— Четыре минуты тридцать секунд до выхода, — объявил Уайт.
— Все меньше и меньше, — не выдержал Мик. — Так нечестно!
— Четыре минуты двадцать секунд, — поправился Уайт. — Так что, если никто не возражает, я, пожалуй, начну. На чем мы остановились в прошлый раз? Ах, да. Джек потряс буквы в горсти, с интересом их разглядывая. Осторожно понюхал, лизнул и отправил в рот. Да! Это было в точности то, чего ему не хватало! Мало того, одной газеты хватило, чтобы полностью утолить его голод.
***
К несчастью, дьявольское зелье Дока понемногу осваивалось в организме Джека. Его аппетит рос не по дням, а по часам. Печатное пятно на лодыжке тоже увеличилось, захватив обе ноги и низ живота. Но самое главное, он был постоянно голоден. Наесться азбукой оказалось на удивление непросто. Сначала Джеку казалось, что стоит только выйти ночью на одну из центральных улиц, хорошенько оглядеться — и все, дело в шляпе: живот под завязку набит названиями магазинов и рекламными текстами. Но не тут-то было. Мелкие шрифты сыпались в него, как в бездонную прорву, нисколько её, кажется, не наполняя. Крупные, наоборот, не умещались в человеческую форму и выпирали из неё, мешая двигаться и сгибаться. Светящиеся неоновые буквы вызывали изжогу. Фреоновые — колики. Озоновые — мигрень. Готические шрифты — рези. Глупые названия — тошноту. Тупые — тяжесть в желудке. Найти что-нибудь вкусное или хотя бы просто съедобное оказалось не так-то просто.
Мало того, любую надпись Джек мог съесть лишь однажды — после чего она исчезала, уступив место чёрной, как уголь, прорези на довольном тельце физического мира. Прорези казались бездонными, из них сквозило какой-то жутью и запредельщиной, и заглядывать в них у Джека не было никакого желания.
— Постой! — не выдержал Твик. — А эти дыры так потом и оставались… сквозить?
— Их видел только Джек. Остальным казалось, что надпись просто выцвела или выгорела, или её смыло дождём, или погас свет. Я, кажется, просил не перебивать?
Твик покорно кивнул, и Уайт продолжил:
— Попытка подкормиться в библиотеке обернулась разочарованием, поскольку очень скоро выяснилось, что для того, чтобы съесть текст, его нужно прочесть — приятный, но очень уж долгий способ уморить себя голодом. С рекламными и информационными сообщениями было проще. Те лезли в голову сами. Достаточно было спуститься в заброшенное метро и заглянуть в любой вагон. Всюду реклама, реклама, реклама. Немного заплесневелая, но вполне ещё съедобная. А схема метро! Это же был подлинный кулинарный шедевр! Каждая станция — на двух языках. Сбоку — их полный список. На двух языках, конечно. Рядом правила. Чуть дальше — объявление о приёме на работу. И опять реклама. Как минимум двадцать тысяч печатных знаков с одного только взгляда. Быстро и сытно. Приятного аппетита
Порой случались неприятности и в этом бесконечном потоке жратвы попадалось что-нибудь совершенно несъедобное, вроде счастливых семейств, очаровательных домашних питомцев или спортивных автомобилей. Джеку надолго заполнился дурацкий плакат с гномами. Полосатые шапочки, деревянные башмаки с золотыми пряжками и длинные белые бороды — все как полагается. Ну кто, скажите, в наше время и в здравом уме будет лепить на рекламное объявление гномов? А кто-то налепил. Ровно четыре штуки. Вы когда-нибудь пробовали съесть гнома? Это же прямо фу какая гадость! Ладно, со временем они, конечно, кое-как переварились, но чего только Джеку не пришлось за это время выслушать! Однако, все хорошо что хорошо кончается. Через пару дней о гномах напоминали только башмаки с пряжками. Они оказались практически неубиваемыми, и ещё долго после этого Джек позвякивал и побрякивал на ходу как погремушка.
Фильмы и рекламные ролики, напротив, переваривались отлично, но были уж слишком низкокалорийными. Джек с отвращением вспоминал двухчасовой фильм, в котором, точно в слабеньком бульоне, одинокими клецками плавали несколько глуповатых фраз. В общем, питался Джек из рук вон плохо.
Последствия не заставили себя ждать. Джек расплылся, растолстел и обзавёлся заметным животиком. Наклоны и подъёмы теперь вызывали у него одышку. Он стал злобным и раздражительным. Малейший пустяк способен был вывести его из себя.
Выглядел он ужасно. Не влезая больше в свой чудесный костюм, он разгуливал нагишом, обернув вокруг пояса полотенце. Прозрачный живот, внутри которого копошились разноцветные буквы, свешивался на полотенце и подпрыгивал на каждом шаге…
Спереди — там, где раньше было лицо — Джек поместил фотографию какого-то актёра с журнальной обложки. Мужик был спортивный, моложавый и симпатичный. Наверняка известный. Может быть, даже сам Бренд Пит. Кто-то, к сожалению, надорвал страницу с портретом, так что глаз у мужика болтался на полоске бумаги, вечно глядя куда-то в сторону, как у краба. Теперь, при виде Джека, дети и женщины визжали вовсе не от восторга…
Но хуже всего дела обстояли с головой. Очень скоро Джек устал выбирать из бесконечного потока информации крохотные кусочки приличной еды и начал есть все подряд. А что, как вы думаете, случается с человеком, который поглощает все без разбора? Все эти рекламные щиты, растяжки, плакаты, потом ещё указатели, вывески, названия улиц, дорожные знаки, разъяснительные таблички и прочая дрянь… Если кто думает, что он это не читает — редко тот, видно, думает. Читает, ещё как. Все подряд. Запоем. А ещё газеты, журналы, объявления, книги, комиксы, руководства, инструкции… Глупо думать, будто кто-то может все это переварить… Экраны телевизоров, кинотеатров, телефонов, мониторов, дисплеев, часов… К вечеру этого добра набирается столько, что впору спускать в унитаз всю голову. А если не спустить, к утру подсознание накрутит из этого такой фарш, что мало не покажется. Если не к этому утру, значит, к следующему. Не к следующему, так через месяц. Или через год. Имейте терпение.
Имейте в виду, я нисколько не виню Джека. Он был голоден, и он просто ел. Мы все так делаем — это не преступление. Не его вина, что его еда была по большей части агрессивной, жадной, тупой и безжалостной. Не знаю, чья. Реклама есть реклама, и она должна работать. То есть, грабить. Она не обязана делать людей лучше. Она обязана делать людей богаче. И то лишь некоторых, и то за счёт остальных. Ничего личного — просто бизнес.
К сожалению, день за днём набивая живот этой дрянью, Джек постепенно становился таким же: агрессивным, жадным, тупым и безжалостным. Это было неизбежно. С каждым днём Джек опускался все ниже и ниже, и вот, когда он решил, что дальше падать уже некуда, снизу постучали.