Вначале Кигану показалось, что парень бросил ему сложенную котомку. Но когда увидел, что попало в руки, то невольно вздрогнул: книги, как и честные купцы, встречались редко. Стоимость одной книги превышала цену породистой лошади, а потому позволить такую роскошь могли лишь богатейшие вельможи, многие из которых не умели читать. «Заумь», как называли они книги, покупали по обязанности: еще одно доказательство изобилия в дому. Чтобы подчеркнуть ценность этих бесполезных приобретений, их переплетали в тисненую кожу, инкрустированную драгоценными камнями. Завидно гостю — любо хозяину.
Поговаривали, что в Арсавуре стоял огромный каменный дом, в котором хранились дюжины или даже сотни книг, и якобы при прежнем короле любой мог войти, заплатить назначенную мзду и читать. Киган не верил, что в одном месте можно собрать столько книг, а потом еще и позволять всякому проходимцу до них дотрагиваться. Сам он за свою жизнь видел только три. Четвертую бросил ему этот лопоухий парень.
Киган начал перелистывать. Замелькали рисунки, на которые он едва обратил внимание. Ровные линии аральской прописи — вот что приковывало его взгляд. Дело в том, что аральцы книг не писали. Нет, молитвы, всякие там указания, летописные записи и прочие заметки велись, но книга — книга была одна. Выходит, что в руках он держал сами «Заветы», доступные только высшим жрецам ордена. Поговаривали, что книга хранилась вдали от любопытных глаз, потому что каждый лист был исписан могущественными обрядами. Попадись человеку со злым умыслом — и неодолимые бури смели бы города, а людей покосили бы неизлечимые болезни.
Киган посмотрел вслед телеге увозившей парня. Слишком много находок для одного бродяги. А что если он переодевшийся аральский старец, что если это проверка? Верни книгу и вступишь в орден. Киган закричал: «Подожди!» — замахал руками, но телега скрылась из виду. Можно было бы ее догнать, но мысль о мудрых старцах, решивших таким образом наконец-то принять его в орден испарилась. Вспомнилось последняя встреча с аральцами и постыдное изгнание. Гакур хоть и бродяга, зато смышленый и наверняка у него были причины отдать книгу именно так и именно в это время. Да и увидятся они скоро.
Киган начал читать.
Звезда, что укажет бродяге на Юг,
Есть мир – бесконечный, как замкнутый круг,
Хоть кажется каплею света,
Впрошай – и отыщешь ответы.
Две силы там бьются – Моря и Ветра,
Сраженья гремят от утра до утра.
Победа к той силе склонится,
Что сможет с Огнем породнится.
Киган почувствовал, как по телу пробежал холодок, накрыв гусиной кожей.
— Эй, долговязый, чтоб тебя, брысь с дороги! — послышалось сзади.
Цокот копыт и грохотание обитых железом колес прогнали наважденье. Вовремя отпрыгнув от надвигавшейся сзади повозки, Киган решил, что разумнее найти укромное место и разобраться с мудреным писанием не торопясь. Он вошел в придорожный лес, уселся на первый попавшийся пень и продолжил чтение. Под рисунком пролетающего над лесом огненного шара говорилось, что в поисках силы Огня враждующие стороны непрерывно засылали в другие миры лазутчиков, или «посланников». Киган невольно осмотрелся. Читать одному в лесу такое, показалось неразумным. Он сунул книгу за пазуху, вновь вышел на дорогу, где один из проезжавших мимо торговцев согласился подбросить его до Талукана за медяк. Как только телега тронулась, Киган вновь распахнул книгу, заставив понукавшего лошадь возницу опасливо на него покоситься.
Стараясь вникнуть в каждое слово, перечитывая одно и то же предложение несколько раз не помогало усвоить смысл написанного. Ну, никак не получалось представить себе существование других миров, находившихся так далеко, что выглядели точкой на небе.
Тем временем из-за горизонта показалась городская окраина. Киган знал, что это ряд скособоченных домишек, тянулся примерно на пол-версты, а с телеги, казалось, что и пол-локтя не будет. Но ведь целый мир, да еще такой, где воюют две могущественные силы, должен быть огромен? Легко было догадаться, что под силами Ветром и Морей подразумевались два королевства. Но как могли целые королевства болтаться подвешенными где¬-то на небесах? Не облака ж все таки. «Чушь какая-то!», — невольно воскликнул Киган, напугав возницу на облучке. Пришлось делать успокоительные знаки, мол все в порядке.
Написано, «мир Южной звезды», а звезды — дыры в небосводе. Мир этот, он, что же, так в дыре и висит? Эх, спросить бы кого… Вспомнился Гакур.
Его приключения Киган воспринял с осторожностью. История его звучала складно, подробности в ней — многочисленные, выдумать такое — голова треснет. С одной стороны, парню хотелось верить, с другой — все это было чересчур невероятно. Киган продолжил чтение.
Посланника зреть не дано никому,
Не явен он сердцу, не ведом уму,
Вселится гадюкою в тело,
А чья-то душа – отлетела.
Киган засомневался, что он читает «Заветы». И не в том дело, что суть юркала в словах, под которыми могло скрываться все, что угодно, включая их буквальный смысл. Аральскую манеру разговора Киган освоил давно и мог поручиться, что ничему подобному старцы не обучали. Да и картинками не увлекались. Однако чутье, редко подводившее и не раз спасавшее жизнь, теперь подсказывало, что в руках нечто куда более важное, чем главная аральская рукопись, которой, может, и вовсе не существовало.
В какой-то миг, пытаясь разгадать очередную строфу, Киган тяжело выдохнул и поднял голову: вдалеке над рекой кружила пара ястребов, а над ними — слепило глаза полуденное солнце. Два ястреба… Кигана осенило. В другой раз, явись ему такое внезапное открытие, он запрыгал бы от радости, но сейчас, сейчас по телу вновь скользнул озноб. Сказано было, что две враждующие силы находились в непрерывном поиске третьей, решающей. То, что Ветер, о котором рассказывал Гакур, принадлежал одной силе было ясно. Но тогда он был здесь не один. Где-то бороздил Восточное Королевство посланник другой силы — силы Морей. Значит, возможно, что этот Огонь, эта сущность, союз с которой так необходим обоим врагам, находился здесь. Рядом. Киган вновь начал листать страницы взад и вперед в надежде увидеть что-нибудь об Огне, что-нибудь недвусмысленное, вроде «Сила та в кольце из злата…», но бесполезно: рисунки и больше непонятных строк, вот и все, чем ответила книга. Необходимо было спокойно прочесть ее от самого начала и до конца, не торопясь. Много раз. В местах, где казалось не было смысла, он мог явиться, стоило только разобраться с предыдущими строфами.
Глубоко вздохнув, Киган захлопнул страницы и глянул на дорогу: покачиваясь, двигались фургоны и обозы, кое-где настолько груженые, что, казалось, везли целый дом. Между обозами, ругаясь и расталкивая пеших, проскакивали всадники. Интересно, выглядел ли другой мир точно так же. Петляли ли в нем такие же дороги, спешили ли по ним похожие люди? Мелькнула мысль, что, быть может, стоило бы рассказать о прочитанном, аральским колдунам. Вдруг они что-то знают, а если нет, то позовут на помощь старцев. Мысль тут же исчезла: скорее всего, дело закончилось бы тем, что колдуны отобрали бы книгу, а его самого вышвырнули. Не в первой. Вспомнив свою последнюю встречу с хранителями ордена, Киган поморщился. С другой стороны, если бы не та злополучная ночь, когда его выбросили на улицу, вряд ли бы он встретился с Гакуром и не держал бы сейчас в руках таинственной книги.
Телега едва катилась. Часто приходилось выжидать другие, остановившееся впереди или пропускать кареты богатеев. Киган вновь попытался представить висевший в воздухе мир. Получалось, что то вроде острова. Воображение подрисовало горы, реку, и несколько домов. Киган чувствовал, что чем больше разрастался остров, тем неспокойнее становилось на душе. Будто легкий дым от лесного пожара, полыхающего где-то вдали, тревога просочилась в грудь и теперь не давала покоя. Киган не мог сообразить, что в действительности его глодало: хоть по запаху дыма и невозможно определить, в каком месте горит лес, но одно всегда ясно: приближалась беда. Меняющий облик посланник и чудовище, от которого они с Гакуром едва спаслись, — все это было слишком невероятным для обычного совпадения.
Киган привык ночевать в лесу, и не обязательно в своем укрытии под землей, а просто забравшись на какую-нибудь сосну и привязав себя к надежному суку. Но в эту ночь требовался ночлег где можно было бы использовать свет, не боясь за свою жизнь. Какой-нибудь трактир в городе. Сохранилась лампа, хоть и небольшая, но ее света должно было хватить до утра.
Медяк, что довез его до городской окраины был последним. Оставалось прибегнуть к колдовскому ремеслу, и, как только подвернулся подходящий трактир, Киган вошел и заговорил хозяина. Тот был уверен, что парень с жиденькой бородкой не только уплатил за еду и ночь в самой лучшей комнате на втором этаже, да еще расщедрился на чаевые в монету серебром. Ну, а на следующий день это серебро оказалось бы тем, чем и было всегда: обыкновенной речной галькой.
Заперев дверь и наглухо закрыв ставни, Киган уселся читать. Лампа горела попеременно желтым и белым светом, отчего казалось, что буквы поднимались над страницей, и та вот-вот ожила бы и заговорила человеческим голосом. Ах, как хотелось, чтобы так и произошло. Тогда бы он спросил напрямик, что означала какая-нибудь подпись, например, «хранитель трона» под изображением пробитого стрелой шарика, вроде яблока. Кто хранитель? Какого трона? Оставалось полагаться на сообразительность, и Киган продолжил читать, пока, наконец из накопившихся догадок, и историй Гакура, не сложился бы вывод.
Пришельцы из другого мира попадали в этот мир то ли на шаре, то ли на бочке, которая падала с неба, оставляя за собой огненный след. Душа посланника вселялась в того, кто первым касался упавшей с неба штуковине. На рисунке, сопровождающем эти слова, дымилась бочка, a рядом — изображение мыши, аральского знамения всего живого, что взрастает на молоке матери, а значит, и передвигается на двух или четырех ногах. Над мышью и бочкой проходили две прямые линии без указательных стрелок. Далее говорилось, что в то время, как тела, в которые переселялся дух, умирали, самое первое, или «хранитель», продолжало здравствовать и, кажется, было бессмертно.
Лук и стрелы оставь, о мече позабудь,
Не дано поразить им хранителя грудь:
Луч небесный злодея рождает,
И судьбу его небо решает.
Киган остановился и произнес вслух: «А найти-то его как?» Читая следующую строку, он невольно вздрогнул, так как книга наконец-то решила прямо ответить хотя бы на один вопрос:
Вернуть свободу он не в силе:
Хранитель есть посланца раб.
И, как клеймо, несет на теле
Корявый след вороньих лап.
Представились птичьи следы на мокрой земле: три луча от каждой лапки. Знак несложный.
Погруженный в чтение, Киган совсем забыл, что Гакур должен был встретиться с оборотнями. Стало стыдно, что отправил неопытного парня в логово к санайцам. Хотя они все равно бы его нашли и тогда уж точно разорвали бы на куски. А так, так была возможность, что, выслушав историю гибели вожака, они могли поверить рассказчику и отпустить бедолагу с миром. Малый смышленый. Выживет.
Решив, что он более-менее разобрался с тем, как орудуют пришельцы из другого мира, Киган начал выискивать упоминание об Огне, той силе, которая сгустком пламени не являлась, а скорее была каким-нибудь амулетом или, на худой конец, такой же вот книгой, но только с могущественными заклинаниями. Вряд ли также под огнем подразумевался город или все Восточное Королевство. Силы, обладающие способностью пересекать бесконечное пространство и вселяться в тела живых существ, наверняка могли расправиться с королевской армией, превратив ее в стадо овец.
Оставалось несколько страниц. Витиеватые строки продолжали повествовать о посланниках и нескончаемой войне между их сторонами. Четыреста лет назад они, оказывается, уже посещали этот мир в поисках Огня и вернулись ни с чем. Аральские учения гласили, что в те времена миром правила Канджея, с ее летучими ящерами и прочими безобразными тварями. Вроде бы людей тогда не было вовсе. Они появились позже, рожденные от матери-мыши, что дала начало многим другим существам. Киган перелистнул книгу и вздрогнул. Перед ним было изображение трех чудовищ. Надо же, ведь он не раз перебирал страницы взад и вперед, но эта попалась впервые. Узнав в одном из чудовищ то самое, что едва не разорвало его на части, Киган сглотнул и притронулся ко все еще нывшему боку. Под картинкой была подпись:
Клинок растопит жарким взглядом,
А следом – превратит людей
В чудовища, исчадья ада...
Что обращает меч в брусок красного железа? Киган перечитал строку еще раз, и несколько раз повторил шепотом: «превратит людей, превратит людей…». Он вспомнил, что после смерти, чудовище стало Раасом, атаманом городских разбойников. От разгадки перехватило дух, словно легкие перекрыл резкий порыв ветра. Значит, посланники ищут не перстень или заклинание, они ищут человека. Того, кто способен превращать собратьев, то есть людей, в чудовищ, что нарисованы на картинке. Киган видел Рааса несколько дней назад. Тот шел по городской площади, как всегда, в сопровождении двух головорезов из Портового Братства. Получалось, что его превратили недавно, а значит, Огонь, этот могущественный чародей, находился здесь. Рядом.
Киган вскочил, ноги сами понесли к двери. Он проверил засов, потом прикрыл лампу ветошью. Наощупь добрался до окна, и, раздвинув ставни, выглянул наружу: там, внизу, в тусклом свете луны, обрамленная черными силуэтами домов, едва проглядывалась дорога. Даже ночью по ней двигались обозы. Киган не мог сообразить, чем было овладевшее им чувство — страхом или возбуждением. Такое, наверное, испытывает охотник, крадущийся по следам могучего зверя. Одно оставалось непонятным: зачем Ветру понадобился Гакур? Что-то бывший гном недосказывал. Если единственная цель посланника — найти Огонь, значит, Ветер хотел, чтобы Гакур помог ему в этом. Едва ли посланник открыл настоящую причину своей просьбы, какая бы она ни была, или все таки… Но зачем тогда было отдавать книгу? С улицы послышался звон, будто что-то железное рухнуло на землю и развалилось на куски. Звон не утихал, к нему добавилась ругань. Киган шире раскрыл ставни: под окнами мелькали два факела, люди пытались собрать не то обручи, не то скобы, видимо, сорвавшиеся с телеги, стоявшей неподалеку. Захлопнув ставни, Киган снял с лампы тряпку, но к книге не вернулся. Он начал дотошно вспоминать, как именно познакомился с Гакуром. Когда его выбросили из трактира, он сам налетел на парня. Тот после его догнал и вернул связку со священными молитвами. «Скорее увидел надписи и понял, что я смогу прочитать книгу», — проговорил Киган вслух и подумал: «Какими бы могущественными ни были эти посланники, а все-таки умение читать по аральски — это вам не в чужие тела вселяться, это куда сложнее».
Он засеменил по комнате от окна к двери и обратно. Неужели Гакур с ними заодно? Подобно мельничному колесу, память начала поднимать из глубины все, что было связано с их встречей, сбрасывала вниз ненужное, оставляя на поверхности лишь то, что подтверждало связь Гакура с посланником. Блеснул удивительный кинжал со спрятанным в рукоятку отражателем. Сапфировый перстень, просто так лежавший в кармане, словно прибереженный назавтра сухарь. Киган застыл посреди комнаты. Нет, этот парень не заодно с посланником. Он и есть второй посланник.
Из груди невольно вырвался рык: как же он позволил так легко себя обвести вокруг пальца? Ведь чувствовал присутствие чего-то еще, чего-то постороннего. Особенно, когда они были в подземелье. Иногда казалось, что из темноты за ними кто-то наблюдает. Поначалу Киган принял Гакура за вожака санайцев - разумеется, сбил с толку перстень, а что еще можно было подумать? Что этот лопоухий украл перстень? Легче на бегу вырвать у секача клык, чем заполучить санайскую святыню. Нет, Гакур скорее, убил вожака. Ведь он… Ведь он убил чудовище. Перед глазами встало лицо Рааса, обожженное и все еще дымящееся. Сомнений не оставалось, Гакур был посланником Морей. Его история про, то, как он скрывался от Ветра была чистым враньем. Небось и Ветра он тоже убил.
Встретиться они должны были утром на рынке. Киган посчитал, что к оборотням Гакур не ходил, а если и ходил, то наверняка с кланом Саная теперь покончено. Тому, кто одним прикосновением убивает кровожадное чудовище, нетрудно отправить пару десятков волков к их Святой Луне. Аккурат вслед за их вожаком (черт знает, как Гакуру это удалось, глянул, небось, — тот и рассыпался).
Оставалось следить за посланником, а там — как звезды укажут. Мелькнула мысль: а что если во время слежки найдется этот самый Огонь? Киган решил, что тогда он, не раздумывая, попросится к этому могущественному человеку, или кем бы он там ни оказался, в ученики. Ну а после можно будет навести порядок и в аральском ордене. Засиделись там старцы, пора уступить место бородам покороче.