшь, у истории не может быть сослагательного наклонения и ты уже не в состоянии изменить прошлое. Но сон пропал, как говорила Рина Зелёная, в одном из старых фильмов:
- Хочешь уснуть – считай до трёх, ну или, в крайнем случае, до полчетвёртого.
Такие арифметические упражнения редко помогают, утром – не выспавшийся, с плохим настроением. Вот здесь пришли на помощь друзья:
- Мучает бессонница – садись и пиши воспоминания, и нам будет интересно почитать, и свои мозги успокоишь.
Послушался – мудрый совет, теперь пишу воспоминания, и сон наладился и друзья в восторге.
Сейчас анализирую прошлую нашу лётную жизнь, которая, для меня, закончилась в 1989-м году, до развала Советского Союза. При этом в душе возникают противоречивые чувства – с одной стороны помню неприятие всей той прогнившей, коммунистической идеологии, а с другой – чётко установленный в Аэрофлоте порядок и финансовая стабильность, регламентируемые документами, которые принимались многие десятки лет. А справедливость и необходимость этих лётных законов часто подтверждалась, к сожалению, трагическими смертями лётного состава.
Вспоминаю, с каким напряжением, а иногда и страхом мы ожидали, к концу года, ежегодную медицинскую комиссию, на которой могли выявить вдруг какую-то скрытую неисправность твоего любимого организма, что могло повлечь за собой, в лучшем случае – направление, для лечения, в медицинский стационар, а в худшем – списание с лётной работы. И только сейчас понимаю, что этот по-настоящему бесплатный, качественный контроль и лечение наших тел и душ часто спасали и продлевали наши жизни. Но тогда это воспринималось совсем иначе, мы считали это надоедливой, тяжкой обязанностью (главное обмануть бдительность врачей). Сколько критики и недоверия было высказано лётным составом по поводу приказа, разработанного психиатрами и, вероятно, астрологами и экстрасенсами, о неблагоприятных для пилотов днях.
Этот приказ был издан с целью контроля профессионально-психологической годности лётного состава к полётам. Эти графики с именами пилотов вывешивались на доске приказов вначале наступающего месяца, и командование старалось в эти неблагоприятные дни (перед днём рождения, перед очередным отпуском, учитывалось влияние лунного календаря) не ставить в наряд пилота. Я, как и все, в душе не верил этим рассчитанным кем-то алгоритмам моего психологического состояния, но судьба, однажды, очень чувствительно дала понять простую истину – нужно уметь принимать советы и мудрые подсказки специалистов других отраслей науки.
Завтра 31-е декабря 1976-го, я оформляю лётную документацию после выполнения двух пассажирских рейсов. На душе радостно, завтра выходной, затем Новый год и долгожданный отпуск (улетаем всей семьёй на целый месяц в Полтаву). Вдруг ко мне подошёл дежурный командир и попросил:
- Юра, пришла неожиданно заявка от мелиораторов – завтра необходимо вывезти бригаду, которая расчищает старое русло Жанадарьи для слива воды, используемой для полива риса. Я знаю, у тебя завтра неблагоприятный для полётов день, но у меня нет ни одного свободного экипажа, а рабочие должны встретить Новый год дома.
Ну, конечно же, я не мог отказать командиру, но при этом не подумал, что нужно соблюдать максимальную осторожность, и чуть не поплатился за своё легкомыслие.
Утром, с предпраздничным настроением – всё-таки вечером встреча Нового года и приглашены друзья, подготовили самолёт (почему-то инстинктивно дозаправил топлива до максимума, хотя в баках запаса топлива было достаточно для выполнения полёта), прошли медицинский контроль – без замечаний. Только на консультации девочки-синоптики предупредили, о возможном усилении ветра при полёте. Когда взлетели и взяли курс на временный, грунтовый аэродром, на котором базировалась бригада мелиораторов, работавшая там вахтовым методом, лично определил скорость и направление фактического ветра. Установил угол сноса и передал штурвал под управление второго пилота (он только недавно прибыл в отряд – опыта полётов минимум). Вот в этот момент я и допустил роковую ошибку.
Усталость, накопленная за последние дни перед отпуском, всё-таки достала меня – пока долетим до аэродрома посадки, а это минут сорок, решил подремать. Устроился поудобнее и сразу уснул, а через сорок минут вдруг сработало внутреннее чувство времени – открыл глаза и спросил второго:
- Где мы, где аэродром?
Он только пожимает плечами и машет головой. Оказывается, он за всё время полёта в карту не заглядывал – просто держал курс, который я установил. В душу закрался страх. Нет, я понимал, что совсем потеряться мы не сможем – в Кзыл-Орду, в любом случае, мы попадём, для этого необходимо взять курс на Север и долететь до железной дороги, которая проходит с Запада на Восток до Кзыл-Орды, но при этом моя репутация не должна пострадать. В любом случае, наши фамилии не должны фигурировать в приказе о потере ориентировки. Да и люди ждут наш самолёт. Поэтому мои мозги начали лихорадочно искать выход из этой нелепой ситуации.
Запросить Кзыл-Орду, чтобы они определили моё место, нельзя – сразу возникнут нежелательные вопросы, надо самому определяться. По штурманскому расчёту через пару минут мы должны произвести посадку. Выбора нет – докладываю ”Ерофеичу” (позывной Кзыл-Орды):
- Посадка на точке, стоянка ориентировочно – два-три часа. Взлёт по готовности, доложим.
Сразу же выключил барограф и снизился метров до двадцати. В Кызылкумах местность равнинная и горизонт чётко просматривается. Я несколько раз летал на этот аэродром и знал, что площадка находится у подножья холма высотой около 300 м., к этому холму проложена грунтовая дорога, на самой вершине находится будка автоматической метеостанции. Поэтому сейчас, находясь на малой высоте, я увидел впереди, по курсу полёта, в десяти километрах возвышенность, обрадовался несказанно.
Но когда подлетел к этому холму, сердце снова оборвалось. Да, к этой возвышенности вела грунтовая дорога, но сделав пару облётов вокруг холма, не обнаружил ни будки на вершине, ни аэродрома у подножия. Пока второй накидывал круги вокруг холма, я тщательно изучал полётную карту. Прежде всего, искал отметки высот в предполагаемом районе, обнаружил несколько отметок на карте с высотой до 300 м. Вот только тогда я вспомнил слова синоптика – она ведь предупреждала о возможном сильном усилении ветра на маршруте полёта. И это усиление сбылось, самолёт сильно снесло влево относительно маршрута, да и скорость была намного больше расчётной.
Теперь, трезво рассуждая, я смог определить предполагаемое место самолёта на данный момент, но боясь снова ошибиться, нервничал и сердце выскакивало из груди. Мы находились в воздухе сверх расчётного времени уже час, да до аэродрома мелиораторов, с учётом сильного встречного ветра полёт будет около часа времени. Как же я был рад, что СУДЬБА меня заставила подсознательно вдруг заправить самолёт под пробки. Должен признаться, она меня часто в лётной жизни спасала и я ей благодарен за это. Когда самолёт, на малой высоте, подлетел к знакомому холму и я увидел посадочное ”Т”, у меня от счастья слёзы появились.
После посадки, рабочие нас обнимали, радовались – они уже думали, что самолёта не будет и придётся встречать Новый год в пустыне. На радостях даже подарили наловленной в Жана-Дарье, рыбы (сомы и щуки). После взлёта и спокойного полёта – посадка в Кзыл-Орде, ну а вечером, с друзьями встретили новый 1977-й год. Никому ни слова не сказал о предновогоднем приключении, но при этом, на радостях, напился до чёртиков. Впереди отпуск!