ВОЛЫНСКИЙ АКИМ ЛЬВОВИЧ
(1861-1926)
Литературный и балетный критик, историк искусства
000
Он производил впечатление добродушного человека, не то большого ребенка, не то «напускающего на себя» доброго волшебника.
(В.М. Богданов-Березовский)
000
Меблировка его небогатой петербургской квартиры состояла главным образом из книжных шкафов и книжных полок. Старинные фолианты, гроссбухи и солидные тома окружали этого человека, читавшего на всех европейских языках и, казалось, вобравшего в себя едва ли не всю книжную премудрость. По типу культуры это был русский энциклопедист, а по внешнему облику он отдаленно напоминал образованного флорентийского монаха.
(В.М. Гаевский)
000
Это был худенький, маленький еврей, остроносый и бритый, с длинными складками на щеках, говоривший с сильным акцентом и очень самоуверенно.
(З.Н. Гиппиус)
000
Он умел трудиться с такой самоотверженностью, с какой молились древние отшельники
(К.А. Федин)
000
Человек умный, но ум у него был взбалмошный, беспорядочный.
(В.Ф. Ходасевич)
000
Волынский сочетал эстетизм мысли, любовь к красивым построениям с горячностью сектанта. Он был очень далёк от спокойного объективизма, этот человек не от мира сего, похожий на Данте, имевший холодный эстетический ум и вулканическое сердце.
(Н.Н. Ходотов)
000
Мертвенно-бледный, в длинном, чуть не до пят сюртуке, с начисто обритым лицом, тонкими надменными губами, он проходил среди нас, как свергнутый с престола король среди чужого и даже враждебного племени. Видно было, что он относился к себе с величайшей почтительностью. Жесты у него были важные, походка - печально-торжественная. Не помню, чтобы он хоть раз улыбнулся. Куда бы он ни приходил, в руке у него непременно была какая-нибудь замысловатая книга на древнерусском или латинском языке, и он тут же на людях погружался в неё. Он знал пять или шесть языков и никогда не говорил о пустяках, а только о высоких материях. В небольшом кружке своих приверженцев он любил произносить очень длинные, выспренние, витиеватые речи, ибо был прирождённым оратором и охотно витийствовал по всякому поводу. Но если при нём говорили о мелких делах и событиях, он мгновенно замыкался в себе.
(К.И. Чуковский)
000
Писал витиевато и пышно, и в этом пышнословии, говоря по правде, и заключалась вся суть его статей. Тут были и «дионисизм», и «менады», и «лотос», и «флейта Марсия», и «бездна вверху и бездна внизу» – весь тот набор слов, которым пользовались авторы статей в журнале «Золотое руно». Остается горько хмыкнуть: н-да... «набор слов». Нет, это был не «набор слов», а культура прошлого, которая оказалась ненужной в советской республике, где востребованы были другие «наборы» типа «Ваше слово, товарищ маузер!».
(Н.К. Чуковский)
000
От него веяло сухим жаром пустыни.
(Б.М. Эйхенбаум)