Василий починял сеть, украдкой поглядывая на Марку. Девушка плела венок из разноцветных лесных цветов, её длинные красивые пальцы ловко сплетали стебли между собой и следить за этим было одно удовольствие, это завораживало. Любоваться Маркой можно было бесконечно! Угадывать гибкое тело под лёгким ситцевым платьем, угадывать движение нежных плеч под бархатным водопадом вьющихся огненных волос, наслаждаться грацией худых, но сильных рук. Она заметила его взгляд и встретила своим небесно-голубым, увлекающим в неведомые дали и непознанные высоты. У неё был очень внимательный, строгий взгляд, в ореоле бледных веснушек, что становились ярче ближе к вискам; когда она смотрела прямо в глаза, казалось, что она всё про тебя знает, казалось, что она читает твою судьбу и молится за каждый твой день. Этот взгляд был самым дорогим сокровищем в жизни Васи; взгляд и улыбка, которой Марка и одарила его сейчас. Каждый солнечный день становился ещё ярче и выразительней от нежного изгиба этих красивых губ. Вася заставил себя улыбнуться ей в ответ, но на высоком лбу его пролегла тревожная складка, а в глазах вновь отразился мучительный страх. От Марки не ускользнуло это и она опустила глаза, продолжив плести венок; Василий продолжил чинить сеть.
– Мне приснился странный сон… – спустя некоторое время, всё же заговорила Марка, не отрываясь от своего занятия и не смотря на Василия.
– Я знаю… – помолчав, кивнул Вася, так же не отрываясь от своей работы и не глядя на Марку; добавил ещё: – Я видел…
Глаза Васи подернулись какой-то пеленой, которой раньше Марка никогда не видела, и они из цвета древесной коры стали почти чёрными. В них сверкали молнии, о которых сам Василий либо не догадывался, либо пытался подавить их. Марка перестала плести и пристально вгляделась в суженного.
– Что значит он?.. – спросила.
– Не знаю. Надо спросить Ягу, – не взглянул на неё Вася, потому что впервые за все свои триста лет покривил душой: он видел сон Марки и теперь в голове его в ритме пульса билось одно единственное слово, непроизносимое и неважное доселе – Смерть… И впервые за свои триста лет Вася испугался! Страх всегда рождает недомолвки и ложь…
Вася воткнул иглу в моток ниток и придирчиво осмотрел свою работу. Брешей в сети не осталось и Вася принялся её складывать. Это была хорошая сеть – с мелкой ячейкой и небольшая, удобная в лесных реках.
Смерть…
Всё никак не отпускало Васю. Откуда ей взяться здесь?! в Забайкалье?.. Её здесь не было отродясь с тех пор, как Пиндосы ударили по нам, а мы – по Пиндосам!.. Смерти не было здесь со времён Третьей Войны… Уже много веков! Ни смерти, ни страха, ни лжи! Радиация по разному повлияла на людей – одних изувечила, других убила, а третьим подарила бессмертие. Естественно, что бессмертные не ужились со смертными и поэтому по всеобщему согласию Русь поделили пополам – половина смертным, половина бессмертным. На восток от Урала – жизнь. На запад… Впрочем, что там у них на западе Вася точно не знал, потому что никогда не покидал своей земли.
Марка доплела венок, где преимущественно преобладали синий и красный, разбавленные жёлтым и фиолетовым, и надела его себе на голову, превратившись в лесную нимфу. Она задорно рассмеялась Васе, так что родинка над верхней губой довершила созвездие веснушек на щеках полноценным рисунком Вселенной. И это немного успокоило его. Он вновь полностью окунулся в её улыбку и глаза – и растаял в них.
– Я как раз завтра собиралась отвезти ей рыбу, заодно и спрошу. Ты когда выходишь?
– Давай завтра дойдём до Седьмого острова – я хочу помолиться. А потом я отвезу тебя к Яге, а сам выйду в озеро.
Марка ловко вскочила и, подбежав к Васе, запрыгнула на него, поцеловав в губы. Она пахла малиной и цветами, а на губах таял мятный оттенок. Её родное дыхание согрело Васю, ему стало хорошо и спокойно. Он обнял её упругое тело и сладостно содрогнулся, прижал её к себе ещё сильнее, словно боясь потерять.
– Пойдём в лес ягоды есть?
Вася согласно кивнул и поцеловал Марку.
Они вышли через заднюю калитку и по тропинке отправились в сторону леса. Лесная прохлада обняла их нежной свежестью. Солнце весело играло золотыми бликами в листве деревьев, а птицы сопровождали их песней счастья и гармонии. Деловые насекомые задавали этой песне ритм своим жужжанием, стрекотом и цоканьем. В стороне пробежал олень, гордо покачивая раскидистыми рогами, и устремился к озеру. Белки сновали над их головами с ветки на ветку, занятые своими бельячими делами. Наперерез через тропу пронёсся заяц, удирая от молодого лисёнка. А в недосягаемой небесной выси неторопливо парил орёл. И во всём вокруг Вася и Марка видели покой и гармонию. Хаотичный рисунок одновременно наполненный чётким провиденьем. Хаотичное провиденье одновременно наполненное чёткостью геометрической схемы. Здесь был Рай на земле, заслуженный людьми после Священной Войны. Пришло то время, когда люди вернулись домой к Творцу. Пришло то время, когда забылось любое недопонимание и пришло осознание, что человеческая жизнь – подарок, возможность осознать Истину, осмыслить пути Творца, найти в Нём себя и Его в себе. После Последней Войны ушли деньги, а с ними и насилие. Теперь все трудились на благо соседа, каждый занятый своим предназначением. Рыбаки, как Василий, – ловили рыбу, и меняли её на хлеб, который пекли пекари, на одежду, которую шили портные, на железо, которое ковали кузнецы. У каждого было своё ремесло, которое он дарил другому. И только так люди смогли придти к миру в своей душе, а значит – и к миру вокруг. По крайней мере, те люди, что познали бессмертие и могли жить вечно. А вечность возможна только в безопасном Раю… Так теперь и было на Востоке Руси.
Марка осторожно погладила колючки ежа и набрала горсть ежевики. Она кормила Васю с ладоней и смеялась, а солнце отражалось в её глазах голубыми огоньками. Она защекотала Васю и они, споткнувшись о корень, повалились в траву, потревожив синие колокольчики, которые зазвенели мягким хрустальным звуком. Счастливые, они боролись и катались по мягкому травяному ковру и глаза их лучились беззаботным счастьем и любовью. Марка дразнила Васю веткой красной смородины, а когда он наконец поймал губами алую гроздь сладких ягод, она успокоилась и застыла на его широкой груди.
– Ты видел эту девочку в моём сне?.. – вдруг неожиданно заговорила она с какой-то непередаваемой тоской в голосе. – Я впервые видела, как быстро стареют смертные… До этого я даже не догадывалась, что это так быстро… Не знала… Эта девочка превратилась в старуху за считанные мгновения… Это было ужасно! Старость – это ужасно!.. Ты видел?
Вася стиснул зубы и, зарывшись лицом в густые волосы своей суженной, смог лишь кивнуть, едва сдерживая стон, так и рвавшийся у него из груди.
– В одно бессмысленное мгновение она прожила свою короткую жизнь и состарилась, забывшись в болезнях и старческом маразме… У неё не было времени и в конце не осталось ничего… Старость – это ужасно! – ещё раз сокрушённо повторила Марка.
«Ни старость… ни старость ужасна – Смерть! вот что ужасно на самом деле!» – подумал Вася, жадно вдыхая терпкий аромат волос любимой девушки, словно стараясь насытиться им.
Они пролежали в объятиях друг друга очень долго, наслаждаясь друг другом, испивая друг друга маленькими глотками. Васе хотелось остаться здесь навсегда и никогда не отпускать Марку. Ему показалось, что если он сейчас отпустит её, то она исчезнет навсегда, просто растворится, уйдёт в никуда: какая-то смутная тревога залегла у него под сердцем и мрачными предчувствиями отравляла такой прекрасный день.
Но Марка первой оторвалась от Васи. Она поднялась и протянула ему руку.
– Идём!
Взявшись за руки, они зашагали по тропе в прохладной тени деревьев под неизменный птичий хор. Вскоре дорогу им преградил резвый ручей, что стремился к Байкалу. Рядом с тропой через него завалилось старое сухое дерево, по которому можно было перейти на другой берег. Вася подхватил Марку на руки и перенёс через ручей. Здесь в густом мху было много черники. Испив из ручья воды, они принялись есть ягоды уже больше не разговаривая. И от этого молчания Вася впервые за свою жизнь разозлился… он даже не знал, что существует такое чувство, но сразу безошибочно понял, что это оно… Он злился на Марку… злился на её сон… злился, что она молчит…
Но и в самом деле – откуда здесь взяться смерти?! Смерть, это удел смертных, но никак не их!
А Марка вдруг повалилась в мох, как на мягкую перину, и застыла. Вася тряхнул головой, приводя мысли и чувства в порядок и, испытывая стыд за свою злость, подошёл к Марке и лёг рядом. Они лежали, взявшись за руки, и просто смотрели в бездонный синий простор неба, что был виден в просвете между кронами. Вечерело и всё вокруг подернулось густым янтарным свечением. Ветра совсем не было и лес затих.
– Как же я люблю жизнь! – вдруг прошептала Марка.
И снова эти слова заставили Васю вздрогнуть.
– Как же я люблю жить!.. – повторила она.
Они сами не заметили, как уснули, а когда проснулись – уже рассвело.
Вася и Марка позавтракали орехами, что росли по берегу ручья, и двинулись к дому. Сегодня они воздадут молитву Творцу, благодаря Его за всё и прося просветить их души. Вернувшись домой, они сразу стали собираться в дорогу.
Пока Вася готовил плот, Марка собрала целую сетку рыбы для Яги, завернув её в листья подорожника, чтобы она осталась свежей. И вскоре они отчалили от родного причала, взяв направление на Седьмой остров.
По левому борту осталась река Кика. Её заросшее камышом русло скрывало большой бассейн за узкой полоской берега, на котором и располагался их родной дом. Сейчас по соседству с ними поселились утки с целым выводком маленьких пушистых утят. Вася особенно любил ловить в этом бассейне молодых щук, хотя нередко поднимался и вверх по Кике на серебряного омуля, похожего на лезвие ножа, как, впрочем, и выходил в озеро за экстравагантным красавцем хариусом или длинным и вёртким осётром, похожем на водяную змею.
С востока дул тёплый ветер, Вася поднял парус и их плот споро двинулся в безграничную синь озера. Байкал принял их, расплескавшись серебряно-голубой рябью. Озеро показывало им путь и шептало то, о чём люди позабыли до Великой Войны. В небе деловито кричали большие белые чайки, а об борта плота билась рыба, её чешуя искрилась перламутром на солнце. В такую погоду она была лёгкой добычей и для чаек, и для орла, решившего побаловать себя рыбным деликатесом.
Вася правил на корме, задумчиво вглядываясь в горизонт, где небо обрушивалось в Байкал, а озеро поднималось до небес, рождая бесконечность лёгкой полукруглой линией. Всё началось когда-то из точки и рванулось во все стороны, породив пространство, не знающее границ, и время, чтобы была возможность вновь вернутся к этой исходной точке, где всё начнётся сызнова. Вечность. И теперь она доступна людям, потому что они научились ценить её и пользоваться её благами.
Марка сидела в шалаше и оттуда любовалась безоблачным синим небом. И её глаза рождали ещё одну линию горизонта, в которой таяло всё, чтобы однажды так же вновь родиться. Она была очень красивой в этот миг, ещё красивее, чем обычно…
Вася вновь почувствовал, как под сердцем у него болезненно сжимается ком тревоги, почти паники и ужаса… Ни что в этом мире не придумано Творцом зазря – всё имеет смысл и предназначение… Даже самый нелепый сон…
Вася наклонился и подобрал с воды, проплывающую мимо жёлтую кувшинку. Она нежной прохладой доверчиво развернулась у него в руке, похожая на маленькое лучистое солнце. Вася улыбнулся и протянул цветок Марке. Она улыбнулась ему в ответ и, выйдя из шалаша, взяла цветок и села рядом. Вплела кувшинку в волосы и теперь стала похожа на принцессу русалок. Чмокнув суженного в щёку, Марка склонила голову на его плечо и теперь они смотрели в одну сторону, в одну точку. Но вскоре ласки солнца и ветра расслабили их и они задремали, опустив руки в прохладную суть озера. А уже на закате, обогнув с западной стороны Пустой остров, Вася направил их плот прямиком к Седьмому. И в последних малиновых отсветах закатного солнца они сошли на его песчаный берег.
Седьмой остров был небольшой по площади песчаной отмелью, едва достигающей двух ста метров в длину и ста в ширину. Растительности на нём не было никакой, не считая высокой осоки и четырёх ещё совсем молоденьких берёз, растущих ровным квадратом в самом центре острова. Но примечателен остров был тем, что в самом центре этого квадрата из берёз был открыт тонкий коридор небесной энергии, через который можно было молитвой слиться воедино с Творцом и его замыслом, дабы просветиться и показать Богу свою душу и помыслы. Вера не принуждает, она даёт уверенность в том, что принуждение отсутствует.
Вася привязал плот, а Марка, тем временем, выложила в центре острова два круга из мелко дроблённого гранита, который они специально привезли с собой, и запалила пучки высушенной травы ветрянки, овеяв место молитвы благовониями.
И вскоре, встав на колени на привезённые камни спина к спине, они закрыли глаза и души их, слившись воедино, воспарили в небесные просторы, расправив белые крылья. И потоки Чистой Неги и Всеобъемлющей Любви, Святой Благодати и Истинной Мудрости подхватили их в мягкие объятия и растворили в безграничности всего вообще, сделав маленькой точкой, искоркой, которая горит всего миг, не секунду даже. И стало ясно, как божий день, что нет ничего и что всё есть ничто. Что нет границ и только разделение Васи и Марки на Васю и Марку делает возможным осознание мира вокруг и бытия их в этом мире. Та любовь, что была между ними – была изначальностью сама по себе, которая через Васю и Марку осознавала сама себя.
Они были этим вечным миром. Они были той бесконечностью, что никогда не рождалась и никогда не умирала, потому что была лишь здесь и сейчас. Распадались на круги квадраты и перпендикулярные становились параллельны пространству и площади. Летели рыбы сквозь пушистых рыжих котов и табуны поднимались в горы, когда студент-очкарик сдавал последний экзамен, а она так смотрела на него… И кто-то ждал и верил, кто-то уходил, а кто-то возвращался в последнем речном трамвайчике. Начинались и заканчивались войны и всё было не нужно, когда первый детский крик возвещал о новом начале пути, который никогда и не заканчивался…
И время остановилось, потому что никогда никуда и не шло. Это мы движемся сквозь его прозрачную, едва ощутимую окаменелость единицы. Становясь нулём вокруг этой чёрной линии. Вася почувствовал, что Марки уже нет и в этот же миг весь необъятный космос рухнул на него со спины всей своей бесконечной тяжестью тонкой чёрной линии. Схлопнулся в одно мгновение пустотой. Той самой пустотой, которая и есть всё, если нет второго… Не было ни холода, ни боли, ничего вообще. Ничего больше не было ни здесь, ни там; не было «там» и «здесь» как таковых, потому что не было такого определения ни в словах, ни в смыслах, потому что не было ни слов ни смыслов самих по себе; «самих по себе» не существовало тоже.
Смерть.
Та, любовь, которой мы заставляем себя смотреть вокруг и видеть – приносит боль и страх. Они заключаются в том, что мы боимся потерять её, боимся перестать видеть… Вася понял, вернее, осознал всем своим существом, что и его нет без Марки. Любовь приносит страх, боль и смерть в последний миг своего существования…
И снова параллелепипед распался на тысячу синих птиц, а каждая из них, в свою очередь, на миллион красных бабочек, а каждая из бабочек – на триллион новых вселенных, в каждой из которых родились триллион людей, состоящих из атомов, где каждый атом был триллионом вселенных. И так до бесконечности и без начала.
И Вася пытался вернуться, но не мог, потому что возвращаться было уже некому. Вернее, некому было смотреть на это возвращение и осмысливать его.
И кто-то шептал в самое ухо… в самый мозг… в самое Я – «Так суждено. Так тому и быть.»
И чёрная ядовитая змея извивалась средь чёрных галактик ещё большей тьмой, чем та, что живёт в наших закрытых веках. Вася видел её. Видел её завораживающие плавные движения… видел её острые, как клинки клыки… вертикальный разрез жёлтых глаз. Глаза эти были солнцами. Настолько горячими, что они сжигали всё – даже самих себя…
Зрачки в её глазах были маленькой девочкой в простом белом платьице…
…или старухой в чёрном балахоне с капюшоном на голове…
…или…
…Смертью…
Марка первая вернулась в бренный мир и тихонько, чтобы не потревожить суженного, встала и отправилась к берегу, где был привязан их плот. Она не будет тревожить Васю – он сейчас в Боге.
Она взяла сетку с рыбой для Яги, но плот брать не стала, оставив его Васе, чтобы он потом смог отправиться на рыбалку. Сама же она решила добраться до берега вплавь. К тому же, что Яга жила на противоположном берегу, предпочитая жизни в общине уединение и отшельничество. Конечно же путь был не близок, но только не для человека, который познал себя в Боге и нашёл Бога в себе, что в сути своей есть едино, есть слияние с природой, дающей жизнь.
Марка скинула с себя своё хлопчатое белое платье с красным узором и нагая медленно вошла в воду. Вода была тёплой и нежной.
Вокруг застыла ночь. Безбрежная звёздная даль окропила небесную тьму серебром и белый диск луны пристально смотрел на Марку одиноким глазом мироздания, щедро освещая всё вокруг. Ветра не было и притихший камыш стоял стройной стеной вдоль берега. Лишь изредка какая-нибудь мелководная рыба или неосторожная утка колыхали этот неподвижный частокол.
Осторожно ступая, Марка стала сливаться с великим озером, становясь тёмной водой, со всеми отражёнными в ней, словно маленькие небесные светлячки, звёздами и жемчужиной луны; становясь рыбами и всеми живыми тварями подводными. Она была неотъемлемой частью этого мира и имела полное право меняться и растворяться в нём так, как считает нужным. Шаг за шагом – и вода уже приняла её высокую упругую грудь; шаг за шагом – и Марка уже плыла, растекаясь тонкими тёплыми струями Вселенной. Она потекла водой в вечность, становясь серебряными бликами звёзд, становясь каплей и всем озером одновременно. Лишь венок из лесных цветов скользил по водной глади, да расплелась из косы лилия, которую тут же, словно подарок, подхватило древнее молчаливое озеро и унесло куда-то в ночь.
Лес на противоположном берегу спустился к самой воде. Склонился над нею прекрасными раскидистыми ивами и цветами, которые в матовом свете луны, окрашивали черноту ночи причудливыми оттенками. Марка в последний раз пропустила через себя всю безграничную, необузданную мощь озера и вышла из воды в кустах смороды прекрасной русалкой, обвитая вокруг тонкой талии и нежной груди водорослями. Забрезжил едва уловимый ещё рассвет и Марка решила подкрепиться ягодами прямо на берегу, прежде чем продолжить свой путь.
После скромного завтрака, она заплела волосы, добавила к своему наряду листья папоротника и, взяв сетку с рыбой для Яги, шагнула в лес.
Вскоре её встретило счастливое, жизнерадостное утро, раскрасив мир вокруг яркими цветами в лучах утреннего солнца и возвеличив птичьим хором. Появилось движение животных и насекомых, стало весело. Солнце нежно и заботливо обогрело всех, разлившись вокруг, проникая даже в норки, даже в самые тенистые щели. Стало хорошо. При мысли о Васе в груди Марки взорвалась волнительным томящим чувством новая звезда. Она скучала, но была счастлива, что он сейчас где-то есть и наверняка думает о ней.
К полудню Марка вышла к болоту и на берегу небольшого пруда, под сенью раскидистого дуба, сделала привал, решив пообедать лесными орехами и немного передохнуть, насладиться прекрасным днём и пейзажами вокруг.
Где-то у воды забавно крякала утка, подзывая своих утят. В листве дерева, под которым устроилась девушка, солировала иволга со своей печальной балладой. Кузнечики со всех своих сил аккомпанировали ей из травы и мха. Дятел на соседней осине задавал ритм.
В воде кто-то плескался, квакали довольно лягушки. А в центре пруда отдыхали два лебедя, спрятав головы под крылья.
Отдохнув час в тени дерева, Марка поднялась и двинулась на северо-восток, огибая пруд. До избушки Яги оставалось не больше пятнадцати вёрст, благо Марка прекрасно знала прямую тропу через болото. И до заката она уже рассчитывала добраться.
Грациозно и легко перепрыгивая с кочки на кочку, а где-то вплавь или по поваленным деревьям, Марка двинулась дальше. И через пару часов она вышла из болота на огромное поле.
В глазах у неё зарябило от обилия цветов и голова сладко закружилась от гаммы запахов. Казалось огромное поле было укрыто цветным мягким ковром, какие ткут якуты. Марка оглянулась вокруг, улыбнулась, вдохнула полной грудью терпкий от ароматов цветов воздух и, вставив два пальца в рот, залихватски свистнула. Где-то в этом поле должен был пастись табун скакунов, верхом она доберётся гораздо быстрее. В этом табуне у неё был настоящий друг – статный, высокий жеребец, белоснежный словно снег в горах. Она так его и звала – Снежок. Он услышит её и обязательно придёт, нужно только подождать.
Марка опустилась на землю и тихо запела. Тихо и нежно. И голос её, подхваченный полевым ветром, задрожал в унисон птичьему пению и шелесту травы. Она знала, что Снежок очень любит, когда она поёт.
Светлая, свободная песня разлилась над полем, заструилась по траве и даже лес за её спиной, казалось, стих, заслушавшись. И не успела Марка допеть, как на горизонте показался могучий, холёный конь. Он скакал галопом в сторону девушки и мощные мышцы перекатывались под лоснящейся на солнце шерстью. Сильные, стройные ноги придавали ему грации и стати. Приветственно заржав, он подбежал к Марке, и, тряхнув длинной шёлковой гривой, лизнул её щёку.
Марка засмеялась и припала к его тёплой, сильной груди.
– Здравствуй, Снежок! Здравствуй, мой верный друг! Я рада видеть тебя! – она похлопала его по могучей шее и уткнулась лицом в мягкую гриву, вдыхая горячий аромат. – Проводишь меня до Яги?
Жеребец легонько толкнул её носом и тихонько заржал, предлагая влезть ему на спину. Марка погладила его по мягкой щеке и угостила малиной, завёрнутой в мятные листья, которые она специально набрала на болоте. Снежок опустился на передние ноги и Марка ловко запрыгнула на него верхом. Сидеть на Снежке было мягко и удобно. Заржав, Снежок встал на ноги и галопом помчался по искрящемуся разноцветьем морю, навстречу ветру.
Вскоре им попался его табун и Марка помахала лошадям.
– Эге-гей! – задорно закричала она и они заржали ей в ответ.
Пьянея от ароматов трав, скорости и тёплого солнца, Марка жадно вкушала каждый миг, проживаемый ею! Каждое мгновение застывало в её сердце окаменелостью вечности, принося приятный трепет внутри. Она радовалась жизни! Она видела, чувствовала гармонию. Она верила и знала…
Снежок же на всём скаку пересёк широкое поле и, перейдя на рысь, двинулся к лесу. Марка припала к его пахнущей травой и молоком шее и обвила её своими нежными, грациозными руками, которые казались тоненькими и хрупкими по сравнению с этой шеей. Зарывшись в мягкую, тёплую гриву, Марка уснула.
Конь сам осторожно выбирал дорогу в прохладной лесной тени, заботливо огибая низкие ветки и кустарники. Но тут вдруг он остановился и опасливо покосился лиловым глазом, осмотрелся и тревожно захрапел. Марка так и спала у него на спине. Снежок осторожно двинулся дальше, то и дело осматриваясь по сторонам, прислушиваясь навострёнными ушами и принюхиваясь. Он почуял опасность…
Если бы Марка не спала, она, наверное, тоже бы заподозрила неладное, но сладкая нега дня так разморила её, что она забылась спокойным, глубоким сном. А вокруг вдруг притихли даже птицы… Стало как-то необычно тихо… Зловеще. И какой-то леденящий душу ужас хлынул из-под корней деревьев и из оврага… Ужас, какого не знали прежде эти места…
Снежок тревожно заржал, в ужасе закрутившись на месте, пытаясь понять – откуда же исходит эта тьма, полная опасности и боли. И только теперь Марка проснулась, но было уже слишком поздно…
...Жеребец в ужасе шарахнулся отчего-то в сторону и встал на дыбы. И весь мир словно шарахнулся от них в сторону, изогнулся, чтобы обогнуть этот клочок земли… Снежок стал припадать на задние ноги и вдруг споткнувшись о корни, начал всем своим огромным телом заваливаться назад, погребая под собой хрупкое тело девушки. Но прежде в неимоверно долгий миг, который длился всего долю секунды, Марка увидела большую чёрную змею, гибкой стрелой метнувшуюся в их сторону. Два гипнотизирующих глаза, два огромных, изогнутых зуба… Хотя, может быть, это была вовсе и не змея, а девочка в белом хлопчатом платьице… За этот миг она постарела на глазах у Марки, превратившись в ужасную морщинистую старуху с беззубым ртом и ввалившимися глазами…
…И мир опрокинулся набок, с неба свисли древесные корни… Марка открыла глаза и судорожно попыталась вздохнуть, но воздуха словно больше не было вокруг. Всё тело девушки наполнилось какой-то усталостью и деревянной немотой. Отдельными кусками, но очень быстро – мир вокруг стал исчезать, ломаться, пропадая в пустоте… И последнее, что увидела Марка сквозь эти корни – закатные лучи солнца, словно кровью окрасившие всё вокруг…
Марка умерла.
Вася смог вернуться в этот мир, лишь спустя три дня, как уплыла Марка. Ответить точно – что же было с ним, он не мог. Занемевшее тело и успокоенный за это время мозг плохо слушались, и только эхом из вселенской чёрной бездны до Васи ещё долетали осколки отрешённых и холодных истин. Таких же равнодушных и монументальных, как горы. Они извивались чёрной змеёй, они душили росчерком чёрных дыр…
Выглядел Вася неважно – похудевший, осунувшийся, с чёрными кругами вокруг ввалившихся глаз и неожиданно поседевший… Такого раньше никогда не случалось ни с кем вовремя молитвы, как бы долго он не молился… Молитва всегда поддерживала все ресурсы организма, замедляя их.
Но всё же сквозь вату непослушных мыслей и ощущений, до Васи неразборчивым отголоском настойчиво билась какая-то одна мысль, словно птица в закрытое окно, и никак не могла принять чёткие очертания… Или это была и не мысль вовсе, а какое-то воспоминание… Какой-то факт?..
Вася вдруг резко вскочил на ватных ногах и тут же опять повалился на землю.
Марка!
Марки нигде не было. Вася вспомнил, что они разделились во время молитвы, но такое бывало и раньше, скорее всего она уже у Яги… Но теперь то, что пыталось явиться Васе сквозь чугунную пелену невосприятия, превратилось – и не в мысль, и не в воспоминание, а в режущую, заставляющую бежать тревогу. Чувство опасности, надвигающейся беды, сжало всё внутри него стальными клещами и уже не отпускало. Он знал, что что-то случилось… что-то плохое случилось с его Маркой… вроде бы он даже видел это во время своего блуждания в параллельных мирах…
Огромным усилием воли, Вася заставил себя ползти в сторону берега. Ему нужно было срочно вернуться домой! И мало помалу тело его вновь начинало его слушаться, а мысли становились яснее.
Он отвязал плот и оттолкнулся от берега, ругая своё судно всеми чертями за малую скорость и неповоротливость. Вася поднял парус и принялся отчаянно подгребать, что было сил. Больше он не радовался жизни и не наслаждался миром вокруг. Его не вдохновляло озеро, он не слышал пение птиц и не чувствовал тепла солнца. Всё теперь было не важно! Важно было только то, что ему нужно как можно скорее добраться домой!
Родной берег показался, когда солнце уже почти опустилось за верхушки деревьев, но огней в доме не было.
Может, Марка спит или осталась погостить у Яги?..
В каком-то лихорадочном состоянии Вася причалил к родному причалу и сразу же бросился в дом…
Он не помнил, что случилось потом… Помнил только как в кромешной тьме нашёл в доме ни Марку, а Варвару… Она что-то говорила… что-то непрестанно говорила и смотрела, а он так хотел, чтобы она замолчала! Он помнил её кривой рот с тонкими бесцветными губами и маленькие влажные глаза… И она всё говорит и говорит, а надо бы помолчать…
Вася не помнил и последующие дни, которые он провёл в лихорадке, и сколько их было. Он не знал, где всё это время прибывали его мечущиеся мысли и пустая душа. Ему снилась Марка, а он знал, что её уже нет. Он знал, что и его теперь нет…
И лишь спустя десять дней он проснулся в трезвом уме и здравой памяти, хоть и изнеможённый до неузнаваемости. Но трезвость ума не принесла ему облегчения, напротив – он вспомнил Варвару и застонал. Вспоминать о Марке он боялся… Сам не зная, чего именно боится. Может, своего равнодушия?.. Но он не был равнодушен к ней, он был равнодушен к миру без неё… Без неё вообще этого мира не было! А значит, не было и его…
И вновь перед его взором возникло некрасивое и ненужное лицо Варвары.
– Где она? – запёкшимися губами спросил Вася. В горле у него совсем пересохло и он закашлялся.
Варвара подала ему кружку воды, но он не стал пить и упрямо повторил:
– Где она?!
– Пей! Тебе пить надо! – велела знахарка. – Дома она…
Вася попытался приподняться на локтях, но тело его было слишком слабо.
– Ты куда это?! – встрепенулась Варвара, ужасаясь его пустым и злым глазам.
Вася грубо оттолкнул её и встал с кровати, но пошатнулся и упал бы если бы Варвара не поддержала его.
Опираясь на плечо знахарки, Вася дошёл до своего дома.
– Я хочу быть с ней один, – не глядя на знахарку, сказал Вася и, пошатываясь, сам пошёл к дому.
Здесь всё было по-прежнему, как в то утро, когда они в последний раз проснулись здесь вместе. А на их кровати теперь лежало увитое цветами, с иглами шипника под кожей, которые останавливали тление, тело Марки…
Марка была мёртвая…
Сейчас она была совсем мёртвая, хотя в то утро перед ней расстилала свои нежные объятия Вечность. Теперь этой Вечности у неё не было. Теперь Вечности не было нигде. Она трусливо сбежала…
С первого взгляда могло показаться, что Марка просто спит глубоким и безмятежным сном – такое умиротворение и покой запечатлелись на её лице. Лишь необычная бледность, пустота вокруг век, несколько бескровных царапин на щеке да бескровные бледные губы говорили, что это уже не человек, а лишь плоть…
Лишь мёртвая плоть…
Вася застыл на пороге, не в силах больше сделать ни шагу. Ноги его предательски тряслись.
Когда он шёл сюда с Варварой, он говорил себе, что он примет всё, как есть. Он заставлял себя принять смерть Марки смиренно и мудро, со спокойной светлой печалью, но…
…он не мог принять её смерть! Он видел её глаза живыми, он слышал её голос и смех, он по-прежнему ждал её мыслей, он ждал её прикосновений! И как только он увидел её и понял, что её больше нет, горечь и боль невыносимой утраты сдавили всё его нутро адскими муками, заковали душу в раскалённое железо отрицания и несогласия и пронзили разум ядовитой обидой… На неё, на Творца, на весь мир!
Всхлипнув как ребёнок, он бросился к ней, обнял её бездыханное тело и разрыдался в полный голос, не в силах больше удерживать в себе эту холодную тоску.
Но она не отвечала и душа её не спустилась с небес, чтобы утешить его. Лишь слёзы катились по его щекам и капали ей на бледное лицо.
Вася не знал теперь времени и не ведал, сколько он проплакал на груди своей Марки. Он даже не заметил, как в дом вошёл Староста и встал за его спиной.
– Пойдём, Вася, не тревожь…
Вася не вздрогнул при этих словах, лишь сухо спросил:
– Что случилось?
Староста помялся с ноги на ногу, вздохнул и, склонив седую голову, тихо заговорил:
– Она ехал верхом к Яге. Коня, похоже, укусила змея и они упали вместе… Яга нашла её и принесла домой. Жаль девчушку, хлопец, но уже не исправишь… Старейшины молятся за неё на Седьмом острове, молись и ты.
Слова не сразу дошли до разума Васи, но когда он услышал – горько усмехнулся.
– Змея… – растерянно повторил он. – Здесь же нет змей… Радиация убила всех змей…
Староста снова вздохнул и мягко ответил:
– Это была змея, хлопец. Огромная ядовитая гадюка. Она укусила Снежка в грудь – видны следы укуса… – Староста пожевал в задумчивости губу и добавил: – Когда-то и в райский сад Творца проскользнул змий…
– Вздор!!! – в гневе вскочил Вася, так что Староста даже отшатнулся. – Она не могла упасть – она была ловкой, как кошка, она прекрасно верховодила, реакция у неё была лучше, чем у кого-либо, и у нас нет ядовитых змей! Ты знаешь это не хуже меня! И ты знаешь, что там произошло на самом деле! И я клянусь – ты расскажешь мне правду! – сжал кулаки Вася.
– Остынь, Васька! Ты уже ничего не изменишь! Не в человечьих то силах! – насупился Староста, перекрестился на тело Марки и, больше не сказав ни слова, вышел из дома.
На глаза Васи вновь навернулись слёзы и он не смог их сдержать. Они двумя ручейками потекли по его щекам. Он опять опустился на колени возле смертного одра Марки и тихо заскулил.
Им вновь овладела лихорадка и он опять слёг в постель, оказавшись в доме Варвары. Как и когда он здесь оказался – Вася не помнил. Но прошло ещё две недели, а Марку так и не решались похоронить без него. Ей меняли иглы шипника и тело её по-прежнему не разлагалось, но дальше так продолжаться не могло и на хуторе уже пошли разговоры. Люди требовали от Старосты, чтобы тело Марки было погребено.
А Вася же изо дня в день боролся в своём бреду с огромной чёрной змеёй, которая то душила его, то обнимала хрупкими, нежными объятиями маленькой девочки, которая старела на глазах… И едва он приходил в себя, как страшное осознание того, что Марки больше нет в живых, вновь вгоняло его в лихорадку.
И всё же Варваре удалось выходить его. Как только он смог подняться с постели, всем хутором решили придать тело Марки земле, но Вася испросил ещё три дня.
Эти дни он гулял в одиночестве по лесу, где они любили гулять вместе. Разговаривал с ней так, как будто она была рядом. А ночи без сна проводил у её ног. И с каждым днём всё больше греховных мыслей лезло ему в голову. Впрочем, греховными они бы показались ему раньше, а сейчас он просто понял, что видит ни одну сторону медали, а как бы раздвоился и полностью оценивает то, что случилось и в каком заблуждении они жили раньше, слепо доверяясь тем общим ценностям, которыми была пропитана их община, не требуя доказательств. Одно дело размышлять о Рае и вечности души, когда Марка шла рядом, и совсем другое – когда её больше нет… Когда её не стало – не стало ни Веры, ни Надежды, ни Состраданья…
Единственным его отдохновением стал теперь мир воспоминаний и всё же мысль о том, что бытиё вокруг устроено слишком несправедливо, чтобы быть ценным, всё чаще возвращалась к нему. Слишком несправедливо, чтобы быть реальностью… И неизвестно было, что реальней – призрак Марки, который Вася всё пытался догнать или мир вокруг, который ему был больше не нужен…
И между тем мир вокруг был пропитан воспоминаниями об их общей жизни. Их тропинками в лесу, их вещами дома, их сказанными словами на берегу, которые ещё звучали далёким эхом. И как ни старался Вася принять волю Творца, он не мог смириться со смертью Марки. Не мог! Он понимал уже, что никто не переживает так её утерю, как он, что никто не скорбит так, как он, что никто не предаёт этому столько значения, а значит… значит он и должен сам нести это бремя, но только не смирившись со смертью суженной, а наоборот – воспротивившись ей!..
На исходе третьего дня Вася, прогуливаясь по лесу, неожиданно встретил Старосту. Тот вроде бы тоже просто прогуливался, и встреча их была случайностью, но Вася так не думал…
– Следишь за мной? – сухо спросил, не глядя на седого старца.
– Нужно похоронить её, хлопец… Не престало так долго мёртвым оставаться неприкаянными…
– Что случилось с ней?
– Довольно! – повысил голос Староста. – Я всё уже тебе рассказал!
– Ты либо сам не ведаешь правды, либо заблуждаешься… Почему Яга не осталась на хуторе?..
– Ты и сам хорошо знаешь, что она не может жить в общине! – Староста вздохнул и смягчил тон. – Слушай меня, Вася! Я и так нарушил все заповеди, сохранив для тебя тело девочки, чтобы ты мог попрощаться, так не гневи же теперь Творца – нужно схоронить Марку! Люди ропщут!
– Люди?.. – задумчиво переспросил Вася. – Это не у людей умерла их Марка! У людей по-прежнему впереди целая вечность!.. Мне нужно ещё время – я должен поговорить с Ягой… – не глядя на Старосту, говорил Вася.
– Не бывать этому! Мы должны придать тело земле! – воспротивился Староста, теряя терпение.
Вася повернулся к нему и взглянул в глаза своими горячечными, почти безумными.
– Мы должны ни Марку закопать, а… – он сделал многозначительную паузу и зловеще закончил, – убить Смерть!
– Ты сошёл с ума! – в ужасе выдохнул Староста. – Завтра же мы похороним её! – он развернулся и пошёл прочь.
– Я убью Смерть и заберу у неё Марку! – в спину крикнул ему Вася.
Староста остановился и обернулся.
– Смерть – всего лишь проводник для того, кто всё постиг в этом мире и кому пора возвращаться к Творцу. Смерть не действует сама по себе… Марка сейчас с Творцом. Если бы не было смерти, Творец не смог бы забирать к себе тех, кто уже готов вернуться домой, и тогда им было бы уже нечего постигать здесь. Но, предположим, если у тебя получится и ты убьёшь Смерть, что тогда?.. Смертные люди станут бессмертными со всеми своими болезнями и страданиями! Они будут мучиться вечно, ибо не готовы познать Истину! Ты хочешь обречь их на это?? Вечно!! Слышишь??
– Тебя гложет ущемлённое чувство превосходства? – зло усмехнулся Вася.
– Ты не слышишь себя, хлопец!.. – сокрушённо покачал головой Староста. – Твой разум затуманен! Мы познали вечность, научились контролировать свой разум и тело, мы не знаем болезней и душевных сомнений, но на запад от Урала всё иначе, Вася… Там люди по-прежнему живут в неведении и невежестве… У нас с ними разные земные пути, но все мы равны перед Творцом. Так подумай же ты, глупец, о тех миллионах несчастных, которых ты обречёшь на вечные страдания, если убьёшь Смерть! Для них она единственная возможность искупления… Так какое право ты имеешь лишать их этого?!. Какое право ты имеешь воздвигать Ад на земле?!!
Лицо Васи исказила гримаса ненависти.
– А какое право имел Творец забирать у меня Марку, погружая в Ад меня??! Она была бессмертной!!
Староста понял, что ему уже не переубедить Васю и лишь горько вздохнул.
– Пути Творца неисповедимы, – сказал и вновь пошёл прочь, но всё же бросил ещё через плечо: – Ты потерял не Марку – ты потерял Веру!.. Представляю, как мучается сейчас девочка, глядя на тебя!..
– Нет, Староста, она не смотрит на меня! Она вообще уже никогда не сможет ни посмотреть, ни сказать, ни засмеяться – потому что она мертва! Она умерла, слышишь?! – кричал Вася. – Творец обманул её, а все мы – предали! И я спасу её, чего бы мне это не стоило! Я спасу её, Староста!!
– Коль убьёшь Смерть, я запрещаю тебе возвращаться сюда! – тихо прошептал Староста.
– Не вернёмся, будь покоен.
Вася больше не сомневался, больше не испытывал страха, теперь он точно знал, что ему делать!.. Он был уверен, что Яга точно знает, что там произошло на самом деле. И уж она-то расскажет ему! А ещё расскажет, где найти Смерть и как её убить!.. или он заставит её!..
Больше не теряя времени, Вася поспешил домой. Дома он тут же принялся собираться в дорогу. Складывая вещи в вещь-мешок трясущимися руками, он разговаривал с Маркой, он успокаивал её, обещая, что всё будет хорошо. Но Марка молчала, а мысли Васи путались и всё время ускользали.
– Плевать на всех, Марка! Я найду эту поганую Смерть и убью её, чего бы мне это не стоило! Я клянусь тебе! Обещаю!
Вася вдруг остановился, опустил непослушные руки и взглянул на тело Марки. Закатные лучи печально заглядывали в окошко и разливались смущённо по дощатому полу.
«Творец Милостивый, за что?!» – сокрушённо подумал он. – «Ведь мы могли бы быть вместе целую Вечность!.. Вечность!!! А ты отнял её у меня… За что?!.»
Но никто не ответил Васе и он так и остался стоять один по среди чужой какой-то и незнакомой теперь комнаты рядом с бездыханным телом Марки. А она лежала с иглами шипника под кожей такая красивая и умиротворённая… Вася склонился над ней и поцеловал в лоб.
– Я верну тебе твою вечность, – тихо прошептал он.
Собрав вещи, Вася поменял иглы шипника и завернул тело в холщёвый плащ. Всё было готово. Он в последний раз оглядел их родной дом, такой неуютный и холодный теперь, взял Марку на руки и вышел.
Вася отдавал себе отчёт в том, что уходит навсегда и никогда уже больше не вернётся сюда. Но теперь это было неважно. Теперь всё в жизни было неважно, кроме смерти Смерти.
Вася уложил тело Марки в шалаш на плоту и отчалил. Как и в то утро, они были вместе… по-прежнему были вместе, как и в последний раз… Только не пели теперь птицы и вокруг было как-то очень тихо, словно бы целый мир осуждал его… Кровавый диск солнца опустился в озеро и стало темно.
Вася поднял парус, а сам уселся на корме править. Из головы его всё не выходили слова Старосты о смертных и о том, что Вася обречёт их на вечные страдания. Да только казалось ему, что вовсе не о смертных беспокоился он, а о какой-то своей внутренней избранности в слепых глазах мироздания. Смертные честны перед своим уделом. Смертные заслуживают бессмертия, но они – бессмертные – видно давно потеряли эту ценность… забыв, какой должна быть жизнь в ожидании неминуемой смерти…
«Я не знаю, как жить, если смерть станет вдруг невозможной…» – донеслись до разума Васи чьи-то позабытые строки.
В вечном поиске истины, бессмертные позабыли мимолётные уроки простой человеческой правды… разучились помнить главное… разучились думать о том, что всё не вечно… даже то, что обречено вечностью…
Вася взял направление на юг, как и в их последнее плавание, только держась ближе к берегу. И уже к утру он причалил в том месте, где в последний свой день вышла из воды прекрасной русалкой Марка. Вася взял суженную на руки и двинулся той же дорогой, что тем утром шла она.
Он думал об этом и порой ему казалось, что он видит её стройный силуэт среди деревьев, а порой он видел то, что видела она в свои последние часы жизни…
После обеда Вася вышел на то поле, где Марка пела для Снежка. Сейчас и здесь было тихо. Не пели птицы, не стрекотали насекомые, молчал лес. Поблекли краски цветов. Только солнце печально взирало на них с недосягаемой своей высоты с немым укором. Вася не стал звать скакунов, он не хотел их видеть; он молча, не замечая усталости, двинулся дальше.
Он шёл весь день, даже не останавливаясь перевести дух. После день сменился ночью и на небе воцарилась луна в сопровождении своей звёздной свиты. Но Вася продолжал идти, неся на руках Марку, и уже глубокой ночью он наконец добрался до избушки Яги, что находилась на опушке леса возле лесной поляны.
Избушка повернулась к нему передом, а к лесу задом и дверь сама собой отварилась. Сейчас, в призрачном свете луны, избушка показалась Васе страшным чудовищем, притаившемся в засаде. Внутри неё царила кромешная тьма. Вася подошёл поближе.
– Заходи, чего мнёшься, коль пришёл! – раздалось откуда-то из темноты избушки.
– Я не один…
– Знаю я.
Вася вошёл в избушку, состоящую из одной горницы, и дверь тут же сама закрылась за его спиной. Яга наконец зажгла свечу и все таинственные тени спрятались по углам за печкой. Вася положил тело Марки на кровать. Чёрный кот Яги Барсик, учуяв мертвеца, зашипел и тоже прыгнул куда-то за печку, сверкнув на прощанье зелёными глазищами. Странно, как многое помещается у Яги за печкой…
Сама Яга, поставив свечу на стол, встала рядом с Васей и теперь пристально смотрела на тело Марки. Седые волосы Яги были распущены и густым дождём ниспадали на хрупкие плечи, босая, в одной ночной сорочке, она отчего-то сейчас напомнила Васе Марку… Только глаза были чужие, отрешённо поблескивая зелёным огнём в отсвете свечи.
Вася тряхнул головой – я схожу с ума!..
– Я ждала вас, – наконец нарушила молчание отшельница.
– Ты знала, что я… мы придём?
– А кто ж не знал!..
Вася кивнул чему-то.
Помолчали.
– Смерть убить хочу, – первым нарушил молчание Вася.
– Знамо дело, – кивнула и Яга. – Но это не просто будет!..
Вася кивнул.
– А о последствиях думал?
Вася вновь кивнул.
– И всё равно не остановишься?
– Нет.
– Что ж, воля твоя…
Яга достала с полочек за печкой какие-то травки и заварила их в кипятке.
– Пей! – она протянула Васе терпкий отвар, от нескольких глотков которого в голове у Васи тут же прояснилось.
– Скажи, мать, ты ведь не будешь мне врать о том, что это просто несчастный случай?..
– Не буду.
– Тогда расскажи, что случилось?
– Творец не забирает к себе тех, кому подарил Вечность… – задумчиво обронила Яга. – Он забирает к себе только смертных. Так что Марку забрал не Он, а сама Смерть. Сама для себя. Не знаю, как она это сделала, но видно, это возможно…
– Я знал! – сжал кулаки Вася. – Чувствовал…
– То-то и оно… – многозначительно прошептала Яга и зелёные глаза её сверкнули ярче, чем у Барсика.
– Но зачем ей моя Марка?
– Ну, вот сам у неё и испросишь, когда найдёшь.
– А ты скажешь, где её искать и как убить?
– Обычно она сама всех находит… – задумчиво ответила Яга. – Для начала тебе нужно оружие. Не простое, как ты понимаешь… А то, что станет Смертушкиной погибелью. Я знаю одного кузнеца, который куёт оружие, как никто другой!.. У него дар! Талант! Я даже думаю, что он запросто сможет выковать и такой меч, который сможет убить Смерть… Если хочешь, я провожу тебя к нему. Он живёт в горах.
Вася хмуро кивнул. То, что предлагала Яга не было лишено смысла и, в конце концов, ставило первую цель, возвращало смысл жизни…
– Ложись с ней… – кивнула Яга на Марку. – Я на печке лягу. На рассвете выходим – путь не близкий.
Едва забрезжил рассвет Яга подняла Васю. Они позавтракали грибами и зеленью и вышли на улицу. Во дворе уже стояли три скакуна из табуна Снежка. Сбивая копытами росу с травы и пыша паром из ноздрей, они недружелюбно косились на Васю и его ношу. Одного из коней Яга специально позвала, чтобы уложить на него тело Марки, но Вася воспротивился, взяв Марку себе на руки. Он видел, что табунные не рады кличу Яги, не рады ему и мёртвой Марке… А ведь это один из них не смог спасти её…
«И жили люди с тварями дикими бок о бок в мире и согласии».
«Ибо гнилы были изнутри при внешней благодетели и те, и другие, и думали только о себе, как и в старину до Великой Войны», – усмехнулся про себя Вася на строчки из Книги.
Яга не стала спорить, а легко и ловко запрыгнула на спину гнедого жеребца, перекинув через холку ремень, к которому привязала ступу со всем необходимым, и они тронулись в путь, держа курс на запад, обратно к озеру, а дальше к горам Урала, где по словам Яги и жил кузнец-умелец.
Они переплыли Байкал вместе с лошадьми и устремились в незнакомые Васе земли. Земли эти были дикими, малонаселёнными, но иногда им попадались хутора и общины людей, которые Яга и Вася тут же торопились обогнуть, учитывая какая непростая для всех ноша была у них… Чем дальше они углублялись на запад, тем суровее становились леса и меньше встречалось им людей. Зато дикие твари становились всё более дикими – уже встретилась им стая волков и несколько медведей, которые, впрочем, пока спешили ретироваться. С каждой пройденной ими верстой и климат становился всё более капризным, словно те идеальные настройки, что были нормой для их родного Байкала, здесь уже теряли силу. С каждым днём мир вокруг неуклонно менялся, хоть это было заметно и не сразу.
Иногда Вася увлекался пейзажами вокруг и тогда на ум ему приходили странные мысли о том, что они глубоко заблуждались, думая, что благодаря своим молитвам знают мир насквозь, а он был здесь и теперь ему совсем чужим и незнакомым… Сомнения вкрадывались в душу Васи тогда. И то, что казалось ему прежде объективным – теперь представлялось заблуждением… или даже – обманом… Все глобальные Истины в итоге мерились родным краем, познанным через года и прикосновения… Здесь же была чужая земля.
Но он редко задумывался об этом, чаще он смотрел на бледное лицо Марки и мечтал, как сразит Смерть мечом, который выкует для него мастер-кузнец. И они снова будут вместе! Вместе Навсегда!
С Ягой они почти не разговаривали, только по обыденным необходимым вещам. Табунные тоже молчали…
Привалы они делали раз в несколько суток, благо кони были выносливыми и неприхотливыми, преодолевая за сутки по пятьдесят-семьдесят вёрст. И через месяц на рассвете впереди замаячил силуэт горного хребта.
– Урал… – задумчиво прошептала Яга, глядя на горизонт из-под руки, козырьком подставленной ко лбу.
Вася кивнул. Этот месяц он теплил жизнь в себе мечтами и надеждой, которые блекли с каждым днём. Но теперь, увидев на горизонте Урал, всё в нём вновь вспыхнуло огнём и нетерпением. Осталось немного – и у него будет меч, которым он сможет отнять у Смерти свою Марку и вернуть её к жизни! Нужно было поторапливаться, и он первым направил своего скакуна в сторону гор.
На закате они были у подножия гор и начали восхождение, благо пока пологие склоны позволяли сделать это верхом. Но уже к вечеру следующего дня Яга отпустила табунных и они отправились в обратный путь, а Яга и Вася остались у подножия огромной скалы, на вершине которой, со слов Яги, и жил кузнец.
Решили заночевать здесь, в небольшой расселине, а по утру со свежими силами начать восхождение.
Намылись под небольшим водопадом, что срывался с самого верха скалы, постирали одежду. Вася собрал вокруг сушняк и развёл костёр. Яга поменяла под кожей Марки иглы шипника, а после достала со дна своей ступы картошку и запекла её в огне. Ужин получился скудный, но для молчания вполне сносный. Впрочем, этим вечером Яга неожиданно спросила:
– Устал?
– Нормально, – не глядя на неё, ответил Вася, перекидывая горячую картошку из ладони в ладонь, чтобы она быстрее остыла.
– Скоро уже… Близко теперь.
– Угу, – отрешённо промычал Вася и вдруг добавил: – Шакалы внизу воют.
Яга посмотрела вниз по склону, затем перевела внимательный взгляд на Васю, но ничего не сказала. Шакалов там не было, шумел только водопад, но по большому счёту это было и не так важно.
– Спать ложись! Хворый весь от шипника…
Вася и в самом деле был весь в язвах и струпьях от постоянного контакта с ядовитым растением, побегами которого они сохраняли тело Марки. Впрочем, усталость от такого стремительного похода тоже сказывалась – Вася сильно похудел, зарос и под глазами залегли глубокие тени. В этих тёмных кругах иногда читались древние руны боли и одиночества, но ещё ни одна слезинка не омыла их, как они покинули Байкал. Вася медленно, но верно покидал этот мир, растворяясь в том, что он теперь выдумывал у себя в голове каждый день…
Но так или иначе, а утром они привязали тело Марки на спину Васи и начали трудное и опасное восхождение, которое не единожды за день чуть не стоило им жизни и которое они закончили на закате.
Изнеможённые, в поту, в пыли, со сбитыми в кровь руками и ободранными ногами, они перевалились через край обрыва на небольшую площадку на самом берегу горного ручья, что и обрывался здесь водопадом. Тяжело дыша, они лежали на остывающем от дневного жара камне и смотрели в малиновое небо, полыхающее пожаром на западе. В этом огне таяло всё – и чувства Васи, и мысли, и ощущение боли во всём теле. Он лежал на боку и чувствовал спиной спину Марки, но Марка тоже таяла в августовском закате, исчезала белой чайкой…
Так и не поднявшись с камня, они сами не заметили, как уснули, а когда проснулись рядом с ними на берегу сидел невысокий, коренастый бородач рыжей наружности. Он рыбачил, закидывая крючок на леске в кустарник у дальнего от обрыва берега. Борода у него была настолько густая, что скрывала большую часть лица – только щёки торчали двумя иссине-красными островками, да сизый, поеденный оспой нос – остывшим вулканом. В плечах бородач имел косую сажень и руки имел как две булавы, это было видно сразу, вернее, это чувствовалось всем нутром. Впрочем, с рыбалкой у него не ладилось. Бородач покряхтывал тихонько и вновь и вновь насаживал червя на крючок и кидал наживку в воду, но труды его не приносили результата.
Яга и Вася проснулись одновременно и тут же оба заметили гостя.
– Зачем пришла, да ещё и мертвяков с собой притащила?! – не поворачиваясь к ним, спросил бородач.
– Что не ждал? – как-то ехидно улыбнулась Яга.
– Тебя можно ожидать когда угодно – тут не угадаешь… – бородач наконец повернулся и взглянул на них светло-голубыми, почти белёсыми газами из-под кустистых рыжих бровей подстать бороде, сросшихся на переносице. На голове у него была маленькая зелёная шапочка, но и из-под неё ожидаемо выбивалась огненная грива, потому как и на груди, что была открыта под лямками прожжённого кузнецкого фартука были густые рыжие волосы, тоже изрядно подпаленные.
– Разве так встречают гостей, Микула?! Накорми, напои, а там уж и расспрос устраивай! – поднялась Яга, отряхивая платье от пыли.
– Кто это с тобой? – кивнул названный Микулой на Васю.
– Васей меня кличут, – отозвался тот.
– Кто ты есть, Вася?
– Рыбак я. А ты кузнец?
– Кузнец, – согласился Микула, сощурил голубые глаза и спросил: – Неужто и впрямь рыбак?!
Вася кивнул. Микула довольно крякнул и потёр волосатую грудь.
– Накормить, напоить, говоришь, мать?.. Ну, что ж, бишь, это можно…
Дом Микулы и кузница его находились выше, в ущелье, на берегу маленького пруда, на дне которого бил горный ключ, рождающий здесь ручей. На востоке склон ущелья был невысоким и пологим и солнце щедро вливало сюда свои лучи и жизненное тепло, благодаря которому у Микулы даже был свой огород и несколько маленьких, чахлых, но живых яблонь. У истока ручья было сооружено что-то вроде водяной мельницы. А за домом в хлеву блеяли козы и кудахтали куры. Сюда люди приходили крайне редко, почти никогда, и меняться кузнецу было не с кем, так что ему приходилось самому осваивать несколько ремёсел сразу и вести своё хозяйство.
На стол перед гостями Микула выставил свежие овощи, хлеб, яйца и квас. Обед для Яги и Васи после их скудных дорожных пайков получился знатный.
– Так с чем пожаловали, гости дорогие? – взглянул на них после трапезы Микула, подперев дубовый стол огромными ручищами.
– Я пришёл просить твоей помощи, кузнец, – ответил Вася.
– И чем же я могу помочь тебе, рыбак?.. – усмехнулся Микула. – Знамо дело, что я не умею воскрешать мёртвых…
– Но может быть ты знаешь, где найти Смерть?
Микула вздрогнул и удивлённо взглянул на Ягу, но Вася не заметил этого. В последнее время он уже мало, что замечал. А кузнец встал из-за стола и прошёлся по комнате, подошёл к единственному окну.
– Ты ищешь Смерть, а она всегда намного ближе, чем мы думаем… – задумчиво вымолвил он, а потом ещё добавил: – Но где её найдёшь ты, рыбак, я не знаю…
– А меч – Смертину погибель – выковать сможешь? – спросил Вася, с надеждой глядя на кузнеца.
Микула пристально взглянул на него своими светлыми глазами и смотрел долго, словно пытаясь увидеть саму душу Васи и его намерения. А может, просто пытаясь понять – сумасшедший он или же нет…
– А ты хороший рыбак? – наконец спросил.
Вася кивнул.
– А сможешь рыбку в ручье поймать? – сощурился Микула.
– Боюсь, кузнец, в твоём ручье нет рыбы. Неоткуда ей тут взяться.
– Есть… – хитро протянул Микула, как будто знал какой-то важный секрет. – Самая главная рыбка у меня тут живёт, но никак не ловится. Золотистая такая, с большим хвостом. Говорят, кто словит её, тот может просить, что захочет… Вот если бы ты её для меня поймал, то и я бы тебе меч – Смертину смертушку – выковал…
– Что ж, коли так, кузнец, по рукам! – кивнул Вася. – Дашь леску с крючком, а то я без снасти?
– По рукам, рыбак! Лови, а я ковать пошёл. Кстати, у рыбки и спросишь, где Смерть искать, она умная – всё знает! – напоследок усмехнулся Микула.
Вася не понял, о чём он, но и уточнять не стал. У него появилась новая цель – меч нужно было обменять на рыбу, как и полагается, так что он должен эту рыбу поймать. А уж это он умеет.
Три дня и три ночи ловил Вася золотую рыбку, применяя всё своё мастерство и хитрость, и под утро четвёртого, наконец, поймал, причём голыми руками.
Рыбка оказалась говорящая, что, однако, совсем не смутило Васю.
– Отпусти меня, рыбак! – взмолилась она.
– Не могу – я обменяю тебя на меч, которым поражу Смерть.
– Нельзя тебе этого делать, рыбак! Навлечёшь беду на род человеческий-бессмертный! Одумайся!
– Я уже всё решил, рыба, а тебе по природе вообще полагается молчать! Так что говори, где Смерть искать, и умолкай!
– На западе найдёшь свою Смерть, рыбак. В землях смертных, – вздохнула рыбка.
Вася кивнул: в этом был смысл: где ещё искать Смерть, как не среди смертных.
Три дня и три ночи ковал кузнец меч, коим Вася сможет Смерть убить, а на утро четвёртого обменялись они с Васей. Василий отдал ему рыбку, а Микула Васе – меч.
Меч получился славный – великолепно сбалансированный, он казался лёгким, как пёрышко; рукоять с черепом на эфесе удобно легла в руку Васи, хотя он отродясь не держал в руках никакого оружия акромя удочек и сетей. Алые блики от углей в горне, зловеще играли на острие волнистого лезвия с причудливыми зарубинами.
– Добрый меч! Спасибо тебе, кузнец! Век не забуду! – кивнул Вася, заткнув меч за пояс.
– Злой это меч, рыбак, и лучшей наградой для меня будет, если ты выкинешь его, а суженную свою схоронишь на родной земле…
Вася не ответил, взял вещь-мешок и направился к выходу, но на пороге всё же обернулся.
– Скажи, кузнец, а говорящая рыба-то тебе зачем?
– Скучно одному – болтать будем, рыбак. Рыбный промысел мне наладить поможет…
Вася кивнул и собрался уже совсем уйти, как Микула окликнул его:
– На вот, денег с собой возьми… – протянул он Васе кожаный мешочек. – Здесь немного, но на первое время хватит. Без денег на западе никуда!! Пропадёшь.
Вася взял деньги, пожал кузнецу его крепкую руку и вышел.
Его путь теперь лежал на запад. Туда, где среди смертных и жила Смерть. Яга дальше с ним идти отказалась – села в свою ступу и улетела домой. А Вася, приладив на спине тело Марки, двинулся в гордом одиночестве дальше.
На то, чтобы покорить перевал у него ушло две недели, но едва он спустился с гор в леса – чужие и дикие – ему почти сразу попалась деревня смертных.
Это была небольшая деревня, приблизительно домов на тридцать. Здесь всё было буквально пропитано смертью!.. Она отражалась во всём, витала в воздухе, улыбалась жухлой осенней травой, старыми деревьями и ржавыми колёсами телег; даже облака сквозили скорым окончанием!.. Смерть везде… Смерть во всём! И здесь всё, рано или поздно, умирало!..
И теперь Василий вдруг задумался, чем же живут эти люди под вечным страхом смерти?!. Как могут любить они в эту свою короткую пору, полную боли, скорби и болезней, под постоянное дыхание смерти в затылок?! Неужели не тяготит их постоянный призрак окончания себя и всего?! который, к тому же, неизвестно когда наступит!.. Как могут они радоваться, находясь в постоянной опасности?! как могут они создавать, когда каждый миг умирают сами?!
И вновь на Васю нахлынули воспоминания: родной Байкал и они с Маркой на берегу… Творец Всемогущий, как же давно это было!.. что кажется теперь лишь сном…
«Была Вечность, и стоило её потерять, как всё тут же потеряло смысл… Что-то здесь не клеится…» – думал Вася. – «Поучается, что сама по себе Вечность бессмысленна, если теряется всякий смысл в её отсутствие… Что же тогда важно?.. Возможность умереть?.. Вдруг только Смерть на самом деле даёт ту границу, которая и позволяет определить жизнь в себе и вокруг по-настоящему?..»
От этих дум его вдруг отвлекли. Он встретил Смерть, но не свою…
…По главной улице деревни шла траурная процессия – цветы, чёрные одежды, скорбные лица, слёзы и общее единство, пред лицом Смерти… Объединённость…
Смерть давала смертным единство… Смерть была их общим!..
– Хлопец, ты откель здеся такой? Бишь, с луны свалился шоль? – раздалось за спиной Васи. – А чего это, бишь, с девкой твоей? Пьяная шоль спит? Вот ты чудной! И не лень те её таскать-то на себе?!
На лавочке возле забора сидел маленький, весь какой-то угловатый мужичок и смолил самокрутку. Хитрые его чёрные глаза так и буравили Васю, ехидную улыбочку скрывала жиденькая бородёнка и усы. Одет он был в грязную неопрятную одежду.
– Ух ты, бишь! Меч-то у тя какой! – удивлённо присвистнул он, оголив жёлтые зубы, между которых застрял табак. – Чудной ты и впрямь! Родственник шоль, бишь, из Черёмушек?
– Чей родственник? – отрешённо спросил Вася.
– Так, бишь, как чей?! – хмыкнул мужик, кивнув в сторону процессии. – Аннушкин вестимо!
– Из Забайкалья я, – бросил Вася и снова повернулся к шествию.
– Забайкалье!.. – ещё пуще удивился мужичонка, сплюнув под ноги. – Так ты, бишь, бессмертный шоль, хлопец?! Вот те на! А шо у нас-то позабыл, бишь?! Ну, ты даёшь, хлопец! Натуральный бессмертный! Ха! Так а чё, бишь, говорю, у нас-то потерял?
– Смерть ищу, – ответил Вася.
– Ха, чудеса! А шо ж, у вас там и впрямь этого добра, биш, нема?!. Чудеса! Ну, вон, любуйся, коли ищешь… – мужик кивнул на дорогу за спину Васи.
Траурная процессия как раз поравнялась с ними. Вася сразу увидел в глазах людей знакомые уже ему горе и отчаяние. Не смотря на то, что люди эти всю свою жизнь ждали смерти, они всё равно не могли приготовиться к ней, пусть и воспринимали её спокойней… Люди эти шли за смертью, провожали её со смирением агнецов, но зачем нужен им этот их неимоверно короткий отрезок, за который всё, что они узнали, всё, чего достигли, что пережили всё равно канет в лету бессмысленным невесомым прахом, не оставив никакого следа?.. Возможно, та покорность, с которой они смирялись с неизбежным была свята, но Вася по-прежнему не мог этого принять… Он поможет этим людям… он подарит им вечность, когда убьёт Смерть! Смертные не боятся смерти, как бессмертные, потому что смерть есть будничный эпилог чего-то, что дано им… Чего именно, Вася не знал, но зато теперь он точно знал, что во всех этих философиях и верованиях, кому бы они не принадлежали и какую бы догму не проповедовали – всегда есть гигантские бреши, которые не заполнишь жизнью, если она ушла; поэтому смертные достойны бессмертия, как бессмертным пора познать смерть… Проблемы Вселенной перестают существовать, когда твоя личная судьба не устроена, когда рядом нет твоего единственного человека.
Вдруг Вася встретил взгляд. Это были родственные ему по несчастью глаза… Осунувшееся, истерзанное невозвратной потерей, болью лицо… И в тоже время смиренное лицо… светлый лик, словно с иконы…
Это была маленькая, хрупкая женщина, утиравшая краешком платка слёзы. Маленькая женщина в чёрном платье и в чёрном платке.
– Кого вы хороните? – едва слышно спросил у мужика Вася.
– Так, биш, Аннушкин сынок помер. Пяти лет от роду. Болел шибко. Мутант. Вон той, вишь? – мужик указал на хрупкую женщину со светлым лицом, которая так мужественно шла за Смертью своего сына.
Вася так и смотрел вслед процессии и не мог поверить, что только что он опять видел Смерть и опять ничего не мог сделать… Её будто бы и не существовало и в тоже время она была везде… Вскоре траурное шествие свернуло за угол улицы, а Вася всё стоял неподвижно и перед глазами его всё искрились какой-то настоящей светлой истиной глаза матери, пережившей своего сына.
– Ну, как, паря? нашёл?..
– Неужели можно так спокойно переносить смерть близких?.. – отрешённо прошептал он.
– А шож тут удивительного?! Ха! Вот чудной! У нас этогу товару на каждом углу! На всех хватит! Все там будем… – ответил мужик, но при этих словах вдруг весь переменился в лице и цепкие чёрные глаза его лукаво заблестели и буквально впились в Васю, он хитро сощурился, затем перевёл взгляд на тело Марки, присмотрелся и вдруг всякая улыбка пропала с его лица. Мужик выдохнул дым и закашлял, и вновь позвал Васю, но уже тихим шёпотом: – Эй, паря, а ты чо?.. и впрямь, биш, Смерть ищешь?!.
Вася кивнул, поглощённый своими мыслями.
– Подруга-то твоя, мёртвая, да?.. Для неё Смертушку ищешь?..
Вася впился в мужика гневным взглядом и хотел было уже ответить, но тот его перебил:
– Эй, парень, так ты попал по адресу, биш! Я знаю, где она живёт… – уверил мужик и украдкой огляделся по сторонам.
До Васи не сразу дошёл смысл сказанного, но всё же понемногу слова мужика обрели чёткий смысл.
«…ты попал по адресу… я знаю, где она живёт…»
– Кто ты? – спросил Вася.
– Её верный слуга, парень, её верный слуга… – торопливо ответил мужик и чуть усмехнулся. – Я помогу тебе найти именно твою Смерть… Я отведу тебя к ней…
– Где она живёт?
– В городе, – пожал плечами мужик. – Околе двадцати вёрст отседа, биш… Идём?
Вася задумался. Вновь все сомнения улетучились из него. И смиренное умиротворение в глазах матери, потерявшей сына забылось, и предостережения близких, и уговоры кузнеца и рыбки, и вообще всё! Вновь цель его замаячила совсем близко чёткими очертаниями. И тело Марки за спиной стало ещё холоднее, так что даже по спине пробежал озноб. Он решился сделать это, он обязан сделать это ради Марки – и он сделает это, чего бы ему это не стоило!
– Слышь, паря, – донёсся до сознания Васи голос мужика, – а деньжата-то, биш, у тя есть?..
Вася кивнул. Ему вдруг показалось, что он всем своим нутром испытал тот ужас и ту боль, которую испытала Марка в свои последние мгновения… И теперь у него есть немного денег, за которые он найдёт дорогу к Смерти и спасёт её от всего этого ужаса!.. А говорят, что деньги это зло!.. Бессмертные заблуждаются очень и очень во многом… от изобилия бесплатной жизни…
– Деньги у меня есть, – Вася показал мешочек с деньгами, что дал ему кузнец Микула. – Я отдам тебе все, если ты проводишь меня к Смерти!
– Вот и славненько, паря, вот и славненько!.. Пошагали тогда! – мужик выплюнул жёлтый окурок и поднялся с лавки. – В дорогу!
Они вышли из деревни и отправились на запад.
– Тебе понравится, парень! Это будет отличная смерть! лучшая из проданных мною! – хихикал мужик, но Вася не слушал его – он был глубоко в своих мыслях, он корил себя за то, что на миг слабовольно усомнился в том, что ему нужно убить Смерть и спасти Марку. Кто он ей после этого, если не наплюёт на весь мир ради неё?!.
Вечер незаметно превратился в тёмную ночь. На небе высыпали звёзды, залила всё вокруг бледным мертвецким светом белокурая луна. Где-то в лесу мрачно закричала сова. Дорога неторопливо петляла сквозь тёмный и мрачный лес. К полуночи звёздное небо заволокли низкие чёрные тучи и стало совсем темно.
Вася впервые видел тучи и их появление угнетало его. Небо – недосягаемое прежде светлое небо – дающее столько простору для мира вокруг и мысли внутри, вдруг исчезло… Небо умерло… Значит, Смерть была уже где-то совсем рядом…
Воздух стал плотным и душным. Даже мужик притих и шёл теперь молча, постоянно закуривая свои самокрутки. Где-то впереди стали сверкать молнии.
– Слушай, – вдруг заговорил Вася: ему вдруг стало не по себе. – Вот ты говоришь, что служишь Смерти… а кто она?.. что значит для тебя?
Мужик, как показалось Васе, усмехнулся в свете от уголька папиросы, пожал плечами.
– Ничего не значит… Я торгую Смертью и в тоже время я такой же её раб, как и все… – серьёзно ответил он. – Она неизбежна, а значит, и думать о ней не стоит. Днём раньше, днём позже – какая разница!
Вася подумал сначала, что это несколько напускная бравада, но чуть погодя, идя за мужиком и видя перед собой его качающийся немытый затылок, он решил, что смертные не ценят свою жизнь именно по причине того, что она коротка и бессмысленна, как обманка, как декорация… Именно поэтому они не боятся Смерти, а покорно идут за ней… И всё же и в этом была какая-то недосказанность…
Погода тем временем совсем испортилась – поднялся сильный ветер и над самыми головами Васи и его провожатого грянул низкий раскатистый гром, так что Василий даже присел от неожиданности.
– Чё эт, хлопец, ты шо грозы испужался?!. – усмехнулся мужик, закуривая очередную самокрутку.
– У нас не бывает гроз, – ответил Вася, с ужасом озираясь вокруг. – Смерть где-то рядом, да?..
Мужик внимательно взглянул на Васю, а потом так же внимательно осмотрелся вокруг, попыхивая папироской.
– Да, уже не далече, паря, уже не далече… – кивнул он и первым зашагал дальше, махнул Васе рукой: – Айда!
Вскоре с неба хлынул холодный ливень, по-прежнему под освещение ярко-огненных молний и грохот грома, от которого даже лес содрогался вокруг.
«А вдруг я и в самом деле поступаю неправильно и это гнев Творца обрушился на мою голову?..» – думал Вася в сомнении, дрожа под холодными струями дождя. – «Что если я тревожу душу Марки и не отпускаю её Домой?..»
И вдруг в шелесте дождя в листве он отчётливо услышал её голос:
«Отпусти меня. Упокой и успокойся сам. Уже ничего не изменишь. Так нельзя!»
С неба сорвался чугунным молотом раскат грома и слепящая россыпь молний сверкнула и застыла в Вечности. Мертвецки завыл ветер в кронах. Вася вздрогнул и остановился. Он снял со спины тело Марки и взял его на руки. Она была мертва, и по бледному лицу её бежали капли дождя. Теперь Вася и в самом деле понял, что он уже ничего не сможет изменить, и что Марки больше нет. Её больше нет здесь и не будет, как бы он этого не хотел.
Провожатый его обернулся и остановился в нерешительности.
– Ты чё, хлопец, биш?.. Шо случилось? Идти надо, а то вымокнем здеся! Не далече ужо!
Но Вася не отвечал, он нежно гладил лицо Марки своей грубой ладонью и молча плакал.
– Эй, бессмертный, мы пойдём али шо? – нервничал мужик.
Снова сверкнуло и спустя миг, что растянулся на век, грянул гром.
Мужик нервно огляделся по сторонам и зло сплюнул под ноги.
– Ладно, паря, давай так сделаем – у меня тут не далече друг живёт, я поду до него, возьму клячу и телегу и вернусь. А ты меня пока здеся ожидай, а то он бессмертных не шибко любит… тем более… в общем – жди здеся и никуда не топай, а я скоро!
С этими словами мужик двинулся в лес, но, сделав несколько шагов, остановился и обернулся.
– Хороший у тя меч, паря!.. очень хороший!.. – многозначительно хмыкнув, мужик растаял в лесной темени.
Вася так и стоял не двигаясь и не отрывая глаз от мёртвого лика Марки. Он не слышал мужика – в голове у него взбесившимися птицами бились другие мысли:
«Вечность не заканчивается за пределами Забайкалья, она продолжается и здесь, но… каждый миг тает в Небытие! Впрочем, как и в Забайкалье!..»
И так думал он раз за разом под ночным холодным дождём.
Машинально он сошёл с дороги и сел на землю под деревом, уложив Марку на колени.
«Пора уже определиться, что значит Смерть и для меня…» – подумал он, глядя на Марку.
Сверкнула молния и Вася увидел вдруг за много вёрст бредущую в поле женщину, что схоронила своего сына. Глаза её по-прежнему были светлы и в них по-прежнему лучились умиротворение и благодать. И Вася понял, что она не ищет Смерть и не боится её, потому что сын её теперь живёт в её сердце и в сердце Творца, когда как сама женщина живёт во Творце, а он в ней. Они не расстались…
С этими мыслями Вася уложил Марку под деревом, вынул из-за пояса меч и отложил в сторону, отломал ветку и при помощи неё стал рыть мокрую, жёсткую землю.
Вася рыл и рыл, не жалея сил, позабыв обо всём, целеустремлённо, как человек, который знает, чего хочет…
Он уже не чувствовал ни дождя, ни ветра, ни вздрагивал от молний и грома. Он рыл и рыл. Он рыл яму в длину человеческого роста и в ширину плеч, не чувствуя усталости и боли в ободранных руках. Он углубился уже по пояс, дождь стих, разошлись тучи и на небе вновь замерцали звёзды. Тело Марки покоилось рядом и в свете серебряной луны казалось, что на лице её запечатлелись те же умиротворённость и покой, что и в глазах матери умершего мальчика.
Стало светать.
Вася продолжал копать и рыть. Он позабыл уже про своего проводника, откинул свои сомнения и боль, и лишь чистая и глубокая любовь покоилась теперь у него на сердце.
Вася уже выкопал яму выше своего роста, выкидывая на верх землю мягкую и тёплую. И за этим занятием он не заметил, как вернулся его проводник, причём не один а с тремя товарищами. Лишь когда ехидная физиономия нависла над краем ямы, в которой продолжал копать Вася, он, Вася, понял, что он уже не один.
– У! да ты никак, хлопец, ужо и могилу самому себе выкопал?!. Ай да молодец, паря! А я, биш, как и обещал – нашёл тебе твою Смерть!..
С этими словами мужик ловко ткнул мечом Васи ему же в живот. Василий дёрнулся, но не издал не единого звука. Боли он не почувствовал, ему лишь вдруг стало темно и холодно. Воздух с шумом вырвался из его убитого тела.
– Как и договаривались, паря! – выдохнул мужик. – А теперь гони монету! И ты не боись – девку твою мы тож схороним! А меч у тя всётк первоклассный!..
Луна в последний раз улыбнулась умирающему Васе с небосвода и померкла.
Стало темно и холодно.
Долго ли это продолжалось Вася не мог и догадываться, так как времени здесь, похоже, и вовсе не существовало…
Вася огляделся (как ему показалось), но… понятное дело – ничего не увидел. Правда, одна очень дельная мысль всё же расставила всё на свои места:
«Меня же убили… а значит, я в царстве Смерти… и она где-то совсем рядом…»
От этой догадки Васе стало намного лучше и он попытался встать, но – напрасно, так как он уже давно стоял, а вернее, это здесь было совсем не нужно.
«Не обманул мужик-разбойник… Вот она Смерть… Но где Марка?!»
Вася решил не оглядываться вокруг, так как это было бесполезно, но он точно понял, что вокруг безлюдная голая пустыня, где нет ничего – только камень, уголь и пепел. О Марке он ничего не узнал.
Вася подумал ещё в том направлении, что если не попытаться передвигаться в этом пространстве, то он так ничего и не узнает, как тут же начал это делать. Пространство поплыло навстречу, как если бы он шёл.
Здесь было ужасно холодно, как очень скоро понял Вася. Холодно во всём – в камнях, в углях, внутри, во всём! Здесь не было ничего весомей холода. И всё это ничто тонуло в темноте. Здесь было темно.
Чёрный уголь окутывал всё вокруг удушливой, высасывающей силы жарой! Адский, испепеляющий жар! Серые, удушливые, горячие вьюги пепла укутывали всё вокруг! и даже саму темноту! Здесь не было ничего, кроме жара и темноты.
Темнота. Серый, холодный камень. Раскалённый чёрный уголь и пепел.
Но, не смотря ни на что (хотя, и смотреть-то было уже нечем), Вася упрямо передвигался сквозь пространство дальше. Правда, в неведомом никому направлении.
«Одиночество!..» – догадался Вася. – «Смерть – это одиночество! Поэтому-то здесь никого и нет… Вернее, все где-то здесь – заблудились в этой бескрайней, безжизненной пустыне, и бродят в темноте, и бродят… И сын Аннушки, и Марка, и вообще все, кто когда-либо умирал! Но ничего – скоро я всё это остановлю, заберу Марку и мы уйдём отсюда раз и навсегда!»
И, не смотря ни на что (хотя, и смотреть-то было не на что), Вася упрямо передвигался сквозь пространство дальше. Правда, по-прежнему неизвестно куда… Возможно, он делал это долго, возможно – не очень. Кто знает, ведь время осталось там… для живых. Здесь же было безвременное одиночество, что промораживало естество насквозь калёным железом, не оставляя надежды, не оставляя желаний и мыслей. С какой-то нечеловеческой силой нахлынула волна боли утраты Марки, так зажала в чёрные душные тиски, что даже не осталось никаких сил передвигаться. Но Василий всё же передвигался. Пусть вокруг и расстилалась бесконечная пустыня смерти – пустая и неопределённая, в которой не было ничего! совсем ничего!
Пустота.
«Пустота почти тоже, что Вечность!» – думал Вася, чтобы хоть как-то определить себя в пространстве и понять, что он ещё есть. – «Пустота – Вечность… Смерть – Пустота… Значит, Смерть – это Вечность… вернее, Вечность – это Смерть! А жизнь не должна и не может быть вечной… Она должна быть прекрасной, насыщенной в своей стремительности, и мимолётной, как прощальный танец кометы над Байкалом!..»
И едва додумав эту мысль, Вася тут же увидел солнце!.. В этом свете он увидел на горизонте прекрасный оазис, поросший огромными деревьями, мягкой травой и яркими цветами, благоухающими дурманящими ароматами. Под корнями старого тополя бил ключ, даря жизнь. И рядом с родником сидела маленькая девочка в белом платьице и с белыми бантами на прелестной курчавой головке, и плескалась ладошками в воде.
Вася увидел этот чудесный островок жизни среди царствия старухи Смерти издалека (кажется), но это было так прекрасно и волнительно, так великолепно и восхитительно, что оазис в мгновение ока приблизился сам собой, нарушая все нелепые законы физики, которых здесь и не существовало.
Вскоре Вася уже шёл по мягкому пушистому зелёному ковру трав под полуденным счастливым солнцем и дышал полной грудью. Девочка, казалось, по-прежнему не замечала его приближения, продолжая беззаботно играть, воплощая собой мир и покой, воплощая собой Жизнь… Вася был счастлив. Он подошёл к девочке и поздоровался:
– Здравствуй!
– К сожалению, я не могу ответить тебе взаимностью, Василий… – ответила девочка, не отрываясь от своего отражения в роднике. – Мне несказанно грустно видеть тебя здесь! Но… я ждала тебя: знала, что придёшь…
– Кто ты? – спросил.
– Та, которую ты искал, – подняла на Васю грустные голубые глаза девочка, в этих глазах была ещё усталость и боль. – Ты нашёл меня, и можешь теперь сделать то, зачем пришёл!.. Я и есть Смерть, Вася, возьми свой меч и не тяни, прошу!..
Вася взглянул себе на пояс и только сейчас осознал, что меч, выкованный Микулой, всё это время висел у него на ремне.
– Старуха с косой… – поднял на девочку глаза Василий.
Девочка усмехнулась совсем не по-детски:
– Каждому своё, Василий… Не тяни, прошу!
Вот и была теперь перед Василием долгожданная его цель, и осталось только достать меч и одним ударом кончить всё, но… это оказалось не так-то и просто, как он думал. Теперь появились весы – и на одной чаше была его Марка, а на другой… Если бы перед ним была мерзкая старуха с косой, возможно, это было бы намного проще, но оказалось, что мир не делится на чёрное и белое… Дело было даже не в том, что перед ним был ребёнок, а в том, что Вася стал понимать, как жестоко обманулся!.. Смерть не была концом концов по определению, как ему хотелось верить прежде, питая нелепую надежду вернуть всё на круги своя и воскресить Марку – Смерть была и продолжением жизни одновременно…
– Я… не могу… – неуверенно прошептал он и с горечью подумал о Марке.
– Но, ведь ты за этим сюда пришёл… Убить меня и забрать Марку. Ну, так давай же! смелее! И вы снова сможете быть вместе! – печально ответила Смерть.
– Зачем ты взяла Марку у меня?..
Девочка поднялась и подошла совсем близко к Васе.
– Старуха… девочка… какая разница! Что это меняет?!. Оглянись! Что ты видишь вокруг?
Вася огляделся. Позади него расстилалась чёрная, холодная пустыня, заволочённая серым мраком, где не было места жизни, где не было ничего. А впереди рвалось к небу бесконечное поле, залитое солнцем, искрящееся алмазами и бриллиантами цветов, и укутанное счастьем, покоем и радостью.
– Это Жизнь и Смерть, Вася. И они – бесконечны друг в друге, как кольцо, как шар в этом кольце и как то, что снаружи кольца… Вечность подразумевает в себе Жизнь, которая начинается с концом Смерти, которая начинается с концом Жизни… Вот только – где теперь ты узришь Смерть, а где – Жизнь?..
Вася оцепенело указал на пустыню за спиной:
– Это Смерть…
– Возможно… – кивнула девочка и по щекам её скатились две хрустальные слезинки. – Но только всякий раз, когда я срываю цветок на этом поле – в пустыне появляется новый камень…
Вася молчал. Долго молчал, не в силах пошевелиться. Он просто смотрел, как плачет это милое дитё и от слёз её, что падали на землю, прорастают прекрасные цветы – и пустыня отступает.
– Всё относительно, Вася…
– Относительно чего? – наконец сухо вымолвил он.
– Относительно тебя, разумеется…
– А где же тогда Истина?!.
– Истина в том, что я действительно Смерть, и ты нашёл меня! Так сделай же то, зачем пришёл!.. Вот и вся Истина.
Вася нерешительно вытащил меч из ножен. Рука его дрогнула.
– Но ведь получается, что ты же и Жизнь…
– Получается, что так… – горько усмехнулась девочка. – Я же говорю, всё относительно… Жизнь и Смерть – одно и тоже. Две стороны одной плоскости физического пространства, вращающегося во времени по своей чёткой орбите.
Вася поник головой. Тысячи противоречивых чувств и мыслей наполняли его и ни одна не могла сформироваться в чёткое убеждение, потому как Смерть была права – всё действительно было относительно… Вот только не относительно его, а относительно относительности. Схема. Сценарий. Сумасшедший кусок запутанного лабиринта, вырванный из контекста чьим-то воспалённым сознанием… Нарратив, в котором нет правил, нет границ – только замкнутость и повторение…
Так стояли они друг напротив друга и молчали. Долго ли, коротко ли – кто знает… Ведь время осталось там, для живых. И если бы знал Вася, что и мирское осталось там, то, возможно, и не стал бы разговаривать со Смертью…
А она застенчиво опустила под воздушные ресницы свои огромные глазища и тихо вымолвила:
– У тебя есть выбор, Вася, это дорогого стоит!.. Так, как ты поступишь?
– Я не могу… – выдохнул Вася и бросил меч в траву.
– Подумай, не торопись…
– Я не буду убивать тебя.
– Подумай хорошо, Вася… – глухо ещё раз настаивала Смерть.
– Нет, – покачал он головой.
– Как знаешь… Будь по-твоему. Тогда испей из моего родника…
Вася опустился на колени и, зачерпнув воды руками, напился, а после омыл лицо. И вдруг увидел в отражении в воде, как за спиной его заносит свою косу мерзкая морщинистая старуха с окровавленным беззубым ртом. В последний момент инстинктивно он бросился в сторону и услышал только, как просвистела над головой коса. В ужасе он пополз от неё прочь и вдруг нащупал правой рукой в траве что-то тёплое и уже знакомое… ободряющее… Это был его меч. И вновь замахнулась старуха и уже обрушила свой смертоносный удар на Васю, как он в последний миг успел откатиться в сторону и выставить наугад меч…
…он даже не почувствовал, как тот вошёл в сухую плоть старухи, так искусно заточено и изогнуто было зазубренное лезвие… Только дикий рёв-писк её известил о том, что она повержена, да усмехнулся череп на эфесе меча…
Старуха выронила из слабеющих рук косу и в следующее мгновение всё рванулось в стороны, распадаясь на песочные нити, которые начинались из Смерти и уже не кончались нигде. Они развеивались по вселенской пустоте песчаной бурей, несущей в себе… впрочем – каждому своё…
Затеряться в этой буре было проще простого. И Вася затерялся.
Нашёлся он в темноте, из которой его стремительно тянули наружу чьи-то нежные и знакомые прикосновения… знакомые родные руки…
Ещё не успев ничего вспомнить и осознать, Вася открыл глаза и увидел над собой лицо Марки! Она нежно обтирала его лицо мокрым платком.
– Марка… – выдохнул он и одним рывком заключил её в объятия, боясь, что это мираж или галлюцинация. В бесконечности Бытия и Вселенной, во всех этих вечных коридорах пространств и залах времени – тысячи снов и обманов, которые часто являются единственно возможной реальностью…
Но Марка была тёплой и живой, и от неё всё так же пахло малиной и мятой. Вася ещё крепче обнял её. Впрочем, так ли уж важно – живы они или мертвы, если они опять были вместе, рядом!
– Марка! – шептал Вася, не отпуская девушку из своих объятий и гладил её спину, волосы, руки, целовал глаза, губы, щёки. – Марка, ты живая! Я думал, что никогда уже не увижу тебя!
– Я рядом. Всё хорошо, – прошептала она как-то холодно и отстранённо.
И не было конца счастью Василия. И всё никак не хотел он отпустить Марку из своих объятий, и всё гладил её, целовал и обнимал. А она смотрела снисходительно-грустно и улыбалась какой-то холодной, чужой улыбкой.
Словно вырвавшись из вековечной тьмы подземелий – Вася был ослеплён солнцем собственного счастья, в которое сам не мог поверить. Он наслаждался им, смаковал его, но не видел за этим слепящим светом, что не так уже смотрит на него Марка и не делит с ним радость встречи… Но он и подумать не мог, что она не испытывает того же взрывного чувства блаженства что и он от того, что они снова вместе и уже никто и никогда не сможет их разлучить!
Всеобъемлющее счастье!
Всеобъемлющая благодарность к Жизни и Смерти!..
– Знаешь, мне не нравится здесь… Я хочу домой, – пожаловалась Марка.
Вася наконец огляделся вокруг и узнал то самое место возле лесной дороги, где разбойники убили его его же мечом, прямо в могиле, которую он, потеряв надежду спасти Марку, выкопал для неё. Могила, кстати, так и была на своём месте.
«Творец Всемогущий! Что я чуть не натворил, будучи уже в шаге от Смерти!.. Я чуть не бросил Марку и сам выкопал ей могилу!» – в ужасе подумал он, глядя на сырую глубокую яму, выкопанную им.
Вася задрал рубаху и увидел на животе сросшийся уже шрам. Меча, выкованного Микулой, нигде не было.
– Мы в лесах смертных… – пробормотал он, ощупывая шрам. – До дома далековато, так что лучше двинуться в путь прямо сейчас.
Марка кивнула.
– Да, лучше прямо сейчас, потому что я уже устала до смерти!..
– Но сначала, давай закопаем вот эту яму… – покосился на вырытую им могилу Вася.
– Не стоит… Идём, – и Марка взяв Васю за руку, повела его прочь.
А он был так счастлив видеть её живой и невредимой, чувствовать её прикосновения, прикасаться к ней, что на всё остальное ему было уже плевать. Больше ему не нужно было в этом мире ничего.
И они двинулись в обратный путь.
Они обогнули деревню, где Василий встретил похоронную процессию и решили обогнуть хребет, на котором жил Микула. Южнее горы были более пологими и переход представлялся не таким сложным.
День за днём они шли рука об руку и Вася дарил Марке цветы, заботу и нежность. Поначалу он ещё думал на тему Жизни и Смерти, пытался осознать ту грань, которую он стёр, задавался вопросами и задавал осторожные вопросы Марке, где она была всё это время и что видела, но она отвечала неохотно и он решил больше не тревожить её. Она и так перенесла достаточно страха и мучений! К чёрту всё! Всё теперь было неважно, если они снова вместе! После стольких мучений и испытаний – они, наконец, заслужили это долгожданное счастье и покой! И плевать на все эти тонкие и сложные материи!
Единственным важным для Василия теперь была она, и он любовался ею, как произведением искусства, как самым прекрасным пейзажем, как сокровищем, которое есть только у него! А что есть Жизнь, и где начинается и заканчивается Смерть, и кому она госпожа, а кому раба – больше его не интересовало.
Вася не вспоминал о сородичах, что запретили ему возвращаться домой, Вася не вспоминал глаза Анны, не вспоминал он и о кузнеце. Весь мир отныне сосредоточился в Марке и только в ней, а не в Творце и его творениях. Как ребёнок он радовался тому, что они бессмертны и что время отныне не властно над ними. Как ребёнок он даже не пытался вспомнить предостережения сородичей о том, что если не станет Смерти, Вечность сожрёт сама себя…
Не важно! Всё теперь не важно!
У них есть они и их счастливая дорога.
Каждое утро Вася просыпался в объятиях Марки. Каждый день он проводил с ней рядом, не отходя от неё ни на минуту. Каждый день… Каждую минуту.
И так шли дни, текла дорога.
Но вскоре Василий стал замечать, что с Маркой что-то происходит… Что она более не походит на ту, прежнюю Марку… Сначала он гнал от себя эти мысли, уверяя себя, что это просто страх потерять её вновь терзает его мнительностью; потом он уверял себя, что это пройдёт у Марки, что она отойдёт от… смерти?.. Он не хотел верить в то, что видел… не хотел замечать её… чуждость… Но её холодность, словно… словно она и… не живая – всё более и более терзали душу Васе!
И снова горечь и страх прокрались в его сердце и омрачили всю идиллию, затуманили его долгожданное счастье.
И скрывая от Марки свои страдания, Вася вёл её домой.
Он плакал по ночам, когда Марка спала и грудь её едва вздымалась, когда она дышала; он разговаривал с ней, заботился о ней, но всё было тщетно и он уже отчаялся вернуть ту прежнюю, свою Марку… Её чужие руки всё реже и реже отвечали на его ласки, её холодные, знакомые, но чужие глаза всё реже и реже смотрели в глаза ему. Всё реже Вася видел в них небесную синеву и любовь…
Они шли дальше.
Вася начал вспоминать о всех предостережениях, о которых твердили ему… О тех последствиях, что подобно морским волнам хлынут на землю, если он убьёт Смерть… Он начал догадываться, что именно эти волны и изменили Марку, вернее то, что от неё осталось после того, как она умерла… Да и только ли Марку?.. не пошатнётся ли весь мир, весь уклад вселенского бытия от подобного изменения сценария?!.
Но, между тем, они шли дальше. И к концу третьего месяца их путешествия они стояли на западном берегу Байкала.
Вид родного озера придал Василию надежду, что здесь, – дома, – Марка придёт в себя и станет прежней. И Вася ещё ласковей и заботливей окружил её опекой и любовью, пытаясь не замечать её отстранённость.
Он сделал плот и они переправились на родной берег, к тому месту, где начиналась дорога к дому Яги, потому как больше им пойти было некуда. Едва ли им разрешили бы вернуться на хутор. И уже к вечеру следующего дня они подошли к избушке отшельницы, которая так и стояла на опушке леса возле поляны.
Избушка повернулась к ним передом, а к лесу задом. Не постучав, Вася вошёл в дом. Хозяйка накрывала на стол.
– Ну, что, обернулся? – не поворачиваясь, спросила.
– Мы вместе вернулись! – улыбнулся Вася, открыл дверь и впустил в дом Марку.
Яга неопределённо кивнула.
– Убил, значится, Смертушку… – она снова кивнула каким-то своим мыслям. – Ну, коли так, садитесь за стол…
Вася усадил ниживую, ни мёртвую Марку за стол и сам сел рядом, улыбаясь от счастья, а на лице Марки же не отражалось больше ни единого чувства… Завидев её Барсик сверкнул зелёными глазищами, зашипел и тут же скрылся в своё любимое убежище – за печку…
На столе было много печёных овощей, фруктов, ягод, орехов и грибов. По среди стола стояло большое блюдо с копчёной рыбой, скорей всего той самой, которую ловил для Яги сам Вася ещё до похода. После скудных дорожных трапез от всего этого изобилия у Васи закружилась голова.
Яга налила им из самовара в кружки настой из трав.
– Вот, выпейте, а то упадёте прежде, чем наедитесь…
И действительно приятный терпкий напиток мгновенно придал сил и даже унял урчание в животе.
– Ладно, ешьте, гости дорогие, а я пойду пока баню стоплю…
За окном вечерело и красная горошина солнца скатывалась за верхушки сосен, бросая в окно грустные алые линии. Было тихо и спокойно. Какая-то святая грусть расплескалась в этом вечере и в тенях в избушке Яги. Что-то прощальное… мотивы разлук…
Уставший с дороги Вася, тут же принялся за трапезу, а Марка же так и не притронулась к еде, лишь попивая отвар из трав…
– Что же ты не ешь? – спросил Вася, но Марка не ответила, безучастно глядя перед собой.
Вася вздохнул и угрюмо принялся за рыбу. На душе у него было темным-темно, если не сказать большего.
После ужина Яга отправила его мыться.
Солнце совсем село и в темноте никто уже не видел слёз Васи, когда он шёл в баню. Где-то внутри он ещё питал надежду, что Яга сможет вернуть Марку к жизни, хотя и догадывался уже, что и здесь, в Забайкалье, не найти им более счастья, что было прежде… Что-то странное случилось с Маркой и Вася понимал, что виноват в этом только он и никто более… И ничего нельзя было вернуть, потому что он уже попытался один раз и вот что вышло… И от этого темно и пусто становилось внутри, холодно, как в царстве Смерти.
Намывшись, он направился обратно в избушку, но споткнулся и упал. Невольные слёзы вновь хлынули из глаз Васи, но он упрямо и зло процедил сквозь зубы:
– Всё будет хорошо! Всё обязательно будет хорошо!
Вытерев кулаком глаза, Вася улыбнулся нервно, через силу, поднялся и отправился в дом.
На столе уже было убрано и только горел огарок свечи, подрагивал неровно, озаряя избушку тусклым светом. Всюду по углам застыли неверные тени, и Барсик пристально следил за ним с печи своими неоновыми зелёными глазами.
Марки нигде не было, но на кровати кто-то лежал.
– Марка… – неуверенно позвал Вася, но ответа не было.
В нерешительности он направился к кровати, пытаясь разглядеть в темноте – она это или Яга. Взяв со стола свечу, Вася поднял её выше и отшатнулся в ужасе от увиденного – на кровати лежала мерзкая старуха в чёрном балахоне. Её дряблая серая кожа, испещрённая морщинами казалась была древнее этого мира и могла распасться на паутину. Ввалившиеся пустые глазницы невидящим взором уставились на Васю, а беззубый рот с двумя последними жёлтыми зубами искривился в неровном оскале. Она поднялась с кровати и прядь жиденьких редких волос упал на её бесформенное лицо. И только сейчас Вася увидел, что старуха опёрлась о косу.
– Кто ты?.. – в ужасе выдохнул Вася.
– Не узнаёшь меня? – прошипела старуха, осклабившись в мерзкой ухмылке, так что один зуб вылез поверх губы.
– Этого не может быть!.. – прошептал Вася. – Творец Всемогущий! Я же собственноручно убил тебя!..
– Творец тебе не поможет, потому что ты потерял свою Веру в Него, когда не схоронил Марку! А на счёт того, что ты убил меня… – старуха рассмеялась дьявольским смехом. – Нельзя убить Смерть, как нельзя родить Жизнь!
– Тогда почему ты здесь? – попятился Вася, но дверь избушки захлопнулась сама собой.
– Потому что ты сам привёл меня в ваш мир, как свою суженную!.. Глупец, ты искал меня среди смертных, когда зачем им я, если они всё равно двигаются по кругу… Они рабы своей Судьбы… Я же всегда была среди вас – бессмертных, ибо только вы не знаете цену того, что имеете… Вы – ошибка мироздания! Сбой в Системе! Вы недостойны познания, ибо всё познание пропускаете через призму своей бесконечности. А на самом деле ваша бесконечность есть лишь тупик, потому что вы забыли – кто вы, откуда и зачем!..
Старуха накинула на голову капюшон и медленно двинулась на Васю. Барсик на него зашипел.
Коса Смерти тускло поблёскивала в свете свечи.
– Где Марка? – Вася упёрся спиной в закрытую дверь.
– Марка умерла.
– Яга!!! – в ужасе завопил Вася.
Старуха вновь залилась свирепым своим смехом.
– Ты так ничего и не понял! – просипела она. – Я была пастухом вам, а теперь я волк в овечьей шкуре среди вас! И теперь я могу безнаказанно, нарушив протокол и законы, положить конец всему этому вашему бессмертию! Потому что так не должно быть!
– Яга… – догадался Вася.
– Да… Жизнь и Смерть в одном лице. Ты предал Творца, Иуда! В тебе злой дух! Злой дух кузнеца, что выковал тебе меч, который я после заговорила. Микула знал, кто я, но смолчал. И выковал меч, который был проводником ко мне.
– Я должен был смириться, молиться и Верить!.. – обречённо прошептал Вася и опал на колени.
– Верно! Молись! Ибо я сдержу своё слово – быть тебе вместе с Маркой за ту службу, что ты сослужил мне! – возопила Смерть.
И последнее, что увидел Вася – взмах Смертиной косы.
А Вечность продолжалась дальше, каждый миг обрываясь в бездну.
КОНЕЦ