Если везет, то везет во всем. Я без очереди купил билет на ближайший рейс Ростов-на-Дону – Ленинград. Когда я попросил билет на Санкт-Петербург, кассирша внимательно посмотрела на меня и криво усмехнулась.
Откуда ей знать, что через год с небольшим, город-герой Ленинград действительно станет Санкт-Петербургом.
До самолета оставалось четыре часа, на улице смеркалось, я вспомнил, что с утра ничего не ел, и отправился на поиски буфета.
Наткнувшись на почтовое отделение, я решил послать немного денег молодому, посчитав, что они не будут лишними, в мае предстояли денежные траты в связи с проводами его в армию. Я хотел послать две тысячи, но оказалось, что больше пятисот рублей отправить нельзя. Правда после маленькой баночки «Нескафе», девушка, сидевшая за стойкой, сказала, что проблему можно решить.
Людей почти не было, только я и высокий сутулый дядька лет пятидесяти с небольшим, одетый в серый поношенный плащ.
Я писал адрес на бланке почтового перевода, дядька отправлял телеграмму.
Девушка, шевеля губами, привычно считала слова.
- Подпись не понятна, Рикотило? - она подняла глаза на дядьку.
- Чего там может быть непонятного! – вдруг заорал тот и стукнул кулаком по стойке, - Русским языком написано, Чикатило! Фамилия такая! Чи-ка-ти-ло!
- Тише, гражданин, - девушка виновато улыбнулась, – извините, пожалуйста, устала за день, буквы в глазах пляшут.
- Устала она! - дядька шлепнул металлический рубль о стойку, - гнать таких надо с работы.
Получив сдачу, он сгреб монеты, не считая, сунул их в карман и громко хлопнув дверью, вышел.
Девушка, тяжело вздохнув, взяла мой бланк.
- Бедный дядька, - думал я, бродя в поисках буфета, - каково ему жить с такой фамилией. Я бы наверно сменил её на какую-нибудь другую. Андреев, например.
Выбор в буфете был невелик. Я взял два бутерброда с колбасой и кружку кофе.
Колбаса оказалась вкусной, а кофе подкачал. Сделав два глотка, я отставил кружку в сторону и дожевал бутерброды всухомятку. До посадки оставалось чуть больше часа.
На выходе в меня врезался дядька с фамилией самого страшного маньяка СССР.
- Куда ты прешь! – проорал он мне в лицо обдав запахом гнилых зубов, - Смотреть надо!
Он попытался замахнуться на меня, но одумался.
- С такой фамилией недолго самому маньяком стать - подумал я и проскользнул мимо.
Когда комфортабельный авиалайнер взлетел в воздух, я, откинувшись в мягком кресле задремал.
От Ростова до Питера два часа лету. Я только успел заснуть, как самолет пошел на посадку. Внизу сверкали огни большого города.
В Питере было холодней, чем в Ростове, мороз был влажный и пробирался под теплую куртку.
Таксист, высадив меня у Арки Центрального штаба, умчался, довольный щедрыми чаевыми.
С волнением я ступил на Дворцовую площадь, где впервые побывал двадцать пять лет назад, в июне 1990 года, и где через полгода мне доведется побывать. От таких мыслей голова пошла кругом.
Зимой здесь светает поздно, а темнеет рано.
Поскрипывая снегом под ногами, я пересек площадь, кивнув ангелу с крестом на вершине Александровской колонны, как старому знакомому.
В предрассветных сумерках нечеткими контурами проступал Зимний дворец. Минуя атлантов, я вышел на мост через Зимнюю канавку.
Мимо прошел офицер в шинели с погонами старшего лейтенанта.
Ё-моё! Это же Полосевич, мой ротный. Когда я служил, он был уже капитаном. Тогда ротный казался мне почти стариком, а сейчас я увидел, что ему чуть за тридцать.
Полосевич окинул меня безразличным взглядом, неторопливым шагом подошел к двери в здании по адресу Халтурина 33 и вошел внутрь.
Это была часть, где через полгода молодому Ивану предстоит проходить воинскую службу. Здесь находился оперативный полк внутренних войск МВД СССР.
Я стоял на мостике и, забыв про мороз, наблюдал, как через двери КПП один за другим проходят офицеры части. Многие были мне знакомы, и я помнил их фамилии до сих пор.
Наступило зимнее ленинградское утро. Позднее и хмурое. Я почувствовал голод и решил перекусить.
Нужно было решить проблему с жильем. Снять квартиру или номер в гостинице, а потом попытаться выйти на след Цоя и группы «Кино».
Но первым делом нужно было утолить голод.
Я снова пересек Дворцовую площадь, нырнул под Арку Центрального Штаба, по Большой Морской вышел на Невский проспект.
Конец восьмидесятых – эпоха развития кооперативного движения, и кафе были на каждом шагу.
Где-то рядом должен находиться знаменитый «Сайгон». Кафе, где собирались творческие люди Питера. Здесь часто бывал и Виктор Цой. Правда, в последние годы он редко захаживал туда, но ведь можно встретить другую легенду: Гребенщикова или Курехина, или Майка Науменко.
Я попытался вспомнить адрес, но безрезультатно. А ведь читал про это кафе в интернете, когда искал информацию о Цое.
Я спросил прохожего, но тот оказался приезжим и пожал плечами. И второй, и третий встречный, не смогли мне ответить. Четвертый, дядька моего возраста, густо заросший бородой объяснил мне, что «Сайгон», это неофициальное название безымянного кафе при гостинице «Москва». Правда, этого кафе уже нет. С полгода назад его закрыли, а в помещении открыли магазин сантехники.
Огорчившись, я зашел в первое подвернувшееся кафе. В зале стояло четыре столика, над входной дверью был подвешен телевизор. Из приоткрытой двери доносились головокружительные ароматы, и я словно под гипнозом направился к раздаче. Название кафе «Домашняя кухня» полностью себя оправдало. Я проглотил вкуснейший борщ, картошку пюре с котлетой, запил все сладким компотом из сухофруктов и откинулся на спинку стула.
На экране телевизора шли ставшие модными тогда криминальные новости. Я прочел надпись «Ростов-на-Дону».
Звук был убавлен, чтобы не отвлекать посетителей, я встал и подошел вплотную к телевизору.
- Итак, на этот раз маньяк оставил свой след в «Парке авиаторов», – вещал диктор, - тело девочки четырнадцати лет, обнаружил сегодня утром дворник во время уборки территории парка от снега. На теле жертвы множество колотых ножевых ранений, отрезаны половые органы.
Крупным планом показали лицо девочки, оказавшееся неповрежденным.
На нем замерло выражение ужаса. Потом пошли кадры изувеченного тела. Вчера вечером я видел эту девочку в ростовском аэропорту. Она сидела особняком на скамейке в углу.
- Наконец-то, - продолжал диктор, - Удалось создать фоторобот подозреваемого в этом и многих других бесчеловечных убийствах. Двое свидетелей видели вчера вечером жертву в сопровождении высокого сутулого мужчины в очках, мужчина был одет в серое пальто, в руках у мужчины был потертый кожаный портфель коричневого цвета. Всех, кому известно что-нибудь о нем, просьба сообщить в ближайшее отделение милиции.
На экране появился черно-белый рисунок, на котором я узнал вчерашнего дядьку с которым столкнулся в буфете аэропорта. Однофамильца маньяка…
Стоп! Как же я сразу не догадался! Это был не однофамилец, это был самый кровавый маньяк двадцатого века! Чикатило! Я не обратил внимания на то, что сейчас было начало девяностого года, а маньяка, если мне не изменяет память, должны поймать в конце этого или в начале следующего года. Поэтому фамилия его никому еще не известна.
Выходит, что я лицом к лицу столкнулся со злодеем и не узнал его. А как я его мог узнать? Я видел его по телевизору, и на фотографиях в газетах. Но там он был лысый, в рубашке с олимпийской символикой.
Выйдя на Невский проспект, я двинулся в направлении Московского вокзала. Погруженный в тяжелые раздумья, я не замечал красоты любимого города. В моих мыслях царил ублюдок Чикатило.
Несомненно, его поймают, будут судить и расстреляют. Но пока эта мразь на свободе, он может принести еще много горя.
Будь я внимательней вчера, и бедная девочка осталась бы в живых, выходит ее смерть на моей совести.
Протянув руку, я остановил проезжающее такси.
- В аэропорт! – скомандовал я, устраиваясь на переднем сидении.
Можно было позвонить в милицию, мол, тот, чей фоторобот вы показываете по телевизору, есть господин Чикатило. И живет он, то ли в Шахтах, то ли в Новочеркасске, а может и в Ростове. Работает учителем. Или работал.
Боюсь, что такие сведения всерьез никто не примет. Мало ли шутников звонит, может, этот Чикатило – добропорядочный гражданин, коммунист, на партийные собрания ходит, в профсоюзе состоит. А кто-то его очернить решил: из зависти или просто Чикатило ему место в трамвае не уступил.
Нет, надо действовать иначе. Выследить его и убить как бешеную собаку.
Утром я вылетел обратным рейсом «Ленинград – Ростов-на-Дону».
И билет на самолет с серебристым крылом,
Что взлетает оставляя земле лишь тень…