Осталась позади ночь беспокойная да безумная, стих давно музыки клубной грохот страшный, сила нечистая, доселе столь отчаянно плясавшая в ночи, поредела вскоре да и исчезла постепенно при первых явственных лучах утреннего тусклого рассвета. Рогатый и Мария сидели на самом краю крыши да глядели молча вдаль, на горизонт яркий да светлый, и тихим было утро это мирное, сонным малость, спокойным.
- Город не спал этой ночью, - произнёс Рогатый ровно, глядя вниз, на нечисть многочисленную, снующую в переулках меж домами да стремящуюся прочь от света утреннего солнца. - Он так давно ждал повода, чтобы не спать. Я дал ему надежду, точку нового отсчёта, обнуляющую прожитое. Но эта точка лишь видимость, и надежда эта существует лишь в их умах, выдумка тех, кто не знает, на что они способны.
Мария зевнула. Что ни говори, но всё произошедшее изрядно её вымотало. Поглядела она на козла задумчиво, наблюдала с минуту, как окидывает он окрестности городские взором мрачным да печальным малость, и было во взоре этом превосходство повелителя, осматривающего владения свои непосредственные хозяйским, высокомерным прищуром
"А Рогатого своего - не, не боязно?"
- Бездомный Дьявол шатается из города в город в поисках пристанища, - сказал вдруг Рогатый да перевел внимательный взгляд на Марию. - Находя себя в каждом встречающемся на пути человеке, собирает себя по кусочкам и не знает, в чем разница между ним самим и его отражением. Бездомный, он селится в каждом человеке, и путь его не имеет конца, потому как ни один из людей не может стать для него домом окончательно - он селится в каждом по отдельности да во всех разом, кто-то принимает его будто лучшего друга, кто-то отрицает, выгоняет. Но даже тот, кто принимает, не становится для Дьявола домом. Ведь дом давно утрачен, а нового уже не обрести. Человек для Дьявола - не дом, а лишь инструмент, коим пользуются в собственных целях. Дьявол раскидан по миру, разорван на части - и истинно ли, что быть везде это быть нигде?
Мария закусила нижнюю губу, глядя на пролетающих мимо ворон, задумчиво устремила взгляд вдаль.
- Дьявол есть вечное скитание, от человека к человеку, от души к душе. Это вечный путь, путь без конца, и Дьявол не имеет права остановиться, покуда в мире есть люди, покуда ходят они под этим небом, умирают под ним и рождаются. Люди обязали его двигаться, обязали жить, когда сорвали с древа то самое яблоко, когда совершили этот решающий выбор. Но часто думает Дьявол, а существует ли он и вовсе - реален ли он или всего лишь является плодом людской фантазии, решившей свалить всю вину за содеянное собою зло на кого-то постороннего, окрестив его мировым злом да средоточием причин всех бед? Выдумка ли он, придуманный ли он козел отпущения - или реальное, живущее творение человеческого выбора?
- Откуда ты знаешь, что думает Дьявол? - спросила Мария, не отводя взгляда от окрестных многоэтажек; ухмыльнулся Рогатый лукаво, ничего не ответил, отвернулся, однако не нужен был ответ девушке, догадалась она сама, сама всё уразумела.
- Я бы хотела помочь Дьяволу обрести свой дом, - сказала Мария спокойно, глядя на город. - Ведь не дело это, когда у кого-то нет дома, - она улыбнулась дружелюбно да посмотрела на Рогатого. - У всех должен быть дом. Никому не нравится быть потерявшимся и потерянным. Знаешь... - добавила она. - Я тебя не боюсь. Боялась бы - не побежала бы следом в тех закоулках. Я тебя не боюсь. Скорее...я тебя понимаю.
Ничего не ответил Рогатый снова, однако успела девушка заметить улыбку едва различимую, возникла улыбка эта внезапно, на мгновение всего лишь оказала себя на устах козлиных, исчезла так же быстро, но отчётливою была для Марии, благодарности молчаливой исполенною. Подумала девушка с минуту, помолчала, разглядывая яркие утренние облака да болтая ногами над сонными городскими улицами, затем поведала:
- Знаешь, я думаю, что я больше никогда не пойду ни на одну вечеринку.
- Отчего же?
- Не знаю. Просто. Мне теперь почему-то кажется, что это всё невероятно гадко и бессмысленно.
Рогатый улыбнулся, ничего не ответил, лишь кивнул одобрительно.
- Ничего из этого дурацкого образа жизни мне больше не нужно, я не хочу видеть ничто, его напоминающее, в своей жизни. Я лучше... - Мария задумалась. - Я лучше в творчество подамся. Да, точно. Я всегда это хотела.
- Созидание богоподобно, - подал голос Рогатый. - Любой творец есть Бог. Он пустоту превращает в осмысленность, из пустоты он создает новую жизнь. Способность созидать - это величие человеческой души. Ты выбрала достойный путь...дева Мария.
- Дева... Какой же ты всё-таки странный, - улыбнулась козлу девушка. Тот ухмыльнулся, с минуту любовался улыбкою этой прелестной, затем перевёл взгляд тяжёлый на облака, на солнце восходящее лучистое, на птиц, пролетающих мимо да прочь, да и сказал вдруг:
- Тебе пора.
- Что? - не поняла Мария, обеспокоенно взглянув на Рогатого, нахмурилась.
- Тебе пора, уже слишком много времени прошло, они могут не успеть, - пояснил Рогатый туманно.
- Кто? - еще больше удивилась Мария, насторожилась. - О чем ты говоришь?
Посмотрел Рогатый на девушку растерянную, улыбнулся ласково да мирно, вздохнул едва заметно да и сказал одно лишь слово:
- Проснись, - да и столкнул Марию с крыши вниз, занёс руку небрежно да без усилия и вовсе, будто пушинку какую смахнул, вытолкнул девушку прочь, без жалости да будто и вовсе равнодушно, с улыбкою на жестоких устах. Закричала Мария от страха лютого, не сразу и уразумев-то, что стряслось, да и поздно уж было за край пытаться схватиться, дабы трагедию страшную предотвратить, засвистел ветер, накренился небосвод, ощутила девушка собственное неотвратимое падение вниз.
- Рогатый!! - унёсся в вышину небесную крик её отчаянный, спиною вниз летела Мария перепуганная, не видя несущегося навстречу ей асфальта, глядела с ужасом, как удаляются стремительно ввысь Рогатый улыбающийся да спокойный, на краю крыши сидящий да взирающий на девушку молча, как демоническое живое здание вверх уходит затем, как буравят её взглядом жутким внимательные да разумные глаза Ферума, трепал ветер безжалостно волосы чудесные каштановые, выбросила Мария вперёд руки, дрожащие под ветра потоками неистовыми, вцепиться будто в воздух гудящий силясь, но не поддался воздух, не затвердел, не спас, вместо этого удар страшный спиною о твердь асфальта серого да пыльного нагрянул, тотчас чернотою пред глазами всё заполонило, померк свет дневной, воцарилось полотно чёрное, всё пропало иное, всё сгинуло.
Однако тотчас и открыла глаза Мария, рассеялась тьма глухая, потолок некий навис сверху вместо.
- Слава Богу! - возгласы раздались поблизости радостные, с облегчением явственным прозвучали, глядела девушка пред собою взглядом мутным, напрочь не разумея, что и стряслось-то такое да где она находится нынче, да затем восстановилось зрение неясное, узрела она врачей в халатах белых вокруг себя, санитаров пару, стены белые больничной палаты неизвестной да полицию возле дверей затем. Приложила Мария ко лбу руку слабую, кружилась голова тяжёлая, подташнивало малость, да и в целом как-то странно было, дурно. Поняла девушка, что на каталке лежит она, что стряслось с нею нечто, да быть может, то спасли её после падения с крыши недавней? Но как? Да и не чувствует Мария боли в теле особой, не сломано ни единой кости будто, цело тело её тоненькое, да разве может оно и вовсе быть целым после столь страшного удара о земную твердь?
- Что случилось? - спросила Мария чуть хрипло да голосом слабым.
- Надышалась ты газа ядовитого, милочка, - с укором ответила ей врач, полная добродушная женщина в летах, подошла она к капельнице, проверила там нечто, поправила. Прочие доктора удалились по делам иным, оставили пациентку ей, опустела палата больничная. - Вот молодежь нынче... Откуда у вас в квартире тот проклятый баллон? Вы даже не заметили, что у него был поврежден клапан?
- Поврежден?.. - растерялась Мария, нахмурилась, вспомнила тотчас, как пинала она баллон газовый в комнатке квартиры своей, недавно совсем, при дружках ещё.
- А твои приятели и не заметили ничего, ну и друзья у тебя, я скажу, бежать от таких надо, ушли даже не попытавшись тебя разбудить, только спустя время одна из них обнаружила, что ты не просыпаешься, забежав "домашку" списать.
- А зачем тут полиция?..
- Есть подозрение, что друзья твои намеренно пытались тебя отравить.
Да неужто и не было ничего того, что было-то совсем недавно? Неужто всё, произошедшее да увиденное Марией за день минувший - то лишь сон, лишь бред отравленного ядом мозга? Люди-монстры, нечисть, вечеринка, грехи, громкий забавный Теофил...и Рогатый. Рогатый... Да неужели всё это было всего лишь плодом одурманенного газом сознания... Неужели Рогатый, Рогатый - тоже выдумка? Тоже видение? Такой реальный, такой живой, да быть того не может, не может...
- Полежи тут, оклемайся. Тебе что-нибудь нужно? - осведомилась врач, остановившись в дверях.
- Да... Достаньте мне, пожалуйста, телефон из портфеля, - Мария села медленно, смятённая напрочь, напрочь растерянная, указала вяло на портфельчик свой маленький, лежащий на стульях у стены. Прошла врач к стульям, взяла портфель аккуратный в руки, открыла да и тотчас возглас издала невольный, удивлённый:
- Ух ты, какая красота! - да и выудила она со словами этими из глубин портфельчика сверкучую алмазную корону.
Сжалось болезненно сердце Марии при взгляде на корону эту, забилось тоскливо тотчас, гулко, во все глаза смотрела девушка на сверкающие во свету ламп больничных да белых алмазы красоты немыслимой, да и потекли по щекам её ручьём горькие-горькие слёзы, капали они глухо на белоснежную простыню больничной каталки под удивлённым взглядом врача, пропадали в белизне да и оставались на ней тёмными скорбными пятнышками.