В двадцать лет ничего ужасного как будто не произошло — в конце концов, всего три года меня отделяло от семнадцати. «Я ещё слишком молод и великолепен, всё ещё впереди, ну точно!» Страх пришел ближе к двадцати двум, когда я понял, что даже глазом не успел моргнуть, как пролетели два года, за которые я не успел сделать ничего.
Впрочем, ладно, кое-что я всё-таки сделал — закончил магистратуру, например. Сегодня я в последний раз прошёлся по длинным коридорам университета. Глядя на свою ненавистную альма-матер, я понимал, что буду скучать. Натуральные страдания каждую сессию, сотни часов, убитых на бесполезные задания и лабораторные, но всё-таки — лучшие годы и лучшие друзья. Учёба создавала иллюзию какой-то цели. Теперь впереди была пустота, настолько эфемерная и прозрачная, что сквозь неё я мог разглядеть даже свою конечную остановку — добрую старую смерть. Бесславную, конечно же.
Последние годы учёбы я только и грезил, что о свободе. Теперь, когда свобода на меня наконец-то обрушилась, я не понимал, как с ней быть.
— А ты куда, Илья? Всё ещё в ФСБ планируешь? — Я очень доброжелательно поглядел на Илью.
Мы завалились в паб сразу после вручения дипломов. Вся наша группа — а это целых пять человек, включая меня, — расположилась сейчас на уютных диванчиках вокруг небольшого стола. На столе покоились такие вещи как вишнёвое пиво, тёмный эль, дешёвый виски и кое-что из новых shtutshek.
— В городскую администрацию, — ответил Илья. — У меня там отец. Но да, сначала в ФСБ. Нужно попасть в высший офицерский состав, а потом уже...
— Вот это я понимаю — эффективное использование военной кафедры, — сказал я.
Хитрый Илья. Гоняет на папином «мерсе», одевается в дорогих бутиках. Сам накачанный, всегда с иголочки. Жеребец! У него есть план. На его пути нет никакой пустоты. Его не волнуют все эти экзистенциальные заморочки. Признаться, я чертовски завидовал Илье.
— Кто-нибудь вообще собирается работать по специальности? — как-то даже возмущённо спросил Глеб.
Глеб был рыжим и взбалмошным. И жирным.
— Спроси что-нибудь полегче, братан, — хохотнул Виталий. — Нам бы хотя б просто на работу устроиться.
Виталий умел виртуозно материться, строя какие-то совсем уж невообразимые конструкции, но вот с учёбой был не в ладах из-за своей невероятной лени. Как смог он дотянуть до магистратуры — большая загадка.
— Саня, ты как, остаёшься в Питере? — спросил Илья.
Саня — единственный иногородний в нашей компании. Добродушный и простой, но себе на уме — хороший, в общем, парень.
— Хотелось бы остаться, конечно. Сначала сгоняю в Архангельск, решу вопросы и вернусь. Мне, главное, нормальную работу найти.
Я смотрел на него и думал о том, что он, скорее всего, не вернётся. Не отпустят его родители. Устроят на завод по знакомству, будет работать там за шестнадцать тысяч в месяц. Потом поднимется до тридцати, будет ездить в командировки, пить водку с работягами. Потом привыкнет. Променяет свободу на ошейник в тёплом месте.
Что нас ждёт в ближайшие годы? Работа в офисе, семья, ипотека, «форд фокус» в кредит и прочие атрибуты тараканьего существования?
Уже сейчас я вижу нас спустя двадцать лет. Нереализованные мечты. Преданные желания. Мы смиримся со всем, примем правила игры. Больше не будем задавать себе глупые вопросы. Будем довольствоваться тем, что имеем, и делать вид, что нам этого достаточно.
С Ильёй, которому многое досталось по праву рождения, всё будет также, разве что вместо «форда» он купит «бентли». Ну и, конечно, глупые вопросы он перестал задавать себе уже давно.
Я заказал ещё один шот виски. В голове вертелась строчка из песни одной британской рок-группы: «Мы можем построить новое завтра. Сегодня».