Носиков восседал в агитационной палатке, держась за газету. Ветер теребил его широкие щёки, издавая при этом звук аплодисментов, что даже немного льстило их обладателю. Волосы на груди скрутились в тугие колечки и выпирали из-под футболки, придавая рельефность принту «Носиков — наш кандидат!»
Когда у палатки по задумчивости или неосторожности появлялся растяпа, Носиков, цепляясь бегающими глазками за честный взгляд прохожего, оглушал беднягу мегафоном. Затем запихивал меж зубов агитационный флаер и отпускал восвояси, похлопывая по плечу.
Ближе к обеду молодая прогрессивная команда пиарщиков торжественно выносила Носикова, насаженного на флагшток, на площадь Ленина. Действо сопровождали заслуженные неоднократно артисты театра и балета, баянист Василий Поплавский и товарищеский хор исправительной колонии номер шестьдесят один. Народонаселение билось в культурном экстазе и засыпало кандидата лайками, когда Человек-ядро проносился над толпой под гимн среднестатистической республики, завершая представление.
Чем больше лайков получал Носиков, тем больше его раздувало.
Он хорошел, выпирал из одежды сдобным тестом и пухлился подушкой. Однажды, Носиков стал таким большим, что смог воспарить над горсоветом гордым дирижаблем.
Оказалось, что оттуда очень удобно разбрасывать агитки. Он делал из них самолетики и старался попасть острым концом в глаз своего оппонента Рогова. Рогов отбивался портретом деда, раненого на колчаковских фронтах, хмурил брови, грозил Носикову кулаком.
Когда последний самолётик спикировал в толпу зевак, Носиков досадно махнул рукой. Хорошенько дёрнув за пуповину, которая привязывала его к палатке, стряхнул с неё молодую прогрессивную команду и вальяжно поплыл над городом.
От любования окрестностями Носикова отвлекло непонятное бурление в животе. Лайки пучило. Одни считали, что только они заслужили место в раздутом кандидате, а остальные понаехали и теперь сидят в четвёртом подбородке, от чего Носикову трудно кивать избирателям. Другие — что нужно ещё больше лайков, что кандидата должно раздуть любыми ресурсами и не только до соседнего района, но и по всей области.
Внутри Носикова гудело и щекотало. Он хихикал и потихоньку сдувался. Лайкам оставалось все меньше места в кандидате, их вытискивало и выдавливало. Они становились нервными и цеплялись за плоть Носикова из последних сил. У одного лайка даже инфаркт приключился, когда, не удержавшись во внутреннем мире, выскользнул наружу и, пролетев несколько сот метров, приземлился аккурат в ложбинку идущей за суповым набором гражданки Фёдоровой.
Женщина, по сути своей добрая, но одинокая, давно не видела лайков. Вынув вставную челюсть, закинула лайк на шершавый язык, погоняла по скользким дёснам, приводя в чувство. Затем выплюнула на мозолистую ладонь. Лайк постанывал, но был жив. Тогда Фёдорова оторвала подол ситцевой юбки, завернула в него лайк и унесла домой. А когда лайк выздоровел, окреп в заботливых руках, - они поженились.
---------------------------
на конкурс упоротой прозы