Я позволила себя пролистать.
Пролистать до ресниц,
до рева из львиной пасти,
до щелканья цикад в чёрной пустоте соленной ночи,
до «здесь» и «тогда»,
в замершим коконе не до чтения.
Мы возвеличили в нас звериное,
дикое,
не подвластное природе чувство,
с животными инстинктами
и с окнами на Гудзон
с серыми портьерами.
Но!
однажды,
настало время сдать книгу
в библиотеку
и вдруг
стало
кругом
темно.