Жёлтая фанерная дверь отворилась, и в неё вошло круглое розовощёкое лицо в рыжей шапочке. Лицо было некрасивое, и немолодое, оно было серьёзное, смешное и по-детски трогательное. За ним вошла объёмистая куртка и две тонких ножки, прикрытых летней юбочкой чуть ниже колен.
Димитрий, молодой иконописец с приятной наружностью, ласково улыбнулся, а Лена, плотная и добрая, воскликнула:
- Валя, какие люди! – и, прополоскав и вытерев кисть, кинулась обнимать вошедшую.
Катя, безучастно надвинув платок на нос, спросила угрюмо у Лены:
- Ну, что, опять попьём чайку?
- Конечно! А что у нас есть? А, у нас же в холодильнике остался торт-мороженое!
Валя села за заставленный печеньями и конфетами стол, положила на него локти, и упёрлась кулаками в лицо.
- Что случилось, Валь? – спросила Лена, пододвигая к себе чашку.
- Муж ушёл, - подавляя плач, сказала женщина.
- Какой муж? От тебя же муж год назад ушёл, - сказала Лена в полном недоумении.
- Всего лишь год, - протянула Валя, и, набравшись мужества, подняла голову вверх, чтобы не заплакать. Перед столом, над большим шкафом для сушки заолифленых икон, висел портрет экуменистического деятеля церкви. Валя отвернулась.
Лена и Дима старались беседовать о чём-то лёгком, и пытались втянуть в этот разговор Валю. Она повеселела, и сказала, улыбаясь:
- Я вам сейчас свою икону покажу.
- Закончила? – С интересом спросила Лена.
- Её рок закончил.
- Кто-кто?
- Не кто, а что. Вот! – сказала она, и резко достала из пакета пустую доску.
Димитрий подумал, что Валя сошла с ума, и очень расстроился за неё.
- А где же красочный слой? Ты его смыла? – Медленно проговорила Лена, проводя рукой по белому левкасу.
- Нет! Я вчера почти закончила икону, поставила её сохнуть на тумбочку в спальне, а утром просыпаюсь, а там – белая доска, и на ней ничего нет!
- Это бесы! – сказала ужасным голосом Катя, стоявшая за Валиной спиной.
- Не говори такой кошмар! – ответила Лена, начала креститься, и решила сразу, что ей пора идти.
Валя сделала роскрышь – покрыла икону основными тонами в несколько слоёв, и, обведя уныло по контурам вялыми описями, засобиралась домой.
Когда она вошла в прихожую, и нащупав на стене выключатель, зажгла свет, пушистый серый щеночек бросился к ней, заскулил, начал тормошить её ноги лапами. Она обняла его, прижала к сердцу крепко-крепко, а он долго лизал её лицо. Потом он снова заскулил, запросился вниз, и она спустила его на пол.
- Сейчас я тебе дам Чаппи! Только руки помою, - сказала иконописец, и сняла шапочку. Светлые нечёсаные волосы её разметались по плечам.
- Рокки, иди сюда! Кушай! – с улыбкой сказала Валя, насыпая звонко гремящий корм.
Она подошла к обвешенному цитатами из святых отцов холодильнику, открыла его, взяла упаковку с сосисками, и, сев на голую табуретку и поёжившись, стала есть эти холодные сосиски.
Потом распаковала уже согревшуюся, привыкшую к температуре комнаты икону, поставила её на тумбочку, посмотрела на неё недовольно, и легла в кровать. Кровать скрипнула и прогнулась, как гамак. В коридоре раздался топот. Рокки с разбегу запрыгнул на грудь хозяйки. Она стала гладить щеночка, и начала засыпать. Но вдруг Валя вспомнила, что она не прочитала Вечерние молитвы. Вставать было тяжело. И собака так хорошо спит. И, вообще, лень и самой так спать хочется. Она долго боролась с собой, но всё-таки встала, прочитала Вечерние, и помолилась за бывшего мужа. Поплакала немножко, и вернулась в постель. Рокки слизал её слёзы своим шершавым, как наждачная бумага, язычком.
Её разбудило зимнее солнышко. Первая мысль была: «Надо выгулять собаку». Она села на постели, взгляд её упал на икону, и она закричала. Это была абсолютно белая доска. Краски с неё исчезли. Опять!
- Мистика какая-то! Да, Рокки? – сказала она растерянно.
- Гав! – очень убедительно подтвердил пёс.
- Ты всегда меня понимаешь. Сейчас погуляем, а потом я дам тебе Чаппи.
Вечером этого дня Валя вместе с Леной шли уверенным шагом из иконописной к Вале домой.
- Лен, может, квартиру надо освятить?
- Думаю, что нет.
- Как? Но почему? – Недоумевала Валя.
- А вот, увидишь. Только мне надо у тебя ночевать остаться.
- Ну, хорошо. Вон, моя серая девятиэтажка. Только давай сразу собаку выведем.
Они взяли собаку и пошли в парк. Рыжие фонари освещали синеющий вечер, на песчаных аллеях лежал редкий снежок.
- Ой, а что это там за статуя на круглой крыше дома, это памятник Ленину? – спросила Лена.
- Нет, это обнажённая богиня Флора. Хозяин этой усадьбы установил её здесь на крыше оранжереи.
- Давно?
- Лет 200 назад.
Дома Валя приготовила шикарный ужин, так хорошо она стряпала только для мужа, пока он не ушёл. Выпили по рюмочке вина.
Квартира была однокомнатная, и Валя положила своё бельё и одеяло на раскладушку, а Лене застелила свежую кровать.
- Да ты не беспокойся, я всё равно спать не буду, - сказала смущённо Лена.
- А что ты будешь делать? – спросила Валя.
- Бдеть! – ответила Лена и улыбнулась.
- А я буду спать, - сказала, зевая, Валя.
Она сняла красные тапочки, поцеловала в лоб щенка, и завернулась в одеяло. Тут вдруг вспомнила, что не помолилась, но вставать не стала: Лена же тоже не помолилась.
Лена сидела в кровати и читала Иисусову молитву, беззвучно шевеля губами.
Потом она услышала Валин храп.
Тут в темноте что-то чёрное подкралось к иконе, стоящей на тумбочке, и со скрежетом начало сдирать красочный слой. Лена толкнула Валю. Валя поднялась, обернулась и заорала на весь многоэтажный дом. А Лена расхохоталась. Она включила ночник, и Валя увидела, что это Рокки вылизывает икону. Валя выпучила глаза, потом измученно сказала: «Ну, слава Богу!» И плюхнулась обратно в постель.
- И так собака у меня три раза икону облизывала, - сказала на исповеди Валя.
- Собачку-то чем кормите? – спросил отец Александр.
- Чаппи, - задумавшись, ответила Валя.
- А она, поди, еды поесть хочет, краски-то иконописные – на яйце,- сказал старый священник.
- Прости меня, Господи! – горячо сказала Валя.
- А то, что любви в тебе столько, которой излить не на кого – это от того, что ты собачку всё время гладишь. Ты поменьше её гладь, собачку то!
- Но кроме щенка мне некого любить, у меня никого больше нет! – печально и отчаянно сказала Валентина.
- Больше всех на свете нужно любить Господа! – сказал отец Александр.
- Ты о Господе часто думаешь? – прибавил он мягко.
- Нет, - ответила Валентина, губы её начали дрожать, а глаза наполнились слезами.
- А ты попробуй.
- Но как?
- Читай молитву Иисусову постоянно: Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешную. А утром и вечером по сто молитв Иисусовых со вниманием читай. И Господа проси научить тебя Его любить. Любовь к Господу не в словах. Любовь к Нему доказывается молитвой Иисусовой.
- Спаси Господи, батюшка! – ответила радостно Валя.
Из храма она шла по пуховой перине снежка, которую не разгребли гастарбайтеры, потому что у них в Воскресенье выходной. Зашла в «Пятёрочку», купила свежего мяса для Рокки, и опять шла, с «пятёрочным» пакетом в руках. Валил снег – косой, крупный, но было как летом светло. Валя читала молитву Иисусову и с каждым шагом, с каждой молитвой чувствовала всё больше и больше любовь ко Христу, она распускалась в сердце как цветок. И ещё Валя чувствовала, как сильно любит её Господь!
- Завтра приду в иконописную, и всем расскажу о молитве Иисусовой, с Лены начну, - подумала она.
11.11.2018