Глава 2.
Приятный низкий голос зазвучал и отозвался в моём уже несуществующем сердце. Она рассказывала о себе с юмором, кем работала, где училась, как путешествовала. Эпизоды жизни мелькали, как кадры из трагикомедии.
Я слушал умную сильную женщину, а видел весёлую голубоглазую девчонку.
Более двадцати лет назад я влюбился в её старшую сестру Нину – стройную высокую брюнетку. Начало восьмидесятых - нам по девятнадцать, институт стали и сплавов. Я неплохо учился, много читал, но, по сути, был хулиганом. Частенько принимал участие в бирюлевских разборках, увлекался стрелковым оружием, с друзьями мастерил самострелы и тренировался в пальбе по воронам и бутылкам. Нина была скромна, сдержанна, чем и отличалась от других сокурсниц – развязных и ушлых девиц. Когда начали встречаться, я забросил пацанские забавы, нередко провожал её на другой конец Москвы, в ночи возвращаясь домой. В институтских вылазках мы пели под гитару песни Beatles и группы Воскресение, слушали ABBA, Ottawan и Rockets. Я отрывался под музыку Vangelis'a, а приходилось покупать билеты на безумные напевы «Джимми, Джимми, ача ача…» из любимых Ниной индийских фильмов. Она всегда обижалась, если не успевали попасть на премьеру.
После просмотра одного из таких шедевров Болливуда Нина, наконец, пригласила меня в гости. Была весна, учиться не хотелось, мы сбежали с последней пары, посмотрели фильм и пришли домой счастливые и голодные. Солнце врывалось в окна, а на ковре в окружении учебников и тетрадей спиной к нам сидела Нинина сестрёнка. Рядом лежал портативный кассетник Panasonic и на грани своего потенциала извлекал звуки «Волшебного полёта» Дидье Маруани и группы Space.
Нина раздражённо выключила магнитофон и представила нас друг другу:
- Пухляк, это – Женя! Женя, это Пухляк!
Она подняла кассетник и ушла на кухню. Готовить Нина любила. Пекла вкусное печенье, экспериментировала с мясными блюдами и салатами, а мой любимый Оливье могла сотворить за полчаса.
«Пухляк» спокойно собрала все учебники, положила сверху тетрадь, и тряхнув золотистой головой со смешными хвостиками, развернулась ко мне. Её глаза сверкали синими искорками. Она протянула собранную стопку, легко вскочила на ноги, улыбнулась и звонким голосом представилась:
- Олеся!
Я был поражен абсолютной непохожестью двух сестёр, и полным несовпадением оригинала с образом, возникшим после Нининых рассказов.
Милый овал лица, сине-голубые глаза, тонкий нос, чуть припухшие губки, а главное, излучаемые свет, радость и лёгкость. Олеся едва доходила мне до плеча. Она стояла босиком, в спортивных брючках и короткой футболке с забавным тигрёнком. Детская футболка обтягивала высокую полную грудь и открывала узкую полоску изящной талии. Контраст между обхватом груди и талии был значительным, и я бы сказал – восхитительным. Поймав мой взгляд, Олеся смутилась, слегка покраснев, и строго сообщила:
- А это, – указывая пальчиком на тетрадь, - ответы на все Ваши пятьдесят задач по высшей математике. Так что к экзаменам вас допустят. - После чего она развернулась на носках и проследовала в свою комнату, прихватив висевшую на стуле спортивную куртку.
Из-за частых пропусков семинаров по высшей математике нам выдали тесты из пятидесяти эксклюзивных задач (не для средних умов), невыполнение которых привело бы к незачетам и недопуску к экзамену. Позднее, когда я спрашивал у Олеси, как она умудряется в свои четырнадцать лихо решать институтские задачи по физике и математике, она отвечала:
- Просто внимательно читаю параграф, условие задачи и складываю два плюс два.
С Олесей мы подружились, общаться с ней было интересно, а на её грудь я больше не заглядывался.
Летом после стройотряда, я часто приезжал к сёстрам на дачу, а поздно вечером неизменно возвращался в Москву. Ночевать мне там запрещалось их строгой мамой. Не знаю, как Олеся угадывала, когда я приеду, но именно она встречала меня на станции с радостной улыбкой и собакой, весёлым ушастым спаниелем. Я привозил всем в термосе мороженое, букет роз или духи для Нины и рассаду незабудок для Олеси. Она вырастила на дачном участке целую плантацию из разных сортов и утверждала, что её нежные цветы пахнут мёдом. Я воспринимал Олесю, как свою младшую сестрёнку, но не мог не замечать, что все оттенки незабудок напоминали её удивительные глаза. Иногда я так и называл её - Незабудка, что, правда, совсем не нравилось старшей сестре. И хотя я по-прежнему любил Нину, мне всё чаще приходилось оправдываться, гасить непонятные обиды по каждому поводу и искать новые пути к примирению. Вскоре сама Олеся начала меня избегать. Незаметно исчезала из дома, если я приезжал, а с сентября я её больше не видел. Мы с Ниной учились, ходили в кино, в театр, на студенческие вечеринки или ко мне домой. Я давно познакомил её со своими родителями и планировал после диплома сделать предложение.
Олеся изменилась, даже глаза стали темнее. Сколько ей сейчас, тридцать пять? Выглядит лет на десять моложе. Всё такая же милая и светлая, но уже элегантная молодая женщина. Сын? Она говорит, что сына назвала в честь меня... И он даже похож. Но это невозможно! Мы не виделись вдвое больше, чем лет её сыну. Я осознал всё, о чём она рассказывала, пока предавался воспоминаниям, и то, о чём умолчала. На меня обрушился её мир.
Олеся ушла, а я всё смотрел на удаляющуюся фигурку, пока пальто не превратилось в чёрную точку, сливаясь с вечерними сумерками и лесным массивом. Что я мог ей сказать? А главное, как?
Я, Евгений Филатов, умер 24 ноября 1984 года. Я любил жизнь, даже слишком, но никогда не думал, что она может закончиться так внезапно. За две недели до того памятного события мы в очередной раз поругались с Ниной. Мне надоело всё время в чём-то оправдываться, психанул и рванул с ребятами в парк на место нашего тайного стрельбища. Не знаю, что пошло не так, но мой самострел заклинило. Я пытался его починить и почувствовал дикую боль. Что-то тёплое разливалось чуть ниже солнечного сплетения, кто-то закричал, ребята вызвали скорую, а потом разбежались. Через сутки пришёл в себя в реанимации и услышал, что пулей пробило аорту, я потерял много крови.
Глава 3. http://proza.ru/2019/09/10/1110