***
У этих военных выучка была заметно лучше. Оружие качественнее. Властности и уверенности больше, чем наглости и хамства. Кого-то из пленных Сэйоп и охрана действительно сверяли по спискам при передаче.
Отобранных из каравана нескольких человек быстро вели по улицам. Утренняя заря лишь брезжила. Городские улицы за пределами разворачивающейся ярмарки были пустынны. Их вели быстро.
Минули несколько поворотов на улочках из хлипких дощатых строений. Приблизились к не слишком высокому валу местами сложенному из камней, местами просто из мусора. Наверное, он обозначал городскую стену. Какое-то время они двигались вдоль неё. Всё это привлекало внимание Агима лишь в той мере, в какой требовалось для ориентации в поселении. Пока не показались впереди привратные башни. Впервые заметив, как они начинают вырастать в поле зрения, маг не задержал там взгляд. Однако по мере приближения внимание потянулось туда. То, что они отвернули от стены, до того как миновали ворота, только внимательнее заставило Агима приглядеться. И он разглядел, чем были украшены верхушки башен. Под их крышами были подвешены две головы. Не слишком свежие, но ещё узнаваемые. Агим узнал одну… Рэбела. «Значит, перестанет доверять и захочет», - отдалось в памяти эхо слов Янаварры. Вторая, по некоторым признакам разложения плоти, принадлежала кому-то, владевшему магией… Агим захотел приглядеться, но зрелище уже скрылось из поля зрения. Доверяй он меньше своему восприятию, вовсе бы усомнился в существовании только что увиденного. Даже сейчас капля сомнения требовала учесть последствия реструктуризации, хотя они уже не беспокоили. Если, всё же, увиденное было реально, у него появлялась надежда, что Судьба свершилась и закончила существование.
Необходимость лично проверить состояние проклятия стала очевидной и неоспоримой. Убедительно обоснованной для объяснений в Совете.
Замелькали мимо стены домов, нагромождённых из чего придётся. Правда, здесь они были повыше и получше, не так напоминали сараи. Улицы тоже расширились. Их стали поторапливать, солнце уже вот-вот должно было взойти. Последнее, что они миновали, было расплывшимся перекрёстком из семи разного размера дорог, который мог выполнять функцию небольшой площади. Серое громоздкое здание, как и всё остальное созданное из разных материалов, преимущественно, камня, кирпича и глинобитных вставок, несомненно, одно из самых крепких и надёжных среди увиденного до сих пор, оказалось конечной точкой их путешествия. Тюрьмой.
Заключённых загнали сквозь широкие двери внутрь, там их принял другой отряд стражи и увёл по лестнице вниз, в полуподвальный этаж, отданный под камеры.
***
В плохо освещённом полуподвале всех оптом запихали в огромный общий загон за решётками, где набилось более сотни человек. Ничего нового Агим для себя не отметил. Всё те же типажи, всё та же необщительность, что и в караване.
Впрочем, по мере того, как удалялись звуки шагов стражи, по мере того, как затихали отголоски дневной деятельности, по мере того, как надёжнее можно было судить, что не войдёт сюда охрана, народ оживал. Первое, что произошло, все расползлись по своим здешним социальным слоям и группам. Одиночки остались. Вроде того мужика, вроде самого Агима. Но закоренелые преступники тут же пересели к своим. Те двое, с кем он пообщался в первый день в караване, даже встретили кого-то из знакомых. Потом стали группироваться бывшие слуги, рабы, прочий простой люд, ещё не освоившийся в камерах.
Бывалые преступники, обменявшись новостями, долго обсуждали что-то, поглядывая на Агима. Потом почти всей кучей переместились к нему.
- И как надолго сиё последнее пристанище? – приветствовал их маг.
- Не для всех последнее, - усмехнулись собеседники.
- Ну, вот. А то все умрут, все умрут.
Мужики заржали.
- А на самом деле?
- Можно получить свободу! – выкрикнул лохматый седой тощий и постаревший человек.
- Ври дальше, - недружелюбно осадили его остальные.
- За заслуги!
- И за что можно получить заслуги, сидя здесь? – усмехнулся молодой парень, руки, которого сплошь были покрыты рубцами от погашенных клеймами татуировок. - Пока возможно, понижают общественный статус, если сразу не казнят. Потом, как придётся. Каторжные работники и смертники везде пригождаются, если тюрьма не переполнена, никого не трогают. Если много народу, берут для показательной казни, - ответил парень.
- Брехня! Вы, щенки, ничего не понимаете! Это правда! Преступник может получить свободу. Есть закон!
- Кичливый и ворчливый старый пень! – ответил ему лысый.
- Почтенный, сколько ты уже здесь? – вступил парень.
- Будет уже три года!
- И где же твоя свобода? Или помнишь кого-нибудь, кто её получил?
Лохматый седой мужик обиженно нахохлился и замолк.
- Подарить государыня может своим чиновникам, на тяжёлую работу, на которую даже обычных рабов стараются не тратить, для развлечений по вкусу. Забывают частенько, как его. Он тут дольше всех, - кивнул он на седого. - Об этом слышал и видел. Но хрен редьки не слаще.
- Ясно, - отозвался Агим.
***
Несколько дней о нём не вспоминали. Он уже даже подумывал выкинуть какой-нибудь фортель, как за ним снова явились. Стражники были крайне угрюмы и деловиты.
- На допрос.
Привели его не в обычный кабинет, а в пыточную камеру.
«Без ментального вмешательства не обойтись», - сразу решил Агим. – «Не лучший случай применять новые знания и силы, но должно получиться. Проверим, верно ли он понял, каким образом достигается количественное покрытие в ментальной магии. Главное, чтобы, в случае ошибки, шуму поднялось поменьше».
Охранник доложил:
- Вот тот, который без меток.
- В следующий раз будьте расторопнее с донесениями и не мешайте в кучу к обычным бандитам. Или окажетесь на его месте, - тихо выговорил предположительный следователь охране. Палач молча ждал поодаль приказа.
«Замечательно, равнодушие к безопасности государства здесь распространялось гораздо дальше, чем казалось на первый взгляд. Значит и этим уровнем не ограничивалось, хотя бы касательно редких индивидов, - обрадовался Агим. – Послушаем вопросы. Наверное, будет лучше стоять на своём».
Он так задумался, что чуть не забыл вовремя изобразить появление испуга. Обведя помещение недоумённым взглядом, постепенно переросшего в страх, он, наконец, произнёс:
- Я же ничего не помню? Зачем это?
- Я следователь Тал. А ты государственный преступник.
- Но мне нечего сказать о случившемся… Я не помню…
- Мы это выясним.
Охрана привязала его, где им велели и ушла. Он позволил помучить себя для приличия и хоть каких-то следов. Стеная, и временами добавляя какие-то незначительные детали, почерпнутые из разговора с отшельником и пленниками. Потом, улучив момент, одновременно погрузил следователя и палача в ментальный сон. Радиуса хватило, парные осевые токи в перетекающее равновесие не смешались. Не решившись, всё же, сразу браться за параллельную обработку двух разумов, Агим первым делом взялся за палача, не столько почистив память, сколько заложив будущие ложные воспоминания. Затем, снова вернулся к разуму следователя. Работал с ним намного тщательнее. Завершив, освобождал людей из-под действия первичного заклинания тоже одновременно, внимательно следя за равномерностью процесса. Тем, как удался внутренний циркулярный слой для вывода новых сечений под фазы воздействий, Агим, в целом остался доволен. Хотя бы не сочился, результатом чего являлись самопроизвольные провалы в зоне влияния, вплоть до того, что попавший под заклинание человек замечал и осознавал факт обработки своего сознания…
На весь допрос ушло чуть более двух часов.
Когда за ним пришла охрана, следователь распорядился:
- Ничего. Действительно результат недоработок в поселениях на северо-западе. Но пока положено его изолировать. Хорошо изолировать. В подвалы, до приказа по моему свидетельству. Всё-таки такого раньше не бывало.
Агим внутренне ахнул. Даже что-то близкое к уважению посетило его. Следователь действовал строго по инструкции, даже несмотря на качественно промытые мозги и дополненные эмоции. Оставалось уповать, что данный человек – исключение.
***
Ведущие его вниз к камерам охранники с заметно большей осмотрительностью следили за каждым его движением. Хотя и не бросались заранее выворачивать заключённому конечности, вроде постовых на дороге. Определённо элита.
Замелькала справа знакомая уже толстая решётка. Он повернул голову в ту сторону. Из-за прутьев таращились на него взгляды, отражающие гамму чувств во всём многообразии. Мелькали знакомые лица, но Агима их реакция ничуть не занимала.
Его подтолкнули, без надобности, не сопроводив подсказку никакими комментариями.
Страх. Он привык постоянно ощущать, что вызывает в людях эту странную смесь чувств, которую иногда можно было назвать страхом. Зависть к его силе и боязнь, что она рано или поздно может обратиться против них, и они не имеют никакой власти отвратить, либо предвидеть опастность. Это было глупо. Но он привык за свою жизнь к человеческой глупости. И знал много способов использовать их эмоции в своих целях, контролировать степень неприязни к себе. Сложно было только однажды, когда он столкнулся с неоспоримым фактом того, что не только простые люди, но и многие маги... даже гораздо более могущественные на тот момент маги, испытывают то же самое. Осмыслить этот жизненный факт потребовалось время, но в итоге он просто напросто научился использовать и глупость магов.
Теперь остался далеко позади коридор с общими камерами. Ступень за ступенью они опускались ниже под землю. Каменная лестница была не столько стоптана, сколько разъедена капающей с потолка влагой. Они опускались несколько долгих пролётов. Постепенно Агим замечал, как страх по отношению к нему сменялся страхом по отношению к пространству. Судя по всему, прежде на эти уровни только спускались, поднимались уже одни стражники... да и тем было не по себе…
Ближайший стражник зябко и беспокойно поёжился в окутывающем сумраке, бережно загораживая ладонью трепетный огонёк тонкой свечки, стал озираться по сторонам. Не нашлось в запасах тюремного гарнизона лучшего источника света, чтобы спуститься сюда. Однако, ничего не попишешь, этого пленника ни в коем случае не полагалось оставлять среди обычных заключённых, а других подходящих помещений не было... Здесь не просто редко держали заключённых. Сюда почти забыли дорогу...
Намереваются ли и его здесь благополучно забыть, сказать было затруднительно. Скорей всего и блюстители порядка ещё не определились в экстраординарной ситуации... Ведущие его конвоиры пугливо, растерянно озирались, явно не бывав здесь прежде ни разу.
Там, куда они спустились, помещение очень походило на верхние камеры. Те же грубые решётки, разграничивали пространство. Но стоял сводящий с ума затхлый прелый воздух, с потолка сочилась влага, шуршали вездесущие крысы. Процессия двинулась вдоль решёток.
Наконец, они достигли нужной замочной скважины. Солдат бережно передал свечу сослуживцу и практически наощупь отцепил ключи. Они долго возились со скважиной, одновременно стараясь не выпускать из виду и зоны безопасности заключённого. Зрелище было забавным. По-прошествии долгих минут дверь камеры отперли, завели его внутрь. Закрыли замок они уже гораздо шустрее. И с видимым облегчением быстро зашагали обратно.
Шаги конвоиров быстро стихли.
Он продолжал стоять на месте дожидаясь, пока глаза окончательно естественным путём привыкнут к здешней темени. Запахи ему были привычны. Плесень. Разлагающаяся человечина. Затхлая влага… Он был здесь не один.
***
Он находился не один в этих жутких подвалах. Он заприметил следы чьего-то присутствия, очень смутного, рассеянного, ещё, когда его провожали и запирали охранники.
Он не имел в виду копошащихся во всех углах сытых крыс. Вполне человеческое существо.
Осознание боли, пронизавшее всё пространство подвалов, испытывало однозначно человеческое существо.
Скорей всего один из тех, кому не суждено было выйти на поверхность, ещё не окончательно обратившийся в лёгкий корм мохнатых обитателей. Сознание было раскрошено и неопытные людские палачи могли решить, что пленник полностью лишился рассудка, но Он-то знал, что это всё ещё адекватный человек, ищущий спасения в безумии.
Пугливые стражники, похоже, не подозревали о присутствии этого заключённого. А неизвестный до их отхода сидел тихо-тихо.
Чувства слились с окружающей темнотой и сыростью. То ли действительно по незнанию, то ли ключ сохранился лишь от замка этой решётки, но его заперли где-то рядом со вторым пленником, если не в одной камере. Он обшарил взглядом пространство.
Сравнительно легко адаптировавшимся зрением обнаружил сидящую фигуру. Измождённый, в лохмотьях мужчина, мало чем на первый взгляд напоминал человека. Заключённый в свою очередь наблюдал за сокамерником, диковато заломив шею, кося побелевшими глазами в разные стороны, однако внимательно, пристально. Немой вопрос заполнил всё подземелье. Маг ощутил, как многократно усиливается мыслительный поток. Наконец, сидящая фигура дёрнулась и подозрительно и недружелюбно промычала.
- Я не рассчитывал, что у меня будет компания, - тихо отозвался Агим.
Фигура затихла, внимательно всматриваясь и вслушиваясь в новое существо.
Агиму сразу бросилось в глаза, что с человеком что-то не в порядке помимо его голодного и грязного вида. Понаблюдав, он нашёл причину. У заключённого был вырезан язык. Поэтому так ощутимо проэцировались мысли. Агиму стало почти интересно. Он отработанным, не привлекающим внимания жестом открыл себе ментальный слух.
«…кто такой?», - успел он уловить окончание мысли.
Потом он отогнал собравшихся на приглянувшемся ему месте у решётки грызунов, чем абсолютно не впечатлил заключённого. Сел. Маг не спешил первым вклиниваться к соседу в мозг, просто слушал, дожидался повода вступить в беседу.
«Посадили кого-то, посадили. Давно не сажали, посадили. Крыса доела, доела эту, теперь будет искать новую с мясом. Давно не приводили», - Агим сидел, а сокамерник непрерывно оглашал пространство бессвязными обрывками мыслей. Подобное бубнение чужого сознания усыпляло, но Агим хорошо знал, что в данном случае таким путём до сумашествия далеко, как ему, так и этому несчастному.
Потом бессвязный поток прервался. Человек устал заниматься самообманом, завозился. Задремавший маг сразу пробудился. Заключённый что-то искал, потом стал вытаскивать что-то из завалов гнили, вскрикнул и отдёрнул руку. От резкой боли на глаза навернулись слёзы.
Агим встал, сделал пару шагов в сторону человека. Заключённый встрепенулся, задёргался, желая скрыться.
- Помочь с раной? – спросил Агим, его тихий, приглушённый голос даже не отдался эхом от стен.
Заключённый взглянул на него выпученными глазами.
«Нет. Незачем. Привык», - мужчина прижал укушенную руку к себе.
Маг не отошёл. Заключённый другой ладонью отмахнулся.
«Настырный… Чего надо».
- Как угодно. Я предложил.
«Меня часто кусают, ничего. И я кусаю их, когда поймаю. Заживёт само. Не заживёт, так даже лучше. Быстрее. Отсюда всё равно никто не поднимается обратно… Никогда никому не удавалось сбежать из подвалов!!!»
- Многие пробовали? – поинтересовался Агим.
«Ха!» - заключённый уже был готов вступить в перебранку, когда вдруг понял, что не с самим собой.
Страх и непонимание перекосили ему лицо, глаза от напряжения стали косить на порядок меньше. Мужчина дернул челюстью и даже почти коснулся лица рукой. Нет, он никак не мог произнести всего этого вслух.
- Я тебя слышу, - заверил Агим.
«Я рехнулся», - подумал заключённый и почти обрадовался.
- Огорчу тебя, нет.
Мужчина выпучил глаза, и они практически идеально сфокусировались на маге.
«Нечисть, изыди».
Агим помедлил с ответом. Не то чтобы он не мог исполнить подобную просьбу, но пока он предпочитал иную политику.
- Не знаю, позволит ли мне стража и решётки.
Мужчина долго понимал ответ. Долго не верил. Долго разные гримасы сменялись на его лице, полном сомнений.
«Нет! Я ни с кем не могу разговаривать! Никто не может меня слышать! Мерещится. Мерещится…» - в конце концов, сознание в пленнике возобладало, отвергая необъяснимую реальность.
Агим не стал настаивать дальше. Отчасти потому, что не было нужды вселять ложную радость в пленника, ведь их общение не продлилось бы долго. Потом, человеческая психика теперь сама завершит начатое, если заключённому общение нужно больше, чем стабильность и тихая смерть рассудка.
По подсчётам Агима, прошло несколько часов. Несколько часов под постоянное хлюпанье и чавканье немого пленника, поток бессвязных мыслей этого человека, деловитый шорох крыс. Уже достаточно много часов. Больше, чем, как он предполагал, требовалось для вынесения приказа. Вероятно, его действительно могли специально забыть здесь.
И вот человеческая природа в его сокамернике взяла верх.
«…никто не слышит. Он больше не слышит меня…» - вспомнил заключённый и любопытство захватило всю его натуру. – «Ты… Ты меня не слышишь? Не слышишь, показалось…А?»
- Слышу.
«Это не возможно».
- Возможно.
«Ты здесь? Рядом?» - мысли дрожали недоверием, но не подозрительным, а жадным.
- Ты смотришь прямо на меня, - холодно заметил ему Агим, на что человек вперил в него вожделеющий взгляд.
Мучительно было заново осознавать, что органы чувств не подводят тебя после долгого одинокого заточения. Страшно было принимать мысль, что общаешься, что тебя легко понимают, когда свыкся с мыслью о своём неисправимо покалеченном теле. И так прекрасно.
Агим поднялся, подошёл немного ближе.
«Кто ты?»
- Заключённый.
«Почему?»
- Сюда привели новых пленников. Я был с ними.
«Все приговорённые к казни? Они… Казни - они такие же великолепные, как и прежде?!» - медленно, смакуя воспоминания и сам факт необходимости обращаться к ним, создал человек эти вопросы.
- Думаю, можно так сказать. Ты давно здесь? – уже по этим словам Агим решил, что пленник не относился прежде к отверженному контингенту населения, хотя его заключение давало повод в первую очередь предположить это его происхождение.
Мужчина растерялся, но ненадолго, вопрос времени не был ему интересен: «Не помню… Почему тебя отвели сюда? Сюда не водят приговорённых к казни».
- Я не приговорён.
«Как так?»
- Я жду выхода приказа.
Заключённый изумился:
«Почему же ты здесь?»
Агим пожал плечами, недоумение пленника его попаданием сюда и его привело в замешательство:
- Наверное, боятся, что моё освобождение, хоть и законно, создаст опасный и неуместный прецедент. Вероятно, мне не собираются дать выйти наверх ещё раз. Отсюда ведь никто никогда не возвращается? Ты ведь так говорил?
Заключённый растерялся. Совершенно. В нём стали бороться два каких-то прежде незыблемых утверждения, доселе не соприкасавшихся правила. Охватившее пленника смятение чувств не получало разрешения. Прошло столько времени, что Агим заподозрил, будто мужчина забыл первопричину охвативших его раздумий и напрочь забыл о собеседнике.
«Нет, - неожиданно заявил пленник. – Тебе обязаны огласить приказ! Человек обязан знать свою судьбу! Это закон!»
- Видно будет, - ответил Агим. – Мне кажется, решение затягивают.
Узник прислушался к его спокойному замечанию, его привычно ненавязчиво ироничному тону и как-то очень странно затих. Потом подумал: «Ты не ведёшь себя как пленённый преступник».
- И у тебя это вызывает недовольство.
«Не знаю. Наверное. По-прежнему. Хотя я теперь не лучше них… Просто это здесь невозможно».
- Возможно.
Оба умолкли. Но молчание шло тягостно.
- А как ты оказался здесь? – спросил Агим, желая перевести беседу в другое русло, и пленник, сжавшись в тугой угловатый комок, отстранился.
В огромном каменном мешке, где оставили их, гулко разносились звуки капающей со стен и потолка воды, копошение жиреющих на трупах крыс, остро пахло гнилью; дальние стены этажа, перегороженного только железными прутьями, терялись в прогорклом мраке. Здесь было очень пусто. Уничтожающе пусто.
Пленник заплакал. Вслух.
«Я же всего лишь служил!.. А оказался здесь. В одночасье. Я даже не знаю, что сталось с моей женой и двумя дочерями без меня, что им сказали обо мне… Я потерял здесь счёт времени, я так долго считал, что сбился… Почему же?..»
- Расскажи. Служил, говоришь?
«Да! Я ведь прежде был тюремщиком. Я охранял преступников. И честно служил нашему славному Государству».
- За что же тебя так? – маг мог сочувствовать или нет, но в отсутствие причин не верил.
«Меня, в то время, только что повысили. Я написал жене, мы так радовались вместе. И почти сразу, мне доверили важный пост. Охранять опасного государственного преступника. Я должен был водить его на допросы и пытки, кормить. Всё как обычно. Его держали здесь. Одного. Тогда уже уничтожили всех предателей. Здесь было так же мерзко и крысы. Я боялся спускаться сюда», - перекошенное лицо заключённого было залито слезами и его корчило от рыданий.
- И что же?
Пленник резко перестал рыдать, оскалился, глаза загорелись безумным весельем, и бешеным галопом вырвалась в пространство из глубины его разума истерическая, потаённая мысль:
«Я узнал, кого охраняю!».
«Я видел и слышал почти всё… многое», - вновь давясь слезами, жалобно вспоминал пленник. – «Я догадывался кое о чём. Может, это и было ужасным, но я выполнял приказы. Не моё дело судить решения начальства, тем более государыни. Но однажды я видимо не вовремя оказался рядом, попался на глаза. Меня допрашивали несколько дней. Я всё рассказал честно! Я и не знал ничего особенного, да, и то, что знал, не вынес бы за пределы этих стен!.. А Её глаза полнились такой скорбью, когда Она отдала приказ сделать это! В этот же день, меня заперли здесь, вместе с тем заключённым. Его долго держали здесь. Долго не оставляли. Он тогда уже тоже не был способен вести дружеские беседы. Но за ним ещё продолжали ходить какое-то время. И мы сидели тут, вместе».
Чем страшнее и тяжелее становилось рассказчику вспоминать, тем больше описание событий захватывало мага.
- Тот скоро умер? - поддержал Агим страшный поток памяти.
Заключённый остановил на его лице слегка удивлённый взгляд:
«Умер? Нет. Мне кажется, до сих пор нет…».
Агим стал сереть, ещё не услышав всех мыслей…
«Нет. Нас здесь трое… Его тоже ещё не обглодали крысы. Конечно же, жив».
Агим проследил за измученным взглядом вглубь клетки, с такой же кучей гниющего тряпья, какие были повсюду в этом сыром склепе.
«…Ты слышишь меня, а его не заметил?» - раздалось ему в спину, искреннее любопытствующее восклицание.
***
Не заметил. Сам не понимал почему…
Не заметил, ведь ничего, что можно было заметить, не было. Не было третьего сознания в любом состоянии деградации, не было сигналов живой биометрии, показатели мертвых материй шли равномерным фоном по всему подвалу, не было магических концентраций… Первое, что напрашивалось, сокамерник умер, и его сожрали, а бывший солдат просто не заметил. Агим растерянно и взволнованно стал исследовать пространство иными методами, одновременно обшаривая пол и углы усиленным зрением… Наконец, что-то нащупал. Нащупал Нечто.
Нечто, доселе невиданное даже Им.
Место на полу, в отдалении, покрытое ворохом гниющей соломы и грязи… Даже крысы туда не приближались. Маг с усилием поднялся и двинулся прямо в ту сторону.
Вопреки обыкновению сердце сжалось, и его биение явственно пульсировало во всех сосудах. Каждый, прежде лёгкий, шаг отдавался глухими ударами в голове. Пока Агим подходил и разгребал кучу, внутри его колотило сильнее и сильнее.
Он быстро обнаружил искомое. Это было мерзостнейшее зрелище. Даже на первый беглый взгляд. Даже для Него… Существовала определённая этика в магии смерти. Существовали нарушения. Но увиденное ни с чем не шло в сравнение, и не поддавалось внятному описанию…
Тело лежало в неестественной позе, неровные бока слегка и изредка подрагивали, силясь сделать вдох. Нормальный глубокий вдох уже бы никогда не удался. Рёбер не хватало. Часть вовсе отсутствовала в теле, часть переломанных срослась неправильно, повредив органы… Агим не смог заставить себя приглядеться, все ли органы на месте, понимая, что его перехлёстывают инстинкты. Его привычный и подготовленный разум затапливает эмоциональный шок, и он не в состоянии отнестись к представшему взору явлению с холодной рассудительностью. К этому - не в состоянии… Все конечности были неимоверно изуродованы и меньшее, что с ними приключилось – это многочисленные переломы поверх неправильно сросшихся переломов… Это лежал неправильно заживший кусок мяса и костей. И это месиво, создавалось впечатление, старалось сделать вдох.
Агим протянул руку, за плечо осторожно, словно чтобы не дать рассыпаться, повернул к себе… Над лицом тоже потрудились. Но самым чудовищным оказалось, что человека ещё можно было узнать…
Агим потерял контроль над собой. Единственное, что ему оставалось, для предотвращения чрезмерной психо-физической перегрузки. Даже в детстве его не рвало от мертвечины, однако, как видно, всё бывает впервые… И физиологические реакции, спасающие его собственное тело от разрыва сердца или кровоизлияния в мозг - сущие пустяки по сравнению с незримым ударом, потрясшим душу и мысли…
Некромант в Агиме довольно быстро одержал победу над физиологией, но от этого стало лишь хуже, лишь острее проявилась душевная боль. Молча оплакать то, свидетелем чего суждено было ему стать теперь, было гораздо труднее…
Может быть, смутная надежда предотвратить, может быть, недоверие к неверным видениям, может быть, малообоснованная уверенность, что брат окажется последним в жертвенном списке, добавили эффекта неожиданности и усилили впечатление. Если бы она показала, если бы Янаварра согласилась показать увиденное напрямую… Кто знает, что именно там было и что именно впечатлило её, но, может быть, он взглянул на ситуацию по-иному. Может быть, он бы послушался её… Не исключено… Сейчас Ему казалось, что не исключено.
При таких повреждениях в живых человек оставаться не мог, тем более без особого ухода. Он должен был скончаться намного, намного раньше. И крысы, которые сторонились… Сознание, несомненно, отсутствовало, душа давным-давно послушно и смиренно отошла, не наличествовали сети создающих нежить заклинаний. А тело пыталось дышать, уцепиться за отсутствующий дух… Агим с величайшим трудом взял себя в руки и вернулся к внимательному изучению останков. Ответ он обнаружил. На нитке, на шее до сих пор висел сделанный собственноручно Агимом кулон. Да, только не тот, который он делал для Заря. Того защитного, отводящего внимание, не было. Был предназначенный для сестры. Для экстренного поддержания оболочки, на которую крепился симбионт. Остатки жизненной энергии вложенной в зверя. Это из-за них создавалось впечатление, что в трупе сохранялась жизнь… Вероятно и из-за них прошли процессы сращения, когда в этом уже не имелось смысла, что исчерпало основной заряд амулета, сделало его незаметным в естественном природном фоне магии.
Руки Агима тряслись, пока он развеивал остатки заклинания. Оно уже ничего не давало. Тряслись даже тогда, когда он затягивал тело новым защитным пологом, чтобы вечно голодные грызуны не добрались… Зачем? Он и сам толком не знал, зачем ему это… Автоматически... Просто то, что дОлжно… Последнее, что оставалось возможным… Чтобы занять себя чем-нибудь…
***
Когда за ним всё-таки спустилась охрана, Агим даже не притворялся подавленным и разбитым.
Палача на этот раз не было. Только чиновник.
- Я следователь Бар. Я должен подтвердить отчёт Тала.
Агим кивнул, изображая растерянность.
- Назови себя, - потребовал следователь.
- Я не помню.
- Имени?
- И имени.
- Что помнишь?
- Что очнулся в лесу. И не мог понять, где я и как там оказался. Потом пробовал вспомнить хоть что-то, и не смог вспомнить даже имя. Ничего. Я блуждал там и встретил слепого старика, он вывел меня к дороге. Потом подоспел караван работорговцев.
Пока Агим говорил, он заметил на шее ведущего допрос служащего кулон. Сигнализацию на магию. Первую. Однако, то была слабенькая кустарная вещица. Смысла в ней было немного. Такие ловили прямые ударные влияния или стабильные волновые пульсации, но не замечали воздействий текучих, ослабленных и смешанных типов. Шаровую молнию, которую видно и без амулета глазами, он бросать не собирался. Зато покопаться в чужом сознании, получится без последствий.
- Как ты миновал придорожные посты?
Он создал еле заметный импульс общего страха. Это было удобнее всего. В этом случае, следователь решит, что чувствует его страх. Смутную слабую тревогу, непонимание. Кулон не реагировал.
- Я не миновал. Меня посадили в камеру на первом и единственном. Оттуда отдали в караван.
- Какая была дорога?
- Главный тракт.
- Который?
- Я ничего не помню. Не ориентируюсь здесь. Спросите у солдат, которые привели меня к Вам.
- Ладно, - следователь взглянул Агиму в глаза…
… Моргнул и позвонил. Вошла охрана.
- Заключённый опасности не представляет. Готовьте к метке на основании его заявлений о своей деятельности и будем отпускать.
***
Агим позволил служителям увести себя. Признаться, он до сих пор допускал мысль, что его просто попытаются убить в камерах, втихомолку. Тем более что привели его не в те коридоры, какими водили раньше. Здесь было пусто, они были меньше, но суше и чище. Его оставили в крохотной комнатушке. Не закованным. Он прождал в ней ещё час или два. Не шевелясь, сидя на лавке. А потом стражники привели мрачного человека, в руках которого был большой ящик с инструментами. Стража оставила их с мастером наедине. В комнатушке невозможно было разместиться всем. Ему собирались нанести татуировку, включить в число признанных граждан.
Мастер неторопливо раскладывал инструментарий, в числе которого и папку с образцами рисунков. Выбрал одно среди изображений… Игла зависла над кожей. Агиму не составило труда разобраться с памятью татуировщика. Так же неспешно он использовал возможность изучить все образцы рисунков. Идеи не отличались ненужной оригинальностью, а исполнение сложностью. Больше никаких полезных материалов при мастере не обнаружилось. Агим обдумал варианты и решил, что предназначенный ему рисунок окажется достаточно удобен для дальнейших действий. Занял своё место. Маг двигался тихо и совершенно бесшумно. Завершил создание и закладку воспоминаний: убедил, что мастер сделал свою работу. А сам имитировал у себя на руке требуемую метку.
Когда мастер закончил собирать вещи и собрался уходить, стражники вернулись, дали Агиму в руки грамоту и сказали, что ему пора. Да, да выходить на свободу. Когда перед ним отперли кованую дверь, он увидел промозглое городское утро. Сильный толчок в спину выпроводил его за стены на тротуар. Под ногами чавкнула грязная жижа. Отдельные пугливые прохожие, спешащие в отдалении по своим делам, старательно не проявили любопытства. Агим оценил обстановку беглым взором. Ссутулил плечи, опустил лицо, вдобавок, ещё тряхнул головой, чтобы свисающие волосы мешали его рассмотреть. Осанка – полбеды, но вот его одновременно пронзительный и отстранённый взгляд привлёк бы чрезмерное внимание. И побрёл вдоль по улице.
***
Город ни чем не удивил его. Недолго поразмыслив, Агим двинулся к тому огромному перекрёстку перед входом во внутренний город, в сторону, где сегодня над домами, не смолкая, носились какофонические звуки площадной ярмарки. Ещё раз полюбоваться на привратные башни.
На площади стоял гвалт. Агим держался поодаль от толпы, краем уха ловя шутки комедиантов.
Под крышами башен болтались две головы. Отделили их уже от мёртвых тел. Чем-то обработали для замедления разложения, поэтому даже спустя много месяцев они неплохо смотрелись. Одна при жизни принадлежала Рэбелу. Второго он никогда не встречал. Некоторые сохранившиеся признаки давали возможность точно сказать, что некогда часть туловища принадлежала магу. Не такому, как Агим, к счастью для окружающих… Но даже такого мага уничтожить физически должно было быть крайне трудно…
Наделённость магической силой не делала неуязвимым, телу точно так же можно было причинить смертельный вред. К магу лишь было гораздо труднее подобраться, чтобы его причинить… И, в обстоятельствах, когда хоть что-то можно было предпринять для спасения, у мага было больше шансов. На сколько больше, зависело от школы.
Этого уничтожили. Смогли… Судьба помогла?... Агим незаметно, предварительно проверив площадь на наличие магических сигнализаций, совершил над останками мага, разумеется того самого, впутавшего Владыку Этуры в происходящее безобразие, положенные обрядовые заклинания.
Сейчас ему нужно было найти какой-нибудь угол... работу, что ли. Нет ему не нужна была крыша над головой, деньги, безопасность, ему нужно было попасть ко дворцу и увидеть её. Ведь судьба должна была завершить существование. Нужно было удостовериться. А для этого нужно было остаться в городе, не рискуя провоцировать на конфликт городскую стражу.
Он старался отогнать мысль, что Судьба сохранилась, но не мог списать со счетов и такой вариант. Как ни как, и проклятие было нарушено…
- Ты - выпущенный сегодня! – услышал он за спиной возглас, со смесью насмешки и вызывающего любопытства.
Маг обернулся. Неспешно, даже лениво, без агрессии, но достаточно зловеще, с изумлённо изогнутой бровью над невыразительным взглядом глаз цвета молодой листвы. Настроение у Агима оставалось весьма мрачным, брататься ни с кем не хотелось. Чтобы точно проследовать за голосом к его источнику, пришлось слегка склонить голову вниз.
Он встретил хамоватый, разбойный взгляд бледно-голубых глаз, обрамлённых смешливыми морщинками. Безногий, грязный калека был не последним среди здешних нищих, судя по уверенному взгляду.
- Я, - ответил Агим.
- Ты никогда не принадлежал простонародью, - скептически продолжал нищий, не обращая внимания на возможные нежелательные уши.
- А ты - уважаемый карманник, - равнодушно парировал Агим. Ему было безразлично, как среагирует этот субъект. Конечно, драки и вмешательства низших представителей властей не хотелось, но...
Калека рассматривал незнакомца скептически, видимо тоже решал, стоит ли затеять ссору. Наконец, пожал плечами:
- Мне только любопытно стало, кто смог уйти оттуда. Если бы мне предложили ставить, а не разбивать, я бы выбрал: мелкого аристократа списали в слуги…
Только этого не хватало. Агим промолчал.
- Покажешь рисунок?
- А если нет?
- Мне надо рассудить спор, - вежливо намекая на все физические неудобства, которые могут доставить незнакомцу его приятели, протянул калека.
- Это твоя проблема, не моя. Суди, как хочешь, - Агим постарался дать понять, что намёк ему ясен, однако последствия безразличны.
- Мне бы хотелось мирно, - калека уловил посыл, но решил, что незнакомец просто способен постоять за себя.
Агим закатал рукав.
Нищий испугался.
- Знание приносит скорбь? – шёпотом уточнил Агим.
Нищий побелел.
- И что теперь нужно сделать мне? Как считаешь?
На лбу нищего выступили капли пота.
- Я с северных границ. Потерял память по дороге. Больше о себе ничего не помню. Может быть, останусь здесь. Может быть, пойду назад искать дом, - чуть громче разъяснил маг. Надеюсь, вам не будет это неприятно. Не собирался делать свои проблемы чьими-то ещё.
Калека настороженно слушал. К счастью, он был не самым глупым вором.
- Всё ясно. Простой люд, мелкая торговля и найм на службу. Человек попал в беду. Никаких вопросов.
- Меня допрашивали, потому что я оказался оторван от других караванов. Но я всё равно ничего не помню. Возрадуемся бдительности наших защитников! Ведь мог оказаться и злоумышленник на моём месте, - Агим неприятно улыбнулся.
- Не вопрос. Мы с ребятами честные ремесленники. Всего лишь пустой спор, - нищий не перестал тревожиться, наверное, поэтому и не отошёл сразу обратно к своим, чтобы не дать им заметить у себя слабину. Хотя теперь ему всего лишь требовалось молчать о давности татуировки, чтобы сохранить себе жизнь.
До чего додумаются местные бандиты, и что вздумают предпринять, ничто не окажется помехой, поэтому интереса не вызывало. Агим продолжал следить за толпой и, между делом, вслушиваться в содержание до отвращения немудрёной пьески, разыгрываемой уличными комедиантами. Было что-то противоестественное в том, что открывалось его взору. Он почувствовал, что общительный безногий вор до сих пор торчит рядом. Агим адресовал свой вопрос навязавшемуся собеседнику:
- Что это за актёры выступают?
- Эти! – оживился калека. – Это самая лучшая труппа во всей стране. Её редко допускают в столицу. Они позволяют себе затрагивать неугодные темы. Никому не угождают.
- Да? – Агим ощутил, как на сей раз изумлённо изгибающаяся бровь желает превысить отведённые телом границы её движениям.
- Да! – подтвердил с искренним энтузиазмом собеседник. – Я знаю там ребят. Храбрецы. Их столько раз пытались упрятать за решётку, и всё равно не сломались. Вот она, сила правды и искусства!
Агим посмотрел на оратора и отметил, что у того глаза горят восхищением. Но, судя по тому, что сам он услышал в спектакле, актёры были насквозь бездарны и со всеми потрохами ангажированы правительством.
В своих владениях он был далёк от вмешательства в светскую жизнь людей. Это было сферой... заботой Дигара. Поэтому в Этурлаке могли выступать практически все, но редко, в праздники. Другие Владыки решали каждый за себя. Не всем нравилось мнение актёров. Тем более, что комедианты не обходили своим едким и не умным вниманием Владык. Однако удостаивающиеся звания «неугодных» спектакли были несколько иными...
Агим несколько минут думал, в какую необидную форму облечь следующий вопрос.
- Они рассказывают о добродетелях государыни?...
- Да. Её столько раз пытались погубить и очернить. Она слишком доверяет людям и подпускает к себе всякий сброд. А они, когда дорвутся до власти, начинают гнобить мнение народа, им эта любовь поперёк горла.
- Я смотрю, вы любите вашу государыню?
- Ну, ты прямо как с неба свалился?! – удивился безногий.
- Почти, - мрачно отозвался Агим.
Бывают государи, которых уважают многие, но государи, которых любят все - невозможны. Как невозможны государи, оплакивающие своих врагов и при этом крепко сидящие на троне. Здесь, видимо, люди понимали это, только оказавшись полностью бесправными рабами.
- Она много сделала для народа и страны. А то, что ей тяжело вовремя справиться с корыстными ублюдками, не её вина. Она ещё очень юная. Даже после предательства некоторых оплакивает. Я бы не церемонился с такими и не сожалел о них. Вон, теперь хотя бы двое самых злейших болтаются под крышами, - нищий кивнул на головы.
- Да, я понял. Ты был свидетелем того, как она заняла престол? – Агим вынужден был признаться самому себе, что не узнал бы тех солдат, у которых сравнивал кровь. А они должны бы были запомнить его на всю оставшуюся жизнь... судя по их лицам в тот момент.
- Не-ет, - протянул вор, похоже, почтивший этот вопрос за особый комплимент в свой адрес. – Её солдаты пришли освобождать моё село, когда к нам повалили наёмники с Юга.
Верно, были поселения людей и на тех землях, которые не говорили с Владыками. Где-то там, чуть дальше, были. Не так уж мало.
Агим вежливо кивнул. В поле видимости показался небольшой паланкин, транспортное средство неспешно приближалось к самодельной сцене, по пути разгоняя толпу на почтительное расстояние. Он переключил большую часть внимания на нехитрый транспорт, впрочем, беседу с безногим не прервал.
- Где ж тебя, в таком случае, так...?
- Эт ещё по молодости, кирпичами строительными придавило.
В паланкине сидел представительный нестарый мужчина. Холёное округлое лицо в обрамлении каштановых прямых, ровно и коротко остриженных волос и бородки...
- Кто этот человек?
- Этот, - теперь в голосе калеки слышалась неприязнь. – Это придворный маг. По мне, так тоже предатель и ещё себя покажет.
- Маг? – Мужчина в паланкине подозвал слугу, вручил тому стопу бумаги и отослал. Его наставления слуге потонули в гвалте толпы. – Я считал, что магия – опасная выдумка.
- Ну, шарлатанов-то много объявлялось. Людей морочить пытались. Бед много несли: шпионили, подбивали на бунт. Пресекли. Магии ведь много не бывает. Это штучное знание. Признаны у нас несколько магов подлинными. Этот главный государственный.
Вот уж, чтобы маг получал подтверждение своего мастерства у людей!.. Агима передёрнуло. Хотя, если ты не настоящий маг, и способности эти чахлы и несущественны, наверное, ничего иного не остаётся, как признавать свою подлинность у светских правителей.
Круглолицый маг тем временем выбрался из своего паланкина и стал прохаживаться в толпе, разглядывая товары некоторых лоточников, бросал пристальные взгляды в сторону самодельной театральной сцены, где разыгрывалась комедиантами пьеска, оценивающе прищуривался на молоденьких девчушек. Отосланный им слуга бегал по площади и, судя по всему, расклеивал или же раздавал полученные от мэтра листовки.
Мало по малу, незатейливое действие на сцене всё больше и больше привлекало к себе недовольный взгляд придворного мага. Там повествовалось что-то о доброй царице и злокозненных и жадных придворных. Агим хмыкнул. Кто-то неплохо расшатывал единство правящего класса. Но этот кто-то обладал большой властью. Будь это затея простых актёришек их давно бы стёрли с лица земли объединившиеся герои пьесы. Прелестница-царица... «Умно», - признал Агим.
А дальше произошло невероятное. Из толпы на отвлекшегося придворного бросился с ножом и жуткими воплями какой-то грязный зачуханный долговязый парень. Издали на глаз, Агим бы сказал, что опоенный чем-то дурманящим. А может и сам принявший для храбрости. В этом мире всё могло быть. Но в определённо невменяемом состоянии.
Разумеется, парень нацеленную жертву не достал. Мэтр успел увернуться и прочесть нараспев какие-то заковыристые слова. Поднялся столб искр и повалил дым. Когда дым дешёвого фейерверка рассеялся, нападавший уже валялся на земле, весь его торс был до чёрных углей обожжён каким-то химическим составом. Придворный маг продолжал выдавать ритмические, нечленораздельные звуки, сопровождаемые красивыми пассами руками, пока у сгоревшего трупа не закончились корчи. Заметно было, сам придворный, струхнул от полученного результата не на шутку, как и большинство оказавшихся поблизости людей, однако, он не забыл завершить сцену потрясанием вскинутыми к небу кулаками и какими-то пафосными заявлениями в адрес поредевшей толпы.
«Дешёвый шут», - подумал Агим.
Городская охрана достаточно быстро забрала с праздничной площади останки несостоявшегося убийцы. Актёры снова начали представление. Когда волнение немного улеглось, Агим снова заметил разносящего бумажки слугу. Тот на время инцидента затаился в каком-то углу и теперь робко озирался. Заметив своего нанимателя, забравшегося обратно в паланкин, подальше от беды, прислужник метнулся в его сторону мимо Агима и нищего калеки, роняя направо и налево листовки. Агим отпрянул от стены, о которую опирался, и подобрал листовку. Его ухмылка расползлась по всему лицу, когда он прочёл бумагу. Идеальный шанс.
- Ты чего делать собираешься... На воле-то? – ни на минуту не приобретший интереса к возне и смертоубийству на площади, калека с любопытством глазел на Агима.
- Пойду в слуги к этому Виталерию.
- Шутишь. Так он тебя и взял!
- Не шучу, - на льдистом равнодушном лице уже не было и следа от усмешки.
Безногий нищий струхнул повторно, поняв, что рано расслабился, но быстро взял себя в руки и сообщил сумасшедшему собеседнику на прощание:
- Ну, раз так, поспеши его догнать. Если он войдёт за ворота внутренней стены, тебе его не найти. Таких, как ты, в ту часть города без чьего либо поручительства не пропускают. А главный маг не появляется во внешнем мире по полгода, - нищий развернул свою каталку и скрылся в подворотне в поисках своих смывшихся подальше товарищей.
Агим же без промедления отправился вслед за паланкином. Ему непременно нужно было попасть во дворец царицы.
***
- Почтенный Виталерий, оставь мои недостойные шелка и обрати свой взор на пришедшего за твоим мудрым советом! – засмеялся полный купец. Он, стоя за прилавком и обслуживая, в данный момент, одного из своих лучших клиентов придворного мастера магических искусств, мэтра Виталерия, мог видеть дверной проём и, поэтому, первым заметил робко приблизившегося и нерешительно сжимающего в ладонях лист бумаги, низкородного человека.
- Что? – придворный волшебник недовольно полуобернулся от разложенных перед ним образцов, с гримасой отвращения и брезгливости осмотрел неожиданный объект беседы.
Агим не уповал на своё умение преображаться, им он похвастаться не мог, скорее на уменее людей додумывать ожидаемое в минуты тишины. И уповал не зря.
– Байвор, твои скабрёзные шутки меня доканают. Если ещё где-нибудь ляпнешь, что ко мне за услугами обращаются нищие невольники, я, клянусь всеми святыми, тебя отравлю!
Оба рассмеялись, на манер хряков, и только после этого волшебник соизволил поинтересоваться:
- Чего тебе, дрань?
- Я прочёл, что вам нужен слуга.
- Прочёл?! Ну, надо же! Так зачем ты топчешься тут?! И смеешь нарушать мой разговор?!
- Прошу покорнейше, премудрого волшебника, простить меня. Но вторая возможность могла не представиться, меня бы не пустили в другую часть города... – вещая это Агим склонился почти в пояс, чем смягчил раздражение волшебника, и смог закончить. - Я хочу наняться к вам в услужение. Я отвечаю упомянутым требованиям, хоть облик мой сейчас и удручающе жалок.
- Ты? Ко мне? И смеешь заявлять, что достаточно грамотен, чтобы услуживать мне?! Ишь, какой наглец, так говорить со мной... – придворный маг, собрался было велеть наглому незнакомцу убираться, однако нечто пронеслось в его голове и зажгло в надменном взгляде расчётливый огонь.
- Хотя, погоди... - магистр Виталерий соизволил бросить расшитую тряпку обратно в корзину и прервать торг, вальяжно помахал лощёной, но некрасивой ладонью, тёмные глаза на холёной морде слегка сощурились в удовольствии от своей догадливости. - Говоришь, отвечаешь? Ладно, посмотрим. Где мне ещё так быстро найти слугу. Покажи руку…
- А, тот… - сразу посерьезнел Виталерий. – Ты же…
Виталерий краем глаза проследил за хозяином магазина: достаточно ли тот занят другими делами, к счастью, когда придворный оставил выбор материи, хозяин тоже улучил момент для других своих забот. Потом пристально смерил Агима. Значит, придворный маг был информирован о подозрительном найдёныше. Но ведь Агим был, в конце-концов, отпущен.
- Как у тебя память? Хорошо запоминаешь?
- Я быстро учусь. Если появились пробелы в моих знаниях, я заполню их новыми очень скоро… - Агим выражал полнейшее смущение.
Виталерий, сохраняя вальяжную надменность, пристально буравил взглядом просителя.
- Сейчас пойдём ко мне. Я проэкзаменую подробнее. Только держись в некотором отдалении. И учти, за своеволие и нерасторопность с тобой будет то же, что с тем, на площади. Или нечто худшее. Ты понял, ничтожный?
- Благодарю, о величайший! – ещё немного и казалось Агим плюхнется ему в ноги.
Ещё бы не понять. Ты так и кричишь об этом драгоценнейший Виталерий. Однако ж ты не оригинален в этом до невероятности. Агим знал, уж теперь ему не составит труда остаться при этом выпендрёжнике, хотя тот и был несколько хитрее, чем мог показаться.
Да. Агим не выносил дилетантов. Он не выносил смотреть на их работу, когда эти недоноски неуклюже копошились, путали простейшие вещи, совершали уйму совершенно ненужных движений; непереносил, когда эти недоучки восторгались ничтожными результатами и удостаивались несоразмерных поощрений, и когда они принимались жалостливо скулить о помощи, проваливая элементарное, когда они не желали учиться дальше... Он этого действительно не мог выносить, даже когда сам только удостоился звания магистра. Агим никогда не помогал кому-то из них в неудачах, не доделывал их работу, но и никогда не подпускал нелестно зарекомендовавших себя собратьев к работе, возложенной на него...
Но это не имело ничего общего с отношением Агима к лести и подхалимажу, нелюбимому, однако усвоенному с возрастом навыку их применения. Это были средства управления. Либо пригодные, либо нежелательные. И не был бы Агим достаточно сносным мастером в менталистических областях, если бы не владел азами. Просто он позволял себе выбирать – использовать или нет эти приёмы. А к заложникам использования этих средств испытывал нечто сходное с чувствами к дилетантам.
- Хорошо, жди у входа... – бросил мэтр Виталерий, возвращаясь к процессу покупки.
***
Внутренний город был чище, тише, аккуратнее... смиреннее. Как всякое пригретое, но, по настоящему, не наделённое властью место.
Несущие службу у ворот солдаты, хотя почтительно приветствовали мэтра Виталерия, однако поинтересовались, кто такой с ним.
- Он будет служить у меня. Я закажу ему соответствующие бумаги.
- Благодарим почтенный мастер. Не затягивайте.
Сгибающийся под тюком с материей (Виталерий совершив покупки, позволил новообретённому слуге незамедлительно приступать к своим обязанностям) Агим даже не поднял глаз, когда заговорили о нём. Усердному слуге не пристало следить за беседами хозяина. Особенно перед взглядами нескольких пар крайне любопытных глаз. В конце-концов глава стражи не выдержал:
- Мэтр очень храбр, раз нанял к себе подобного типа.
Виталерий задержался своим простоватым взглядом на стражнике и заметил, между прочим:
- Что мне, я искал хорошего слугу. Если он будет не годен для службы у меня, я изведу его на препараты.
Стражники дружно поперхнулись, немедленно вспомнив, что говорят не с лекарем, а Придворным Магом. В Агиме даже трепыхнулась какая-то симпатия к этому балаганному шуту. Нельзя давать другим людям забывать, что имеют дело с магией. Даже рискуя своей жизнью. А мэтр Виталерий, говоря это, опасался за свою жизнь, опасался, что неизвестный ему пока слуга может затаить на будущее. Опасался, что охрана начнёт толковать о чём-то, что навредит его репутации. Агим слышал, как сжалось в недвижный комок его сердце, несмотря на всю внешнюю невозмутимость. Виталерию приходилось опасаться многого. Нет, определённо, теперь было за что Агиму если не уважать, то снисходительно относиться к этому, отнюдь не глупому человеку. Хотя мэтру Виталерию не следует знать таких вещей...
Он, сгибаясь под тюком, следовал по улицам внутреннего города за Виталерием. Многие встретившиеся им люди раскланивались с мэтром. Многим придворный маг кланялся в ответ. Кое с кем даже перебросился вежливыми фразами.
Дом придворного мага стоял невдалеке от аккуратно спланированной площади, с которой можно было разглядеть стены дворца правительницы, о чём соблаговолил упомянуть сам Виталерий. Собственное жилище придворного мага было достаточно обособлено от людских праздных взглядов. Крепкое, однако, поразительно неухоженное, с каменным невысоким цоколем и бревенчатым верхом. В заборе, огораживающем небольшой пустой дворик, Агим почувствовал, экранирующие сигнальные маяки, не для определения магии, наоборот, для удержания возможных колебаний внутри периметра. Слабой мощности. Значит, он правильно предположил, что и в городе есть запрет на магические действия, есть сигнализация, подобная замеченной у следователя. Придворный маг не желал попусту беспокоить маяки, возможно, им самим и изготовляемые. Зато, дом придворного мага был в этом мире, своего рода оазисом. Виталерий обитал здесь один. Совсем один. Даже без слуг. Паланкин он отпустил, лишь оказался перед калиткой в своё жилище.
- Можешь оставить там, в кладовке, - велел Виталерий, когда они вошли в дом.
В доме было темно и грустно. Совсем не похоже на холёного и довольно тщеславного хозяина. Агим зашёл в кладовку. Там царил всё тот же полумрак и порядок, хотя в неё редко заглядывали. Там не было каких-либо нужных вещей. Можно было просто бросить тюк. Агим помедлил. Потом всё-таки нашёл место почище и, переложив аккуратной стопкой, водрузил туда. Теперь можно было вернуться за следующим поручением. Он вышел из кладовки, запер её хлипкую дверку, огляделся. Виталерия нигде не было видно. Он решил обойти комнаты.
Наконец, он нашёл придворного мага, сидящего в кресле за огромным рабочим столом в просторной комнате, беспорядочно загромаждённой книгами, чашами, травами и всяческой реальной и бутафорской магической атрибутикой.
- А, ты, - кивнул Виталерий. – В доме много места, устроишься сам в каком-нибудь свободном углу.
Помолчал и, вернув себе показное хозяйское нахальство, спросил:
- Твоя главная работа будет по дому, мелкие поручения в городе. Но мне иногда требуется и помощник в магических процедурах. Ты сказал, что смыслишь кое-что в этом деле. Это, действительно, правда?
- Да, я знаю немного.
- Кто тебя учил?
- Один старик. Кажется, он был шаман. Или вроде того.
Это было так банально и так правдоподобно.
Виталерий удивился, но был удовлетворён ответом.
- Ты же лишился памяти?
- Так и есть. Совершенно не помню ни самой поездки, ни случившегося, только догадываюсь. Плохо помню лица. Смешались все имена. Но я помню то, что умел. Надеюсь, своё прошлое я когда-нибудь вспомню. Иногда просветляется, иногда опять воспоминания тускнеют, - в точности повторил Агим содержание своих внушений и слов следователям.
- Смотри, - сказал Виталерий, указав на пиалу с растёртыми травами перед собой. – Это что?
Можно было сказать и правду:
- Корень схилы и кора ясеня. Этим лечат. Вроде бы суставы.
Это была истинная правда. Народную медицину Агим, по своему собственному мнению, знал именно на уровне «вроде бы». Усвоил основные расхождения с препаратами в магической практике от этурских знахарок, вынужденных время от времени признавать необходимость его участия в судьбе и здоровье простых жителей.
Удивление Виталерия стало откровенным, впрочем, придворный маг заметно приободрился, наверное, он действительно искал помощника... долго и тщетно...
- Верно. А это? – следующий пучок травы.
- Этого растения я не встречал.
- Не плохо, обычно путают с сельдереем. Её завезли с островов, здесь растёт плохо, нужен особый уход. Разновидность дурманов. Похоже, ты действительно кое-что понимаешь. Если не в магии, то в медицине. Это радует. Сегодня можешь идти. Мне ты не понадобишься. Одно правило, без моего ведома за пределы двора не высовываться. Завтра пойдёшь, заберёшь в лавках несколько моих заказов... И скажи, как тебя называть?
Агим слегка растерялся.
- Мне же нужно как-то тебя называть, - недовольно прибавил Виталерий.
Агим задумался…
Задумался всерьёз. Пойти напролом – назвать настоящее имя… тогда уж и титул… Нет никаких гарантий, что она захочет увидеть его, а не скроется. Назваться чужим… А если под чужим он не попадёт к ней?.. Агим попытался держаться варианта, при котором сохранялась возможность переиграть…
- Эрст… Я помню такое имя. Может быть, оно принадлежало отцу или старшему брату…
… Когда новорождённого принесли в дом, стали взлетать прихлопнутые насмерть мухи, за мухами оживали мыши из мышеловок, день ото дня неладное делалось очевиднее. Последней каплей для несчастных родителей стала убежавшая с праздничного стола, разделанная и зажаренная курица… Они бросились за помощью в изгнании злых духов. В краю жил и работал настоящий классический некромант средней руки. Судьба оказалась добра к ребёнку, родители, испуганные вероятностью проклятия сильнее, чем славой некромантов, обратились к нему, а не каким-нибудь служителям культов или знахарям. Звали некроманта Эрст Кан. Придя в их дом, он сразу догадался, в чём дело, догадался о том, что сила не строгой полярности, и сам он в одиночку с ней не совладает. Он забрал младенца и немедленно сообщил в столицу. Через две недели за ребёнком приехали…
Имя нынешнему Владыке Этуры дал именно Эрст Кан, напуганные происходящим родители не поторопились с совершением обряда имянаречения, следуя традиции суеверий… Агимом часто нарекали мальчиков на Заливных Лугах, Эрст Кан придерживался кредо простоты и банальности. Его собственное имя встречалось в Землях чуть ли не повсеместно, хотя вряд ли здесь была связь…
Утром, когда Агим вышел на городскую улицу, с заложенным в рукав списком дел, ощущение было сравнимо, словно окунулся в инородную жидкость: ритм обыденной человеческой жизни. Не сделав и десятка шагов, он оказался на дороге, в конце которой красовалась стена самого дворца. Дворца, в который ему нужно было, во что бы то ни стало, попасть. Так близко. Осталось войти за эту стену. А пока исполнить поручения...
***
Он добрался до лавки травника несколько позже, чем планировал. Открыл не слишком прочную дверь, увидел седого старика в глубине лавочки около дубового шкафа с настойками.
- Приветствую, почтенный.
Старик обернулся:
- А, здравствуй!
Прошло уже какое-то количество дней, как он нанялся к Виталерию. Он выучил наизусть среднюю часть города. Все лавочники и клиенты уже запомнили его, как работника мага, перестали воспринимать его с заметным напряжением, пугливой настороженностью.
За внутренний круг стены ему до сих пор не удалось заглянуть и краем глаза. И во внешнюю часть города так же не приходилось выбираться.
Агиму не приходилось проводить среди людей столь долгий срок, выдавая себя за одного из них. Он, пожалуй, впервые действительно и полностью соблюдал законы и правила человеческого мира. Он не уважал их, но и не рвался изменить, он играл в них по необходимости, как тот, кто никогда не стал бы ими связан. Его нельзя было измерить человеческими законами. Его мера требовала совершенно иной шкалы. И только поэтому ему удавалось так легко и исправно следовать правилам простых людей. И поэтому же он ощущал себя крайне неуютно и неестественно. Ему так и не стало понятно, хороши ли эти правила для самих людей, или и в их понимании они столь же глупы и неуместны, как и в его.
- Чем магистру нынче требуется пополнить запасы?
Агим достал из кармана сложенный некачественный пергамент, протянул лист старику.
- Так-так, - пожилой травник развернул список и погрузился в его изучение.
Этот дед был вполне толковый травник. Для Агима, это означало, что он вполне мог бы доверить старику заготовку трав для его собственных зелий. Можно было не следить, правильно ли он собрал растения и не подсунет ли сено.
Старичок захлопотал по лавке, собирая заказ, а Агим погрузился в изучение прилавка. Иногда здесь появлялись вещи стоящие более пристального внимания. Кое-чем имело смысл запастись помимо списка Виталерия, поскольку тот, как в итоге оказалось, знал слишком узкую сферу применения трав, и о многих свойствах и не подозревал. Агим делал эти запасы втихую, не желая обострять отношения. Его наняли как слугу, а не взяли раба. Виталерий платил ему жалованье. Правда, несоизмеримо крохотное, но Агиму мало что требовалось. Строго говоря, ему ничего не требовалось, травы он покупал, на всякий случай, если нужна будет помощь, а придворный маг окажется бессилен. Приобретал то, с чем был знаком и мог работать сам.
Виталерий был в магии ничтожеством. Точнее, не владел ею. Однако не стал бы он придворным магом королевства без полноценной магии, если бы был настолько туп, чтобы не понимать некоторых вещей и не оценивать трезво собственные возможности. Понимание это пугало Виталерия, ведь в любой момент мог появиться кто-то догадливый или, того хуже, кто-то более способный. Пугало до очевидности. Виталерий чуял в Агиме некую смутную опасность, неясность и был насторожён, но в остальное время он держал лицо и, по-хозяйски, не забывал помыкать работником. Наблюдал из-под тишка, надеясь, что ничего не обнаружит. Он остерегался расспрашивать Агима, делать тому сомнительные намёки, провоцировать на что-либо. Он охотно придерживался веры, что нанятый человек имеет некоторые природные зачаточные способности, как и он сам. Агим старался не совершать ничего противоречащего существованию этой веры.
Своё нутро и подноготную Виталерий старательно прятал от чужого человека. Благодаря чему при такой мании этот придворный решился нанять слугу, Агим так и не смог себе представить. Зато старательность Виталерия сразу показала Агиму, что надо изучить в первую очередь, чтобы узнать о нанимателе побольше. И, при тихой незаметности и ненавязчивости Агима это не составило труда. Агим ещё в первые дни самым подробнейшим образом ознакомился с библиотекой этого мага. Её содержание повергало в уныние, зато всё ставило на свои места. Основную её часть нужно было сжечь – то была сплошная общественноопасная безграмотность. У Виталерия было несколько приличных фолиантов. Он прилежно штудировал их ночами, прятал и берёг, как зеницу ока. У Агима долго не получалось увидеть, что это за сакраментальные труды. Но, когда, наконец, узнал... Это действительно были книги магической среды. Их давали детям, которые только-только начинали самостоятельно читать. Не заклинания, лишь отдельные простейшие отрезки и сцепления, из которых потом формировалось большинство сеток. А Виталерий с трепетом и прилежанием трудился над ними. Ему было трудно до слёз, до рыданий, иначе и не могло быть с его зачаточной силой, но он не сдавался. Такие книги, не смотря на простоту, могли попасть в руки к придворному магу, только от мага настоящего...
Виталерий стал после этого многим понятнее Агиму. Долгие годы труда, когда каждый самый незначительный успех стоит адских мук. Слишком ничтожная одарённость, упорно грызущая и требующая для себя употребления, но неспособная реализоваться естественным путём. Конечно, он знал, как отстаивать свои крошечные достижения в мире. Даже зная им реальную цену. Виталерий не был слишком влюблён в магию, но она много для него значила. Он вложил в неё слишком много пота и крови.
- Что-то ещё? – уточнил лавочник, подавая пакет.
- Нет.
- Ещё много дел?
- Да. Сегодня отношу заказы и назначения, - довольно быстро Виталерий решился использовать Агима и в этой деятельности. За исключением заказов из дворца…
***
Начинал Агим с тех мест, куда требовалось отнести наибольшее количество свёртков. Чаще всего с лекарствами, порой с чем-то более эзотерическим.
Несколько он посетил по разу и общался только со слугами, принимающими вещи у разносчиков.
В других домах ему приходилось бывать ежедневно.
В трёх обитали одни слуги, хозяева наведывались редко. Там каждый раз можно было подслушать обрывки новых злобных сплетен. Хотя и сплетни всесторонне цензурировались, разве что, кроме злобности, впрочем, Агим уже привык к местному эмоциональному фону.
Ещё в одном старый ворчливый придворный в отставке, который придирался ко всему, не зная, чем ещё заполнить абсолютно пустое существование.
В большом доме министра культуры, где жило множество родственников и слуг, доброжелательно к нему относились. Там всегда царила весёлая суматоха, которая могла принять в себя любого нового участника. Когда он переступит порог, члены семьи примчатся друг за другом, создадут шум и неразбериху, каждый будет толковать о своем, а Агим должен будет сам запомнить, что нужно для двоюродного дедушки хозяина и для младшего племянника хозяйки. Агим быстро уставал от их общества. И, не взирая, на то, что там можно было услышать много интересных для него обрывков информации, старался не задерживаться долее необходимого.
Следом он близко изучил особняк с пожилой парой, чей сын занимал пост начальника пограничных войск. Когда находилась возможность, старики принимали его сами, чтобы разнообразить свое однообразное тихое существование. Пожилые люди были очень скромны и деликатны. Не сорили словами, но порой нуждались в новом круге общения. Зато всё, что упоминали они в беседах, являлось достоверной правдой. Социальную необходимость замалчивать многое они не прикрывали ложью и вымыслом. У них Агиму нравилось. Для него этот дом был почти местом отдыха. Он не задерживался нигде в силу обязанностей образа слуги, но здесь он никогда и не искал повода уйти поскорее.
Он как раз был занят объяснением, как менять компресс хозяину, когда в дом постучал ещё один гость. Им оказался Виталерий собственной персоной:
- Ты здесь. Прекрасно! Прекрасно, что ты пунктуален. Что в этом можно на тебя положиться.
Агим так и не понял, специально его подлавливал придворный маг или была другая причина его появления.
- Мэтр изволит самолично закончить процедуру? – уточнил Агим.
- Не изволит. Изволит послушать тебя.
- Мне повторить с самого начала или достаточно завершить?
Виталерий задумался, потом почтительно обратился к хозяевам:
- Моя просьба не доставит почтенным неудобств?
- Извольте.
Агим повторил всё с самого начала.
Виталерий остался весьма доволен и даже не побрезговал дать положительную оценку вслух при хозяевах.
Выйдя во двор, придворный маг соизволил поделиться одной из причин их встречи:
- Сейчас пойдём в дом, куда без моего представления не пустят. Без меня туда не пустят. Мне потребуется возложить на тебя больше обязанностей. Хорошо, что сейчас была возможность положительно отозваться о тебе, но без меня тебя примут далеко не везде, даже при хорошей славе. Там уж точно. А сам я не успею.
Дом, в самом деле, блистал особой роскошью: его трудились красить снаружи. Даже открывшие двери слуги, взирали на самого Виталерия, как на мелкого разносчика. Тот старался не остаться в долгу. Впрочем, хозяйка их незамедлительно приняла.
Старая обрюзгшая женщина с неприятной миной на лице. Она усиленно искала в себе силы для вежливости, но ей всё слишком опротивело. Она смотрела, неприятно щурясь старческими глазами. Она путалась в речи и плохо слышала, хотя это уже скорее от нежелания сделать над собой усилие, чем по состоянию здоровья.
На Виталерия она не пожалела излить огромное количество слишком слащавых славословий. Он старался не уступать, в чём был гораздо искреннее и усерднее хозяйки.
Виталерий явно планировал очень длительное своё отсутствие, раз потрудился переложить и этот дом на плечи нового слуги. Будь для него это обузой – придворный маг сделал бы это гораздо раньше. Значит, теперь у него просто не было выбора, иначе как дозволить и Агиму работать для них. Это была какая-то очень знатная семья. Небезразличная лично Виталерию.
Но ничего содержательного это посещение Агиму не принесло. Просто формальность.
Ничего полезного о дворцовой жизни Агим ни от кого не узнал, кроме одного факта: царица никогда не покидает стен своего дворца, в редкие праздники немногие дворяне удостаивались чести посещать дворец, не служа там. Весьма досадное обстоятельство, значит ему придется искать встречи самому… Обдумав это, Агим пожалел, что не назвал придворному магу своего имени. То, что он не прятал внешность, могло и не привлечь достаточно внимания, или привлечь очень не скоро. До сих пор Агиму не встретился никто, кем он был бы узнан.
Придворный маг вообще никогда не упоминал о дворце. Словно там не было людей, и никто не нуждался в его услугах. Агим, однако, знал, что Виталерий там бывает. Раз или два придворный маг отлучался, не сказав куда, хотя обычно говорил, на случай, если его будут искать по важному вопросу. После возвращения всегда работал у себя в одиночестве. Придворный маг наведывался во дворец, но редко, обязательно лично и только тогда, когда за ним посылали, не по собственному почину.
***
- Ты долго, - недовольно разнеслось по полупустым комнатам и коридорам, лишь только Агим переступил порог, вернувшись после выполнения поручений в городе.
- Господа желали, чтобы я передал Вам их слова. Я должен был тщательно запомнить,- когда клиенты Виталерия выучили, что Агим работает у него, и привыкли к постоянному его появлению в качестве разносчика, следующим этапом они решили нагружать его попутно и корреспонденцией. Придворный маг был всегда очень занят, мог и не прийти, а так, клиенты надеялись, что хотя бы на серьёзные проблемы он быстрее обратит внимание. Да и свою прислугу не гонять лишний раз по городу.
Все клиенты придворного мага были членами семей придворных сановников. Сами эти люди почти никогда не показывались у себя дома, практически неотлучно прибывая во дворце или в отъезде с миссиями.
Таких исключений, как Виталерий, почти не было. Агим не допытывался, было ли проживание вне замка условием должности, установили это предшественники Виталерия или он сам, или то вынужденная мера из-за нехватки знатоков по части магии и медицины.
- Ладно. Позже. Раз запомнил – теперь не забудь. Меня требуют во дворец. Приготовь пока всё, согласно плановому списку на завтра. И готовься работать всю ночь. Для дворца бывает много работы.
Виталерий впервые заговорил о дворце и об исполнении связанных с дворцом функций. Прежде придворный маг даже не упоминал при Агиме об этой части работы. Какие-то обстоятельства несомненно не оставляли ему выбора, очевидно повышая потребность Виталерия в услугах Агима. Туманный был заинтригован, чем таким необычайным он обязан столь стремительному карьерному росту.
Виталерий, действительно, вернулся поздно ночью, заметно вымотанный.
Когда начали работу Агим порадовал Виталерия своей умеренной сообразительностью, а сам убедился, что, как обычный лекарь, Виталерий совсем не так плох, как о нём хотелось думать.
- Мэтр столько знает…
- Я тоже начинал свой путь в шаманской среде.
«Всё верно, шаман, колдун, травник, именно то, где реализовываться бы этому человеку для счастья», - мимоходом подумалось Агиму…
- Потом мой наставник был назначен вторым придворным магом. А потом появился первый придворный маг…
Агим заметил вырвавшееся недружелюбие в отношении первого придворного мага.
- Я не буду тебя учить и не одобрю, если замечу, что ты учишься сам, - холодно закончил Виталерий.
Немного удивлённый Агим так и не дождался продолжения, поэтому скромно ответил:
- Мои таланты чересчур скромны. Я и не смогу. Тем более сам.
- Это хорошо. Первый маг, вернувшись, незамедлительно уничтожил моего первого наставника. Тот уступал ему в силе, как я думаю, но активно стремился поменяться с ним местами. Он дольше здесь работал, полагал свою деятельность более значимой, а тот явился и стал командовать. Как бы то ни было, потом первый маг взял меня в помощники, убедившись, что я для него не опасен, - Виталерий злобно хмыкнул. – Не я затеял расправу и заподозрил первого мага в измене государству, но меня допросили. И я вступился за него не более, чем за предыдущего своего наставника. Этого было достаточно, чтобы определить его исход.
Агим понимающе кивнул. Он давно отметил, что холёный и самоуверенный придворный существовал исключительно благодаря постоянному страху. Столь глубокому, что он заставлял Виталерия верить в свой образ, иначе, рано или поздно, его не получилось бы убедительно поддерживать. Всё же этим руководил страх. Виталерия легко можно было понять. Голова неподдельного мага над воротами не могла ни в ком пробудить уверенность и чувство безопасности.
Теперь Виталерий, главным образом, страшился оказаться следующим изменником в глазах государыни. Боялся, что найдутся те, кто этому охотно поможет. И точно знал, что и за него никто не станет вступаться.
- Память может снова отказать, раз уже нарушалась. Меня это очень пугает. Но ведь может?
Настал черёд придворного мага удивиться повороту беседы… Да, может… Да! Виталерия это очень устраивало. Это был максимум, на что он мог рассчитывать в своих надеждах и страхах.
- С утра я уйду во дворец. Ты не только передай заказы, узнай подробно о самочувствии больных. Коли они соглашаются обсуждать это с тобой. Возможно, я вернусь только третьего дня. Тогда обо всём доложишь за прошедший срок… Ах, да. Что там они передавали для меня нынче?..
***
- …Это всё, - Агим полчаса излагал ситуацию по известным ему пациентам.
- Плохо. Ты уже запомнил, что я им прописываю в данных обстоятельствах? – хмуро уточнил Виталерий.
- Не вполне.
- Тогда покажу последний раз. Потом будешь для них всё делать сам, - стало совершенно ясно, что во дворце ситуация в последние дни развивается совсем не благоприятным образом, какая бы хворь там ни приключилась.
- Завтра с утра сделаешь всё, что требуется, но не задерживайся. До обеда мы должны быть во дворце. Ты понадобишься мне и там.
Агиму предстояло впервые сопровождать придворного мага во дворец.
***
От Агима требовалось не только сопровождать придворного мага во дворец, но в дальнейшем относить туда Виталерию любые необходимые ингридиенты.
Они подошли к заднему входу за стену. Через него как раз выходила какая-то знатная молодая дама в сопровождении пары слуг и ребёнка. Они с Виталерием раскланялись на ходу, пока тот выбирался из паланкина. Виталерий ответил на её приветствие практически земным поклоном. Среди клиентов Агим этих людей ещё не встречал. Придворный маг прошел прямо к охране дверей, заговорил с ними.
Агим, несший короб отстал, бросив искоса взгляд на знатную особу, поглощённую приготовлениями в собственном экипаже и маленьким мальчиком.
- Убери это, сын мой, - сделала женщина еле слышное замечание сыну.
Агим тут же устремил на них более пристальное внимание, мельком, но успел увидеть, как мальчик достал из-под куртки кулон и занялся им, а мать уже прикрывала рукой и шепотом просила убрать. Второй кулон. Кулон Заря. Агим бы не спутал свою работу.
Наверное, он проявил интерес слишком ощутимо, хотя не позволил себе откровенно поменять взгляд и позу. Женщина почувствовала его внимание и тоже насторожённо проводила его краем взгляда за створки входных дверей.
Всего лишь несколько секунд.
Что это за люди? Как кулон оказался у них? Конфискованное незачем прятать. И не пришлось бы конфисковывать, оставайся эта вещь у первого владельца… Оставайся она у него, скорей всего, спасла бы ему жизнь. Или осталась бы на теле, как и другой. Значит… Отдал сам. Почему?..
Агим не позволил себе отстать от придворного мага. Всего происшедшего Виталерий, поглощённый своими профессиональными заботами не заметил.
За внутренними стенами Виталерий предъявил своего слугу главным ответственным лицам обслуги дворца, сразу сказал, что Агим будет приносить заказы и передавать ему, придворному магу, некоторые сообщения. Раздал заготовленные пакеты. Но, направившись к больным, оставил Агима в привратницкой.
Из разговоров и состава лекарств можно было предположить, что во дворце разразилась какая-то эпидемия, но вряд ли особо опасная.
Вернулся Виталерий, приведя одного из больных слуг, обратил внимание Агима на симптомы.
- Когда будешь навещать людей в городе, смотри, нет ли тех же симптомов, что и здесь. В моё отсутствие обязательно ходи туда, куда вызывают меня. Сейчас иди. Вот список необходимого, к вечеру доставишь сюда.
Придворный маг опять скрылся во внутренних коридорах.
***
Следующие три дня Агим бесконечно ходил между замком, лавками, где приобретал сырьё Виталерий, и домом придворного мага. Виталерий пару раз забегал домой, за вещами, которые не успевал или не хотел поручать принести Агиму.
В один из таких моментов постучался чей-то незнакомый слуга и спросил мэтра Виталерия. Тот потрудился весьма учтиво ответить, что торопится во дворец. Слуга, услышав это заметно расстроился. Придворный маг сам велел ему дождаться Агима и проводить к хозяевам. По степени учтивости обращения придворного мага с этим слугой, к его хозяевам и их заботам надлежало проявить особое внимание.
Всю дорогу слуга с нескрываемым недоверием и скепсисом косился на Агима, но просить Виталерия отложить выполнение обязанностей во дворце тоже не посмел. Когда они добрались до места, хозяйка вышла их встретить, и Агим узнал ту женщину у бокового дворцового входа. Она его тоже, несомненно, сразу вспомнила. Слуга её объяснил сложившуюся ситуацию. Она ещё раздумывала несколько секунд над ответом.
- Что ж, идёмте наверх, - пригласила она его.
- Вы свободны на сегодня, Минир, - добавила она, обращаясь к своему слуге.
Лестницы в доме немного поскрипывали, хотя и не нуждались в ремонте.
Женщина держала себя безукоризненно. Но Агим усматривал в этом скорее природный талант, нежели вышколенность представителя высокородной семьи.
Она жестом пригласила его входить в комнату на втором этаже.
Сыночек её лежал в кровати, малыш тяжело дышал из-за отёка.
- Мы боимся, что принесли из дворца ту болезнь, - вынужденно поделилась она, явно готовясь из-за этого к мрачным последствиям для их семьи. – Мы как раз на днях навещали там моего супруга.
- Мэтр Виталерий несколько дней назад ознакомил меня с симптомами. Как раз на подобный случай.
Женщина чутко следила за ним. Под своим страхом пряча изумление. Перед её взором сейчас мелькнул совершенно иной человек, не тот безропотно склонённый слуга, следивший исподлобья. Она пристальнее вгляделась в уверенные движения его рук, ощупывающих гортань и лимфоузлы.
- Могу уверить Вас, это не та болезнь. Что Ваш сын ел или пил непривычного в последний день?
Она поддалась секундному замешательству. Неожиданный вопрос не вписался в ход её мыслей.
- Ничего, - неуверенно ответила она.
- Травяной напиток у его патронессы в Вере, - наконец ответила она. - Тётушка Павия была нынче весьма обходительна.
В последнем слове мелькнули нотки стального холода. Она, несомненно, задумалась о причинах этой самой обходительности.
Молодая госпожа, по мнению Агима, видела злой умысел там, где его не было. Та, хоть и противная, пожилая больная тётка, со стремительно ухудшающимся здоровьем, которую он встречал, не смогла бы уже приготовить отраву, зато легко могла что-то перепутать случайно.
- Можете сказать, какие именно травы в составе?
- Нет.
Агим кивнул самому себе, соглашаясь, что безопаснее всего было бы вооздействовать напрямую магией. Но их дом не был экранирован. Эти заклинания вызвали бы сильные вибрации… В доме Виталерия лежал запасной комплект переферийных магических сигналок. Придётся вернуться за ними. Аллергическая реакция нарастала не слишком интенсивно, пожалуй, не было необходимости скоропалительно привлекать всеобщее внимание, тем более к сторонним людям.
- А кто-то кроме Вашего сына, ещё пил тот же отвар? – уточнил он на всякий случай.
- Нет… - озадачилась женщина. – Тётушка обычно готовит его для себя… Решила вчера угостить своего подопечного. И была весьма настойчива. При нас она сама не пила, может позже... Или вовсе нет.
Агим проигнорировал её уверенность в последнем. Однако ему придётся позже наведаться непрошенным в этот дом. Удостовериться. Хорошо, что он уже бывал там.
- Мне потребуется вернуться за необходимым средством. У меня при себе нет ничего подходящего.
- Позвать Минира, проводить Вас?
- Не нужно. Я запомнил дорогу.
***
Вернувшийся меньше, чем через полчаса слуга Виталерия, к молчаливому удивлению хозяйки, первым делом не поднялся к больному, а обошёл по периметру дом, раскладывая, что-то вокруг, при этом по каждому предмету он слегка щёлкал пальцами.
Затем только он поднялся к её сыну. Совершил руками, в общем-то, малоприметные манипуляции, не будь она так заинтригована и настороженна, не смогла бы их заметить. Потом достал из своего мешка лекарственные порошки и разъяснил, как их принимать. А опухлость уже спадала на глазах…
Агим оставил мать с сыном вдвоём наверху, сам спустился, снял отражатели. После этого вернулся, закончить общение. Мальчик пока с трудом, но уже смог заговорить.
- Не торопитесь. Пусть отёк полностью спадёт. Я зайду проведать вас послезавтра. Мэтру Виталерию всё подробно передам, когда он сможет выслушать.
- Благодарю Вас, - она привстала проводить его.
- Не утруждайтесь, госпожа.
- Никаких трудов.
Пока они спускались по поскрипываюшей лестнице, она решилась заметить:
- Дети бывают, забывают приличия. Сын только пригубил напиток, остальное вылил в цветочный горшок.
- Это можно понять. Дети, - не стал разбрасываться словами Агим, ничуть не удивляясь тому, что выходка осталась незамеченной.
- Никто не видел, кроме меня. Иначе мне пришлось бы сгореть со стыда, - но она продолжала подводить к некому вопросу, который не могла озвучить. Агим решил внести для неё ясность о возможной серьёзности случившегося:
- Не думаю, что у Вас осталось бы время и место для стыда. Вы были бы заняты совершенно другими эмоциями. Люди разные, кому-то полезно одно, кому-то другое. Лучше пусть доза окажется слишком мала, нежели слишком велика.
Она переступила последние ступени, храня молчание. Только у самих дверей особняка, надумав что-то новое, она уточнила:
- Если сейчас это уже несерьезно, стоит ли беспокоить самого придворного мага? Сейчас у него есть куда более важные дела.
- Мэтр Виталерий радеет о здоровье всех своих клиентов. Когда он сочтёт необходимым и уместным расспросить меня о прочих заботах, я непременно поставлю его в известность. Но сейчас он действительно крайне занят. Надеюсь, Вы не будете обижены, что он вынужденно послал меня.
- Ну что Вы.
Они раскланялись.
***
В дом, в который не пустили бы без Виталерия, Агим почти бежал.
Приблизившись, изобразил на лице предельно возможный для себя фанатичный экстаз и ринулся в дверь без стука.
- Простите за своеволие. Я получил срочное сообщение от мэтра. Поэтому срочно посмел прибыть. Он наказал наведаться и проверить всё ли в порядке с людьми в этом доме, - на одном дыхании успел проговорить Агим, предваряя недовольство растерянного охранника-привратника.
Тот ещё поморгал, остолбенело пялясь на слугу придворного мага, а потом без слов впустил.
- Вы несказанно вовремя, - заметил он уже за закрытой дверью. – Мы не знаем, как быть. Но как мэтр узнал?
Агим смерил провожатого изумлённым взглядом:
- Он же великий маг! Он почувствовал! Не точно, но саму необходимость срочно проведать ваш дом.
- Воистину, чудо!
- Воистину, Слава Благодати Царицы! – недовольным назидательным тоном поправил Агим.
- Да-да! Слава Царице!
Старуха, разумеется, хлебнула своего чая, но уже под утро. Ей было очень дурно, до судорог, однако ещё поправимо…
После того, как отзвучали хвалебные замечания не в его адрес, Агим обрадовал толпу слуг необходимостью срочно проводить его к запасам трав для напитка госпожи. Они старались скрыть смятение, но испугались все. Каждый, чего-то своего.
***
До послезавтра у Виталерия не было возможностей узнать о состоянии людей в средней части города. Сам он даже не возвращался домой, а от, принесшего инструментарий, Агима выслушал лишь до середины фразу, что вовне пока не распространяется. Честное слово, Агим не понимал и не разделял волнений и усердия придворного мага в отношении недуга, посетившего замок. Ничего опасного для жизни там не было.
Как и обещал, Агим нашёл среди своих служебных обязанностей время навестить малыша.
- Как здоровье сына, госпожа?
- Лучше. Идёмте, - сегодня женщина была тороплива и занята какими-то другими мыслями. – Только уши. Там теперь отёк. И слышит он хуже.
Агим тщательно проверил, убедился, что всё благополучно проходит, радикальных средств не потребуется:
- Он не появился, госпожа. Он ещё не сошёл. Просто не был заметен на общем фоне. Продолжайте пока принимать то, что я уже дал.
Но он обещал обо всем уведомить Виталерия и, при первой же возможности, получить его совет, или просить придворного мага наведаться к ним самолично.
Агим не намеревался задерживаться, собирался на этом попрощаться.
Однако хозяйка изъявила желание ещё задержать его перед уходом:
- У меня к Вам минутное дело. Дождитесь меня внизу в гостиной.
Женщина улыбнулась поразительно официально. Агим спускался вниз, полностью охваченный интригующим размышлением, что ещё придумала и приготовила ему эта госпожа. Он успел только шагнуть в названную комнату, когда её торопливые шаги уже зазвучали по лестице.
- Примите, - Агим удивлённо посмотрел на протянутую ему руку. В ладони покоилось колье с крупным рубином, до этого ожидавшее своей очереди на столике…
Агим, на самом деле, ожидал любой засады. Со стражей.
- Мы довольны Вашей службой.
Агим удивлённо молчал.
- Я приложу личную грамоту, и Вы сможете это беспрепятственно продать. Берите.
- Позвольте отказаться, госпожа, - не без труда подобрал Агим слова. - Мэтр Виталерий будет крайне недоволен, если я позволю себе принимать дары, которые положены ему. За его труды.
- Ерунда. Уж мэтра мы благодарим более достойно. Уверена, что он не воспримет это так.
- Позвольте отказаться, госпожа. Мне достаточно платят за службу.
Её стремление поколебалось, встретив совершенно неожиданную преграду. Она мгновение раздумывала, потом решилась выразить мысли словами, непроизвольно заговорив тише:
- Мне показалось, Вам интересны подобные вещи.
- Я прошу прощения, если позволил себе заставить Вас так думать. Все украшения госпожи изумительны и не могут не заставить восхищаться и любоваться, но никаких иных мыслей они во мне не рождают.
- Вы так смотрели на тот, что у сына… - ещё тише, будто вскользь обронила она.
Агим выжидающе посмотрел на неё, коря себя за недостаточную осторожность, с другой стороны, это была единственная возможность:
- Почему же Вы не предложили мне его? – помог он ей поддержать нужное русло беседы.
- Не могу. Это подарок.
- Принца… - Агим встретил её взгляд.
Воцарилось плотное всеобъемлющее молчание.
- Как Вы догадались? – наконец порошептала она.
- Мне известно, что это его вещь. Известно, что он с ней расстался.
- Вы встречались? Давно? – потрясение помогло сдерживаемой заинтересованности выскользнуть на поверхность, проявиться.
Агим не опускал глаз:
- Нет. Я нашёл его тело в подвалах тюрьмы.
Она охнула, схватилась за столик, присела, дабы не упасть:
- Всем сказали, что он сбежал.
- Вы позволите узнать у Вас, как это произошло? Как принц оказался в тюрьме?
Его вопрос отдался тревожным звоном в её ушах. Она вернулась к окружающей действительности, медленно понимая, что, застигнутая врасплох, наговорила много лишнего и повела себя чересчур откровенно.
- Я знаю не больше остальных. Зачем Вам? – она совершенно смешалась, не находясь, как ловчее исправить смысл уже произнесённых ею слов.
Она обратила внимание, что её вежливый тон в какой-то неуловимый момент утратил первоначальный смысл. Просто потому, что неуловимо изменился собеседник. Теперь не она демонстрировала вежливостью своё высокое и благородное происхождение. Теперь она своей вежливостью пыталась сравняться с собеседником.
Со стороны заметно было, как пробегают по её лицу тени сонма мыслей и опасений. То не был мир прямых вопросов и ответов. Это был мир увлекающий сознание в лабиринт недоговорённостей и недопониманий. И она предприняла попытку спрятаться под защитой иносказаний гипотез и трактовок:
- Потом… Вы могли просто ошибиться, спутать… Простите, я крайне эмоциональна и боюсь любых упоминаний смерти… Украшений так много, раз увидя, запомнить трудно… Да и человека…
- Не мог, - Агим пристально заглядывал ей прямо в глаза, не позволяя уйти от темы ей, не позволяя увести от темы себя. - Эту вещь создал я собственноручно, специально для Заря. Много лет назад…
Агим дал ей мгновение осознать.
Мгновение вечности, за которое одна реальность полностью сменяется другой. Созерцая эту едва уловимую разумом перемену, её глаза отразили пустоту.
Нет, за мгновение трудно было представить, кто перед ней. Ещё труднее свыкнуться с этим. А эта женщина, похоже, достаточно знала о пришествии к власти нынешней царицы, чтобы воспринять новость более легковесно.
Агим не стал повторяться, но обязан был чётче определить для неё ход своих мыслей. Иначе человек просто терялся в испытанном шоке:
- Теперь Зарь мёртв, а предмет сей у других людей. Я хочу, как можно точнее понять, как такое произошло.
Агим ничем не рисковал. Всегда можно было притвориться помешавшимся, если не будет иного выхода. Если царица сама не прибежит посмотреть на него, когда ей доложат…
Даже розовые губы собеседницы стали бледны.
- Принц упоминал, что эту вещь сделал, - она бросила на Агима ошалевший взгляд и так и не смогла произнести это вслух. – Не то, чтобы мы в это поверили, но… уже потом… стали сомневаться, не правда ли это.
- Правда. Иначе Ваш сын мог и не выжить сейчас. Просто расскажите, что известно Вам о случившемся.
Женщина подчинилась:
- Когда началась очередная волна репрессий, наша семья попала в списки неугодных. Принц подарил эту вещь мужу буквально в последний день перед арестом. Тогда после допросов, мужа отпустили… Этот этап репрессий закончился, всё утихло. Некоторое время спустя, без всяких предвестий, принца обвинили в измене. Мы сами не верили. Никто не верил. Уж кто-кто, но принц… Муж тогда успел повидать его последний раз… Всё, что мы смогли сделать для него, отплатить за помощь нам, это организовать побег его невесте за пределы этой страны. Иначе её бы тоже арестовали. Принц просил, прежде всего, спасти её. Обоих бы не получилось. Что стало с девушкой после пересечения границы, я не представляю. Мы с мужем после случившегося решили, пусть кулон носит сын.
Он дал ей восстановить дыхание после рассказа. Прекрасно понимая, что отказавшись от простейшей защиты, Зарь со своими идеалами тут же и стал самым неудобным и неугодным врагом государства… Быть замеченным и услышанным - не всегда залог успеха… Но себе он до конца так и не изменил, спасал других…
- Я должна отдать Вам его?
- Нет. Пусть остаётся у Вашего сына. Это подарок. Мне он не нужен… - ответил Агим. – Вы часто посещаете дворец?
- Нет. Мой муж большой чиновник. Поэтому бывает дома реже и меньше других. У нас есть привилегия иногда навещать его во дворце. По особому приглашению, испрошенному у государыни. Вы видели нас как раз, когда мы выходили после такого посещения. Самые приближённые вовсе не покидают дворца. Семьи более простые туда приглашаются лишь раз в год, на празднование коронации.
Агим выслушал, кивнул в знак понимания и с грустной ухмылкой, опуская взгляд, прибавил:
- Госпожа дозволит идти?
Самое большее, что она могла для него сделать, это донести. Но, видимо, об этом ещё придётся попросить. Агим решил оставить это на крайний случай. Это не гарантировало встречу с царицей хотя бы в пределах видимости.
- Да, - с трудом, с недоумением и почти с неохотой вернулась она в привычную колею, словно и не было никакого невероятного отступления. – Можете. Передайте мэтру мои беспокойства о слухе малыша.
- Будьте уверены, - поклонился Агим.
- В любом случае, Вы можете принять подарок. Мы довольны Вашей работой.
- Нет, госпожа. Позвольте отказаться. Мэтр Виталерий не обрадуется и не одобрит, если я позволю себе подобное. Он достаточно мне платит.
- Ну, что ж.
***
Ещё через сутки придворный маг вернулся в свой дом. Почему-то в промокшей до локтей и колен одежде. Злой. Но не суетящийся.
- Завтра, - только и отрезал он, увидав Агима. – Обо всём – завтра. Чёртовы клопы будут сниться мне теперь месяц…
И отправился спать.
Агим определил, что дела в замке, несомненно, пошли на поправку, а его главной ближайшей обязанностью станет подготовка плотного завтрака…
- Ну, давай, выкладывай теперь, каковы здешние события. - в перерывах между откусыванием и разжёвыванием кусков, велел придворный маг. - Пока самое срочное. О том, что же произошло у почтеннейшей Павии?
Значит, распространению слухов проблемы во дворце не помешали.
- Яд. Специально обработанные до обретения токсического состояния стебли …. Они попали в питьё, хозяйка сама их взяла случайно. Кто именно их смешал с обычными травами не узнать быстро.
- И как же ты узнал так вовремя? Раз за тобой не посылали? Только честно.
- По чистой случайности. В доме, где заболел ребёнок. Как раз, когда Вы уходили и отправили меня с их слугой. Там было то же, от них я услышал, что отравиться могли в доме досточтимой пожилой госпожи. Сама уважаемая Павия отведала напиток много позже, что позволило мне успеть.
- Хм. Удачно. Выкрутился ты изобретательно. А я значит теперь и провидец… - скептически резюмировал Виталерий.
- Исключительно Ваша близость к Багодати Царицы и неоценимые духовные достоинства почтенной Павии, есть причина того, что Вам явился знак, указующий на необходимость спасения сей достойнейшей женщины. Кто крепок в вере, того вера защитит.
Виталерий минуты две не мог найти слов.
- Врёшь, как пишешь, - наконец высказался он. – То есть, воистину так! Никогда бы не подумал, что ты… что дикарь с северных границ способен проявить столь глубокое понимание нашей прекрасной веры!
Виталерий умолк.
- Но изобретательно, ничего не скажешь! Хотя ты мог и не выгораживать меня.
- Тогда бы мне не дали войти и помочь.
- Тоже верно… Но не факт.
Виталерий опять замолчал, раздумывая:
- Скажи, у тебя есть какое-либо желание? Денег. Вернуться домой. Обжиться здесь. Приобрести лучший социальный статус?
- Нет. Ничего такого.
- Можешь сказать. О чём-то я мог бы похлопотать.
- Ничего из этого.
- А из другого? Я не хочу выглядеть совершенно неблагодарным. Ты в эти дни проделал удивительную работу. И даже ухитрился приписать её мне.
- Она заслуженно Ваша.
- Брось. Чего бы тебе хотелось? Всем чего-то хочется. Или я решу, что ты передумал и решил подсидеть меня особо изощрённым способом.
Это было то самое долгожданное. Только, если придворный маг будет способен. Агима даже бросило в жар.
- Я мечтаю… Простите мою наглость. Но столько чудесного слышать, волей неволей возжелаешь узреть своими глазами…
- Смелее. Я предлагаю искренне.
- Попасть во дворец и увидеть нашу Царицу!
- Хм! Честное слово, ты не казался мне таким преданным гражданином… Никогда бы не подумал… - с некоторым восхищением отреагировал придворный маг.
- Это правда моё желание, - внутри у Агима пробежало волнение, вдруг он переборщил и Виталерий тоже испугается за свою откровенно неосторожную речь.
Но Виталерий видел, как вспыхивали румянцем щёки у молодого слуги и решил, что все объяснимо скромной растерянностью и юношеской увлечённостью прелестным образом:
- Я вижу, что ты действительно достойный гражданин. Я спрошу о тебе. Конечно, ты должен помнить, что твоё желание равносильно желанию лицезреть богиню и до беседы с тобой никто не снизойдёт.
Виталерий недвусмысленно давал понять, что через его голову общение с власть имущими этой державы будет для слуги невозможно, невозможно будет воспользоваться случаем начать действовать против него – Виталерия.
- Да, господин.
- Но я спрошу. Остальное – как оценит её мудрость твои заслуги.
- Благодарю, господин!
***
- Госпожа! Господин вернулся!
Она подняла глаза от шитья:
- Уже иду, Минир.
На самом деле она побежала так быстро, что оставила слугу далеко позади.
- Вот и я! – встретил её у входа звук знакомого и близкого голоса.
- Ты вернулся. Надолго?
- Что с сыном? Мне сказал Виталерий, что звали целителя. И раз я сам уже поправился, меня он дал добро выпустить. Ещё с несколькими сановниками.
- Надолго?
- Я завтра же поеду с поручениями на юг. Раз здоров, надо служить государству, решили остальные. Как сын? Объелся сладким?
- Чем объелся? – не поняла она.
- Виталерий мне шепнул, что у сына было отравление. Переел сладкого... У вас ведь был его помощник?
Она долго старалась понять, в какой момент, и по какой причине, история приобрела данный вид.
- Да! Да. Но сейчас уже всё в порядке.
- Правда?
- Да.
Он обнял её, сделав вид, что не удивился её замешательством. А она не знала, стоит ли посвятить его в истинные события, раз маги потрудились создать иную интерпретацию… Который из них?...
- Минир, праздничный ужин! – радостно распорядилась хозяйка. – Когда подадите, можете быть свободны!
- Нет – нет. Ужин обычный. Но мне нужно помочь уложить вещи и подготовиться к дороге.
- Ах, да, разумеется. Как я глупа.
- Но слуги могут освободиться сегодня раньше. Ты очень добра, заботясь и о них, - прибавил хозяин.
На самом деле, такой оборот дел, даже скорее принёс бы ей желаемое уединение от третьих лиц. Ей нужно было что-то рассказать ему. Непременно. Он понимал.
- Ты ведь был тогда солдатом? Тогда, у Алтаря, - с дрожью в голосе спросила она, когда в доме кроме них троих никого не осталось.
- Ты знаешь, что был. Зачем об этом вспоминать, - последовало недовольное замечание.
- А ты видел… Его?
- О ком ты?
- О слуге Виталерия.
- Ты меня запутала…
- Ты видел Того мага? Тогда?
- Возможно. Мельком… Давно.
- Он спрашивал о медальоне. Как он попал к нам. Когда был сделан им для Заря.
- Кто?
- Слуга придворного мага. Он почти прямо назвался Тем Самым…
- Тот маг погиб, - отрезал муж. Его явно неприятно тревожили её вопросы.
- Он сказал, что видел труп принца в подвалах тюрьмы, а мы считаем, что он в бегах…
- Ходят сплетни, что с головой у этого юноши не всё в порядке. Шарлатанов тоже полно. Если он угрожал, надо пожаловаться Виталерию.
- Нет. Он спас нашего сына от яда. Он только хотел узнать о произошедшем. Сын был отравлен в другом доме. Не знаю, нарочно ли…
- Тогда просто не обращать внимания на глупую болтовню… - его чуть не пробил холодный пот от услышанной правды о случившемся в его отсутствие. Как опытный чиновник, он не стал уточнять ничего, восполнив картину причинно-следственных связей произошедшего некоторыми слухами услышанными во дворце.
Только спустя несколько минут, когда мысли на счёт Павии и её сына, его начальника министра финансов, немного отпустили его, хозяин понял, к чему изначально клонила жена:
- И как он выглядит, этот слуга?
- У него светлые волосы и зелёные глаза.
Помощник министра финансов замер…
Он никогда не верил, что маг мог помогать детям ради политической идеи. Там могло быть всё что угодно, но не то, что объявили потом во всеуслышание на руинах. И если он действительно вернулся, то не для того, чтобы помогать тут править. В этом замминистра практически не сомневался. Иначе, почему они тогда не бросились разбирать завал. Казалось бы, самое очевидное, что они могли предпринять для друга. Принц вроде бы пытался предложить нечто вроде, но его словно не замечали. Они только молча ждали, пугливо посматривая на развалины. В качестве павшего героя он был предпочтительнее, нежели живой Владыка, дышащий им в затылок. Но и помогать, и добивать боялись одинаково. Прождали несколько дней, под предлогом праздника, отдыха для войск, перегруппировки оставшихся сил. Тогда и начался рост его карьеры, будь он неладен… Маг так и не выбрался. Потом они пошли на отдельные поселения, создавать базу провианта и поклонников. Речь о павших борцах за веру, прозвучавшая при отбытии со стоянки, была красивой, но подозрительно краткой. Пошли дальше, решив, что маг погиб, ведь любой обычный человек или звал бы на помощь или помер… Но все всё равно боялись, ведь это был маг из Тех… Настоящих… Если тогда он и не имел особой ненависти к их объединению, то эти восемь лет он уже не простит… Что бы ни было тогда, сейчас не будет ничего хорошего.
- Мне уже завтра придётся уехать. Не хочу тратить вечер на чьего-то слугу. Замечательно, что он достойно помогает Виталерию и вовремя пришёл к Вам. Но ничего, ради чего бы я потратил на него столь редкий вечер у домашнего очага, в нем нет и быть не может. Забудь, что сегодня обсуждала это со мной. Здесь полно людей, которые, в отличие от меня, могут ответить на твой вопрос наверняка.
Но она видела, как он обмер от услышанного, она всё поняла. Поняла, что им нельзя попасть в эту очередную войну. Попасть не вовремя, уж раз вокруг она всё равно разразится.
Действительно, кроме супруга было ещё достаточно людей, которые могли бы наверняка сказать он это или нет, но ведь почти все они крайне редко появлялись в среднем городе… А помощник министра за последние восемь лет хорошо усвоил, что нельзя первым брать слово, если цель – выжить.
Они стали супругами уже при этом государстве. Следуя необходимости, как и остальные, могли бы вовсе не доверять друг другу ни в чём, готовясь обвинить в предательстве перед общественностью. Или же могли стараться убедить друг друга в своём недоверии, чтобы защитить своим незнанием. Но было единственное, в чём они не смогли бы друг друга обмануть, поэтому им приходилось доверять друг другу – то была любовь обоих к их маленькому сыну. И им пришлось научиться доверять и понимать без лишних слов.
- На юг надолго?
- Там очень много дел. Но, надеюсь, будет возможность заезжать домой, время от времени, - а в уме он уже пытался прикинуть, сколько дней остаётся до момента безвластия… Получив приказ, он всерьёз напугался своей деловой ссылкой, но теперь… Возможно, недруги спасут ему и его родным жизнь… Надо будет выезжать немедля, хотя, прежде, он намеревался тянуть с этим, и скакать очень быстро, чтобы успеть вернуться сюда под любым приемлемым предлогом. Как бы случайно. Главное успеть связаться с капитаном тюремного гарнизона, занявшим место прежнего, того, который ухитрился забрать с собой на тот свет незыблемого полковника и первого мага… У них в подобной ситуации найдутся общие интересы… И взаимовыгодные ресурсы
***
- Правительница, придворный маг по распоряжению прибыл.
Она лишь вяло махнула бледной ладонью в знак дозволения.
Виталерий каждый раз переступал порог с трепетом благоговения. Он очень тщательно пестовал в себе данную привычку.
- Моя повелительница!
- Опять, - любую её интонацию речи сопровождали капризные хныкающие нотки. Такое же всегда было и выражение лица, неважно, сердилась она или одаривала взором полным доброты и ласки, всегда она походила на готовящегося захныкать ребёнка.
- Вряд ли есть лучшая альтернатива, моя госпожа.
- Лучше сказать, тебе и прочим таковая неизвестна.
- Вы как всегда мудростью превосходите всех нас!
- Все равно от твоего зелья нет проку.
Виталерий очень озаботился:
- Вы говорили, симптомы облегчались…
- Лишь малость…
Она презрительно и равнодушно смерила нынешнего придворного мага взглядом:
- Злая ирония, правда?
- Госпожа?
- Благая царица, которую не касается никакая болезнь, даже замковая эпидемия… Идиоты, надеялись так меня разоблачить…
- Но это правда, госпожа. Негодяи могут злоумышлять сколько угодно, но моя царица неуязвима. Избранна. Пусть проверяют, - совершенно серьёзно проговорил Виталерий. – Знаки избранности…
- Болят всё чаще… Ты уже не первый год наблюдаешь. Хочешь не хочешь, должен был понять, что знаки избранности – выдумка тех, первых. Которые собирались править мной.
- И их постигла кара…
- Да, их нет. Просто я намереваюсь править сама. А выдумка живёт. Один из столпов религии… Никто из них не знал, что это. И я не знаю. Но сомневаюсь, что благословение должно так болеть. Хватит стоять столбом, готовь питьё и можешь идти…
- Да, моя повелительница.
Виталерий тихо возился в стороне за чайным столиком, совершая привычные отработанные действия.
- Что там за история с попыткой отравления?.. Старуха среди моих наивернейших… Это могло бросить пятно на легенды о моей божественной силе…
- Не найти виновного. Замешаны слуги, несомненно.
- Там все проверены.
- Выходит, кто-то из них удачно лжёт… Без участия кого-то из слуг – никак не могло быть возможно.
- Ты действительно предсказал? И смог оказаться в двух местах одновременно? Помнится, ты как раз докладывал мне в тот момент…
- Нет, моя госпожа. В городе я нанял слугу, приблудный парень с северных границ… Он замещал меня там. Толковый, как можно убедиться.
- Не слишком ли?
- Я внимательно слежу за ним. Пока не было поводов что-то подозревать.
- Следи внимательнее. А то выходит, ты теперь в долгу. Это заставляет терять бдительность.
- Непременно. Дозволит ли царица выслушать, чем я могу покрыть этот долг?
- Уже? Валяй.
- Он мечтает удостоиться чести лицезреть Вас.
Она расхохоталась.
- Ты что ли сам собрался в могилу?
- Не было речи об аудиенции или беседе. А узреть – он, похоже, действительно хочет. Для него - это диво. Как я бы сформулировал. Если я заподозрю опасность для себя, я его убью… С Вашего дозволения, покарать нерадивого слугу и изменника, разумеется.
Она раздумывала неторопясь, скептически посматривая на склонившегося над посудой придворного мага. Он с поклоном подал ей пиалу.
- Всё равно, надо отметить победу над недугом среди моих вассалов. И любой из них может затеять что-то против меня… Можешь привести его, если сочтёшь нужным. Пусть постоит в толпе. Будет довольно, если всё так, как видится тебе сейчас… Но будь настороже. Я бы не хотела менять придворного мага. Снова. Так часто – это утомляет.
- Моя повелительница, мудрость Ваша безгранична! – Виталерий отвесил глубокий поклон. Циничная предусмотрительность юной царицы искренне его восхищала.
***
- Твоя мечта сбудется. Благодари щедрость Царицы. Ты пойдёшь со мной на праздник. Тебе дозволено.
Агим долю секунды колебался, однако решил, что переборщить тут невозможно, рухнул на колени и склонился чуть ли не в ноги Виталерию, стремительно приложив подол его кафтана к губам.
- Разумеется, там необходимо соблюдать дворцовый порядок и этикет, - Виталерий недовольно отстранился. Сам он чтил царицу, однако подобное обожание к ней вызывало брезгливое отвращение, тем более, что от этого человека он действительно ничего подобного не ожидал.
Агим поспешно поднялся, продолжая всё же с чувством повторять: «Благодарю! Благодарю, господин!» Он почти не кривил душой, Виталерий и вообразить бы не смог, в сколь значительном вопросе посодействовал ему.
Оставшиеся до мероприятия дни Агим был ещё более незаметен и исполнителен нежели обычно.
***
С наступлением долгожданного Агимом дня, за Виталерием прибыл неизменный паланкин. Придворный маг, облачённый в максимально торжественный наряд, погрузился в него, оставив слугу следовать поодаль. Они выдвинулись довольно рано. Без спешки.
Агим шёл вровень с носильщиками, светло-охристая пересохшая до скрипа пыль на дороге взметалась облачками от каждого шага.
По мере приближения к месту назначения облака взлетающей пыли уплотнялись, соединяясь с другими такими же, поднятыми ногами остальных идущих. Вскоре за обувью и подолами почти пропала и дорожная пыль.
Виталерий выбрался из паланкина. Парадный вход во дворец виднелся в каких-то десятках шагов. Агим, двигаясь за придворным магом в толпе, не спускал глаз с пол его кафтана, моментально покрывшихся желтоватым сухим налётом, как и одежды у прочих людей.
Праздничная река текла во дворец, вбирая всё новых и новых приглашённых.
Дорогу перед главным входом устилали цветы, их подбрасывали вверх перед первыми гостями, когда открыли утром ворота. Сейчас разноцветные головки и стебельки были втоптаны в уличную пыль. Время от времени слышались раскаты от взлетающих в воздух снопов искр торжественной стрельбы.
Людской поток мерно втекал во дворец.
С каждым новым пройденным залом, полы в которых сменялись то деревянными настилами, то каменной грубой облицовкой, возрастало ощущение серой безликости. С каждым новым пересеченным порогом то высоким, то щелью в земле, людское движение становилось всё монотоннее. Даже встретившаяся пара лесенок, довольно широких, но низеньких - всё сливалось в один равнодушный унылый образ, присыпанный уличной пылью с ног. С каждым новым промежутком пространства поток уплотнялся, теснился, концентрировался.
Люди медленно проходили все дальше и дальше внутрь, плотно, по нескольку рядов вдоль стен, набиваясь в зал для торжеств. Скоро плотность человеческой реки столь возросла, что взгляд Агима упирался не в пол, а в чьи-нибудь плечи. Теснилось удивительное количество народа, наряженного, вероятно, со всем возможным шиком, но и шик этот был скучен и убог.
Виталерий удивительно смиренно удовлетворился скромным местом во втором ряду где-то ближе к середине зала, довольно далеко от королевского трона. Агима он направил встать глубже к стене через несколько людских рядов позади себя.
Толпа монотонно и безлико заполняла душную залу ещё около часа.
***
Вот засуетились у входа в зал стражники, когда пропустили последних прибывших на праздник. Все присутствующие сосредоточились на них, пока те выстраивались на почётный караул.
И наконец-то, ожидание вознаградилось. Порог парадного зала переступила молодая царица и торжественно и грациозно двинулась к своему трону.
Люди затаили дыхание. На мгновение все пространство заполнилось тишиной трепетного восторга.
***
Она медленно и вяло, хотя очень помпезно, двигалась вдоль рядов. Не замечая даже тех стоящих в первом ряду, кому соизволяла кивнуть. Каждый же гость, тянулся к её персоне всем существом и вниманием.
И Он не сводил со зрелища немигающего взгляда.
Чистая, пусть и деформированная сеть проклинающего заклинания вилась по её ауре. Ядро ярко мерцало. Судьба закончила своё существование. Никаких следов, никаких серых замутнений. Теперь у него была полная свобода действий в отношении проклятия.
***
Она всегда шла на свои общественные приёмы с презрительной снисходительностью. Ей казалось, это добавляет изящества. Но в этот раз, с каждым шагом на неё словно ссыпали очередной тюк земли, которая падая, налипала везде, сковывала ноги и тянула всю её за собой, в себя.
В этот раз она не казалась себе изящной, скорее раздражённой и обессиленной. Сейчас она ощущала себя настолько истощённой, что восхищение людей в толпе и искреннее, и лицемерное было ей совершенно безразлично.
Она поднялась на помост к трону и развернулась к залу для торжественного приветствия.
Дико взвизгнули кристаллы магической сигнализации, установленные в зале, и лопнули со звоном.
***
Он просто отпустил силу, чтобы дать самопроизвольным каскадом восстановиться собственным базовым щитам. Сигнализации на магию, не рассчитанные на колебания такой мощности, взвизгнули и со звоном лопнули от резкого перенапряжения…
***
Тесно стоящие гости, которым до этого даже шелохнуться было трудно, словно откатились от Него в другое пространство, освобождая место для движения.
Люди далеко не сразу поняли, в чем причина шума и звона. Далеко не сразу испугались. А затем внимание некоторых устремилось к Нему, проходящему, будто в вакууме, сквозь тесную толпу… Иные гости просто замерли. Они не расступались, их, недвижных, словно раздвигало в стороны, прочь с Его дороги. Кое-кто из них теперь, наверное, узнал. Вспомнил… И забыл. Решил, что померещилось. Но обманутые защитными чарами чувства многих бунтовали – всё должно было быть совсем не так… В зале вспыхнула паника. Охрана попыталась добраться в Его сторону, когда Он достиг центрального прохода. Безуспешно. Их просто смело и закружило назад…
***
Владыка стал сплетать заклинание. Требовалось лишь одно попадание, но можно было добавить направляющий мост для точности.
Его пальцы быстро и легко двигались, концентрируя ударную энергию и привязывая ей вектор движения.
- Ты! – звонким колоколом прозвучал возглас Царицы. Она стояла, не шелохнувшись, изумлённая, но не напуганная.
Всех, кто не бросился прочь из зала или не забился в углы, разносило в стороны, как сухие листья. И в магической круговерти, гости и стража окончательно теряли ориентацию и связь с происходящим.
Один придворный маг, ощутивший опасность практически мгновенно и, что гораздо значимей, страх своей за это ответственности, ещё не поддался навязываемой дезориентации, ещё достаточно ясно видел, откуда исходило воздействие. Пусть, Виталерий и не вполне понимал смысл, но ясно понимал всю катастрофичность событий.
- Нет! – Виталерий попытался преодолеть плотность пространства вокруг Туманного и загородить собой дорогу.
- Не лезь, - Агим, одной рукой продолжая управлять своими заклинаниями, другой лёгко взмахнул кистью.
На придворного мага неожиданным ударом обрушилась тяжелейшая воздушная волна, пролетев несколько десятков локтей и врезавшись в стену, он осел на пол бесформенной и бездвижной грудой дорогого тряпья. Агим знал, что не переборщил, злополучный недомаг остался жив по телесным параметрам, лишь лишившись сознания.
А она стояла впереди, молчаливая и злая. Даже не думая бежать и суетиться. Бледное вытянутое личико пребывало в застывшем состоянии, только нервно подрагивали губы. Один на один.
- Ты!.. – её прозрачные глаза под блёклыми редкими ресницами полыхали яростью и ненавистью.
Он не отвечал.
- Не может быть! – прошипела она тихо, и её всю перекосило от дикой и немощной злобы.
- Не может!.. Проклятая нежить! Мы проверяли-и-и...
- Если у мага стоит сердце, не значит, что он умер...
- Я уничтожу тебя сама. Я избранна… Я всемогуща… - дико заблестели её глаза.
Тяжёлый трон полетел в мага. Туманный лишь слегка уклонился.
Царица Серепина в ярости зашвырнула неподъёмный предмет не столько физической силой, сколько той малой толикой волшебства, которая имелась у многих из жреческого сословия, и зашаталась от головокружения. Изо рта закапала кровь. Злость так ни на мгновение и не сошла с её лица.
- Ты пойдёшь со мной на Суд Владык, - Он обязан был предложить, даже зная заранее об отказе. Ведь дело было уже не в одном проклятии.
- Перебьёшься, нелюдь! Твои Владыки уже ничто! Я сотру и тебя, и их с лица земли!
Она повторно принялась собирать свою магическую мощь. Он не удивился.
Теперь это стало труднее, она уже не могла проделать это незаметно…
***
Вжавшиеся в стены, после прецедента с придворным магом гости, увидели, как вокруг их повелительницы, воздевшей руки, выросло ослепительное и прекрасное сияние, а в руках стали формироваться яркие лучистые шары. О, несомненно, их Владычица сейчас одержит верх и всех спасёт, раз явила столь зримое волшебство!...
***
Даже если бы она смогла направить удар в Туманного, она бы умерла, не выдержав давления собственного энергетического потока. Но Серепина и не думала останавливаться…
Бой не требовался вовсе.
Он просто резко толкнул заготовленную сконцентрированную энергию. Шар промелькнул в пространстве и ударил Царице прямо в незащищённую грудь, точнёхонько впившись внутрь ядра проклятия. Она тоненько жалобно пискнула, не успев ещё понять, что случилось. Её очередное несформированное магическое действие растаяло на прозрачных пальчиках.
Ядро проклятия раскололось чисто и равномерно. Заключённая в нём сила потекла во внешние каналы проклятия, на глазах тая и угасая. И вместе с затуханием проклинающего заклинания, на светлой гладкой коже оседающей на пол Серепины проявлялись яркие белые узоры, которые уплотнялись, пока все не превратились в рубцы. Она ещё полулежала, с остекленевшим взором, судорожно подёргиваясь, пока проклятие доизживало себя, а после испустила дух.
***
Завершив несколько необходимых упокоительных пассов, Агим развернулся и пошёл прочь из зала, мимо приходящих в себя полусознательных людей. Его обывательский долг Владыки и некроманта был исполнен. Теперь оставалось пойти на встречу уготованной Ему Судьбе.