Давным–давно, в бескрайних полях аравийской пустыни, родился маленький верблюжонок Гани. В пустыне рождалось много верблюжат, но Ганик был совершенно особенным, он умел тонко чувствовать и видеть красоту окружающего мира.
Как только Ганик вылез из животика своей мамы верблюдихи, он поразился яркому голубому небу и ослепительному солнцу. Вокруг расстилались бесконечные песчаные поля, окаймленные красивыми, утопающими в белой дымке, величественными горами.
– Как хорошо жить! – воскликнул Ганик, и от радости издал громкий верблюжий рык.
– Тише, Ганечка, – сказала ему мама, – Какой ты у меня эмоциональный! У нас тут, в пустыне, не принято громко выражать свои чувства. Мы, верблюды, сдержанные и величавые животные, таящие все свои чувства внутри себя.
Она вынашивала верблюжонка целых четырнадцать месяцев, и возлагала на него большие надежды.
– Мама, но ведь наш мир так прекрасен, я и не думал, что он так поразит меня, когда был в твоем темном животике. Я не могу нарадоваться, что я наконец родился на свет!
Мама промолчала и ничего не сказала, и никто не знает, что именно она подумала.
Ганик в первый же день начал пытаться ходить самостоятельно, чтобы поскорее увидеть окружавший его удивительный мир. Но еще целых восемнадцать месяцев мама кормила его, пока он не окреп, а его ноги не научились твердо стоять на земле. Помня, что надо быть скромным, он даже стеснялся пить мамино молоко, и очень жалел ее.
Ганик разительно отличался от своих братьев и сестер. Верблюжонок был необыкновенно красив – он обладал необычайно длинными и густыми ресницами, которые прикрывали его прекрасные карие глаза от песка. Ни у одного верблюда в пустыне не было таких очаровательных глаз.
Целыми днями Гани резвился, бегал и прыгал. Окружающие любили его, но считали немного странным. Ведь каждым вечером, когда все верблюды ложились спать, на Ганика нападали мысли и мечты. Он мечтал о том, как вырастет, как обойдет всю пустыню, будет много путешествовать, и делиться своими радостными открытиями со всем миром.
Никто не понимал Гани. Все остальные верблюды знали, что в будущем нужно очень много работать, и старались стать выносливыми. Когда маленькие верблюдики подрастали, их уводили из бедуинской деревни.
– Куда они идут, мама? – спрашивал Ганик, – я не хочу расставаться с тобой. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной рядом.
Мама ласково поглаживала его по горбатой спине своей большой верблюжьей головой.
– Ты мой маленький кораблик пустыни, – говорила ему мама, – Ты самый красивый в мире верблюд. Но ты так сильно отличаешься от своих братьев и сестер, что я страшно за тебя переживаю. Я боюсь, тебе очень тяжело придется в жизни.
Она волновалась за Ганика – нельзя рождаться таким чувствительным и восприимчивым.
Когда Ганечка немножко подрос, его начали учить возить на спине тяжелую поклажу.
Он был несуразным и неловким, длинные ноги выросли красивыми и стройными, но плохо держались на земле, и почему–то постоянно подкашивались.
Наука с трудом давалась маленькому верблюжонку – лучше бы он сидел в тени пальмового дерева, и мечтал о далеких странах, прекрасных и неизвестных.
Мама, братья и сестры только качали своими головами и думали, что он совсем не похож ни на кого из них, дразнили его и обзывали задумчивым глупым тупицей.
А у мамы была только одна мечта – чтобы Ганик стал таким, как остальные верблюды, и отказался от своих мечтаний и бесплодных иллюзий.
Хозяином верблюжьего племени был толстый и богатый бедуин Али в белом длинном халате и с чалмой на голове. Он хорошо умел управляться с верблюдами, палками и хлыстом умел заставить их работать, и у него тоже была мечта – избавиться поскорее от тощего и не способного на чудеса выносливости Ганика. Только что Али получил большой заказ на перевозку груза, и Ганик был единственным верблюдом, внушавшим ему опасения за успешное выполнение заказа. Перед долгим переходом мама готовила Гани:
– Пустыня – очень опасное место, Гани, – вразумляла она верблюжонка, – нужно твердо стоять на земле, и идти вместе с караваном. А ты можешь замечтаться, отстать от остальных, и попасть в оазис, который окажется всего лишь миражом.
– А что такое оазис, мама? – спрашивал Ганик, – я очень хочу на него посмотреть.
– Ты не должен мечтать, Гани, – строго сказала ему мама, – верблюды рождаются лишь для того, чтобы быть вьючными и тягловыми животными.
Этим вечером, закончив обычные занятия и наигравшись с братьями и сестрами, Ганик представлял себе оазис – место, где растут высокие красивые деревья, текут прекрасные реки с голубой прозрачной водой, и где все верблюды живут счастливо, отдыхают, и никто не заставляет их работать. Если бы хоть одним глазком посмотреть на этот оазис!
На следующий день толстый хозяин Али нагрузил своих верблюдов тяжелой поклажей и отправился с ними в далекий путь. Медленно и величаво верблюды шли по пустыне, покачивая своими горбами. Ганик же думал только о том, как бы отстать от всех, и оказаться в прекрасной сказке.
Улучив момент, когда мама, идущая впереди каравана и смотревшая только вперед, пытаясь сохранять равновесие и беречь силы для долгого пути, отвлеклась, он отстал и очутился посреди песчаных барханов.
Никто не обратил на маленького верблюжонка внимания – караван ушел далеко вперед. Али торопился, чтобы выполнить заказ и заработать много денег.
Ганик остался один – вокруг шумел ветер, песчаная буря поднимала вверх мелкий песок, вьющиеся повсюду песчинки мешали идти вперед и забивали его ноздри, попадая в легкие.
– Ведь нас же учили, как нужно закрывать ноздри, чтобы песок не попадал внутрь, – подумал Ганик, – почему я был таким нерадивым учеником?
Ему стало трудно дышать. Ноги подкашивались, и, спотыкаясь, он долго–долго брел по бесконечной, коричневой от песка, равнине. Но вокруг не было ничего, даже отдаленно напоминавшего снившийся ему оазис, только один песок. Прошел день, солнце склонилось к закату, затем наступила звездная черная ночь, за ночью пришел рассвет, потом еще один долгий день и длинная ночь, а потом и еще один день.
Ганик совсем ослаб, его передние ноги подогнулись, запасы воды в желудке иссякли, и он лег на песок, приготовившись к смерти.
И тут перед его глазами возник тот самый остров, о котором он мечтал. Все было как во сне – остроконечные башенки белокаменного дворца, мраморные полы и резные лестницы, речка, бегущая прозрачной голубой лентой вокруг прекрасного острова неземной красоты. Встав с колен, он бросился вперед, мечтая поскорее очутиться внутри этого нового чудесного мира. Но, чем быстрее он бежал и приближался к загадочному месту, тем быстрее прекрасный зеленый островок отдалялся от него.
Ганик пытался бежать быстрее – но он сильно ослаб, его ноги подкашивались. Он не знал, сколько времени гонялся за своим миражом – может быть, неделю, может быть, две, а может быть, даже, и три.
Очнулся он уже внутри своей бедуинской деревни – толстый бедуин спохватился и заставил погонщиков пересчитать верблюдов. Каравану пришлось сойти со своего пути, и Ганика нашли почти бездыханным в нескольких десятках километров.
У бедуина лопнуло терпение, и на следующий день толстый хозяин повел Ганика на африканский рынок. У него было только одно желание: избавиться от мечтательного и бесполезного непослушного животного.
Долго стоял он на базаре с верблюдом, расхваливая выносливость и покладистый характер Ганика, и предлагая каждому большую скидку, но почти никто не интересовался тощим верблюдом с длинными пушистыми ресницами.
– Он может бегать со скоростью тридцать километров в час! – расхваливал Али своего верблюда, – вы получите с него много шерсти и мяса!
Наконец, Гаником заинтересовался и купил его за полцены злой тощий бедуин. Конечно же, толстый Али не стал предупреждать покупателя, что тот хлебнет горя со своим приобретением. Он прыгал от счастья, благодарил Аллаха, и верил в то, что мечтательные верблюды рождаются редко, один раз в сто лет, и второго Ганика в его жизни уже не будет.
Но новый хозяин вскоре и сам догадался, что прогадал с покупкой. Ведь в глазах Ганика стояла неизбывная тоска, не присущая терпеливым и выносливым животным, служившим людям вот уже в течение шести тысячи лет, а глаза его были подернуты мечтательной дымкой.
Бедуин старался перевоспитать Ганика, заставляя носить тяжелую поклажу, и быстро бегать по пустыне. Частенько он бил его, приговаривая:
– Я выбью из тебя всю дурь, проклятое животное! Ты должен служить людям, а не мечтать!
У тощего бедуина был бизнес – катать туристов на горбу верблюдов, и ему был нужен послушный и здоровый верблюд, а не мечтательное, ни на что не способное, существо.
Ганику не нравилась предстоящая работа, но что поделаешь, если ты родился верблюдом и вырос в пустыне.
Через несколько месяцев ежедневного воспитания палками Ганик забыл обо всех своих мечтаниях. Он тяжело работал, учился быть таким, как все, и, наконец, был готов к тому, чтобы катать туристов на своем горбу.
В первый же день на него села великолепная блондинка с прекрасными голубыми глазами. Ганик очень хотел обернуться и посмотреть на нее хотя бы одним глазком. О, он бы навсегда запомнил ее прекрасный облик, и его мечты обрели бы реальность – ведь красавица не приснилась ему, в отличие от далеких загадочных стран. Запах ее духов сводил его с ума.
Он катал бы ее на своем горбу вечно, но круг быстро заканчивался, и уже следующий турист ждал своей очереди, чтобы покататься, а потом дать чаевые ненасытному бедуину.
Когда бедуин сказал Ганику встать с колен, чтобы опустить туристку на землю, тот не послушался. Он отказался садиться и зарычал на бедуина, открыв свою пасть и обнажив желтые огромные зубы. Зубы были такими страшными, что бедуин испугался, и поклялся себе срочно, сегодня же, избавиться от этого ненормального сумасшедшего верблюда. Срочно нужно пустить его на мясо, а длинную шерсть — на одеяла и подушки.
– ФРРРРР!!! – зарычал Ганик на бедуина.
– ФРРРРР!!! Хозяин здесь я! – мерзким голосом взвизгнул бедуин, и тоже открыл свой рот с огромными желтыми гнилыми зубами, и зарычал на верблюда. Он хорошо умел управляться с животными, и понимал их язык.
Так они стояли и рычали друг на друга, а бедная туристка сидела наверху перепуганная, трясясь от страха.
– Если ты сейчас не сядешь, я возьму огромную палку и буду колошматить тебя по твоей горбатой спине, пока ты не сдохнешь! – сказал Ганику бедуин на верблюжьем языке. Гани было наплевать на его палку и на предстоящие побои – ведь он влюбился.
Наконец, туристка от страха и немыслимой жары потеряла сознание, и тогда Ганик нехотя опустился на колени, позволив группе забрать ее и увезти.
Вечером Ганика ожидала жестокая расправа. Но ему было все равно – он полюбил туристку, и всю ночь мечтал о том, что убежит из бедуинской деревни, найдет красавицу в бескрайней пустыне, будет катать ее на своей спине, и вечно любоваться ее красотой.
Туристка же никак не могла забыть, как жестоко обращаются бедуины с верблюдами, как трудно им целыми днями возить на себе тяжелых и грузных мужчин, бесконечно фотографирующихся и позирующих женщин, непослушных и скачущих детей.
Она привезла бедуину мешок денег, и выкупила Ганика.
Теперь Гани жил в прекрасном дворце, точь-в-точь как в своем сне. И мечты его стали другими – теперь он мечтал о том, как будет рассказывать сказки своим детям, и учить их мечтать.
Потому что жизнь без мечты – это совсем не жизнь, а тяжелая и рабская работа…