Моё детство пришлось на период господства в нашей стране атеистической и коммунистической идеологии, поэтому христианство являлось для меня чем-то далёким и почти неизвестным. Лишь мама порой говорила нам с братом, что на небе живёт «боженька», который возьмёт хороших людей к себе в рай, а плохих отправит на мучения в ад. И мы мечтали попасть в рай, хотя ничего особого для этого не пытались делать. А потом в школьные годы я разуверился в существовании Бога и прочих христианских «сказках»: ну как можно верить, что мир был сотворён кем-то из ничего, женщина сделана из ребра мужчины, люди жили по тысяче лет и почти все были уничтожены потопом, кого-то забирали на небо живьём, а какой-то неизвестный науке Христос был воплощённым Богом и воскрес из мёртвых. В моих глазах всё это было вроде древнегреческих мифов и противоречило научным данным. А из учебников истории я узнавал о плохих делах церковников: крестовые походы, кровавая инквизиция, преследование учёных, проповедь рабской покорности угнетателям, обман и вымогательство денег у простого народа и многое другое. И в итоге у меня сложилось мнение, что христианство – это основанная на небылицах религия, придуманная для того, чтобы держать верующих в повиновении и наживаться за их счёт.
Моя мама хоть и верила в Бога, но не была настоящей христианкой. Она была не прочь выпить спиртного, делала дома брагу и гнала самогонку. С отцом у неё были сложные отношения, замуж за него она вышла без любви и иногда изменяла ему с другими мужчинами, но это ей посоветовали врачи из-за её проблем со здоровьем, связанных с отсутствием удовлетворения от супружеских отношений. В конце концов она развелась с отцом и хотела выйти замуж за соседа, жившего через дорогу неподалёку от нашего дома. Довольно забавно, что она присвоила ему кличку «фарисей», пояснив нам, что это «что-то божественное». Она тогда ещё не знала настоящее значение этого слова – лицемерный святоша. А вышло так, что сосед вполне оправдал это прозвище – оказался обманщиком. Причём врал он так убедительно, что все его выдумки казались нам правдой: и мотоцикл он имеет, и денег у него много, и машину он собирается купить, и на хорошую работу устроился. Мама уже чуть не расписалась с ним, когда случайно узнала, что он вовсе не ходит по утрам на работу, а шатается до вечера по посёлку, и что никаких денег у него и в помине нет. После этого она прогнала его из нашего дома (поделённого пополам с отцом) и больше не водилась с ним. Впоследствии она говорила, что если бы не случилась эта история с разводом и разрывом, то она, возможно, не пришла бы к вере в Бога или пришла бы не так скоро.
А так в 1989 году мама познакомилась с баптистами и начала ездить в их церковь в Дятьково. Она бросила выпивать и ругаться, стала читать Библию и в скором времени приняла крещение. Она и нас с братом звала в собрание и порой уговаривала примириться с Богом. Но я её не слушал и нередко спорил с ней, пытаясь опровергнуть христианские доктрины. Я считал, что она просто увлеклась пустотой по причине недостатка научных знаний. И перемены в её жизни я как-то даже и не замечал, поскольку трезвость и цензурная речь казались мне естественной нормой, не требующей особых усилий или божественного вмешательства. Поэтому убедить меня в чём-либо у мамы не получалось.
Мой брат, в отличие от меня, со школьных лет пристрастился к курению и алкоголю. По возвращении из армии он устроился на наш стекольный завод и стал выпивать чаще, правда, стараясь скрывать это от нас. Однажды он даже не дошёл ночью до дома и спал на улице в обнимку с бревном, как рассказывал впоследствии. И вот как-то раз он согласился съездить с мамой в собрание. Там ему понравилось, он подружился с молодыми верующими и стал частенько посещать эту церковь. Потом маме повстречались христиане из нерегистрированной Бежицкой церкви СЦ ЕХБ (отделённые баптисты), собиравшиеся в посёлке Чайковичи, и она побывала у них на служении, где ей тоже понравилось. А осенью 1993 г. брат поехал с ней туда на праздник Жатвы, во время которого он вдруг увидел видение: какой-то человек идёт из света в темноту. Он воспринял это как указание свыше на его опасное духовное состояние и в конце служения вышел на призыв к покаянию. С того дня он бросил пить и курить, перестал проводить время с уличными компаниями, начал постоянно ездить в Дятьковскую церковь и участвовал там в служении чтением стихов и пением.
Благотворные перемены в жизни брата меня порадовали, хотя я всё так же не верил в Бога. Я учился в институте, домой приезжал редко и с родными общался мало, поэтому особого влияния на меня их вера не оказывала. И лишь весной 1994 г. я согласился съездить в их церковь, собрания которой в то время проводились в Доме культуры. Я приехал туда, немного пообщался с друзьями брата, поздоровался с пресвитером, носившим редкое библейское имя Товий, побыл на богослужении. В основном мне всё понравилось – и песни, и проповеди, и люди. Потом мама уехала домой, а я по предложению брата остался до вечера, когда церковная молодёжь собралась отмечать день рожденья одной девушки. А в промежуточное время мы посетили похороны какой-то верующей старушки, где я набрался впечатлений и об этой стороне христианской жизни. Я довольно ощутимо устал и проголодался, так что праздничный молодёжный вечер пришёлся очень кстати. Все поздравили юную именинницу, вручили подарки, подкрепились разными угощениями, потом пели песни и играли в массовые игры – отгадывали библейских персонажей по вопросам или присутствующих людей по описанию их качеств. В общем, всё было интересно и весело, и мне стало более понятно, почему брат стремится почаще ездить к верующим. Таким образом, за этот весьма насыщенный событиями день я получил достаточно обширное и многогранное представление о баптистской церкви и её прихожанах.
С того времени я стал периодически ездить в эту церковь. Побывал я и на крещении брата, и на служении в молитвенном доме «материнской» церкви, и в гостях у пресвитера, и на многих молодёжных вечерах. Я убедился, что верующие – люди в большинстве своём хорошие, искренние и добрые. Хотя иногда я видел у них и проявления человеческих слабостей: излишне бурные развлечения молодёжи, неуместное смехотворство и развязность, напускной пафос проповедников, недостаточное внимание к некоторым нуждающимся, а также меня настораживало богатство служителей, их предпринимательская деятельность, клановость и ощутимая конкуренция в церковном управлении. Поэтому верующие не являлись в моих глазах совершенством и примером для подражания, и я думал, что если когда-нибудь и стану христианином, то не таким, а лучшим.
Однажды к нам в Старь приехал австралийский миссионер Брайн с женой, и мы пришли в ДК послушать его. Мне было интересно увидеть верующего иностранца, проделавшего такой большой путь ради проповеди Евангелия. Он произвёл на меня благоприятное впечатление – скромный, искренний, простой, добрый человек. В его речах не ощущалось никакой напыщенности, свойственной многим дятьковским проповедникам. Правда, он уж слишком долго и подробно объяснял устройство светильников в притче о неразумных девах, так что юной переводчице было очень трудно подбирать новые слова для почти полностью повторяющихся фраз (об этом она потом сказала нам с братом в личной беседе). Но меня не тяготил его затянутый и в общем не особо содержательный рассказ, поскольку я нашёл более приятное занятие – украдкой любовался очень красивой переводчицей. После собрания гости немного пообщались с пришедшими, в том числе уделив особое внимание моим родным как одним из крайне малочисленных поселковых христиан. А мне Брайн подарил Библию, на развороте которой написал: «May God bless you, when you open this book and follow for Lord». Я сам чуть позже перевёл со словарём эту фразу так: «Пусть Бог благословит вас, когда вы откроете эту книгу и последуете за Господом».
Но подарком этим я не пользовался – было неинтересно. А вот другую христианскую литературу, которую мои родные брали в церкви, я начал почитывать. И, по-моему, первое серьёзное впечатление произвела на меня книга Джоша Макдауэлла «Не просто плотник». Я стал понимать, что не так-то просто ответить на вопрос о том, кто такой Иисус Христос. Раньше я думал, что это мифическая личность или в крайнем случае приукрашенный портрет реального человека, которому почитатели впоследствии приписали божественные качества. Однако даже величайшие писатели за всю историю литературы не смогли придумать героя без единого недостатка, поэтому просто невероятно, чтобы первые христиане сами выдумали идеальный образ Иисуса, все его слова и поступки. Если же он действительно говорил и действовал описанным образом, то приходится признать его тем, кем он и объявлял себя – воплощённым Богом. Такие рассуждения приводили меня к мысли о том, что христианство, возможно, является истиной.
Одним из особо запомнившихся мне событий церковной жизни стала молодёжная свадьба. Замуж выходила девушка, которая очень нравилась моему брату – красивая и хорошо поющая. Они иногда даже пели дуэтом, но в мужья она выбрала приезжего молодого миссионера Володю Тюрина, собиравшегося открыть новую церковь. На свадьбе было очень весело – много песен, шуток, конкурсов, а также забавная сценка, для которой нужно было придумать лучшее название. Победителем стал мой брат, сочинивший в качестве названия большое и весьма смешное стихотворение. Объявили и другой конкурс – написать молодожёнам в альбом поздравительные стихи. Я тоже поддался праздничной атмосфере и почувствовал наплыв поэтического вдохновения. И к концу брачного пира я сочинил своё поздравление из двух куплетов в чисто христианском духе. Оно показалось мне вполне удачным и даже достойным первого места. Но молодые решили никого не выделять и всех назвать победителями. Зато я впервые ощутил авторское удовольствие от своего творческого успеха, ну а Володя впоследствии сыграл ещё одну большую роль в моей жизни.
Прошло ещё время, и однажды, в очередной раз приехав с учёбы домой, я услышал от мамы ошеломившую меня неожиданную новость – мой брат по направлению от церкви уехал миссионером куда-то далеко на чужбину, вроде бы в Киргизию, причём скорее всего насовсем. И мне стало грустно оттого, что мы можем больше никогда в жизни не увидеться. К тому же я не имел представления о тамошних жителях и их нравах, а потому опасался за брата – вдруг там ему встретятся какие-нибудь дикие фанатики-мусульмане и убьют его за веру в Иисуса. Лишь через некоторое время я точнее узнал, что он отправился не в Киргизию, а в Бурятию, в город Улан-Удэ. Это меня немного успокоило, таёжные жители казались мне более миролюбивыми, чем заносчивые степняки и задиристые горцы. Хотя и в этих забайкальских краях можно было столкнуться с суеверными язычниками и злокозненными шаманами, так что моя тревога не улеглась окончательно.
В отсутствие брата я продолжал изредка ездить с мамой в церковь, а также посещал и церковь в Чайковичах, где мне нравилось больше. Там верующие казались мне более искренними и стремящимися к праведной жизни – у них не было в домах телевизоров, женщины не пользовались косметикой, во взаимоотношениях и поведении членов церкви была видна неподдельная доброта, серьёзность и целомудрие. Я подружился с молодым христианином Сергеем и нередко приходил к нему домой – в квартиру, где жила одинокая сестра с сыном-школьником. Мы вечерами вместе сидели за столом, пили чай, общались, перед сном читали Библию и молились (я тоже становился со всеми в круг на колени, но ни разу не произнёс ни слова). Меня обычно оставляли на ночь, и утром мы тоже разговаривали за завтраком. Также я брал у них почитать христианские книжки и таким образом постепенно всё больше убеждался в существовании Бога и истинности Библии.
Потом из Бурятии брат прислал письмо, в котором сообщил, что нашёл себе невесту. По фотографии она мне очень понравилась – такая милая, скромная, с приятной улыбкой. Я был рад за брата и в ответных письмах поздравил обоих влюблённых и пожелал им семейного счастья. А спустя длительное время пришло послание с новостями иного рода: свадьба пока откладывается в связи с семейным трауром по умершему дяде, а брата в церкви поставили на замечание, отстранили от служения и учёбы, лишили денежного обеспечения и вскоре могут вообще отлучить и оставить без жилья. И всё это лишь из-за того, что он встречался с невестой наедине и порой ночевал в её квартире. Разумеется, они не любодействовали, просто по-дружески общались, но служители церкви посчитали это недопустимым и потребовали прекратить такие отношения. Брат не смог принять данное условие и оставить невесту без поддержки в её трудностях и переживаниях, поэтому к нему и применили столь строгие меры наказания.
Маму это известие очень опечалило, и она во всём винила «зачинщика» этой миссионерской поездки, зятя пресвитера – дескать, это он подбил брата всё здесь оставить и ехать на край света за компанию с ним, а теперь бросил его на произвол судьбы. А насчёт отношений до свадьбы она знала за детьми самих служителей гораздо более неприглядные выходки, только почему-то никто их за это не наказывал. Лишь на незнатного и беззащитного брата воздвигли такие жестокие гонения, как будто нашли в нём корень зла и страшную угрозу для церковных устоев.
Мне тоже действия служителей показались вопиющим беззаконием и дикостью. Разве можно наказывать человека не за преступление и не за аморальное поведение, а за несоблюдение придуманных условностей, не прописанных ни в каких законах? С точки зрения правосудия это полнейший абсурд, весьма напоминающий хорошо знакомую всем верующим историю осуждения Христа. Поэтому мне было совершенно непонятно, как церковь могла принять такое бесчеловечное решение. В моём очередном письме я выразил своё резко отрицательное отношение к организаторам гонений на брата и постарался его ободрить, даже использовав цитаты из Библии, в которую сам ещё не особо верил. А в конце приписал, что в случае нужды я готов помочь ему деньгами. В то экономически трудное время из всей нашей семьи лишь у меня имелись на сберкнижке небольшие накопления, так что я решил заранее уведомить брата, чтобы он не постеснялся обратиться ко мне за помощью.
Моего отношения к христианству эти события ничуть не ухудшили. Я прекрасно сознавал разницу между библейским учением и поступками верующих, которые по своему невежеству или слабости могут это учение нарушать. Однако никакого реального прогресса в моей духовной жизни не происходило. Я несколько раз тайком просил Бога открыться мне, простить мои грехи, изменить мою жизнь и т.п., но никаких перемен не ощущал и не замечал. Свет с неба меня не осиял, голос свыше не прозвучал, вера моя не стала твёрдой, радость спасения не пришла, к молитвам и чтению Библии меня не тянуло – в общем, не произошло ничего, что обычно переживали другие люди, рассказывавшие о своём обращении. И я никак не мог понять, что ещё я должен сделать, чтобы стать таким же искренним христианином, а быть поддельным я не хотел. Поэтому я нередко грустил о своей непонятной беспросветной судьбе и не старался соблюдать библейские заповеди. Так, я мог при случае проехать в автобусе без билета, а под Новый год даже стянул в одном магазинчике два граната и грушу, когда все продавщицы ушли в подсобку. Особых угрызений совести я по этому поводу не испытывал – всё равно в рай меня не примут, так что не стоит заморачиваться из-за мелочей.
От брата продолжали приходить известия о его не очень весёлых делах. От церкви его всё-таки отлучили, из молитвенного дома выдворили, и он нашёл приют в одной верующей семье. Долго он искал работу, даже прошёл курсы обучения на продавца, а в конце концов устроился коптить рыбу. Работа была тяжёлая, зато с бесплатным питанием, так что брат не жаловался. Я в своих письмах морально поддерживал его, а попутно рассказал и о своих духовных проблемах. Но советов я от него не дождался, вернее, получил слишком поздно.
В начале лета после очередного приступа хандры я подумал, что обрести мир с Богом мне, возможно, мешает та новогодняя кража. И я пришёл в тот магазин, дождался ухода всех покупателей и признался продавщицам в своём давнем проступке. Я попросил у них прощения и выразил готовность заплатить за украденные фрукты. Похоже, они были весьма удивлены моим признанием – вряд ли раньше в их практике такое случалось. Но брать с меня деньги они не стали и лишь сказали: «Бог простит» (конечно, для меня это прозвучало немного пророчески). И я надеялся, что теперь Бог ответит на мою молитву, однако всё оставалось по-прежнему.
В конце июня после воскресного вечернего собрания на меня в который уже раз накатила тоска по недоступной мне христианской жизни. И тут я вдруг подумал, а почему это я не могу стать христианином, не дожидаясь каких-либо знамений или ощущений? Зачем они мне нужны, если я и так уже верю в существование Бога, истинность Библии и историчность Иисуса Христа? Никаких особых препятствий типа греховных зависимостей у меня нет, так что мне остаётся лишь исповедовать Иисуса перед людьми. Я ведь всё равно должен буду когда-либо начать делать это, чтобы войти в вечную жизнь, так зачем же тянуть время? Чем раньше я начну, тем больше смогу сделать полезного для Бога и окружающих меня людей, а заодно и заслужу большую награду на небесах, что тоже будет отрадно.
И я принял решение отныне исповедовать Христа своим Господом и жить по библейскому учению. Я впервые помолился перед сном, а наутро после чтения Библии и молитвы пошёл на работу. В заводской столовой я тоже по баптистскому обычаю совершил молитву над пищей, ну а дальше всё пошло уже легче. На ближайшем богослужении я помолился в ответ на призыв к покаянию, и члены церкви стали называть меня братом. Приехав через неделю к родителям, я рассказал им о совершившейся перемене в моей жизни, что очень обрадовало мою маму. Теперь я постоянно читал Библию и другую христианскую литературу и посещал все доступные мне церковные собрания – воскресные, молитвенные и библейские разборы. В Дятькове тоже была маленькая церковь отделённых баптистов, куда мы ездили с мамой и участвовали в служении пением и стихами. Все мои былые печали и страхи исчезли без следа, и оказалось, что христианская жизнь для меня ничуть не трудна и не тягостна, а наоборот, радостна и интересна.
Вскоре брат прислал мне письмо с просьбой выслать денег на дорогу, так как в августе он собирается приехать домой. Меня это известие обрадовало, хотя в остальном его дела не улучшились – в церкви его не восстановили и работал он теперь уборщиком мусора из домов. Мы с мамой хотели, чтобы он перешёл в нашу церковь, поскольку в литературе братства СЦ ЕХБ много читали о разделении баптистов в период гонений и были всецело на стороне отделённых, а регистрированный союз ВСЕХБ считали отступническим. И в ответном письме я рассказал брату о моём приходе к Богу и высказал свои предостережения против возможных обольщений со стороны его церкви. Также я послал ему денежный перевод и стал ожидать его приезда и нашей с ним встречи.
Между тем я готовился к крещению и читал церковную литературу по этой теме. В середине августа мне попалась среди учебников брата книжка Джека Котрелла, в которой учение о крещении было изложено очень ясно, стройно и доказательно. Из всех библейских текстов однозначно вытекал итоговый вывод о том, что крещение – это акт принятия христианской веры, во время которого человек получает Святого Духа и становится возрождённым. И я удивлялся, почему в нашей церкви учат по-другому и крестят лишь тех, кого считают возрождёнными. Перечитав книжки братства, я увидел в них кучу явных ошибок и нестыковок с Библией. А поскольку я не считал себя самым умным на свете, то мне казалось, что после знакомства с работой Котрелла служители тоже без лишних сложностей примут его точку зрения и внесут небольшие поправки в церковное учение о крещении.
Однако моя беседа с пресвитером привела к совсем другим результатам, хотя он не смог ни опровергнуть мои аргументы, ни подтвердить Библией учение братства. Книжку Котрелла он читать отказался и заявил, что церковь ничего менять не будет, а мне с такими взглядами крещение не преподадут. Таким образом мои надежды поскорее принять крещение разрушились, а сам я оказался на положении гонимого (хотя в то время это ещё мало в чём выражалось).
Потом от брата пришло ещё одно письмо с просьбой о денежной помощи. Как он потом рассказал, он вызвался сопровождать одну сестру из церкви до её родины – города Киров, думая, что это знакомый ему городок из соседней с нами Калужской области. Однако в действительности оказалось, что это областной центр Кировской области далеко на севере России – по соседству с республикой Коми. Поэтому денег на дорогу оттуда до Брянска ему не хватило, и он был вынужден вновь обратиться ко мне. Я снял со своего счёта остатки сбережений и послал ему, ничуть не жалея о своём «разорении» – брат дороже любых денег.
Наконец брат возвратился из дальних странствий домой, и я увиделся с ним уже как христианин. Он порадовался за меня и рассказал немного о своих делах. С невестой у него так и не дошло до свадьбы из-за преград со стороны её родителей и церкви. Но вообще он не жалел о своей поездке, так как считал, что приобрёл хороший жизненный опыт. На наше предложение перейти в отделённую церковь он отвечал, что пока не хочет бросать свою. Хотя иногда он ездил с нами в собрание, и мы нередко пели там все вместе.
О событиях моей дальнейшей христианской жизни можно много узнать из других моих работ (дневник 1998 г., «Переписка со служителями СЦ ЕХБ», «История любви, которой не было»). Поэтому здесь я лишь кратко расскажу о самом важном из упомянутого там.
Январь 1998 г. – моя сестра Галя обратилась к Богу и освободилась от курения и пьянства. Она стала ездить с мамой в собрание, пела вместе с нами и читала стихи.
Май – я написал трактат «Крещение с точки зрения приближённого» и отдал его в Курске учителю братства А.М. Гантовнику, а второй экземпляр дал почитать пресвитеру.
Июнь – на церковном испытании мне отказали в крещении, и начались различные притеснения (отказ в братском приветствии, запрет участвовать в служении, сидеть с братьями, передавать приветы церкви и т.д.).
Июнь и июль – мы проводили в нашем доме собрания по субботам, где я проповедовал вместе с братом. Потом эти общения прекратились из-за давления служителей на моих родных.
Август – брат стал членом Дятьковской церкви СЦ ЕХБ. Свою церковь он оставил ещё в июне и постоянно ездил в нашу, и вот через два месяца его наконец приняли в члены церкви.
Декабрь – я написал ещё один трактат «Покаяние и крещение в Деяниях Апостолов» и отдал пресвитеру. Он надписал над текстом свои примечания, в основном состоящие из голословных бездоказательных утверждений.
Июнь 1999 г. – служители не допустили меня до нового испытания и вновь отказались крестить.
Август – я принял крещение в другой церкви (евангельских христиан).
Моим крестителем стал тот самый Володя Тюрин, у которого я побывал на свадьбе. Брат как-то сказал, что Володя имеет такие же взгляды на крещение, как и я. Это меня обрадовало и вдохновило, и после вторичного отвержения Бежицкой церковью СЦ ЕХБ я встретился с Володей и спросил его, может ли он меня крестить без моего присоединения к его церкви. Он без каких-либо колебаний дал положительный ответ и даже выразил удивление, как я мог так долго дожидаться крещения, зная о его важнейшем спасительном значении. Обо мне он знал достаточно, чтобы быть уверенным в истинности моего обращения к Богу. А я чуть позднее предложил своему другу Олегу креститься вместе со мной. Он покаялся прошлым летом и разделял мои убеждения, поэтому в Союзе Церквей ему тоже ничего хорошего не светило. Володя побеседовал с ним и также нашёл его готовым к принятию крещения. И вот 15 августа 1999 г. под мелким моросящим дождиком Володя крестил нас с Олегом в озере. На этом служении присутствовали мои родные (кроме отца) и несколько членов Володиной церкви. Потом мы пошли на служение в их молитвенный дом, где я впервые принял причастие, знаменующее мою принадлежность к Телу Христову – Божьей Церкви. Теперь я был уверен, что исполнил всё то, что входит в понятие «человеческая сторона спасения», и отныне являюсь Божьим сыном и наследником евангельских обетований.
Я продолжал ходить к отделённым баптистам уже в статусе крещённого, но в члены церкви меня всё так же не принимали и не давали мне причастие, хотя я каждый раз заявлял о своём желании участвовать в Вечере Господней. Ничего не изменили и мои письма председателю братства Г.К. Крючкову, который не ответил ни на одно из них, перепоручив эту миссию одному из служителей Совета Церквей. В результате я получил лишь формальные отписки, и дело о моём присоединении к братству полностью заглохло до самого моего окончательного ухода в 2009 году.
Так что в своей церкви я был лишён возможности участвовать в служении и лишь вне её мог хоть что-то делать для Бога. Например, я помогал моим родным разучивать христианские песни, и мы нередко пели их на вокзале, куда обычно приезжали за час до собрания. Я делал плакаты с рисунками и библейскими текстами, печатал и раздавал приглашения в разные церкви братства, а также продолжал писать трактаты на духовные темы. Один из них был направлен против использования алкогольного вина для причастия. На эту тему наша семья случайно натолкнулась при чтении книги Дона Девельта «Церковь в Библии». Рассмотрев этот вопрос в свете Писания, мы пришли к выводу о необходимости замены вина безалкогольным напитком – лучше всего виноградным соком. Мама и брат подписали составленное мной обращение с этим предложением и обоснованием его причин и вручили его областному служителю. Он же в следующий свой приезд провёл закрытую беседу с моими родными и запутал их своими доводами, на которые они не сумели быстро найти возражения. Они предлагали позвать меня как автора текста, но служитель так и не сделал этого, и в конце концов они отказались от своего протеста против вина. Они были опечалены таким исходом, так как сознавали его неправильность даже без моих объяснений, которые я потом привёл им в качестве ответа на высказывания служителя. Но снова ратовать за реформу практики причастия и обращаться с воззваниями к церковному руководству у них уже не осталось желания.
Я же в одиночестве предпринял ещё одну попытку – написал довольно объёмный трактат со множеством дополнительных аргументов и отдал его пресвитеру для прочтения. Вскоре он вернул мне мою брошюру со своими пометками, главным образом с подчёркнутыми местами, где я говорил о возможности разных точек зрения на те или иные вопросы. Побеседовал он немного и со мной, но мои доводы его так и не переубедили. Ему даже не показалось ненормальным то, что благовестники братства возят на Чукотку вино для проведения причастия в тамошних церквах, как будто без этого христианская жизнь северных народов невозможна. Поэтому наш разговор ни к чему не привёл, и вино по-прежнему оставалось некрасивым пятном на образцовом во многих других отношениях братстве.
В 1999 г. у меня появилось ещё одно постоянное служение - христианская библиотека. Это выглядело так: по субботам я приходил на рынок в Стари, ставил журнальный столик, раскладывал на нём имевшиеся у нашей семьи христианские книжки и полтора часа стоял там, раздавая желающим книги под запись. Я сделал вывеску с указанием времени работы, нарезал карточки для читателей, наловчился так размещать книги на столе, чтобы у всех были видны названия, а в случае дождя или снега накрывал их плёнкой. В моё отсутствие меня заменяла мама, порой помогали брат или сестра, но чаще я приходил в одиночку. Жители посёлка вскоре привыкли к нашей библиотеке и брали читать наши книжки, многие даже стали постоянными читателями. Также мы имели возможность рассказывать интересующимся людям о Боге и надеялись, что наше служение поможет хоть кому-то обрести спасение.
Так продолжалось несколько лет, и это был нелёгкий труд. В жару и холод, дождь и снег я тащил на рынок столик с двумя сумками и стоял положенное время несмотря ни на что. Зимой большую помощь оказывали санки, но из-за морозов часто страдали руки и ноги, которые дома приходилось долго отогревать. Временами я совершал обходы посёлка, чтобы забрать книжки у давних должников, причём взамен нередко оставлял им другие. Я старался подобрать каждому читателю литературу по его вкусу, начиная с самых интересных и трогательных книг. Новые поступления у нас бывали редко - порой дружески настроенные члены церкви дарили мне книжки, а иногда мама что-нибудь покупала в Храме Возрождения или заказывала по почте. Наше библиотечное служение прекратилось лишь в августе 2008 г., когда родительский дом сгорел вместе со всей христианской литературой.
Общался я и с христианами из других церквей. Ещё осенью 1998 г. брат познакомил меня со своим другом Колей, и мы нередко приходили к нему в гости в его родительский дом. Он тогда учился в Брянске в библейском институте вместе со своей женой Светой, и я стал частенько навещать их в Храме Возрождения. По соседству с ними проживали ещё два студента из Дятькова, так что мы собирались всей компанией в столовой, где обычно оставалось приличное количество еды, и весело проводили время в общении. Кстати, именно к Коле первому я обратился с просьбой крестить меня, но он, будучи очень кротким и мягким и к тому же не являясь рукоположенным служителем, не решился на такой ответственный шаг. Наших отношений это нисколько не омрачило, и позднее я ещё много раз посещал его семейный домик на окраине города, где улица почему-то называлась Центральная, что меня весьма забавляло.
Однажды Коля рассказал, что в Дятькове он побывал в православной церкви и познакомился с двумя священниками, которые ему понравились как люди благочестивые и искренне желающие служить Богу. Он предложил и мне сходить туда и пообщаться с ними, особенно с тем, кто заведовал библиотекой - может, мне удастся открыть им какие-то истины, которых они пока не понимают. Я так и сделал: в одно из воскресений отправился в ту церковь, нашёл этого служителя, передал ему привет от Коли и довольно долго с ним беседовал. Он пытался убедить меня в том, что единственной истинной церковью является православная, а я показал ему свою брошюру с подборкой библейских текстов, противоречащих православному учению и традициям. Мы поговорили на многие спорные темы - об иконах, мощах, посредничестве святых, постах, молитвах и т.д. И по каждой теме имела место одна и та же картина: он приводил в защиту православия множество аргументов, в основном взятых из книг Андрея Кураева, но мои вопросы в конце концов ставили его в тупик, так что он больше ничего не мог ответить и лишь говорил, что над этим ему надо ещё поразмыслить. Видимо, мои доводы оказались для него слишком неожиданными и оригинальными, хотя он многие годы посвятил борьбе с сектантскими учениями. В общем, итогом нашей беседы я остался доволен и обещал через какое-то время прийти ещё.
Но в следующие мои посещения он к этим вопросам уже не возвращался, а в основном рассказывал мне о своих успехах на ниве разоблачения сект, главным образом адвентистов и пятидесятников. Он приводил исторические данные о том, какие абсурдные и противоречивые высказывания они порой публиковали в своей печати и как впоследствии пытались это оправдать или исказить. Лишь о баптистах он не мог сказать мне ничего нового, поскольку я сразу заявил, что у них есть только одно небиблейское учение - о водном крещении. А вообще я одобрительно отзывался о его борьбе за истину, так что он при расставаниях выглядел гораздо веселее, чем в первый раз. Ну а со вторым знакомцем Коли - главным священником - я общался лишь мельком, так как у него не хватало свободного времени. Он обычно спрашивал меня на ходу, как там дела «у Коленьки», и передавал ему свой привет. Один раз он очень забавно расстроился, когда услышал, что Коля назвал свою дочку Каролиной: «Тьфу!!! Кличка, а не имя!» Коля потом тоже чуть смущённо посмеялся над моим рассказом о такой реакции. Таким образом, с этими священниками у нас наладились добрые отношения, хотя они всё равно не считали нас братьями во Христе и оставались при своих убеждениях.
А в нашей семье произошли некоторые перемены - мать восстановила брачный союз с отцом. Он после развода завёл себе молодую полюбовницу-пьянчужку и стал много пить, так что в конце концов совсем опустился и непонятно как ещё жил. Мама боялась, что один он скоро погибнет, и после долгих раздумий решилась предложить ему вновь сойтись. Он обрадовался и в результате по-настоящему изменился, перестал напиваться и водиться с пьяницами, и знакомые удивлялись такому преображению и хвалили его. Он даже начал почитывать христианские книжки, в том числе и саму Библию, которую оценил как вполне понятную историческую книгу. Похоже, отец поверил в существование Бога-Творца, однако стать христианином почему-то не решался. Возможно, у него сложились искажённые представления о христианской жизни, которым, к сожалению, порой учат многие верующие.
В 2000 г. я несколько раз ездил вместе с мамой в её бывшую церковь, и мне там доверяли проповедовать. А осенью подошло время очередных выборов в органы власти, и я почувствовал сильнейшее желание объяснить верующим эту тему, которую мало кто исследовал и почти никто толком не понимал. Всего за два дня я успел сочинить и напечатать свою проповедь и молился Богу, чтобы мне удалось её рассказать. В собрании, к моей радости, меня назначили говорить вторым и усадили на сцене среди служителей. Первый же проповедник прозрачно намекал оказать поддержку нынешним властям, которые хорошо относились к их церкви. После него за кафедру вышел я со своим партизанским настроем и начал читать мой трактат, где постепенно раскрывалось, что участие христиан в выборах мирских властей не имеет никакого хорошего смысла и противоречит библейскому учению. Вскоре пресвитер подкинул мне записку, а через какое-то время ещё одну, но я не трогал их и продолжал говорить с одним желанием - успеть всё сказать. И только уже на последнем абзаце пресвитер не выдержал и прервал меня под тем предлогом, что это тема недуховная, «а мы ещё мало слышали Слова Божьего». Несмотря на протесты многих прихожан, он повелел хору спеть псалом, а я покинул кафедру и спустился в зал, ощущая себя не должным и дальше сидеть на сцене. А после служения ко мне подходили некоторые верующие и благодарили меня за сказанную с кафедры истину. И я славил Бога за то, что он использовал меня для блага христиан, ищущих правды. А мама позже сказала, что пресвитер собирается уехать в Америку и потому опасается нарушить отношения с властями, так что моя проповедь была для него как нож острый. По-видимому, моё обличение о страхе перед людьми попало и в его адрес и было так понято прихожанами.
В 2003 г. молодёжь из разных дятьковских церквей стала по субботам собираться на квартире у семейной пары Гены и Светы. Брат и меня привёл на эти общения, которые проходили в искренней дружеской атмосфере и приносили нам много радости. Мы разговаривали на духовные темы, вместе разбирали Писание, весело отмечали дни рожденья и праздники. Кстати, именно там брат впервые признал в ответ на прямой вопрос, что согласен с моим пониманием крещения. До этого он в беседах с нашими служителями уклончиво говорил, что не видит у меня противоречий с Библией, а теперь я наконец услышал от него явное подтверждение. А другой парень припомнил мою проповедь о выборах и отозвался о ней в самых восторженных словах. Всё это было для меня очень отрадно, и на этих встречах я чувствовал себя не изгоем, а частью настоящей христианской семьи.
Но отделённые баптисты отрицательно относятся к другим церквам, считая их отступническими, «тёплыми», «идущими широким путём». Ну, мне-то они уже не могли сделать ничего худшего, а вот на брата началось сильное давление. Служители настаивали, чтобы он не посещал эту молодёжную группу, а он не желал бросать друзей и пытался объяснить, что там нет ничего плохого. Несколько участников группы даже пришли в нашу церковь на праздник Жатвы и произвели благоприятное впечатление на большинство прихожан. Однако требования к брату всё равно продолжались, и в итоге его отлучили от церкви за непослушание служителям. Таким образом и здесь с ним произошло примерно то же, что и в Бурятии, и отделённые верующие оказались не лучше порицаемых ими регистрированных.
Не избежала скорбной участи и моя мама. Служители долго и безуспешно пытались убедить её, что мои взгляды являются лжеучением и ересью. Она же спрашивала, почему она «не должна поддерживать» мои воззрения, если так написано в Библии. Её предостерегали, что поставят её на церковное замечание, а она говорила, что тогда уйдёт к регистрированным. И в конце концов так и случилось: большая часть прихожан поддержала предложение служителя о её наказании, а она перестала ходить к ним и вернулась в свою прежнюю церковь (где её приняли без проблем). Самое грустное и смешное то, что в этом некоторые обвинили… меня! Одна сестра так и сказала: «Вот видишь, что ты наделал». Как будто это я выдвинул требование наказать маму или послушно вставал в знак согласия с этим решением. Вот уж поистине перевалили с больной головы на здоровую, лишь бы затушевать подлинную причину - собственную религиозную нетерпимость.
Один из служителей регистрированной церкви раз в неделю проводил в Стари собрания в квартире пожилой сестры. Осенью 2004 г. эти общения стали проходить по субботам, и я тоже приходил туда вместе с мамой и принимал участие в служении проповедью и пением. Однажды я упомянул о заунывном пении как об одной из причин неохотного посещения собраний некоторыми верующими, и меня тут же назначили руководителем общего пения. Я старался выбирать псалмы, которые в нашем исполнении звучали бодро и радостно, так что наши собрания стали проходить гораздо веселее. А мои проповеди зачастую так нравились служителю, что он повторял их в своей церкви, правда, иногда немного путаясь, а порой и вовсе вкладывая в мои слова противоположный смысл. Но всё равно я был доволен, что таким образом мои взгляды на различные жизненные темы (о взятках, игровых автоматах и др.) становятся известны большому числу христиан.
Небольшое напряжение возникало лишь на причастии, поскольку оно совершалось с использованием алкогольного вина, которое я решительно отказывался пить. Я принимал только хлеб и садился на место, пропуская чашу мимо себя. Некоторые верующие выражали мне своё недовольство, но я объяснил, что дал Богу обет не пить ни капли вина. Тут уж ничего нельзя было поделать, так что к моему поведению постепенно притерпелись, а служитель никогда меня не притеснял и не ограничивал в служении.
Весной 2005 г. служитель предложил мне проводить в Стари библейские занятия. Я согласился, и он договорился с администрацией о выделении нам комнаты в Доме культуры на один час по субботам. Я сделал на компьютере объявления и вывесил их на остановке и возле ДК, и в один прекрасный день состоялось первое занятие, на которое почему-то пришли лишь школьники, в основном девочки. Несмотря на отсутствие опыта работы с детьми, мой урок ребятам понравился: я рассказал им о сотворении мира, а они с интересом слушали и выразили желание прийти ещё. Но в следующий раз посетителей было намного меньше, а в дальнейшем и вовсе приходило лишь по два-три человека. Тем не менее я с полной отдачей старался раскрыть им основные библейские темы - сотворение человека, грехопадение, изгнание из рая, всемирный потоп. Потом наступили летние каникулы, и наши занятия прекратились, а осенью возобновлять их не стали. Так что в роли детского учителя я побыл недолго, но надеюсь, что мои юные слушатели всё же получили некоторые полезные знания для своей души.
А мой брат нашёл в Дятькове ещё одну церковь, которую открыл молодой корейский пастор Джон в конце 2004 г. Прихожан там было немного, и собирались они в небольшой съёмной квартире. Зато у них был синтезатор, на котором брат умел вполне прилично играть, так что он стал там главным музыкантом. В эту церковь ходил и наш старый друг Коля, а сам Джон принадлежал к пресвитерианской деноминации и придерживался того же учения о крещении, что и я. Поэтому я тоже стал постоянным посетителем этой церкви и иногда проповедовал на служениях, а также пел много песен, которые все слушали с неизменным удовольствием. После служений всегда устраивали чаепитие со сладостями, что содействовало сближению всех прихожан и доставляло нам много радости. Это были лучшие времена моей христианской жизни, проходившие в атмосфере здравого учения, свободы и братолюбия. Жаль только, что длилось это не очень долго - через пару лет Джон с семьёй куда-то переехал, и наши общения прекратились.
В августе 2005 г. я впервые совершил ещё одно особое служение - крестил жену моего друга Олега, с которым мы когда-то вместе приняли крещение. Так сложилась жизнь, что я в течение многих лет всячески помогал ему и его жене Наде. И она считала, что пришла к Богу благодаря мне, и полностью разделяла мои убеждения, а потому хотела креститься только от меня. Я считаю, что с её стороны это был мужественный шаг, поскольку она знала, что в большинстве церквей её крещение будут считать недействительным. В назначенный день она невзирая на дождь добралась до Дятькова из далёкого района пешком и на попутках, и я преподал ей крещение в том же самом озере, свидетелями чему были моя мама и брат. Потом мы вместе сходили в церковь Джона, где Надя приняла своё первое причастие, после чего уехала домой в новом статусе Божьей дочери и члена Христовой Церкви.
Теперь расскажу о своих отношениях с христианами веры евангельской (пятидесятниками). Летом 2004 г. я познакомился с женщиной из церкви ХВЕ «Пробуждение». Её звали Елена Сергеевна, и она работала в гостинице рядом с моим общежитием, так что я стал заходить туда примерно раз в неделю. А осенью я побывал в церкви «Спасение», куда меня привёл опять-таки мой вездесущий брат. Они тогда собирались в ДК Общества глухих, а через несколько лет построили свой молитвенный дом. Служения у них проходили немного иначе, чем у баптистов: пение было только в начале (зато много), проповедь всего одна или две, часто звучали аплодисменты и восклицания «аллилуйя!», ну и, конечно, пятидесятническое «фирменное блюдо» - молитвы на непонятных языках. Привлекательного в этой церкви для меня было мало, однако сами верующие произвели хорошее впечатление своей приветливостью, искренностью и простотой.
Вскоре Елена Сергеевна пригласила меня на свою домашнюю группу, которую проводил у неё дома дьякон Анатолий. Мне нравилось, что там меня принимали как брата несмотря на различия в воззрениях. Конечно, их взгляды на особое «крещение Духом» я считал заблуждением, поскольку был убеждён, что оно является невидимой стороной водного крещения и равнозначно возрождению. И иные языки я воспринимал в свете Библии как знамение для неверующих, а не как духовный инструмент для полноценной христианской жизни. Но в наших беседах мы старались не касаться спорных вопросов, а говорили в основном о том, что было общим для всех.
Осенью 2005 г. я вновь побывал в «Спасении», и после служения ко мне подошли познакомиться две милые девушки и пригласили меня на свою домашнюю группу. Они собирались раз в неделю на квартире у взрослого брата-гитариста, и я тоже стал ездить на эти встречи и очень скоро ко всем привязался. А одна из девушек жила в моём районе и работала в салоне одежды недалеко от меня, и я нередко заходил пообщаться к ней на работу, а по вечерам иногда провожал до дома, когда этого не мог сделать её жених. Я даже сочинил ей ко дню рожденья забавное стихотворение, которое всех повеселило. В общем, эти молодые христиане относились ко мне как к другу и духовно ободряли меня в моих проблемах и переживаниях.
Посетил я наконец и церковь «Пробуждение», пришёл на её служение в кинотеатре «Победа». Там всё было один в один как в «Спасении», и со мной тоже познакомились и пообщались несколько человек. Так я и стал иногда ходить в эти две церкви, а в «Спасении» ещё и пел несколько раз, и многие меня хвалили. Ну а осенью 2006 г. я побывал и в церкви консервативных пятидесятников на улице Ново-Советская. Служения там проходили почти как у баптистов, если не считать молитв на иных языках. После собрания молодёжь отмечала день рожденья одного парня, и меня тоже пригласили на праздничное застолье. Я даже спел для именинника песню о христианской дружбе «Бьёт метель в лицо», которая очень понравилась слушателям. Впоследствии я несколько раз приходил в эту церковь на праздники Жатвы, причём и моя мама тоже приезжала на них и всегда оставалась довольна.
Немного расскажу ещё о своём тогдашнем обычае - беседах с девушками-продавщицами. По воскресеньям после служений в Дятькове у меня было много времени до вечернего собрания в Брянске, и я приходил в торговый центр «Орфей», где в отделе штор и игрушек работала моя знакомая из Стари Люда. Мы подолгу с ней разговаривали на разные жизненные темы, а порой она ещё и угощала меня кофе. Также я познакомился с девушкой из отдела цветов и тоже немало общался с ней, когда Люда была занята. А на канцтоварах работала девушка, чрезвычайно похожая на юную христианку, которую я тогда любил. И я частенько захаживал в её отдел, хотя она была со мной мало разговорчива, так что я порой просто любовался ею, стараясь не быть навязчивым. Когда же у меня начали сочиняться песни о любви, я и в Брянске стал общаться с девушками из салонов связи - пел свои песни, показывал фотоальбомы, рассказывал о своей любви и других делах. У меня появилось там много друзей, а для двух милых девчат я впоследствии даже написал песню «Любимые подруги».
Таким образом, за первый десяток лет моей христианской жизни я немало всего повидал и испытал, участвовал в различных служениях, ходил в церкви разных деноминаций, хотя присоединиться желал лишь к баптистам братства СЦ ЕХБ. Однако они меня так и не приняли в члены церкви, и я не видел с их стороны ни малейшего намёка на улучшение отношения ко мне. Друзей среди них у меня не появилось, а моя любимая девушка вышла замуж за другого и вскоре вообще уехала из Брянска, так что оборвалась даже эта моя односторонняя связь с церковью. Поэтому когда церковь «Пробуждение» построила свой молитвенный дом в получасе ходьбы от меня, я решил стать её постоянным прихожанином, и в моей жизни начался новый период, связанный большей частью с пятидесятниками.