В какой-то промежуток времени, в каком-то месте, название которого не имеет никакого значения, могу лишь сказать, что это был город - современный город полный машин, магазинов, торговых центров и людей, бегущих на работу, которую ненавидят. В этом городе жил обычный человек, совершенно обычный, скорее мужчина, чем женщина, и это не потому, что с женщиной такой истории случиться не могло, а скорее из-за того, что с мужчиной эта история точно уже случилась. И вот что это за история.
В те дни на улице часто шли дожди, вот правда, я не знаю почему дожди так долго шли, но они действительно были, и по ручьям уже начинали плавать огромные крейсеры с настоящими моряками. Люди стали похожи на кучку перемещающихся грибов: каждый был укрыт от дождя, многие в руках держали зонты, у кого-то они был красные, у кого-то зелёные, у кого-то прозрачные, у кого-то невидимые и такие люди были в дождевике; а кто-то просто стоял под навесом. Жизнь продолжала свой ход обычным чередом, ничего не менялось, да и ничего не могло измениться, стабильность – это единственное, что пока у нас есть. Но! Ох, всегда есть какое-то но, которое разрушает любые предшествующие слова. Я сказал, что каждый был укрыт от дождя, каждый, но только не наш герой. Он наслаждался дождём, ему нравилось промокать, ему нравилось ощущение движущихся капель по лицу, тех самых капель, которые скапливаются на лбу, потом стекают по щеке и падают с подбородка. Он был единственным, кто сливался с дождём, но не уходил куда-то в себя или в свои фантазии; он продолжал действовать заранее задуманной схеме своего пути, как миллионы людей, которые его окружали. И никто не обращал на него внимания, каждый следовал своей траектории и на траекторию другого человека не смотрел.
Так наш герой спокойно шёл на работу, с работы, к друзьям, от друзей или в любое другое интересное ему место. Он много раз ходил по этому пути, знал каждый камешек, лежащий на дороге с каждой её стороны, каждую травинку, каждый кустик, заполонившие видимое ему пространство. Он наслаждался этим постоянством, пока не увидел небольшой чёрный пакет, находившийся под сине-красной скамейкой, краска которой облезла ещё в прошлом тысячелетии. Людей вокруг не было, значит пакет кто-то забыл, либо специально оставил. Любопытство – не порок и присуще оно всем, как и нашему герою. Подойдя к пакету, он прислушался, мало ли, что в нём могло находиться, но, не услышав никаких звуков, он лёгким движением достал пакет и заглянул внутрь. В абсолютно чёрном пакете была полнейшая чернота, которую нарушал забытый (или подброшенный) кем-то фотоаппарат фирмы Polaroid, тот самый фотоаппарат, который мгновенно печатает фотографию. Оставлять такую находку под дождём не хотелось: он взял фотоаппарат с собой и понёс домой. Время – странная субстанция. Порой кажется, что оно течёт быстро, а порой жутко медленно. В этот раз оно текло со скоростью пули, да так, что уже начало смеркаться, поэтому мыслей о том, чтобы отнести находку в полицию в такое позднее время у нашего героя не было; куда быстрее к нему пришла мысль о том, что лучше пока что взять фотоаппарат к себе, а завтра уже отнести его в нужные органы. Уже подходя к дому, он начал понимать, что редко когда удаётся найти хозяев находок, особенно через полицию, скорее они просто присвоят находку себе, поэтому он решил, что развесит листовки о найденном фотоаппарате и сам его вернёт хозяину, если таковой отыщется.
Дом был старый, пятиэтажный, построенный ещё в лучшие времена развития этого города; штукатурка на нём потрескалась, было семь выбитых окон, восемь обвалившихся балконов, пятнадцать горящих квартир, в прямом смысле этого слова, квартиры будто действительно горели, однако это был всего лишь свет, исходящий от включённых лампочек. И вы подумаете: зачем ты приводишь численное значение каких-то объектов? А я отвечу: потому что не я их считал, а тот самый, что подходил к своему дому и настолько свыкся с однообразием, что в голове прокручивал эти цифры, которые всегда совпадали с действительностью.
Меньше всего хотелось заходить в этом дом, в этот подъезд с исписанными стенами, мокрым пятном неизвестного происхождения на третьей ступеньке из двенадцати, сломанной дверью, которую нужно приподнимать, чтобы она закрылась, и квартирой, в которой живёт он – несущий кем-то потерянный (или подброшенный) фотоаппарат. Вот он заходит в свою квартиру, которая выглядит довольно уютно в этом старом доме, и весь уют создаёт всего одно растение рода диффенбахия, семейства Ароидные. Это была обычная вполне себе квартира с компьютером, телевизором, холодильником и стоящим в нём трёхнедельным супом, кучей коробок, сложенных как можно компактнее, которые жалко выкинуть. Обычное жилище человека, которому нет дело до моды, обстановки по последнему слову техники и семьи. Да, у него не было семьи, что не раз наталкивало его на мысли о бесполезности своего существования, но работа изгоняла из него эти мысли огромными пинками усталости. И вот сейчас он сидит на старом протёртом кресле, держит в руках фотоаппарат и думает о чём-то таком, что не хочет, чтобы я здесь озвучил, и я удовлетворю его желание.
И я не против описать вам тишину за окном, которая сжимает пространство до состояния атома, вызывая чувство отрешённости от мира, кидающего в тебя каждый день мириады звуков, сливающихся в огромный тошнотворный шум. Я не против поведать о соседях, которые втайне желают добра нашему герою, но не решаются лезть не в свои дела и оставляют его в своём личном забаррикадированном одиночестве. Это всё можно описать, но я дал вам схему примерного существования человека, и прошу вас самих расширять её, а мне же нужно двигаться дальше по повествованию.
Он решил попробовать что-нибудь сфотографировать. Он давно хотел себе фотоаппарат, именно фотоаппарат мгновенной печати, но у него никак не было времени его купить, постоянно что-то не складывалось, и его дни были захламлены важными - на его взгляд - делами; а сейчас предвиделся шанс хотя бы попробовать себя в фотографии, хотя бы узнать какого это что-то запечатлеть на картонке, запечатлеть что-то, что однажды превратится в пыль. Но что? Ему хотелось сфотографировать что-то важное, но в то же время не обыденное. Фотографировать еду – это глупо, фотографировать телевизор – это бессмысленно, фотографировать комнатное растение – это… это… это то, что нужно. Он навёл объектив на свой единственный уют и нажал на кнопку. Послышался слабый щелчок и быстрой молнией пролетела вспышка. Фотоаппарат сработал, он будто ожил, огромное количество звуков начало в нём переплетаться, казалось, что рождается новое чудо, что-то особенное, но фотография не проявилась. Не просто не проявилась, даже фотоплёнка не вышла.
- Видимо сломан.
Возможно фотоаппарат был сломан, может плёнка кончилась, в любом случае его нужно отнести мастеру, но это занятие для следующего дня.
Он лёг в кровать, но сон долго отказывался к нему приходить. Складывалось ощущение, что Морфей решил сегодня сделать себе выходной, и об этом прознала подруга Бессонница, которая уже была тут как тут, но это было не так; слишком трудный день, даже просто найденный фотоаппарат уже большое потрясение для человека, у которого в жизни ничего не случается. И именно мысли об этом дне не давали прийти заветному сну. Одолевали вопросы вполне себе обыденные для человека, который нашёл какую-то вещь. Чей это фотоаппарат? Кто его хозяин? Может ли это быть девушка? А вдруг я так найду своё счастье? Может это судьба? Огромное количество вопросов, которые начали работать по принципу подсчёта овец: чем больше их себе задаёшь, тем меньше хочется зацикливаться на одном и обдумывать его, придумываешь всё больше и больше, чтобы вернуться к ним потом, и начинаешь незаметно для себя подсчитывать количество задаваемых вопросов. В конечном итоге, он заснул, заснул тихим сном, слегка посапывая на своей жестковатой подушке, набитой перьями; и снова ничего не изменилось, всё осталось как обычно, и даже фотоаппарат не омрачил и не уничтожил эту комнату и её обычное существование, правда, неуютно как-то стало.
Будильником сработал сильный ливень, который начался утром и барабанил по железному настилу около дома звуками пулемётной непрерывной очереди. Пробуждение оказалось трудным. Из-за того, что он не мог вчера долго уснуть, сон продлился всего 4 часа, что далеко от тех 8, которые ему необходимы для продуктивной работы. Но делать было нечего, раз уже проснулся, и сон наступать в ближайшее время не планирует, придётся вставать.
Первым делом он взял фотоаппарат неизвестно с какой целью; быть может он наделся, что после ночи фотоаппарат начнёт работать, однако я уже говорил, что ничего не изменилось, он попытался ещё раз сфотографировать, на этот раз окно, но снова ничего не произошло. Возможно, в фотоаппарате и совсем отсутствовала фотоплёнка, в любом случае он решил после завтрака обязательно сходить к мастеру по ремонту фотоаппаратов.
Поход в туалет мы пропустим, так как никаких особенностей в этом действии не было, но завтрак пропустить мы не можем, так как у нашего героя завтрак – это полноценный ритуал. В основном завтрак заключался в яичнице - два разбитых яйца, ровно полстакана молока, щепотка соли, а дальше специи по вкусу. Всё смешать, взболтать и готовить на медленном огне, исходящим прямиком из ада. Дольше всего он возился с молоком, ему всегда казалось, что он нашёл формулу идеальной яичницы и в ней должно быть полстакана молока, причём особого стакана на 200 миллилитров, который имел конусовидную форму, т. е. сужался от горла к днищу, при этом не важно, что не выходило ровно 100 миллилитров на половину стакана, куда важнее было то, что стакан был заполнен именно наполовину (или был наполовину пуст, каждый решает сам для себя). К яичнице прилагался нарезной хлеб с обрезанной коркой по краям, трёхсотмиллилитровая чашка крепкого растворимого кофе, две конфеты разных производителей, и рядом всегда лежала салфетка и зубочистка. Каждый день ритуал повторялся и никогда не удавался в точности, потому что молоко никогда не наливалось на идеальную половину стакана, но важен был сам процесс наливки молока и стремление к идеальности.
После завтрака дождь более-менее стих, поэтому, недолго думая, он решил пойти к мастеру. Взяв фотоаппарат, одевшись как можно небрежно (не по причине того, что ему так нравилось: дело было в том, что ему всегда было плевать на то, как он выглядит, - одежда давно перестала занимать в его жизни какое-то место и ушла на задворки рационального, в котором она используется для того, чтобы уберечься от холода; ему хотелось так думать, и он так думал, а может причина была в отсутствии зеркала в его квартире), так вот, одевшись не глядя, будто весь процесс происходил где-то на запылённом тёмном складе устаревшего шмотья, он вышел на лестничный пролёт, закрыл дверь, повернув ключ влево на три полных оборота и на пол-оборота вправо, чтобы его вытащить, тяжело вздохнул и отправился на улицу.
Людей на улице практически не было, а вот животных, прячущихся от дождя, хватало. За те 15 минут пути до нужного места он успел встретить двух собак, четырёх голубей, одного воробья, трёх кошек и двух маленьких мышек, спрятавшихся под газету; и это снова не моя прихоть описывать количество живых существ, каждое число заранее было в его голове, я лишь озвучил эти числа. Дорога проходила через два квартала. И вот она прошла, и снова ничего не изменилось.
Он уже подходил к нужной двери в мастерскую, как его окатила водой мимо проезжающая машина. Любой бы на этом месте хоть как-нибудь отреагировал, но он продолжал идти, как ни в чём не бывало. Он не отвлекался ни на ухмыляющегося водителя, ни на грязь на правой штанине, ни на охи и ахи мимо проходящей старушки. Каждый его шаг был нацелен только на одно – прийти в нужное место.
Открыв дверь, он спустился в плохо освещённый подвал, в котором воняло так, будто там уборку наводили раз в десять лет, когда кто-нибудь сдохнет и уже запах разложения невозможно будет терпеть. За столом сидел мастер, внешний вид которого больше напоминал манекена, чем живого человека, настолько он выглядел бездушным.
- Здравствуйте.
- Здрасти. Чего-то хотели?
- Да, вы можете посмотреть этот фотоаппарат.
Он протянул мастеру фотоаппарат, заблаговременно вытащив его из пакета, и молча ожидал, что будет дальше.
- А что с ним не так?
- Он не печатает фотографию.
- Наличие плёнки смотрели?
- Нет, я решил не трогать, чтобы, если он действительно сломан, не сломать его ещё больше.
- Разумно. Сейчас посмотрю, что с ним.
Взяв отвёртки, плоскогубцы и какие-то другие инструменты, мастер начал постепенно вскрывать фотоаппарат. В мастерской всё было расположено так, чтобы максимально удобно можно было дотянуться до нужных вещей. Не было ни одного места, с которого нельзя взять то, что тебе нужно, просто вытянув руку, хотя нельзя сказать, что мастерская была маленькая, по крайней мере, в ней точно можно было бы поместить два легковые машины стандартного размера параллельно и одну поперёк. Разбирая фотоаппарат, мастер только слегка поглядывал на нашего героя, но в основном его взгляд был сосредоточен на его пациенте. И действительно фотоаппарат был похож на пациента, которому делают хирургическую операцию, настолько искусно мастер владел инструментами. Разобрав и собрав фотоаппарат, он протянул его обратно нашему герою.
- С ним всё в порядке. Плёнка на месте, каждый винтик тоже вкручен там, где надо. Возможно он с производства бракованный, но так сразу и не скажешь. Ремонту не подлежит.
- Но он фотографирует. Вспышка происходит, разные щелчки и тому подобные вещи тоже, просто он не выводит фотографию. Неужели ничего нельзя сделать?
- Ремонту не подлежит.
После последних слов, которые явно выглядели обычной грубостью… (Хотя мастера винить нельзя, ведь у него каждый день по несколько штук таких клиентов, которые приносят ему свои фотоаппараты, просят что-то починить, и это всё наваливается на него; а дома ждут дети и жена, единственные люди, которые его поддерживают и хоть как-то помогают скрасить серость существования, и именно они причина, из-за которой он себя изводит работой, чтобы семья ни в чём не нуждалась, хотя семья нуждается больше всего в нём, и возможно завтра его жена попадёт под машину, она окажется в больнице и будет лежать без сознания, но однажды она вернётся и тогда он пересмотрит свою жизнь и начнёт больше времени проводить с людьми, которым он дорог, но сейчас его слова звучали грубо) …после его грубых слов наш герой молча развернулся и ушёл, так как докучать мастеру он больше не хотел, видя, как ему тяжело, но не понимая, почему тяжело.
Он тихо вышел из мастерской и побрёл вдоль серых домов, но не в ту сторону, с которой пришёл, а в совершенно противоположную. С каждым шагом он больше и больше отдалялся от своего дома. Если верить маршруту, то путь прямо пролегал в парк, находившихся дальше мастерской на пару километров. И только пройдя половину пути до парка, он заметил, что дождь прекратился. Дождь прекратился, но тучи оставались тёмно-пепельными, так что он мог заново начаться в любой момент. Но нашего героя не волновал дождь, если он, даже не задумываясь о том, что может промокнуть, отправился в парк. Машин стало больше, людей стало больше. Безопасные норы опустели. Зачем ему идти в парк? Он сам этого не понимал, просто ему не хотелось возвращаться домой, так как дома уж точно ничего не было нового, что могло бы его заинтересовать. Другое дело парк, в который он ходил раз в пару месяц и то потому, что временами ему хотелось, ни о чём не думая, посмотреть на мимо проходящих людей, осознавая, насколько сильно они похожи на заводные механизмы.
В парке у него была одна-единственная любимая лавочка, на которую он всегда садился. Каждый раз она была пуста и каждый раз он, сидя на ней, размышлял о том, о чём не положено размышлять кукле, работающей от заводного ключа. В этот раз лавочка также была свободна, но он не стал садиться на неё, а сел на другую, что была напротив. Он достал фотоаппарат и сфотографировал свою любимую лавочку, сам не понимая, зачем он это сделал, если фотоаппарат не работает. Он сфотографировал двух людей сидящих рядом на другой лавочке, потом сфотографировал птиц на дереве, стоящем справа от него. Ему казалось, что с каждым снимком что-то меняется, но не изменялось совершенно ничего, даже птицы не улетели после щелчка сработавшего фотоаппарата. Так он просидел несколько часов, фотографируя различные объекты, что казалось, будто не сфотографированного не осталось. Наконец перестав это делать, он отправился домой, но уже совершенно другим путём, который был длиннее его обычного и по которому он обычно не ходил. Дорога была незнакома, цифры в голове не совпадали, совершенно ничего не совпадало и впервые появилось ощущение действительных перемен, а не мнимых, но это продолжилось недолго: ровно до того момента, как он не вышел на последнюю, единственную тропу, ведущую к его дому.
Вернувшись в квартиру, он молча сел на диван и стал оглядывать фотоаппарат. Вроде бы фотоаппарат сломан, ремонту не подлежит, совершенно бесполезная вещь, которых в его доме и так хватает, его следовало бы выкинуть и забыть о нём, как о бессмысленном моменте в жизни, но руки не поднимались его выкинуть, зато они поднялись снова фотографировать. Он сфотографировал каждую вещь в дом, абсолютно всё, даже сломанную спичку, которая затесалась под диваном. В доме, как и в парке не осталось вещей, которые не запечатлены на виртуальную плёнку фотоаппарата. Но если в парке оставались камни, некоторые трещины, которые на плёнку не удалось запечатлеть, то дом можно было бы полностью воссоздать по фотографиям, если бы они проявлялись. И так вышло, что он стал единственным чужеродным элементом в его же доме, по крайней мере, он начал так себе чувствовать. Он взял фотоаппарат и сфотографировал свой палец. Он перестал его ощущать. Палец шевелился, он мог им управлять, работать им, сгибать и разгибать, дотрагиваться до вещей, но он его не чувствовал как часть себя. Он сфотографировал второй палец и его тоже он перестал чувствовать. Потом он сфотографировал руку, и он перестал чувствовать полностью руку. Казалось будто каждую часть его тела, что он сфотографируют, отрезают от него, но при этом она остаётся на месте. Это противоположно тому, как человек лишается руки или ноги, но продолжает чувствовать их наличие.
Он подумал, что он переутомился, устал за весь день, который прошёл совершенно бесполезно и ему уже начало казаться, что его конечности и нервы в них онемевают и нуждаются в отдыхе. Положив фотоаппарат на журнальный столик рядом с диваном, он лёг на диван и довольно быстро погрузился в крепкий сон, а дома вроде ничего не изменилось.
Утром онемение не прошло, во всяком случае, ему казалось, что это онемение. После пробуждения он минут 15 просто смотрел на свою руку: она никак не изменилась, рука как рука, пять пальцев на месте, вены вздуваются, если им перекрыть кровь выше локтя. Паники тоже не было, ведь рука функционирует, поэтому паниковать бессмысленно, как и идти в больницу. Но больше ему фотографировать свои части тела не хотелось. Ему казалось, что он начинает проникать в тайну фотоаппарата, в какую-то его загадочную силу, но пока он не мог понять её значение. Он оглядывался по сторонам, видел свою квартиру, ощущал её какой-то чужой, любая её часть не представлялась ему знакомой, будто его квартиры нет, будто она чужая ему, будто она уничтожена. И в этот момент его осенило.
Он посмотрел на свою руку и попытался её прочувствовать, он попытался определить на какой части руки заканчивается её восприятие. Ровно на середине плечевой кости. Ровно на том месте, какое смог захватит объектив фотоаппарата. Его рука была уничтожена. Уничтожена на уровне элемента заполняющего ирреальность. В действительности рука была, но её не было в восприятии мира, в самой структуре мира его рука была уничтожена, как и его квартира, как и парк. Он осознал это и воспринял как должное, как минимум ему хотелось так всё воспринять, но у него не выходило. Что-то начало меняться и это рушило его естественный порядок вещей, а любое нарушение вызывает либо восхищение, либо панику, у него же это смешалось в паническое восхищение. Он был в восторге от таких перемен, но он не знал, что теперь делать, он завладел неизвестной ему силой, а вопросы так и осталось без ответа. Чей это фотоаппарат? Кто его потерял (или подкинул)? Ответов не было, а знать ему очень хотелось.
Раздался звонок.
Раздался звонок на уничтоженном телефоне, который не звонил уже несколько лет, так как некому было звонить. Он с осторожностью подошёл к телефону и уничтоженной рукой поднял трубку.
- Алло?
- Хэй, привет, давно не общались.
Звонил его друг, очень старый друг, с которым действительно они давно уже не виделись, но всегда приходили друг другу на помощь в трудную минуту. Это можно было бы назвать общением между лучшими друзьями, но тяжело так об этом сказать, скорее лучшее партнёрами.
- Тут такое дело, я бы хотел с тобой увидеться, так много изменилось и мне нужно с тобой поговорить.
- Зачем?
- Извини, что я так тебя отрываю. Просто в моей жизни большие перемены, а ты один из немногих людей, которых я очень ценю за то прошлое, которое у нас было, поэтому у меня к тебе есть одно предложение, но нам нужно встретиться. Ты можешь прийти в наше старое кафе?
- Когда нужно прийти?
- Давай через пару часов встретимся там.
- Хорошо.
- Отлично, до встречи!
Друг бросил трубку, быстро, хлопотно. Складывалось впечатление, что у него много забот, но отыскалось время, чтобы вспомнить о старом друге. Делать было нечего, раз уже договорились – нужно прийти. Завтракать не хотелось, но зато хотелось немного прогуляться. Примерно за полтора часа до встречи он оделся, как обычно неопрятно, и пошёл в сторону кафе маршрутом, по которому не ходил уже несколько лет.
Маршрут был простой, несколько кварталов, которые так хитро переплетались, что можно было легко заблудиться и выйти к точке, с которой ты пришёл. Именно этой особенностью он и воспользовался, чтобы потянуть время. При правильном пути до кафе можно дойти за полчаса, а так он решил потратить час на бессмысленное бродяжничество по улицам. Одна его рука просто болталась, не так как болтаются руки, когда человек идёт, а будто рука мертва, что было не далеко от истины, хоть он и мог её контролировать. Он старался не думать о ней. Больше всего он думал о фотоаппарате, который зачем-то взял с собой, положив его в небольшую сумку через плечо, которую надевал крайне редко и по особым случаям. Прошатавшись час с разными мыслями, касавшимися всего того, что происходит, но в основном малозначительными и не приведшими к какому-то умозаключению, он, наконец, отправился в сторону кафе.
Кафе было старое, обшарпанное, явно не в лучший период наш герой застал его. Половина столиков поломаны, обои на стенах облезли, жирный повар, как обычно, готовил что-то отвратительное на вид, но чертовски вкусное на запах. Одна только молоденькая официантка скрашивала это место, хотя и по ней было видно, что восторг от работы у неё отсутствует. Друг нашего героя сидел близ окна на старом своём излюбленном месте, с которого открывался, может и не плохой, но всё же удручающий вид на улицу. Наш герой никогда не понимал эту моду на открытые окна в кафе, где каждый видит, что ты ешь. Еда – это интимный процесс, каким нужно наслаждаться, а так всё открыто и ощущение, будто тебя снимают для каких-нибудь извращенцев, получающих удовольствие от вида того, как кто-то ест.
- Хэй, я здесь!
- Здравствуй.
- Привет. Давай я сразу перейду к делу. Я решил жениться!
Наш герой не знал как на это отреагировать. В его жизни крайне редко случалось так, что кто-то женится или выходит замуж. Стоп. Я сказал крайне редко? Никогда это у него не случалось, поэтому единственное, что он мог более-менее вразумительного сказать:
- А… ну… поздравляю.
- Спасибо! И у меня к тебе предложение: ты будешь свидетелем на моей свадьбе?
- Что? Но почему я?
- Ты не подумай, что я о тебе забыл. Просто так много на меня навалилось, а теперь свадьба ещё, что времени совершенно не было. Но я каждый день вспоминал о наших встречах и посиделках! Классное было время, а?
- Да, классное. Но прости, ты не понял, почему именно я?
- В смысле, почему именно ты? Да потому что друзьями я хорошими до сих пор не обзавёлся, а тебя я всегда считал своим лучшим другом!
Наш герой задумался, посмотрел на свою отсутствующую руку и погрузился в себя, в своё подсознание, в котором неизвестно, что происходило, но когда он вышел оттуда, то смог только сказать:
- Прости, у меня сейчас не простой период в жизни, я не могу принять твоё предложение.
- Подожди, не отказывайся так быстро! Я понимаю, что могут быть свои дела и всё такое, но я хочу заново наладить наше общение, вернуть нашу дружбу в прошлое русло.
- Прости, я не могу сейчас.
Друг молча смотрел на него, ему казалось, что наш герой на него в обиде, поэтому не соглашается, но он очень хотел восстановить общение.
- Послушай, не отказывайся так быстро. Свадьба только через пару месяцев, подумай пару недель, а потом скажи мне свой ответ, но я надеюсь, что ты примешь верное решение.
- Я не могу. Я… я совершенно запутался во всём. Мне сейчас комфортно, меня пугает всё то, что сейчас происходит, все эти перемены, я просто не могу. – Казалось, что он сейчас заплачет, ещё немного и слёзы хлынут из него, но он держался.
Друг молча наблюдал за ним, он не знал, что сказать, что сделать, как помочь. Он вообще не понимал, что происходит.
- Ладно, ладно, я не буду тебя напрягать, ты это, прости меня, что я так нежданно нагрянул к тебе, я лучше пойду.
Он собрался было уже встать, но немного пугающий и дрожащий голос его остановил.
- Постой! Ты правда хочешь вернуть нашу дружбу?
- Конечно, иначе я бы не приходил к тебе.
- Я хочу тебе кое-что рассказать, что-то очень важное. Ты выслушаешь?
- Конечно.
- Тогда смотри.
Он достал из сумки фотоаппарат и положил его на стол.
- Что это?
- Фотоаппарат.
- Я вижу, что не холодильник, но зачем ты мне его показываешь?
- Он уничтожает предметы.
- В каком смысле, уничтожает?
- Не в прямом, он уничтожает их на каком-то другом уровне, не так, что предмет исчезает, взрывается и тому подобное, просто предмет перестаёт ощущаться в этот мире.
- Ты знаешь, как трудно в это поверить?
- Я покажу тебе сейчас.
Он взял фотоаппарат и сфотографировал солонку на столе.
- Так, и что дальше?
- Ты разве не чувствуешь? Ты разве не ощущаешь, как что-то вокруг изменилось?
- Совершенно ничего.
- Но как?! Солонки больше нет, почувствуй это!
Друг немного насторожился, он с подозрением смотрел на него. Он начал думал, что наш герой сошёл с ума. Но кто бы так не стал думать, услышав всё это? Думаю, каждый бы стал, нельзя винить его за его мысли.
- Ты меня разыгрываешь?
- Ты о чём?
- Я позвал тебя сюда, чтобы поделиться радостной новостью, я наконец женюсь, наконец я обрёл своё счастье. Я хотел этим поделиться с человеком, который может и раньше, но имел не последнее место в моей жизни, а ты мне втираешь какую-то ерунду насчёт фотоаппарата!
- Но это правда!
- Это бред! Ты сам понимаешь, насколько это кажется бредом? Сходи лучше к специалисту, проверься, может он поможет, но то, что ты говоришь мне, - полный бред!
- Я не вру тебе! Поверь мне!
- Прости, но я в это никогда не поверю. Всё, мне уже пора идти, я и так засиделся.
- Я докажу тебе!
Он схватил фотоаппарат и сфотографировал своего друга. Это был какой-то жалкий мимолётный миг, буквально доля секунды на всё действие и осознание своего поступка. После этого он чуть не выронил фотоаппарат.
- Ну и что? Ничего не произошло. Ты просто спятил! Всё, прощай.
Он молча наблюдал, как его друг куда-то уходит. Он смотрел, как он открыл дверь, как прошёл мимо окна, как посмотрел на него глазами полными жалости и упрёка, и просто скрылся за углом. Наш герой молча сидел за столом некоторое время, молча сидел и размышлял о том, что он сделал, и только спустя час всего одна фраза слетела с его губ тихим, полуобречённым шёпотом:
- Я его убил.
Он просидел в кафе вплоть до закрытия. Хозяин кафе никак не мог к нему подступиться, чтобы спровадить тихо и любезно. Благо наш герой, заметив, что стулья начали поднимать на столы, и кафе полностью опустело, сам молча встал и отправился в сторону дома. Он шёл медленно, он думал, он сверлил себя мыслями, пытаясь осознать: виновен он в чём-то или нет. Бесспорно, для самого себя он был виновен, но виновен ли он в отношении общества, в социальном факторе? Неизвестно и не думаю, что станет когда-нибудь известно.
На пути к дому он встретил бездомного, просившего милостыню. Старый больной человек в оборванной одежде сидел, прижавшись к стене, и просил денег на еду (или на алкоголь, неизвестно). Наш герой ненадолго остановился рядом и посмотрел на него. Он никак не мог его вспомнить, он помнил всех людей, которые встречаются по этой дороге, но не мог вспомнить этого бездомного.
- Откуда вы здесь?
- В каком смысле? Я здесь уже несколько лет сижу с тех пор, как стал тем, кем стал.
- Но почему я вас никогда не видел?
- А вы обращали внимание?
- Я помню все лица, которые встречались мне на этом пути.
- О! А я вспомнил вас – вы тот самый человек, который вечно смотрит только прямо!
- Что вы имеете в виду?
- Да как вас не встретишь, вы постоянно смотрите только вперёд. Я не удивлён, что вы меня не видели! Чтобы меня увидеть, нужно посмотреть в другую сторону, а для вас существует только прямая линия, видимо только по прямой линии вы и замечаете что-то и какие-то изменения.
- Это чушь! Я очень внимателен ко всему!
- Ко всему, что попадает на вашу прямую линию. Вы даже себя не видите, поэтому и ходите похожим на меня.
- Я не вы!
- О, вы ближе ко мне, чем думаете. Я ведь тоже сижу здесь на одном месте и смотрю в основном только прямо. Мы с вами похожи.
- Нет!
- А что это у вас в сумочке? Еда?
- Нет, не еда. Фотоаппарат.
- Фотоаппарат? Дорогая наверно вещица, на рынке можно несколько монет получить за неё.
Бездомный злобно посмотрел на него и засмеялся. Ряд гнилых зубов открыл свой вид, и это было очень не приятное зрелище: множественные язвы в ротовой полости, дырявые прокуренные зубы. Это зрелище отпугивает, и наш герой не был исключением. Он не мог на это смотреть, он резко отвернулся и побежал прочь, прочь от этого места и от бездомного. Он бежал, а сзади раздавались крики:
- Стой! Куда же ты?
Ему казалось, что за ним бегут, что бездомный преследует его и хочет забрать фотоаппарат. Боже, его волновал больше фотоаппарат, чем его собственная жизнь! Он не хотел, чтобы это устройство попало кому-то в руки. Оно его, только его. Он убил друга им. Он не может себя простить. Он должен его уничтожить.
Сам не заметив как, он прибежал к себе домой. Цифры из головы исчезли, любые значения столь многих и кажущихся ему важных вещей тоже исчезли. Он стоял посреди своей квартиры и смотрел на фотоаппарат в его руках.
- Я должен его уничтожить.
Но как? Сработают ли обычные средства, какими можно сломать простой фотоаппарат. Всё-таки этот фотоаппарат не обычный, даже не просто не обычный, он далёк от граней любых пониманий и явлений.
Он побежал в ванную комнату. Он просто решил кинуть фотоаппарат в воду и надеяться, что это поможет от него избавиться. Он включил воду и начал смотреть, как ванна набирается. Он наблюдал за водой, каждая капля казалась ему чем-то особым, ещё существующим.
- Интересно, если сфотографировать воду, то я уничтожу всю воду на земле или только ту, что сфотографировал?
Плохие мысли. Мысли символизирующие, что с каждым мгновением он всё больше и больше срастается с фотоаппаратом. Необходимо быстрее его уничтожить. Ванна набралась. Вода полностью успокоилась и никакой ряби на ней нет.
- Уничтожить воду…
Он не смог уничтожить фотоаппарат.
Уже через минуту он сидел на кресле и вспоминал друга. Мёртвого друга. Друга, которого он убил. Но можно ли считать это убийством, если нет никаких признаков убийства? Он виновен. Виновен. Виновен. Виновен. И это факт, который он принял.
Он не знал, что теперь делать, как поступить, где найти ответы на вопросы. Только одно он смог для себя понять: ему нужно вернуться туда, где он нашёл фотоаппарат. Вернуться к той самой скамейке и поискать какие-нибудь следы. Даже если там ничего нет, то нельзя прекращать поиски, нельзя оставить вопросы без ответов, нет вопросов без ответов.
Он поднялся, подошёл к двери и услышал, как за ней кто-то стоит. В мыслях сразу было, что это тот бездомный, тот самый, что точно хочет его убить и отобрать фотоаппарат. Он боялся, ему было страшно, но вот в дверь позвонили.
- Доставка!
Это не был голос бездомного, даже не был голос никого, кого он мог слышать за последние несколько лет. Он медленно открыл дверь и увидел довольно крупного мужчину, сзади которого стояла большая прямоугольная коробка.
- Здравствуйте! Доставка. Распишитесь вот здесь.
- Но я ничего не заказывал.
- Подождите, это ваш адрес и это ваше имя?
- Да, всё верно.
- Значит никаких претензий к нам. Посылка бесплатная, распишитесь и забирайте.
Делать было нечего, он расписался и занёс коробку в дом. Внутри было что-то довольно тяжёлое, и везде была маркировка, что содержание хрупкое. Недолго думая, он открыл коробку и увидел внутри большое зеркало, такое, какое обычно стоит в каких-нибудь богатых гостиницах. Высокое, красивое зеркало, в котором он идеально мог себя рассмотреть. И вот он себя увидел: весь мятый, взлохмаченный, справа на штанине грязь, под глазами мешки. Жуткое зрелище. Он впервые увидел себя, таким, какой он есть на самом деле. Он видел не только внешнюю оболочку, но и внутреннюю, которая несильно отличалась от внешней.
- И это я? Ужасно. И значит зеркало теперь единственное, что существует в моём доме.
Он продолжал смотреть в зеркало, разглядывать каждый свой изъян, мельчайшие клеточки, которые составляли то, чем он является.
- Это не могу быть я. Это ложь! Кто-то всё это подстроил, но я знаю, как всё исправить.
Он взял фотоаппарат в руки, продолжая смотреть в зеркало. Он поднял фотоаппарат и…
- Я докажу, что это не я!
…нажал на кнопку.
И снова ничего не изменилось.
Вячеслав Кромский