Туфли на шпильках цокали по вымощенной дорожке тротуара. Легкой походкой, покачивая бедрами то в одну, то в другую сторону, она ловила на себе взгляды прохожих. Машины, замедляя скорость, уступали дорогу, провожая незнакомку воодушевлением горящих глаз. Костюм, вероятно сшитый на заказ, подчеркивал все достоинства женской фигуры. Она застенчиво улыбалась в ответ и украдкой поглядывала на часы, свободно лежавшие на запястье павой руки. Сумка свисала с плеча и нисколько не нарушала равновесие гибкого стана. Вся легкость и едва заметная торопливость её движений, говорила мне о предстоящей встрече. Она свернула за угол дома и оказалась на грунтовой дороге, ведущей к частным домикам небольшого поселка. Приоткрыв одну из створок ворот, она ловко шмыгнула во двор и как только её ноги коснулись деревянного пола веранды здешнего дома, с облегчением отбросила туфли в сторону и устремилась в комнату, оставив пакет с яблоками в коридоре. Когда она снова оказалась в прихожей на ней были потертые, застиранные штаны из джинсовой ткани с земляными пятнами и футболка, явно на размер, а то и на два больше. Натянув на ноги резиновые сапоги, с засохшей грязью на подошве и схватив пакет, она озабочено куда-то устремилась. Девушка, за которой я наблюдал, ни оставляла мне никакого шанса на размышления. Такое перевоплощение взбудоражило мой рассудок, и интерес толкал меня по следам незнакомки. Высунув голову, я увидел небольшой табун лошадей пасущихся на небольшом пятаке, огороженном высоким забором. Разинув рот, я замер и еще долго не мог прийти в чувства.
Казалось, она никого вокруг не замечала, погружаясь в какой-то, никому неизвестный, свой собственный мир. После нашего знакомства она подолгу рассказывала, что конный мир – это целое искусство, а конюшня будто бы храм, возводящий душу к гармонии и полноте. О том, что запах сена, свежескошенной травы, отрубей и навоза делает её по-настоящему счастливой. Её сердце было занято, и я никогда не сыскал бы в нем места. Её глаза вмещали в себя целый мир, и она с радостью им делилась, постоянно угадывая в лицах собеседников значимость произнесенного ею. Но в тоже время она с такой же силой сторонилась его. Страх крепко обосновался внутри её хрупкого тела и сгущающего краски, сознания. Однажды я видел, как слезы стекали по её щекам. Её отрешенность и слабость вызывали во мне неимоверную жалость, но ни в моих силах было помочь ей. Рядом, склонив голову возле её правой руки, шел красивый конь, время от времени, утыкаясь носом в кулачок, зажимавший поводья уздечки. Тогда то я и понял, что представляет из себя её мир, в который она не хотела никого впускать. Или впускала, только на добрую половину, где я мог наблюдать естество, обладавшее ещё большей силой притяжения.