ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ КНИГА РАССКАЗОВ
Содержание
-Хозяин своей мечты
-Звуковая соседка
-Власта
-В мае это было
-Переоцененный Высоцкий
__________________________________
Хозяин своей мечты
Он мечтал о "Волге" и, непременно, самого последнего выпуска. Машины любил с детства. Так, как может быть, как автомобили, ни одного человека не любил в жизни. Считал их воплощением законченности, совершенства, полезности, тех качеств, которых очень не хватало ему в окружающей действительности, в непростых человеческих отношениях.
Уважение к технике глубоко укоренилось в его душе и потеснило эмоциональную сферу. Зачем нужны эмоции токарю высшего разряда, сильному, умелому человеку? И без них, все у него получалось, за что бы ни взялся. Высокие материи интересны бездельникам, тем, кто работать не хочет или не может.
Вспоминал он тоже редко, хотя память имел отличную. Что вошло, то уже не выходило. Так, на всю жизнь, запомнился ему случайный разговор, услышанный в электричке. Два интеллигента спорили взахлеб, с наслаждением, так как умеют спорить только люди умственного труда!
Один из них, лысый и сухощавый, был особенно многословен:
"Послушайте! Почему вы думаете, что человеку, достигшему определенного уровня достатка, не потребуются все новые и новые материальные блага? Жадность, алчность, корысть — есть ли им предел?! Не захочет ли завтрашний человек колонизировать космос, прикупить небольшую планету, как сегодня некоторые субъекты покупают острова?
Только культура может выставить свой заслон на пути духовного вырождения человечества; душа его напоминает мне дырявую копилку, куда веками вкладывают сокровища разума, добра, веры, наконец! НО каков же результат? Войны, насилие, ненависть, утрата человечного смысла жизни, отличного от смысла зверя. Мерзавцы старательно репродуцируют себя во все последующих поколениях; добро и зло колеблются на чаше весов… Сколько им еще качаться на качелях эпох, от Неба до преисподней?!"
Другой пассажир, длинный и грустный, в мятом костюме, ответил:
"Да! Вы правы, история земного бытия человека трагична и только на миг высвечивается лучами солнца, чтобы снова скрыться в тумане…
Но именно поэтому человечеству, как воздух, необходим добрый порядок вещей. Ведь люди ко всему привыкают и приспосабливаются, не так ли? Вовсе не нужно, чтобы все немедленно превратились в ангелов. Да никогда и не превратятся! Невозможно это! Лишь бы почаще встречались нам на пути светлые головы, чистые души… Но… Увы!"
"Болтуны!" — подумал он тогда с неожиданным раздражением. —
"Они никогда ничего не имели, кроме длинных языков. А я хочу иметь, владеть и распоряжаться! Свое, не чье-то, пусть даже народное, государственное и общественное!
Дом большой желаю внукам оставить. Высокий, пятистенный, чтобы век простоял; чтобы внуки говорили: "Деловым стариком был наш дед: дом срубил, яблони посадил, счет в сберкассе оставил, такой, что не стыдно делить! Он не всегда был там, где труднее, и не всегда там, где легче, но всегда там, где больше платят! С принципами был человек!"
…И вот, торжествуйте, наследники! Сбылось! Явилось! Он выехал за границу, в далекую жаркую страну, где провел два нелегких года. Скучал, конечно, как и все там скучали: по друзьям, пасмурному небу, черному хлебу и селедке, но эти неприятности легко забывались, потому что все его существо, всю его внутреннюю подоплеку занимал счет денег и ожидание дня получки.
…Изо всех заморских чудес его больше сего привлекал рынок, просторный, залитый солнцем, шумный, многокрасочный. Там, перед смуглыми продавцами лежали зеленые, красные, желтые горы экзотических плодов: папайи, авокадо и манго…
На рынок он ездил по субботам вместе с женой, оберегая ее от нападений городской шпаны и отгоняя нищих, еле живых от истощения, мальчишек и девчонок, со всех сторон тянувших к нему темные, невероятно худые руки. Между детьми и его милосердием (кто знает, возможно, он был милосерден: ведь в нас столько всего скрытого, нереализованного!) стояла его "мечта", мечта стоившая денег, и немалых… А всех все равно не накормишь…
Впрочем, иногда ему приходила в голову совершенно непозволительная мысль: он мог бы все же помочь этим маленьким закваскам жизни, которые тоже имеют право мечтать, пусть не о машине, а, всего лишь, о кусочке хлеба и крошке сахара. Всем не поможешь, это верно, но двум-трем, наверное, можно: деньги оттопыривают карман. К тому же, он из России, где накормить голодного считалось испокон веков и долгом, и радостью…
Но его рука автоматически нащупывала и доставала из кармана самые легкие, мелкие монетки и швыряла их в глубокие, голодные, странно веселые глаза детей! Как же умели они веселиться на своем тарабарском острове!
…Пролетело время, и он вернулся на родину. Однажды вечером, он возвращался в город, домой, по пустынному загородному шоссе. Зеленый мяч лета уже почти докатился до самого порога осени и замер в двух шагах от крыльца. Приближалось бабье лето, чудесные осенние денечки. Он ехал быстро, торопясь успеть домой — до темноты. В широкой устойчивой машине чувствовал себя таким же солидным, широким, уверенным, сбывшимся — хозяином своей мечты.
Путь был хорошо знаком. Дорога впереди поворачивала, и начинался населенный пункт. Он слегка сбавил скорость и пошел на поворот.
Вдруг раздался хлопок. Машину развернуло, и она боком заскользила на полосу встречного движения. Он инстинктивно, что было сил, крутанул руль вправо и почувствовал, как чудовищно медленно растягивается время: прямо на него неслась невесть откуда прилетевшая машина.
В последний миг водитель встречного автомобиля сумел проскочить мимо, а его "Волга" перевернулась и на крыше съехала с откоса дороги.
…Врачи спасли ему жизнь, хотя вначале никто не верил, что он выкрутится. Да и сам он не верил…
В редкие минуты, сознание вспыхивало в нем и из пестрого ковра воспоминаний выдергивало самые яркие лоскутки: яркий свет, базар и детей с голодными веселыми глазами среди изобилия фруктов…
В эти минуты он успевал делать чудесные открытия! Мир точно перевернулся в нем. Из круглых, квадратных и треугольных множеств, из бесконечности несовершенных им поступков, он жалел лишь об одном не случившемся в жизни: когда он мог помочь и не помог; мог понять и не понял, что настоящей целью была вовсе не машина, а совсем другое: делиться, дарить, давать, и не просить о возвращении долга, и забыть все это, и вспомнить снова среди блестящего стерильного блеска кафельных плиток реанимационного отделения одной из московских больниц…
Звуковая соседка
Я познакомился с Ириной, когда в наш город пришла оттепель. Что у нас зимой за погода такая?! Температура скачет, как кенгуру. Вверх. Вниз. Вбок. Вперед. И назад.
Я познакомился с Ириной из-за погоды: забыл, рассеянный дурак, убрать снег с балкона. Снег растаял и протек на нижний этаж! К Ирине! на балкон, на котором она любила пить чай с медом. О ее хорошем отношении к чаю на балконе она рассказала мне сама, когда поднялась ко мне, чтобы пожаловаться мне на меня же.
Ирина. Женщина лет тридцати. Почти без странностей. Только лицо такое… Ну, как бы сказать.. Словно две ночи не спала, глаз не сомкнула ни на минуту! А так, ничего себе: нормальная энергичная дамочка!
С тех пор я стал внимательнее следить за снегом: сбрасывал его с балкона вовремя.
И все было бы ничего, если бы внизу у Ирины не повесили люстру!
Люстру вешал супруг Ирины, похожий на кабанчика в кепке.
Почему этот Самоделкин — мастера не пригласил? Денег пожалел, что ли? Сам, видите ли, стал потолок сверлить! Ну, и наработал, само собой! Просверлил пол до самого, что ни на есть, моего линолеума! Стяжку пола разрушил. Еще немного, полсантиметра, и высунулось бы сверло у меня прямо из пола!
А пикантность самая — не в этом. А в том, что я сплю на этом самом полу! Там у меня спина меньше болит. Чуть-чуть левее и выше, и поминай меня, как звали: просверлил бы меня насквозь симпатяга-ее-муженек.
Что еще? Да все хорошо было! Жаловаться не имею никакого права.
Только вот звуки.. Странные звуки доносились до меня ночною порой и вызывали некоторое замешательство!
Лишь стоит заснуть…
И тут начинается!
Будят меня страстные стоны с ложа любви. Все там же: под моим полом! Это Ирина, соседка, с супругом соединяются громко так и протяжно.
Нет, что-то странное уже и тогда слышалось в ее воплях. Даже не вопль то был, а вой раненой волчицы. Или крик звезды, летящей вверх тормашками в черную бездонную страшную дыру, которая все-все на свете и самый Свет Миров поглощает. И не выбраться звезде из воронки, всасывающей в себя бесконечности с дикой, неистовой, не передаваемой словами силой!
Ничего не в состоянии предпринять гибнущая звезда! Лишь оплакивать себя страшно, отчаянно, заставляя содрогаться и искривляться от боли все широты и долготы нашей вселенной.
Понятно, что после ее концертов, мне было немного не до сна…
Потом, если не ошибаюсь, именно ее драгоценный супруг несколько раз замазывал мне наружную замочную скважину своим противным клеем. Так, чтобы я не мог отворить дверь.
Возможно, это была отложенная кабанья месть за давнюю протечку на балконе. Как же они все-таки обожали свой балкон! Так, что даже мстили за него!
"Хороший" Ирин супруг человек. В смысле, что хорошо заклеивает мне дверь! Крепко!
Однажды, его смешная выходка чуть было не закончилась для меня довольно скверно…
Когда я понял, что дверь мне никак не открыть, решил залезть наверх по балконам, Рассуждал я примерно следующим образом: окно мей балконной комнаты открыто, кажется? Если так, то нет проблем! Залезу, толкну фрамугу — и дома!
Полез я, бедненький, на пятый этаж. А темнотища — осенняя! Не видно ни зги... Лез-лез и все же долез. Скорей к окну! А оно… закрыто!
Вначале, хотел стекло разбить… Но потом пожалел. Спущусь, думаю! Где наша не пропадала!
Всякий, кто спускался, знает, что вниз — это не то, что наверх! Все гораздо страшней и опасней!
Ну, ничего. Спустился. А то бы вы сейчас этого рассказа не читали!
Ну, а потом, от соседей снизу стали до меня долетать совсем уж плохие вести.
Ирина совсем с ума сошла. Кормят ее снотворными. Спит она целый день. Но пару раз в сутки обязательно просыпается, И тут начинается нечто невообразимое!
Кричит она, бедная, плачет, жалуется на что-то, а слов-то не разобрать! Забыла она все слова! Все ее переживания таким только способом выражаются, как пять миллионов лет до нашей эры выражались, когда мы еще не успели из обезьянок выделиться.
Да. Такой вот экспрессионизм получился… Не дай бог, конечно!
Очень часто просыпается она, когда я уже сплю, Около двенадцати ночи. Стучит, кричит, топает. Мне прямо физически нехорошо делается: придумал я себе, что она именно головой о стену бьется…
Хотя… быть может, так оно и есть?..
Да что там говорить...
…Сейчас ночь. Только что пробило двенадцать. Вчера вечером Ирина не кричала, пела только: значит, хорошее настроение! Поет она приятно. Душевно. Без слов. Редко теперь так у нее бывает. Жалко ее!
…Боже! Простите, но мне… Не до рассказа стало! Закончу в следующий раз, если…
Они там снова врубили перфоратор! Неужели опять вешают люстру? Еще одну?!!
Попрощаемся на всякий случай, друг читатель! Прости, если что!
Попадет он в меня сверлом на этот раз? Или опять промажет?!!!!
Власта
На выпускной экзамен она пришла с красивой коробкой конфет:
"Спасибо вам большое!
А знаете, я ведь ни одного занятия за четыре года у вас не пропустила!"
Он улыбнулся ей и ответил с какой-то особенной, утвердительно- задушевной интонацией:
"Я ТОЖЕ!"
________________________________________
Был такой хороший советский фильм:
"А если это любовь?"
А почему бы и нет?!
В данном случае,
Как раз на нее-то —
Очень даже
Похоже!
В мае это было
Хороший месяц май. Красивый. Но и неприятного для меня много в нем случалось! Всегда к красоте что-нибудь такое да привяжется!
В начале мая того, уже давнего года, у моего школьного друга Рината Мама умерла. Лидия Измайловна. Портнихой работала. Разумеется, я был с ней знаком, жалел о ней очень… И переживал за Рината.
А тут еще моя Мама сказала мне, что по нашему номеру звонит какой-то сумасшедший и ругается матом.
Обидно, когда Маму обижают, но больных на целую голову в Москве пока хватает, можем еще и поделиться этим "добром" с каким угодно городом!
Через несколько дней звонки прекратились.
В том же самом мае пригласил я Рината на прогулку. Хотел его на улицу вытащить, чтобы от горя отвлечь. Мы с ним раньше часто по городу бродили. Пол Москвы уже исходили, наверное!
Встретились мы и пошли по улицам боль "вышагивать". Тут-то Ринат передо мной и покаялся: я это, дескать, звонил, твою Маму обзывал…
Ненавижу я матерщину. За нее, бывало, и в морду давать приходилось! А тут словно кольнула меня что-то, сердце жалость пронзила. Как же плохо ему было, что так вот рассудок он временно потерял? Не мог я тогда представить себе, что это значит: Маму потерять!
Успокоил я его. Сказал, что не злюсь.
Чуть больше полутора лет пролетело после нашего разговора, — и расстался я навеки с моим золотым другом. Съела его быстрая болезнь.
_______________________
А май все же красивый месяц! Давайте же весну любить и друг на друга не сердиться слишком поспешно…
Если сохранить в душе упрямый стерженек дружбы или, хотя бы, простой человеческой доброжелательности, то все на свете на свое место встанет и в правильном свете увидится!..
Переоцененный Высоцкий
В подсознании человека присутствует сильное суеверное начало.
Если бога нет, отменили "типа того", то люди начинают искать другие объекты для обожания. И находят, — естественно и неотвратимо.
Вспомним безумства "пятидесятых": феномен "лемеших" и "козлих" у Большого театра!
А Высоцкий?!
Однажды вечером, недалеко от метро Кузьминки, со мной заговорил встретившийся мне на пути пьяный. У нас в городе пьяные-то, в основном, и общаются друг с другом и с трезвыми тоже. Для того и пьют, чтобы пообщаться!
Мой случайный знакомый произнес тогда слова, которые запомнились мне на всю жизнь:
"У меня было два горя: один раз, когда умерла мать. Другой раз, когда умер Высоцкий!"
Так к Высоцкому относились тогда многие. Почему именно к нему? В Стране, где сияли целые созвездия артистов великих, ярких, умных и… добрых, что важнее всех предыдущих эпитетов!
Никто не ответит. Любовь иррациональна. Она умеет хранить свои вечные тайны!
А самое главное, она — дитя своего времени. Именно в нем она раскрывается, а вовсе не в вечности! Здесь-то, быть может, и блестит ключ к одной из секретных дверей на пути к разгадке таинства любви!
Впервые я услышал Высоцкого, когда гостил с отцом у наших родственников.
Крутились катушки магнитофона. Звучал необычный голос. Я с любопытством поворачивал к нему большое любопытное ухо.
Было интересно.
Прошли года. Почему же теперь я не хочу слушать Высоцкого?
"Что он несет! Чем его несет? О чем это? О синдроме похмелья?"
Или артист просто эксплуатирует свои хорошие данные: мощный голос, ясность произношения, напор, задор, характерную хрипоту?
Но ведь это все — маска!
Да, ярко! Но что за этой яркостью? Вот гром — тоже яркий, а что в нем? Кроме громкости, конечно!
И я уже давно не могу понять, почему народная страсть зажглась именно к Высоцкому, а не к Баху, например?!
Не оттого ли, что до Баха надо подрасти намного выше дверной ручки!?
Кумир нужен живьем! Более всего, востребован Современник, понятный тебе; способный дать то, чего ты лишен; умеющий привлечь внимание и запомниться зрителям, которым хочется — легко понятного, быстро доступного; такого рода искусства, которое напоминает веселую, сильно накрашенную даму, со сладкой улыбкой говорящую закомплексованному юнцу горькую правду:
"Не мечтай о принцессах! Их нет! Иди ко мне, дурачок! Нет никого и ничего понятнее нас! И все просто, на самом деле!"
ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ КНИГА СКАЗОК
Содержание
-Волшебные продукты
-Птичка
-На опушке большого леса
________________________________
Волшебные продукты
На кухне, в большом буфете жили: озорное Молоко, которое всегда норовило удрать, как только его ставили кипятить,; целебное Малиновое Варенье и добродушная Мука в большом пакете. Она часто простужалась на сквозняке и принималась чихать, поднимая в шкафу белую мучную пыль. Тогда мука придвигалась к банке с малиновым вареньем и вдыхала его целебный аромат.
А в маленьком пузатом стеклянном бочонке, в том же буфете, обитал Липовый Мед. Он любил вспоминать то время, когда еще был пыльцой на красавице-липе и рассказывал о своей молодости самые невероятные истории. В шкафу находилось также много других продуктов, и каждый был по-своему хорош.
Кроме того, некоторые из продуктов, любившие прохладу, уютно расположились в холодильнике. Там постоянно проживали Молоко, Сливочное Масло, свежие Яички, Овощи и Фрукты. Все продукты жили дружно, они любили хозяев и радовались тому, что приносят им пользу.
В этом же доме жила Семья, главным в которой был, конечно же, мальчик Саша.
Сытно, вольготно жилось Саше. И бабушка, и тетушка, и Мама с Папой то и дело подсовывали ему что-нибудь вкусненькое поесть, что-нибудь сладенькое попить. С утра до вечера он только и слышал:
«Попей, поешь, отдохни»…
Ох, и надоели Саше постоянные уговоры да приставания! Стал он капризничать, от еды отказываться:
«Кашу манную не хочу, она белая! Хлеб есть не буду, в нем зубы вязнут. Суп надоел, не люблю. Не хочу, не буду, отстаньте, надоели!» — говорил он своим кормильцам.
Так продолжалось день за днем, за завтраком, обедом и ужином. Наконец, у Саши и в самом деле пропал аппетит.
А зима в том году выдалась сырая, все больше оттепели одна за другой! В один из таких промозглых дней, на прогулке Саша промочил ноги и простудился. А так как он давно уже плохо ел и ослаб, простуда легко завладела им и, уложив Сашу в постель, то бросала в жар, то била ледяным ознобом. Появился сильный, не дающий покоя кашель, и все в доме очень волновались за Сашу: и Бабушка, и Тетушка, и Мама с Папой.
Беспокоился о мальчике и невесть откуда появившийся попугай Гоша, который летал вокруг больного и тревожно спрашивал:
«Что с тобой, что с тобой?»
Болею! — сказал Саша и спросил:
«Откуда ты взялся, попугай?»
Попугай сел рядом с подушкой и, тихо-тихо, сказал Саше на ушко:
«Я из Страны Волшебных Продуктов, Главный Попугай-Испугай-Выгоняй болезни и Старший Исцеляй-Хворости забывай-с кровати скорей здоровым Вставай-во дворе Гуляй!»
Сказал так попугай и стал по комнате летать быстро-быстро. Свежий прохладный воздух от крыльев попугая долетал до разгоряченного лица Саши и уменьшал жар. А самому Саше казалось, что летает вовсе не попугай, а зеленый крылатый фонарик.
Все удивились и обрадовались появлению попугая. Он был таким красивым, что сразу всех очаровал, а Саши даже стал меньше кашлять. Мама покормила попугая, и он, быстро поев, несколько раз проговорил:
«Спать! Спать! Спать! Летел издалека! Устал! Спать!»
И как сидел на книжном шкафу, так и уснул там. Глядя на него, задремал и Саша. Как говорят: за компанию!
А продукты не спали. Они любили Сашу и очень расстроились из-за его болезни. Еще несколько дней назад, когда Саша был еще здоров, но уже капризничал и плохо ел, Мука места себе не находила в шкафу от беспокойства.
«Ох, чует мое мягкое тело, не кончится это добром!» — сокрушалась она.
«Ну что ты волнуешься!» — пытался ее успокоить рассудительный мед. — «Покапризничает мальчишка и снова начнет уплетать за обе щеки! Не впервой же это!»
И все-таки мука переживала не зря! После того, как стало ясно, что Саша заболел, решили пригласить доктора.
Доктор выписал лекарство и запретил пичкать мальчика едой. Сашин папа сходил в аптеку и принес лекарство, и родители Саши с новой силой закрутились возле мальчика: давали таблетки, поправляли подушки, ставили горчичники, меняли компрессы на лбу, а Бабушка читала ему сказку.
Попугай Гоша наблюдал с люстры за людьми, думал о чем-то, потом скомандовал сам себе:
«Спокойно! Спокойно! Спокойно!» — и полетел на кухню.
А тем временем на кухне продукты держали совет, как помочь мальчику. Думали-гадали, спорили и даже ругались. За этим и застал их попугай Гоша. Послушал-послушал и сказал строго:
«Спорить не о чем. Ясно, что лучше всего помогут сейчас Саше теплое молоко с медом, булочка с изюмом и чай с малиновым вареньем».
В это время из холодильника раздался голос:
«Меня, меня не забудьте! Я — Сливочное Масло. Обязательно добавьте в горячее молоко с медом чайную ложку сливочного масла, да и в тесте для булочки я пригожусь!»
Попугай Гоша открыл дверку холодильника и сказал:
«Молодец, Сливочное Масло! Правильно говоришь, вылезай из холодильника, и быстро все принимайтесь за дело!»
Работа закипела. Мука облилась Водой, смешалась с Дрожжами и превратилась в Тесто. Горсть Изюма окунулась в струе чистой воды и прыгнула в Тесто. В тесто также влились растворившийся в воде сахар и растопленное сливочное масло. Туда же Гоша вылил одно свежее яичко, проклюнув скорлупу своим клювом. Попробовав Тесто, попугай добавил в него немного соли и накрыл чистым полотенцем. Скоро Тесто взошло, налилось богатырской силой, стало пышным и высоким, с крутыми боками. В нем светились янтарные изюминки.
Гоша три раза повторил какое-то непонятное слово, и сама собой заработала кухонная плита. Со скрипом отворилась дверка, и сдобный хлебец, щедро заправленный изюминками, скользнул в духовку, а на плиту взлетели кастрюля, в которой оказались Молоко с Медом и Сливочным Маслом, и чайник с длинным носиком.
Попугай летал по кухне быстрее и быстрее и важно бормотал:
«Внимание, готовится
Волшебная Еда.
Болезни и недуги
Исчезнут без следа,
Чтоб навсегда забыть
Про грусть и про болезнь,
Ты должен с молоком
Наш сдобный хлебец съесть!»
Еще мгновение, и на кухонном столе появились: румяный, ароматный сдобный хлебец, теплое молоко с медом и маслом и чай. Рядом розовела баночка с чудесным Малиновым Вареньем.
Попугай Гоша влетел в комнату Саши и громко прокричал:
«Готово! Готово! Готово!»
«Что готово?» — спросила Сашина Мама и пошла на кухню.
Увидев нас столе приготовленную еду, она удивилась:
«И когда только наша Бабушка успела сделать все это!»
Мама на подносе принесла яства Саше. У него радостно заблестели глаза, задышал нос; он не отводил взгляда от необыкновенного хлеба.
Попугай Гоша сказал:
«Сначала молоко с медом и маслом!»
Прежде всего, мама дала Саше выпить теплого молока, благодаря маслу и меду ставшему мягким, словно бархат, золотым, как одуванчик, и ароматным, как цветущая липа.
Потом Саша откусил кусок хлеба (такого вкусного хлеба никто никогда не едал) и выпил чаю с малиновым вареньем. Насытившись, мальчик услышал голос попугая:
«Спать пора! Спать! Спать!»
Саша повернулся на бок и сразу уснул. Задремала и вся его Семья: Бабушка и Тетушка, Мама и Папа, а также славные Продукты.
Проснулся Саша совершенно здоровым. Попугай облетел комнату и крикнул:
«Здоров! Здоров! Здоров!» — и обратился к мальчику с добрыми, вкусными словами:
«Расти, Саша, большой, не болей и никогда не обижай друзей: Волшебные Продукты всегда будут дарить тебе силу и доброту!»
Махнул Попугай зеленым крылом и — вылетел в окно!
Птичка
Жил-был на свете сочинитель песен по имени Симоль. Он был молод, знаменит и весел, умел придумывать музыку яркую, светлую, особенную.
Люди дивились дару этого человека и никак не могли понять, откуда у него такой большой талант.
«Поет, как птица!» — говорили про него. И не знали, что почти угадали.
Под окном Симоля, а жил он на седьмом этаже высокой башни, росла большая-пребольшая лиственница. Ветки чуда-дерева стучали в окно, предупреждая о непогоде, о сильном ветре; в широко раскинувшихся ветвях шумели дожди, на них садились веселые птицы, а сама лиственница все росла и росла, поднималась выше крыши, устремлялась высоко-высоко, прямо в небо.
Каждое утро на ветку напротив окна прилетала чудесная маленькая птичка. Головка пуговка; глаза большие, блестящие. Брюшко желтое, крылья зеленые, грудка малиновая, перья хвоста синие.
Симоль, увидев птичку, тут же подбегал к окну, широко распахивал его, и птица начинала выводить для него свои чудные переливчатые трели. Сочинитель слушал, затаив дыхание, глаза его увлажнялись, сердце билось быстрее, губы что-то шептали…
О чем он думал в те минуты? Может, жалел, что не может, как птичка, красиво петь?
Так повторялось много-много раз. После необыкновенного концерта Симоль всегда кормил свою птичку.
Стал он знаменит, во всех концах света звучала его музыка.
Однажды пришла к сочинителю Громкая Слава. Это была высокая шумная дама неопределенного возраста, в венке из роз и просторных белых одеждах.
Слава пришла не одна. Она принесла с собой мешок денег. Он был таким тяжелым, что Слава еле дотащила его до квартиры Симоля!
Сбросила мешок с плеч, упал мешок на пол. Золотые монеты зашевелились, как живые, зазвенели; мешок развязался, и одна золотая монетка выскочила и закатилась под стол.
«Бери, владей по праву. Это теперь твое!» — громко сказала, как гвоздь в сучок вбила, Громкая Слава.
С приходом славы и богатства жизнь сочинителя изменилась, как ему показалось, к лучшему. Стал он жить-поживать в свое удовольствие. Вкусно есть. Долго спать. Одежду шить у лучших портных. Стал говорить слова, которых от него раньше и не слыхивали:
«Это я не надену. То есть не буду. Да кто он такой, чтобы сидеть рядом со мной!»…
Прибавилось ему и работы новой. Например, деньги считать в мешке. Вот только очень много времени уходило на это занятие. Некогда стало такому занятому человеку слушать по утрам волшебную птицу. Перестал он раскрывать окно, забывал кормить птичку-невеличку. И птичка стала прилетать все реже и реже, а потом и вовсе куда-то исчезла.
Сочинитель просыпался теперь поздно. Солнце уже в зените, а он все спит да спит, и некуда ему торопиться. Только одно его беспокоило: стал он замечать, что уже давно не рождалось в нем ни одной мелодии. И музыка не радовала вовсе, а раздражала!
Подошел он как-то к зеркалу и внимательно посмотрел на себя. Круглое опухшее лицо, пустые злые глаза. И это он? И это счастье? В кого же он превратился?
Решил Сочинитель найти птичку. Попросить у нее новых песен.
Стал читать энциклопедию Брема, другие книги, где говорится о птицах. Прочел все, просмотрел все рисунки, но так и не нашел там свою птичку.
Взял тогда Симоль сумку, положил туда, губную гармошку, краски, кисточку и бумагу (он любил когда-то рисовать), пакет с едой, запер дверь на четыре замка и пошел птичку искать.
Вначале он решил обойти город.
Здесь живут воробьи, вороны, голуби, зимой прилетают снегири, синицы и другие птицы. Обошел все парки, бульвары, скверы и кладбища. Нет в городе волшебной птицы.
«Видно, сильно обиделась моя птичка! Далеко улетела!» — подумал сочинитель и пошел в другие, более отдаленные места на поиски Птицы.
В Поле он встретил гусей, уток, жаворонков. Только птицы своей не нашел.
Поспешил в Лес. Бродил по опушкам, спускался в овраги, чуть не увяз в болоте, но и там не встретил своей Птицы.
Устал, лег на траву отдохнуть. Глядь, прямо над ним на ветке пеночка сидит, клювик приоткрыла, головку набок склонила, смотрит на юношу, будто все понимает, все про него знает, сказать что-то хочет…
«Где мне искать мою птичку, не подскажешь?» — спросил Симоль пеночку.
«Какая она из себя?» — спросила пеночка.
«Красивая, добрая, звонкая, быстрая! Разная!»
«Даже не знаю, как тебе помочь: многие птицы похожи на твою птичку!»
«Тогда я нарисую ее!» — воскликнул Симоль, вынул из сумки краски, кисть и бумагу и нарисовал птичку.
Посмотрела пеночка на рисунок и сказала:
«Это не простая птица. Мы зовем ее Птица-Царица».
«Почему царица? Чем она знаменита?»
«Она приносит счастье!»
«Почему же мне она не принесла счастья? Я так его хочу!»
«Птица Царица прилетает только к тем, кто заслуживает счастья. Подумай-ка о своей жизни. Что в ней не так? Что-то надо изменить, чтобы Птица Царица снова прилетела к тебе на лиственницу! А искать ее бесполезно. Она прилетит только к тому, кого сама сочтет достойным».
Вспомнил былые годы Симоль и заплакал, как обиженный ребенок. Не поверил он пеночке, что нельзя найти его птичку. Обошел все тропинки, прошел все пути-дороги. Похудел. Поседел. Оброс бородой, но Птичку все же так и не встретил.
Вернулся Симоль домой. Грустный, усталый! Открыл дверь и сразу запнулся о мешок с золотом, который принесла ему Громкая Слава! Разозлился он на мешок, рассвирепел даже:
«Я знаю" Все мои несчастья из-за тебя, золотой мешок! Не буду больше твоим рабом, не стану служить тебе!
Уходи, плохой гость! Чтобы духа твоего не было в моем доме!»
Взвалил он мешок на плечи и вынес на улицу, к контейнеру с мусором. В мусоре с деловым видом рылись двое нищих. Они тоже искали свое счастье!
«Что же делать с деньгами?» — подумал Симоль. — «Если отдам им сейчас мешок, навлеку на них горе и несчастье. Нет, так не годится!»
Потащил он мешок в банк и сдал на хранение: решил построить удобный дом для тех, кто по разным причинам оказался без крыши над головой.
Только и осталась у него в комнате та монетка, что когда-то под стол закатилась!
Вернулся Симоль к себе. Легкр ему, как будто спал с сердца камень! Даже дышать стало легче, словно помолодел, и движения стали легкими, быстрыми.
Подбежал он к окну. растворил его настежь, и не поверил своим глазам: прямо у окна перед ним, сидела на ветке его Птичка-невеличка, та самая, Птица Царица, волшебница, щедрое сердечко, так долго дарившая ему радость творить Новое и Прекрасное!
Наклонила Птичка головку, посмотрела внимательно на Симоля, сверкнули на солнце ее перышки…
Три раза ударила она клювом по коре лиственницы.
Вдруг словно какая-то сила толкнула Симоля! Подбежал сочинитель к роялю, открыл крышку, вытер тряпкой пыль, сел на табурет, и полились чудесные звуки, в которых засияла жизнь, свет, краски, мысли чувства во всей их полноте и силе.
Давно забытое чувство счастья и благоденствия испытал тогда Симоль.
Долго играл композитор, время от времени поглядывая в окошко: там ли птичка, не улетела ли снова! Нет, на привычном месте слушает музыку птичка, и не думает улетать.
Зазвонил телефон. Симоль снял трубку, сказал: «Алло» и услышал в ответ:.
«Здравствуйте, я журналист Растрипалкин, звоню по поручению Громкой Славы. Когда можно приехать к вам, чтобы взять большое интервью о ваших приключениях?»
«Извините, я не знаю, кто такая громкая слава, интервью не даю, и давать не буду. Извините, но я очень занят! Пора уже Птицу кормить! Прощайте!» — сказал Симоль решительно, как отрезал, и положил трубку.
«Сейчас, птичка, сейчас!» — бормотал Симоль, — «потерпи, хорошая моя, , сейчас покормлю тебя!»
Он отрезал ломоть хлеба, смел крошки в ладошку и подбежал к окну.
«Это тебе, поешь со мной, моя маленькая Царица, только больше не улетай далеко, слышишь!»
Птичка наклонила головку, словно обещая не улетать больше, а потом стала клевать хлебные крошки прямо с ладошки Симоля.
На опушке большого леса
На опушке большого леса по соседству с высокой сосной жил маленький человечек с крохотной женой. Домик семье он построил размером с дубовый желудь: не больше: не может быть тесно в доме, в котором живет любовь!
Но однажды беда приключилась: майский нарядный тяжелый жук пролетал по опушке от домика невдалеке.
Он загудел зачем-то, просто так загудел, негромко, может, позвал жучиху или песню весны запел. И домик не выдержал малый, рассыпался весь, развалился, и без крыши остался бедный человечек с крошкой-женой.
Что делать им? Что придумать? Как горю теперь помочь? Зима долго ждать не будет, а лето проходит быстро, стоит лишь глазом моргнуть…
Жена пригорюнилась сильно, ушла за травинку поплакать: «Как мы без домика встретим лютые холода?»
«Не плачь, не плачь, дорогая!» — успокоил ее человечек. Он сам огорчился, конечно, но виду не показал.
«Мы домик новый построим! Он будет лучше, чем прежний, и в этом деле помогут нам добрые наши друзья: Жук-Плавунец, Улитка, и Муравей умелый, и Бабочка-Шоколадка, и Вертолет-Стрекоза!»
Правду сказал человечек. Как только друзья узнали о горе таком соседа, ветра примчались быстрее, на ходу засучив рукава.
Бодро взялись за дело, и закипела работа! Кусочек коры сосновой отлично сгодится для крыши. Послужит стеною корень, теплый, плотный и прочный. Чешуйки от шишки могут в пол превратиться крепкий: лучше такой квартиры на всей земле не найти!
Ни холодов, ни ветра славный дом не боится. Дождь осенний и стужа ему ничуть не страшны.
Верных друзей счастливый благодарит человечек. На новоселье все вместе капли росы прозрачной пьют с изумрудных листьев Жук-Плавунец, Улитка и Муравей умелый, и Бабочка-Шоколадка, и Вертолет-Стрекоза.
Радости их не убавить, бьет она через край!
Пусть домик совсем не заметен среди луговых растений, счастлив и горд хозяин, ведь дружбой большой построен маленький дом у леса рядом с высокой сосной!
ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ КНИГА ТЕАТРА
Содержание
-Азиаты
___________________________
АЗИАТЫ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Марья.
Жених.
(Вечер. Проходная текстильной фабрики. Работницы покидают комбинат.)
Жених. (обращается к Марье) Простите, я уже несколько вечеров вас поджидаю, но никак не осмелюсь с вами заговорить… Вы не могли бы задержаться на пару минут? Я хотел бы… У меня столько…
Марья. Задержаться? Могу, конечно. А в чем, собственно, дело?
Жених. Дело в шляпе. То есть собственно, не в шляпе, а в том предмете, что служит для ношения шляпы. Это я так, не обращайте внимания, поток сознания, мысли от волнения путаются! Но вы торопитесь, я вижу, так чего же я тут распинаюсь?
Марья. Да нет, кто вам сказал, что я тороплюсь? Напрасно задерживаться не люблю, это так, это действительно верно. Но и торопышек не жалую! Кто не торопится, тот не ошибается, у того нитки на станке не спутаются! Да и спешить мне сегодня вечером некуда.
Ну, не молчите же! Давайте выкладывайте конкретно, чего хотели?
Жених. Говорите… Легко сказать «Говорите». Я вот сейчас изолью сердце, а вы возьмете и пошлете меня куда подальше.
Марья. Да никого я не посылаю никуда подальше, а вас первого не пошлю… Вы мужчина видный, представительный, мне такие по нраву. Не бойтесь. Говорите. Я слушаю.
Жених. Как вас зовут, прелестное создание?
Марья. Марьей меня зовут, Машей.
Жених. Марья, родите мне ребенка!
Марья. Вот это заказ поступил на нашу фабрику! А, простите, как же насчет замуж? Родить оно можно, рожать-то мы еще умеем… Но ведь человека потом двадцать лет, по крайней мере, надо растить, воспитывать, лечить от болезней, учить, деньги в него вкладывать… Так как насчет замужества? Женитесь на мне!
Жених. Марья, послушайте… Мне сорок семь лет… Мне уже как-то страшно жениться. Ведь всю сознательную жизнь один! Как перст!
Вот, ей-богу, кажется мне, что женюсь и…. того… . Копыта в сторону….
Марья. Что? Чьи копыта?
Жених. Мои! Отброшу копыта, помру, совсем помру, то есть… Такое у меня предчувствие… Лучше уж вы переезжайте ко мне и живите у меня просто так, как будто всегда жили. И насчет средств не беспокойтесь, я обеспечен: осилю, подниму, поставлю на ноги. Хватит на все: и на евроремонт каждые полгода, и на прислугу.
Марья. А чем вы занимаетесь, если не секрет? Торгаш, небось?
Жених. Нет! Поднимай выше! Ртшу предисловия!
Марья. Предисловия? Что это такон?
Жених. Ну, такие вступительные стптьи к серьезным изданиям….
Марья. Понимаю. Хорошо устроились! Так… Значит, жить у вас… С вами… Вот только в каком качестве?
Жених. В наивысшем. Любимой женщины и матери моего сына.
Марья. Вы подождите про сына. Медведь еще в лесу бродит, а вы уже шкуру делите…. Вот я, например, даже больше хотела бы девочку…. Но мальчика тоже, конечно…
Жених. Думайте, Марья, думайте.
Марья. Ну, а вы сами-то хорошо подумали?
Жених. Я? Да... Только, вот что… Я хотел бы предупредить вас…. Ничего особенного, конечно, но чтобы между нами не было недомолвок и эксцессов в будущем… Я продолжаю находиться в переписке с двумя моими невестами.
Марья. Как? Только с двумя? Я думала, простите за откровенность, что у вас в каждой деревне есть уже какая-нибудь !
Жених. Нет у меня никого в каждой деревне! Всего только две бывшие невесты, и все. Это, в самом деле, немного, если учесть мой тридцатилетний стаж жениха! Сущие пустяки, правда?…
Марья. Да, пожалуй. Но почему же вы до сих пор не женились?
Жених. Обе мне отказали. В разное время…
Марья. Вам? Да как они могли? Вы же красивый! И почти не лысый. Зубы, правда, вставные, но это не беда. Хороший специалист, к тому же. А женщины обожают специалистов.
Жених. А откуда вы знаете, что я специалист?
Марья. Как откуда? По вам видно! Я же сказала: представительный вы. Сразу понятно, что карманы и карточка евриками пропахли. От вас доходностью веет, обеспеченностью, размеренным бытом, в тапочках и халате…
Жених. Да, знаю. Женщины, конечно, любят обеспеченных, но еще больше вам нравятся романтики — герои-летчики и моряки. Вы любите халаты на себе, но не на мужьях!
Марья. Необязательно. Не все и не всегда! Видите ли, работа у романтиков — рутинно опасная… Вот я, например, не хотела бы овдоветь сразу после замужества… Немного погодя, через несколько лет, это еще куда ни шло. Нет, пожалуй, идеальный вариант для меня — это Богатый Романтик! И без частых переездов из гарнизона в гарнизон!
Жених. Марья, скажите, я вам нравлюсь?
Марья. Да, в вас что-то такое есть: вы можете нравиться женщинам.
Жених. Женщинам? Это слишком обще. А вам лично могу?
Марья. Да! И мне тоже.
Жених. И вы, вы согласны на мое предложение?
Марья. Если здраво рассудить, то да!
Жених. Вы отправляете меня на седьмое небо счастья… Только, знаете что, вы уж извините, но у меня в запасе еще один, последний и самый нескромный вопрос… Мы с вами уже находимся в состоянии психологической близости, поэтому я осмелюсь… Можно?
Марья. Ну, говорите.
Жених. Хорошо, сейчас. Только пообещайте, что не обидитесь.
Марья. Обещаю! Обижаются только дуры!
Жених. Марья, кто вы?
Марья. То есть? Я… не дура!
Жених. Кто вы, Марья?
Марья. Я Марья, Маша!
Жених. Нет, я не о том. О господи, как трудно выговариваются эти слова.
Вы девушка или женщина?
Марья. А вам не все равно?
Жених. Нет. Мне лучше знать правду до вашего переезда ко мне. Знаете, у меня могут возникнуть проблемы с ревностью к прошлому. Я с ними уже сталкивался однажды, и это было ужасно! Поэтому я, собственно, и не женился! Ну… Скажем так: и поэтому тоже! Жутко. Муки ада терплю! Всю совместную жизнь может эта гадкая, пошлая, иррациональная ревность уничтожить...
Лучше ответьте сейчас.
Марья. Ну, и вопросик. А я и не знаю. По-моему, эти вещи решает специалист. Схожу-ка к специалисту. Слушайте, а вы к гинекологам-мужчинам случайно не ревнуете?
Жених. Не смейтесь. Это слишком серьезно. Кстати, а почему нельзя записаться на прием к женщине, например? Что, обязательно к мужчине?
Марья. Ну, вот уже запаниковали. Если мужчина гинеколог, то это не мужчина, а гинеколог. Я понятно выражаюсь?
Жених. В общем, да, понятно…
Марья. Кстати, я и не думаю смеяться. Если получится, я вам даже справку принесу. Пусть сама медицина распишется в ответе на ваш деликатный вопрос. А то я вам скажу, что чиста, как голубица непорочная, а вы мне и не поверите, раз уж вы такой ревнивец… Странные вы все-таки, мужчины. Сколько в вас всего ненужного! И откуда вы взялись на нашу голову, неадекватные вы наши любимые?!
Жених. Мы все родом из детства. Помню… Шел я по городу и рыдал, как ребенок. А было мне уже лет двадцать пять!
Марья. Детство в двадцать пять? Не поздновато ли? Из-за чего рыдали-то?
Жених. Это долго рассказывать. Хотя, ладно, расскажу, раз начал. Короче говоря, понял я тогда, в тот именно день, что никогда уже не будет у меня красиво, как в сказке… Когда любимые, как две половинки одного яблока… Когда вместе… Когда неповторимы… Когда никто никому ни про кого не рассказывает…
Когда раз и навсегда…
Марья. Не будет всего этого, хотя бы потому, что чаще, всего, обе половинки надкусаны еще в довольно нежном возрасте!
Как у людей мысли сходятся… Ведь я тоже об этом думала! Того же от жизни хотела! Только обратно жизнь не переиграешь, как бы этого нам ни желалось. Зачем же тогда мучить себя и других лишними мыслями? Ну, так как мы договоримся? Продолжение следует?
Жених. Завтра, на этом же месте в это же время, хорошо?
Марья. Хорошо, только, смотри, не опаздывай. Терпеть не могу, когда кавалеры на свидание являются поздно и без цветов. А цветы я люблю: учти на будущее! Как красиво, когда парни девушкам розы дарят!
Жених. Ладно, насчет цветов все будет в порядке.
До свидания, Маша! Маша…
Марья. Что?
Жених. Будь неповторимой, слышишь!!! Ты моя последняя надежда, в некотором роде…
Марья. Да ладно. Договорились же. Чего одно и то же в ступе молоть. Жду тебя завтра с розами, любимый!
Жених. Маша, я счастлив, так счастлив, что не усну наверно всю ночь. Скорей бы наступило завтра!
Марья. Ты лучше засни пораньше, оно скорее наступит. Кстати, может, все-таки скажешь, как тебя зовут, на всякий случай?
Жених. Для всех я Алексей Анатольевич, а для тебя просто, ну зови, как хочешь, хоть Лехой!
Марья. Я, наверно, буду звать тебя, Алексом, потому что ты вежливый, как иностранец…
До свидания, Алекс!
Жених. До свидания, Маша.
Марья. Как? Уходишь? А поцелуй? Вот сюда, в щечку, чисто, как жених невесту. Вот так, правильно! Какие у тебя губы мягкие. И кожа пахнет так деликатно! Как французские духи! Теперь я тоже, наверно, не усну! Всю ночь буду о тебе думать! До завтра, любимый!
СЦЕНА ВТОРАЯ
Марья.
Василий.
(Кабинет гинеколога.)
Марья. Вась, сделай мне справку, что я девушка.
Василий. Ты чего, Марья? Рехнулась? Прошла и крым, и рым, а теперь решила в девушку поиграть? Я не выдаю фальшивых справок. По крайней мере, бесплатно.
Марья. А я и не прошу тебя бесплатно. Вот тебе за риск.
Василий. Да что тебе приспичило-то?
Марья. Вот… Одного чудака встретила, понимаешь… У него ревность к прошлому.
Василий. Да ты влюбилась, что ли?
Марья. Не знаю, может, и влюбилась. К тому же у него квартира, а у меня очередь на жилье не движется.
Василий. Да теперь и не будет двигаться. Теперь ведь все за деньги только.
Марья. Ну, значит, и быть тогда по сему.
Василий. Подожди, а как же Ленка? Дочь нашу ты спрячешь, что ли?
Марья. Нет, зачем. Я ему скажу, что дочь из детдома взяла. Удочерила. Он еще больше меня за это зауважает. Насколько я понимаю, в людях он совсем не разбирается, идеалист он — неисправимый.
Василий. Не идеалист, а идиотист!
Марья. Не ругайся, Вась. Он, правда, интересный мужик. Представительный такой. Даже импозантный, как артист! Ты лучше справку дай. Ну что, дашь?
Василий. Ладно, подожди в коридоре, сейчас сестра подойдет, напишет тебе все, что захочешь. Странные вы все-таки, женщины. И хитрость в вас, и глупость на вашей стороне несусветная, и все вам к лицу, и все вам идет. Ну, хорошо… Тут очередь большая, ты в коридоре подожди, ладно?
Марья. Ладно, Вась. Только, скажи мне одно, ты не жалеешь, что мы с тобой развелись тогда, а? Может, не стоило? Ленка скучала по тебе и до сих пор скучает.
Василий. Марья, некогда мне, ты иди, потом обсудим все это. Подожди в коридоре, слышишь!
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Василий (один).
Там же.
Ревность к прошлому! Ха-ха. Она так ничего и не поняла. Нет, женушка моя бывшая, но все еще дорогая… Не понять тебе мужчин! Если бы ты знала, блин, из-за чего мы развелись на самом-то деле.
Эх, Марья, Марья.
Век не забуду, что не девкой взял!
Азиаты мы все-таки!
Ох, азиаты!
Ревнивые мы азиаты!…
КОНЕЦ