VIGILANCIA
Эта глава в русском переводе названа иначе и является второй. После слов <Намерение у тебя было хорошее – это многое искупает. До свидания...> пропущен следующий текст:
Он повернулся на каблуках и поднялся на верхнюю палубу. Здесь он обнаружил пассажиров в смутном волнении. Несколько коротких приказов, несколько еще более коротких объяснений, брошенных офицерами, уже довели любопытство до высшей точки. Сеньор был мгновенно подвергнут допросу. Деликатно и сострадательно, опуская травмирующие подробности, он поведал о роковой случайности, которая постигла г-на Харлстоуна, и его чудесном избавлении от верной гибели.
– В худшем случае у него теперь только шок, от которого его избавит день полного отдыха. Но, – добавил он, – в настоящее время его не следует ни беспокоить, ни волновать.
Теми попутчиками, что были особо сильны в своих подозрениях о самоубийстве или бегстве Харлстоуна, разъяснения были встречены с острым чувством конфуза, смягченного лишь юмористическим восприятием причины происшествия.
– Этим объясняется то, насколько тихим и спокойным он был днем, – сказал Кросби. – Он не мог быть таким все двадцать четыре часа. Будь он немного более компанейским, не было бы и галливантизма по ночам, и мы были бы на тридцать миль ближе к порту.
Самому мистеру Харлстоуну, возможно, более пришлись бы по душе женские комментарии к этому инциденту, доведись ему их услышать. Вдруг оказалось, что все дамы слышали странные шумы и загадочные шаги ночью. Миссис Бриммер была совершенно уверена, что однажды ручка двери ее каюты сама собой мягко повернулась. Миссис Маркгем также прекрасно помнила, что только за неделю до этого, не будучи в состоянии спать, она отважилась выйти в салон в халате за своим дневником, который оставила там на стуле, и внезапно ощутила чье-то присутствие, хотя не могла ничего различить при тусклом свете качающегося фонаря. И что, быстро вернувшись в свою комнату, услышала, как хлопнула дверь.
Но самым удивительным было воспоминание няни миссис Бриммер, Сьюзан. Ибо оно явно демонстрировало тот факт, что мистер Харлстоун не только ходил, но и говорил во сне. Будто бы, однажды ночью Сьюзан проснулась от звука голосов и, тихонько открыв дверь, увидела фигуру, которую тогда приняла за сеньора Перкинса, но теперь она была уверена, что то был бедный мистер Харлстоун. Поскольку больше никого не было видно, голоса, должно быть, исходили от этой единственной фигуры и, будучи на странном и незнакомом языке, были невыразимо странными и ужасными. Стараясь припомнить сказанное, она смогла воспроизвести только одно слово – имя женщины – Вирджил–Вигиль–нет: Виргинезия!
– Должно быть, это одно из тех созданий в Кальяо, чьи карточки можно купить за десять центов, – сказала миссис Бриммер.
– Если это одна из них, то Сьюзан, должно быть, допустила ошибку в первых двух слогах имени, – сурово сказала миссис Маркгем.
– Но, мисс Кин, – сказала мисс Чеб, обращаясь к молодой леди, которая взяла себе роль пассивного слушателя этого коллоквиума и рассеянно смотрела поверх перил фальшборта на тонущее в море солнце, – вы, конечно же, можете нам что-то сказать об этом бедном молодом человеке. Если я не ошибаюсь, вы единственный человек, с которым он когда-либо вступал в разговор.
– И только один раз, я думаю, – сказала молодая девушка, слегка краснея. – Он оказался рядом со мной на палубе, и я считаю, что он говорил только из вежливости. По крайней мере, он казался очень тихим и сдержанным, и говорил на самые общие темы, и, как мне кажется, вполне разумно. Я еще подумала – нерешительно продолжала она, – я подумала тогда, что он образованный джентльмен.
– Что совсем не противоречит фотокарточкам или лунатизму, – сказала миссис Бриммер со свойственным ей простодушием. – Дядя Квинси привез домой целую пачку таких женщин, с которыми, как он выразился, он повстречался, а один из моих двоюродных братьев, получивший образование в Гейдельберге, в свое время исходил во сне всю Европу.
– А вы не заметили в его глазах чего-нибудь странного, мисс Кин? – оживленно спросила мисс Чеб.
Мисс Кин заметила, что его глаза были его лучшей чертой, хоть и несколько отрешенной и меланхоличной; но по какой-то причине, которую она не могла себе объяснить, она поспешно ответила, что не увидела в них ничего особенного.
– Что ж, – подвела итог миссис Маркгем, – когда он сможет снова выйти, я буду считать своим долгом присматривать за ним и стараться поддерживать его бодрость днем, чтобы обеспечить его отдых ночью.
– Никто не сможет этого сделать, дорогая миссис Маркгем, лучше вас, и никто не истолкует неправильно ваших мотивов, – ласково сказала миссис Бриммер. – Но уже поздно, и кажется, воздух становится холодным. Капитан Банкер говорит, что это потому, что мы уже приближаемся к калифорнийскому побережью. Как это странно! Мистер Бриммер писал мне, что в Сакраменто так жарко, что можно что-то сделать с яйцами на солнце – забыла что...
– Вылупиться из них? – предположила мисс Чеб.
– Должно быть, – сказала миссис Бриммер, вставая. – Пойдемте вниз.