Стало доброй традицией мое творческое сотрудничество со старым другом Юрой Борискиным. Вот и этот рассказ написан по его "наводке". За что ему я премного благодарен.
Ночами город тяжело вздыхал и всхрапывал, как уставший грузчик, добравшийся, наконец, до койки после тяжелого дня. Вместе с городом его звуки повторяли улицы, переулки и даже малюсенькие дворики - закутки, негромко похлопывая на ветру скрипучими воротами. Люди спали в своих постелях, завернувшись в ватные одеяла и открыв рты, как вытащенные на берег рыбы. В свете тусклых фонарей медленно падал мокрый снег, превращая землю в липкое месиво.
Серым мартовским утром редкие прохожие могли наблюдать, как несколько конных подвод разгружались в конце Ульяновского спуска, почти на самом берегу Волги. Громкоголосые крепкие мужички в коротких замусоленных тулупчиках лихо сбрасывали доски на раскисшую холодную землю. Другие рабочие быстро относили доски к кирпичной стене пивоваренного завода фон Вокано* и аккуратно складывали их штабелями. Вокруг собралась кучка зевак, которых происходящее действо вдохновляло на вопросы.
* Пивоваренный завод Фон Вокано - был построен в 1881 году австрийским подданным Альфредом Филипповичем фон Вакано. Завод находится на берегу реки Волги в городе Самара. Именно на этом заводе изначально производилось знаменитое Жигулевское пиво.
- Чо это Ваканы затеяли? - въедливо спросил сухой старичок в кургузом пальтишке, заглядывая в глаза важному мужчине, раздававшему направо и налево указания рабочим.
- Да, не мешай, дед! - мужчине нравилось играть роль страшно занятого начальника, недоступного простым смертным.
- Сказать трудно, что ли? - старичок вцепился, как клещ, и не собирался отпускать жертву.
- Только, чтоб ты отвязался, - мужчина бросил злой взгляд на старичка, потом на кучку зевак и громко произнес. - Салун здесь будет! Поняли?
- Салун? - удивился любознательный старичок. - Это чо за хрень?
- Вроде кабака, по-нашему, - терпеливо пояснил мужчина, поняв, что от старичка просто так не отделаться.
- Куды ж нам столько кабаков на одну Самару? - ощерился старичок. - Пьяниц не хватит!
- Вот уж этого добра у нас, как грязи! - мужчина гоготнул. - А, на самом деле, - мужчина многозначительно поднял указательный палец вверх, - здесь будет настоящий фирменный пивной салон Фон Вокано.
Кучка зевак загудела.
- Значит, если фирменный, то пиво с отстоем должно быть! - сощурился старичок.
- И доливом! - дружно поддержали старичка зеваки.
- И даже подогревом, - уточнил мужчина. - Чтоб горло не застудили зимой.
Зеваки одобрительно загалдели.
- А теперь всё, валите! - мужчина замахал на людей руками. - Не мешайте. Через недельку приходите, и денежки не забудьте.
Зеваки стали расходиться, перетирая между собой услышанную новость и предвкушая, как они разнесут благую весть по городу.
Салун рос прямо на глазах, и вскоре в Самаре появилось новое питейное заведение, которое нарекли "На Дне". Никто толком не знает, почему выбрали такое убогонькое название. Некоторые доморощенные краеведы объясняют это тем, что самой короткой дорогой к салуну был крутой Ульяновский спуск, по которому мучимые жаждой горожане скатывались, как бы вниз, к Волге, на дно. Весьма правдоподобно, особенно за неимением других обоснованных версий. Хочу только заметить, что многие завсегдатаи заведения опускались на дно самой жизни, и уже не могли оттуда выкарабкаться. Было ли это связано с названием салуна? Трудно сказать. Может, у заблудших душ такое на роду написано.
***
Утром я поздравил отца с днем Советской армии, подарив ему пачку папирос "Герцеговина Флор" в твердой упаковке с золотистым штампом табачной фабрики "Ява" и американскую зажигалку Zippo, выцыганенную у нашего институтского фарцовщика в обмен на реферат по научному коммунизму. Получив подарок, отец заулыбался и встречно протянул мне десятирублевую купюру. По тем временам немалые деньги. Стипендия у меня была всего 30 целковых*. На десять рублей можно было с шиком гульнуть с парой приятелей. Например, в ресторане на "Фабрике - кухне", что стоит сегодня в развалинах на Ново-Садовой, пугая горожан мрачным видом разгромленной варварами крепости.
- Мы с мамой поздравляем тебя, будущего защитника отечества! - отец похлопал меня по плечу.
Мама стояла за спиной отца и улыбалась, любуясь мною.
- А ты, папа, кури только хорошие папиросы, чтобы беречь здоровье, - назидательно пожелал я отцу. - Лучше меньше, да лучше. Так, кажется, говорил товарищ Сталин.
- Так писал товарищ Ленин, - поправил отец. - У вас что, историю КПСС** не преподают?
* Целковый - один рубль.
** КПСС - Коммунистическая партия Советского Союза.
- На первом курсе была. Подзабыл, - я беспомощно развел руками.
- Когда надо, тогда и вспомнишь, - удивил меня отец своим политически некорректным замечанием, особенно, если учесть, что он был армейским политработником. - Главное для тебя сейчас сдать кибернетику.
***
Зачет по технической кибернетике тянулся уже третий час. Наш препод Виктор Викторович Волков, из молодых технократов шестидесятых, был явно не в своей тарелке. Он, обычно смешливый и веселый, сегодня придирался ко всяким мелким неточностям в ответах студентов, отправлял еще раз подумать, да так и забывал об их существовании. Студенты отчаянно тянули руки, стараясь попасть в поле зрения Волкова, но бесполезно.
Я нетерпеливо ерзал мягким местом по жесткому сиденью стула, отчего оно только все больше деревенело. Вдобавок чесалось почти везде: макушка, уши, подмышки и в штанах промеж ног. Около Волкова сидел мой приятель Валерка Чёртиков, красный, как рак. Он что-то отчаянно старался чертить на листочке бумаги и порол какую-то ахинею про отрицательную обратную связь* на примере сливного бачка унитаза.
*Принцип отрицательной обратной связи - одно из основополагающих положений кибернетики. В учебных процессах преподаватели часто демонстрируют его на работе сливного бачка: при наполнении бачка поплавок поднимается и перемещает рычажок, перекрывающий приток воды. Тем самым вода не переливается через край бачка (обеспечена устойчивость системы).
Слушая Валерку, мне захотелось в туалет, но тут открылась дверь, и в аудиторию вошел Ахметов, еще один молодой технократ с кафедры систем автоматического управления. Лицо у него было основательно помято, как у заспанных пациентов в больнице после тихого часа. Ахметов неуверенным шагом подошел к Волкову и стал что-то шептать ему на ухо. В глазах Волкова зажегся живительный огонек. Единственное, что я услышал, были слова Ахметова: "Пора завязывать с этой канителью. Девчонки уже нарезали салатики". После сакральных слов Ахметова Волков удивленно посмотрел на Валерку Чёртикова, как будто впервые его увидел около себя, и поразил аудиторию неожиданным фортелем:
- Что сидим? Берите билет, Чёртиков, и идите, готовьтесь!
Валерка аж подпрыгнул на стуле. Мне показалось, что у него вывалился набок язык, как у загнанного пса. Кто бы мог подумать, что через пару десятков лет он станет доктором наук, и, вскоре, проректором одного очень уважаемого института. Но сейчас он был обычным парнем из курмышей*, с которым я договорился пойти на Дно, если удачно отстреляемся по кибернетике. А если нет, то купим чекушку** и раздавим её у меня дома. Благо родители были на работе, а подаренные деньги в кармане ждали своего разгульного часа. Ну, а потом уж наверняка занырнем на Дно.
*Курмыши - понятие используется только в Самаре. Оно произошло от названия заброшенного села и обозначает далекий район города, куда трудно добраться и жутковато жить.
** Чекушка - бутылочка водки объемом 250 мл.
После Валерки Волков вызвал меня.
- Что у вас? - безразлично спросил он.
- Вот, - я протянул билет. - Черный ящик.
- Ну, и? - Волков посмотрел на часы, висевшие на стене за моей спиной, и зевнул.
Легкий шлейф винного амбре окутал мою голову. Мне многое стало понятно, но виду я не подал, и на одном дыхании пробубнил:
- Черный ящик - это термин, используемый для обозначения системы, внутреннее устройство и механизм работы которой неизвестны.
*Чёрный ящик — кибернетический термин, используемый для обозначения системы, внутреннее устройство и механизм работы которой очень сложны, или неизвестны.
Я замолчал, следя за реакцией Волкова. Учитывая, что мои знания были весьма скудны, нельзя было сразу вываливать всё, что я знал. Патроны в бою следует расходовать экономно. Но, поскольку Волков молчал, я решил продолжить:
- Метод чёрного ящика используется для исследования таких систем, как...
- Короче, Норберт Винер*, - прервал меня Волков. - Сейчас, если приведете пример черного ящика из жизни, то всем здесь сидящим ставлю удовлетворительно, и разбегаемся. Если нет - всем неуд.
*Норберт Винер - американский ученый, отец кибернетики.
Аудитория двадцатью парами глаз с надеждой уставилась на меня. Я покрылся потом от ответственности за судьбы товарищей. Мой мозг принялся бешено искать решение, но под черепной коробкой посвистывал лишь беспечный бриз.
- Вижу, что проблемка у вас с примерчиком, - констатировал Волков, сверля меня взглядом, как рефери боксера при нокдауне. - Но, я готов помочь. Представим себе торговую точку. И вы о ней ничего не знаете: какие там товары, сколько стоят, ну и прочее. Тогда эта точка представляет для вас черный ящик. Вопрос: что надо сделать, чтобы определить ассортимент товаров в торговой точке, не заходя в неё?
Конечно, я знал правильный ответ: надо было посмотреть, что купили выходящие из торговой точки люди. Но мне вдруг захотелось выпендриться перед нашей группой.
- Прочитать вывеску, - я состроил глупейшую рожу. - Если написано "Гастроном", то в магазине еда. Если "Книги", то точно книги. А вот если "Пиво", то, скорее всего, его там нет.
Пара смешливых с задних рядов одобрительно загоготали. В те далекие шестидесятые пиво было дефицитом. В его поисках измученное похмельем мужское население города носилось от одного пивного ларька к другому, гремя пустыми трехлитровыми банками в сетчатых авоськах.
Волков окинул аудиторию сумеречным взглядом. Потом посмотрел на меня, как на последнего придурка:
- Ну, и после такого ответа, что я должен вам поставить?
Я немного подумал, уставившись в потолок, и ляпнул:
- Предлагаю оценку "ладно".
- Не понял? - Волков удивленно приподнял брови.
- "Ладно" соответствует числу "Пи", которое равно приблизительно 3,141. А в зачетке оно округляется до уверенной тройки.
В аудитории воцарилась гробовая тишина. Даже зубоскалы с задних рядов не издали ни звука.
- Вызов понятен, - после некоторой паузы угрожающе прошипел Волков. - Все свободны. Завтра в это же время повтор зачета.
Аудитория недовольно заворчала, мол, как это так и прочее. Но Волкова уже и след простыл. Ко мне подошел Валерка.
- Ну, ты выдал, старик! - Валерка с уважением смотрел на меня. - Тебе никакие вопросы не страшны.
- Зато теперь я боюсь своих ответов, - сказал я.
- Ну, что? - Валерка положил руку мне на плечо. - Теперь только чекушка восстановит нервную систему?
Я молча кивнул, стараясь не глядеть в глаза выходящим из аудитории товарищам. "Верным путем идете, товарищи! Победа будет за нами!" - мелькнуло в голове. Вот только кто это сказал из классиков марксизма-ленинизма? Надо будет завтра уточнить у отца. И сразу попросить деньжат на похмелку.
***
К нашему удивлению Дно встретило нас полупустым. За высокими мраморными столиками стояли одинокие сероватые личности с припухшими глазками. Пахло сыростью и прокисшим пивом. Но, так мы уже раздавили чекушку на голодный желудок, то были в полной боевой готовности к любой ядовитой среде. Душа жаждала холодненького пивка, которое в дальнем конце салуна за барной стойкой, то бишь обычным прилавком, разливала дородная Зинка. Её знали и уважали все посетители Дна. У Зинки был большой живот, как у беременной, который она скрывала под белым халатом и фартуком, подвязанным по самую грудь. Ходила шутка, что Зинку брюхатят каждый день, но рожает она раз в девять месяцев. Зинка знала про байку, не обижалась, и даже этим немного гордилась. Все-таки, это была своеобразная оценка её женских достоинств. Таков был мир, в котором жила Зинка: грубоватый, смешливый и острый на язычок.
Надо было отдать Зинке должное. Работу свою она знала, быстро обслуживала, виртуозно управлялась с пивными кружками, которые ей приносила из моечной сомнительной чистоплотности тетка с вечным бычком потухшей папиросы в зубах, изможденным лицом и засученными по локоть рукавами. Удивительно, но единственное, что казалось чистым в этом заведении, были пол-литровые стеклянные кружки. Хотя, уверен, что мылись они простым окунанием в ведро с водой, которую меняли не чаще, чем пяток раз за день.
Когда мы подошли Зинке, она окинула нас оценивающим взглядом:
- Пиво без водки - деньги на ветер, - тихо так, как бы между прочим, заметила Зинка, увидев у меня в руках несколько замусоленных рублей, полученных в гастрономе на сдачу при покупке чекушки.
- Не-а, - сказал Валерка, - мы уже разогрелись слегка. Нам бы сейчас охладиться.
- Значит, градус понижаете, - констатировала Зинка. - Вредно это для здоровья, мальчики.
- Уж как нибудь, - сказал я. - Сегодня день Советской армии. Защитники родины должны быть готовы ко всему!
- А ты служил, что ли, красавчик? - Зинка смерила меня насмешливым взглядом. - Не похоже что-то. Щечки больно пухленькие.
Я надулся.
- Да не обижайся! По случаю праздника налью с отстоем и доливом. А хотите и с подогревом? - расщедрилась Зинка.
Мы с Валеркой разулыбались. Такое почти никогда нельзя было услышать в нашем городе. Обычно пивники* недоливали, и грубовато подгоняли мужиков:
- Чего стоишь? Давай, давай, забирай!
И мужики покорно ретировались. Редко кто напоследок бросал пару крепких словечек в адрес пивника. Выступать было себе дороже. Нетерпеливая очередь могла слегка поколотить строптивого для острастки и его же пользы.
*Пивник - продавец пива.
Взяв по паре кружек, мы отдрейфовали к свободному столику, с которого официантка баба Нюра только что смахнула мокрой тряпкой чьи-то объедки. Невесть откуда взявшаяся в феврале муха, преспокойно уселась прямо посередине столешницы.
- Муха зимой не к добру, - заметил я. - Надо постараться не напиться.
- Да у мух здесь, наверно, роддом, - Валерка, внимательно разглядывал муху.
- Точно! - согласился я, приложившись жадно к кружке. - Лерыч, а что ты знаешь о мухах? - я и сам не понял, почему меня так занесло.
- Видишь, муха даже если сидит, все равно стоит, - внезапно выдал свое наблюдение Валерка.
- В тебе умер энтомолог*. Надо было на биофак поступать, - с умным видом заметил я, и сделал три крупных глотка пива.
Легкий кайф приятно завихрил голову, и я впервые, пожалуй, расслабился после этого дурацкого зачета по кибернетике. Пиво удачно ложилось на принятые дома сто двадцать пять грамм водки. О последствиях в такие минуты мало кто задумывается из нормальных людей. Мне захотелось присесть, но в заведении стульев не было. Здесь либо стояли до конца и уходили на своих двоих, либо падали. Лежачих общими усилиями вытаскивали наружу и заботливо складывали недалеко около заводской стены, там же, где и справляли малую нужду. Валяться на полу считалось негигиенично.
*Энтомолог - ученый, занимающийся насекомыми.
Я облокотился на столик и вдруг увидел еще одного представителя флоры, который шустро бежал по краю столешницы прямо к Валерке. Это был забавный черный тараканчик.
- Лерыч, да они все на тебя повылазили! Может, ты главный Насеком? - пошутил я.
- Нет, я Тараканохлоп! - Валерка с удовольствием влепил тараканчику увесистый щелбан.
Тараканчик, как пуля, улетел на соседний столик прямо в кружку мужика, которую тот любовно держал в больших ладонях, любуясь янтарным отливом пива и снежной шапкой пены. Внезапный прилет тараканчика вызвал у него искреннее изумление:
- Это чо такое? - мужик принялся сначала вертеть головой по сторонам, а потом уперся взглядом в потолок.
Видно свыше на него снизошло откровение, и он, схватив кружку с тараканчиком, бросился к барной стойке. Нам с Валеркой было слышно, как мужик вступил в перепалку с Зинкой:
- Зин, это чо за фокусы такие? Тараканы в пиве!
- Да, не верещи! - Зинку было трудно взять нахрапом. - Подумаешь, таракан! Ты чо их не видел, что ли? Таракан от слова таранька*. Только мужского рода и несоленый.
*Таранька, - просторечное название любой сушёной или вяленой рыбы, характерное для жителей юга России.
Очередь у барной стойки загоготала. Почуяв фарт, Зинка продолжила шутковать:
- Поэтому, вынь усатого, посоли слегка, да только не переборщи. И закусывай.
Очередь громыхнула дружным ржаньем, что еще больше раззадорило Зинку:
- Ну, а в честь мужского праздника, в придачу к тараканчику, дарю еще одну кружку. Бесплатно!
В очереди раздались аплодисменты. Кто-то залихватски свистнул. Ему откликнулись из зала разбойным посвистом. Посетители забубнили в полный голос. Начали постоянно хлопать входные двери. Салун быстро наполнялся новыми людьми, гомоном и табачным дымом. Становилось жарко, душно и разгульно. Взопревшие мужики поскидывали верхнюю одежду. Вечер набирал обороты.
Мужик за соседним столиком указательным пальцем старательно пытался выловить тараканчика из кружки. Видно хотел подсолить, как советовала Зинка. Поймав мой взгляд, он расплылся в улыбке до ушей, но вдруг внезапно нахмурился, как будто вспомнил что-то важное, и ломанулся, пошатываясь, на выход. Скорее всего - помочиться. Валерка куда-то пропал. Незнакомые личности проплывали нескончаемой чередой перед глазами. В голове кружился легкий хмельной туман. В какой-то момент перед моим взором всплыли два знакомых лица - это были наши преподы Волков и Ахметов. В руках они держали по кружке пива, выискивая свободное место, куда бы пристроиться.
- Прошу, к нам, панове, - пригласил я широким жестом гостеприимного хозяина.
- Дзенькуе*, - изумил меня Волков своим знанием польского. - Политех везде, где наливают?
*Дзенькуе - спасибо по-польски.
Я не успел ответить. Волкова слегка мотнуло, и он расплескал половину своего пива по столику. Ахметов, чтобы не повторить промах товарища, долго приноравливался, но кружку поставил аккуратно, не пролив ни капли. Было видно, что наши преподы уже солидно поднабрались до того.
- Что отмечаем, Антонов? - спросил Волков, удивив, что помнит мою фамилию, да еще в таком неустойчивом состоянии.
- Как что? - вместо меня ответил Валерка, внезапно откуда-то появившийся. - День Советской армии.
- Ты где был, Лерыч? - полюбопытствовал я. - К нам в гости пришли наши учителя. А ты болтаешься невесть где.
Бегал в магазин. Не догадаетесь, что купил по случаю, - Валерка подмигнул преподам.
- Бутылку? - встрял в разговор Ахметов.
- И не простую! - Валерка прямо светился от счастья.
- Не томи, - сказал я.
- Во! - Валерка вытащил из-за пазухи бутылку из-под шампанского с темно-красной жидкостью, на которой красовалась желтая этикетка с надписью "Солнцедар"*.
*Солнцедар — сорт советского красного креплёного вина низкого качества (бормотухи), выпускавшийся в СССР с конца 1950-х по начало 1980-х годов. Вино разливалось, как правило, бывшие в употреблении бутылки из-под шампанского (бэцманы).
- Скажи-ка, дядя, ведь недаром, отцы травились «Солнцедаром»? - выдал Волков неизвестный мне стишок.
- Недаром, конечно, - отреагировал Валерка. - Но дешево и сердито! Угощаю всех.
За спиной Валерки, как черт из табакерки, возникла баба Нюра.
- Могу дать стаканчики, - предложила она. - Только мне оставьте винца на пару глотков.
Я кивнул головой, и баба Нюра мгновенно, как фокусница, достала из ниоткуда и поставила на столик стопку из четырех граненых стаканов. Как и вся стеклянная утварь в заведении они сверкали хрустальной чистотой.
- А толковые у тебя ребята учатся, Витя! - восторженно заметил Ахметов, обращаясь к Волкову.
- Только вот зачет по кибернетике эти толковые никак не могут сдать, - заметил обиженно Валерка. - Нонсенс!
Откуда Валерка выковырял такое мудреное слово, было загадкой. Но, оно, как ни странно, подействовало.
- Так решаемый же вопрос! - Ахметов быстро расставил стаканы. - Наливай.
- Точно решаемый? - переспросил я для верности, остановив рукой Валерку, который уже откупоривал бутылку.
- Ну, как Витек? - Ахметов заговорщицки подмигнул Волкову.
- Нет проблем! - Волков достал ручку. - Давайте зачетки.
Я и Валерка протянули Волкову зачетки, в которых он сразу же принялся что-то с удовольствием чиркать. Пока наш препод занимался нетрадиционным оформлением зачета, Валерка разливал вино по стаканам под настороженным взглядом бабы Нюры.
- А мне? - обиженно взвизгнула баба Нюра и вырвала из рук Валерки бутылку, когда в ней оставалось немного вина на донышке.
- Мать, извини! Забыл, - Валерка состряпал смешную рожицу, что вызвало улыбку у бабы Нюры, которая прямо при нас осушила бутылку прямо из горла.
- Готово, - оповестил нас Волков, отдавая зачетки.
- За сдачу! - воскликнул Валерка.
Все звонко чокнулись и отправили в желудки ядовитую бормотуху отечественного винпрома. Я даже не успел спрятать зачетку в карман, как хмель ударил в голову. Гомон в зале резко усилился. Я подумал, что это от вина. Но, на самом деле, причиной было появление Гриши-матроса, известного среди местной братии гармониста и пьяницы. Гриша был инвалидом с ампутированными по ягодицы ногами. Ходила молва, что конечности он потерял под Севастополем в сорок втором. Передвигался Гриша сидя на широкой доске, установленной на четырех маленьких колесиках, отталкиваясь руками от пола. Этакое своеобразное инвалидное кресло того времени для таких, как он. Был Гриша всегда навеселе. Ничего другого ему не оставалось.
Несколько мужиков бережно сняли Гришу с доски и посадили на столик, вручив гармонь, которую он всегда возил с собой. Гриша с удовольствием опрокинул в себя любезно преподнесенную кем-то из поклонников его таланта рюмку водки, пригубил пиво, и лихо растянул меха гармошки. Раздались первые аккорды, как разминка перед предстоящим концертом. Что-то в виде легкого наигрыша попурри из нескольких знакомых, но давно забытых песен. А после замысловатого виртуозного пассажа, Гриша сделал небольшую паузу, чтобы еще раз промочить горлышко, и запел хрипловатым голосом, не лишенным трогательной задушевности:
Споемте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдем в предрассветный туман.
Споем веселей, пусть нам подпоет
Седой боевой капитан.
Когда дело дошло до припева, посетители зааплодировали и нестройно, но дружно поддержали:
Прощай любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.
Гриша неожиданно оборвал песню и, быстро опрокинув в себя очередную порцию водки, грянул на полную мощь:
Легендарный Севастополь,
Неприступный для врагов.
Севастополь, Севастополь —
Гордость русских моряков!
Зал в едином порыве подхватил песню, загрохотав так, что задрожали стекла в окнах. Несколько десятков хмельных мужчин, среди которых было немало прошедших войну, выплескивали нерастраченную удаль. Песня взяла за душу, и я даже прослезился. Когда песня закончилась, внезапно воцарилась тишина, в которой кто- то восторженно крикнул:
- А вот и Саша!
Все головы повернулись к входу. В дверях стоял сам Александр Васильевич Скородумов. Был он высок, худ и, по-своему, элегантен в стареньком, но аккуратно отглаженном сером костюме, и чистой рубашке, прихваченной у воротника туго завязанным шелковым галстуком. В городе не было человека, который бы не слышал о нем. Личностью он был легендарной: фронтовик, мастер спорта по гимнастике, циркач и, самое главное, народный поэт, нигде не печатаемый, но всеми любимый.
Скородумов, одаривая своих почитателей сдержанными улыбками, степенно подошел к прилавку, ласково погладил Зинку по голове и выдал двустишие:
Лишь увижу нашу Зину,
Сердце бьется об штанину!
Зинка зарделась и зашлась девичьим смешком. Мужики вокруг загоготали. Кто-то крикнул: "Давай про любовь, Санек!".
- Горло сегодня что-то с утра першит, - Скородумов выжидательно скосил глаза на Зинку.
- Дык в чем вопрос, Александр Васильевич! - Зинка суетливо протянула Скородумову кружку, с которой хлопьями слетала пивная пена.
- А теперь о любви! - Скородумов сделал маленький глоток пива, прокашлялся, подождал, когда в салуне наступит тишина, и с любовным надрывом начал:
Ты помнишь, как тебя за Волгой
На сено мягкое я клал,
И в страсти жаркой, страсти долгой
На ножках жилки целовал.
Я не успел насладиться поэтическими перлами Скородумова, так как мне стало муторно.
- Лерыч, я щас приду, - успел сказать я Валерке, оторвался от столика, на котором почти лежал, и петляющей походкой двинулся к выходу.
Перед самыми дверьми меня основательно повело. Я ударился головой о косяк, и вдобавок, получил сзади пару ускоряющих пенделей под зад. "Что это? - мелькнуло в голове вспышкой исчезающего сознания. - Гравитация, центробежная сила, кориолисово ускорение? Или Волков с Ахметовым?". Дальше ничего не помню. Мгла.
***
Проснулся от телефонного звонка. Часы показывали двенадцать дня. На проводе был Валерка.
- Дрыхнешь, что ли? - Валерка был весь на нервах. - Я уже пятый раз звоню за утро.
Я был не способен воспринимать окружающий мир: голова разламывалась от боли по всем швам, а перед глазами устрашающе и траурно плавали красные круги в черных ободках.
- Знаешь, что мне написал Волков? - продолжал тарабанить Валерка. - Он написал в графе оценка "Пи" =3,141 и рядом "ладно".
- Ну, и ладно, - единственно, что я мог посоветовать в таком состоянии.
- Ты чего, не понимаешь, что стипендии может быть хана? - взвился Валерка.
- Тогда тебе и чай - хана, и пив - хана, и баб - хана, - сострил я и повесил трубку, чтобы не слышать нытьё приятеля.
Подумав немного, выдернул шнур телефона из розетки. С четверть часа просидел на диване, обхватив голову руками. Круги в глазах побледнели, а потом и вовсе исчезли. Я отправился на кухню и достал из холодильника ледяную бутылку кефира. Не отрываясь, выпил всю. Сознание начало медленно возвращаться откуда - то издалека, куда оно спряталось от перепившего вчера тела. Скорее всего, вечером мне влетит от родителей, подумал я. Нужна была хоть какая - то отмазка! Я вспомнил о сданном Волкову зачете. Повозившись среди разбросанных по комнате шмоток, нашел зачетку. Открыл, и о боже! Рукой Волкова каллиграфическим почерком было выведено напротив "кибернетики": е=2,718* и рядом стояла запись "неладно".
*е - математическая константа, приблизительно равна 2,718.
Я задумался, почему у Валерки Пи, а у меня только е? Пили, вроде, вместе и одинаково, а у него оценка выше. Промучившись объяснением странного феномена констант, я так ни к какому выводу не пришел, и завалился спать до прихода родителей.
Вечером отец слегка пожурил меня за вчерашний прокол, но не особенно. Я рассказал ему о феномене констант.
- Что здесь думать! - отец сразу ухватил корень проблемы. - Кто выставил выпивон, тому Пи, а кто нет - тому е. Кстати, прошу тебя, Слава, никогда больше не пей бормотуху. Лучше попроси у меня деньжат на хорошее вино. Помнишь, как у Ленина: лучше меньше, да лучше. Мы с тобой вчера об этом уже говорили. Жаль, что не усвоил.
После ужина, лежа на диване в своей комнате, я размышлял, откуда отец всё знает: что написал Ленин, что сказал Сталин, и про Пи, и про е, и про бормотуху! Вот что значит опыт бывалого политработника!
***
Недавно днем гулял по набережной. Мотал, вроде как, километры здоровья, то ли от инфаркта, то ли к нему. Навстречу группа спартаковских фанатов в своих красных шарфах, крепкие такие ребята и чуть под хмельком. Вечером Крылышки* играли со Спартаком. Один из парней ко мне подошел:
- Отец, как на Дно пройти?
Я объяснил.
- Спасибо, батя. Мы здесь впервые, город не знаем. Как-то стрёмно побывать в Самаре и не заглянуть на Дно. Дома в Москве засмеют, - парень улыбнулся и пожал мне руку. - А Крылья мы все равно сегодня порвем. Спартак - чемпион! - парнишка вскинул победно руку и побежал к своим товарищам, ждущим его в сторонке.
*Крылышки - профессиональный футбольный клуб "Крылья Советов" г. Самары.
Не стал я ему рассказывать, что вместо того заведения, в котором мы с Чёртиковым почти пятьдесят лет назад отмечали день Советской армии и получали зачет по кибернетике, теперь стоит цивильный пивной бар с европейской кухней, Wi-Fi, и вышколенными официантами. А название, все - таки, осталось прежним: "На Дне". И никто с этим ничего не смог поделать, даже безжалостное время. Константы на то и константы, чтобы не меняться тысячелетиями.
Самара, август - сентябрь 2019
Вячеслав Антонов