Утром я не выпускал телефон из рук. С трудом, но удалось договориться об отпуске; Светлана Олеговна сообщила, что собирается сегодня в полицию, писать заявление. Хотелось ехать к Маринке прямо с утра, но вряд ли бы это дало результат, у пьющих день начинается гораздо позже, поэтому я поехал в Щеглово, рассчитывая, что утром смогу поговорить с кем-то из двадцать восьмого дома.
Мне повезло, у одного из подъездов пожилая женщина разговаривала с молодой мамой, склонившейся над коляской.
- Простите, - бросился я к ним, - простите, вы не могли бы мне помочь?
Женщины замолчали, придирчиво рассматривая меня, сидевшего за рулем автомобиля. Видно, я не вызывал у них доверия.
- Я разыскиваю одного человека, Владислава Кармашкина. Он живет в этом доме, но вот номера квартиры не знаю, увы.
- Не знаем такого, - пожилая женщина демонстративно отвернулась, поджав, и без того, тонкие губы. Но я успел прочесть страх в ее глазах.
- А это не Влад из двадцать четвертой, с третьего этажа? - протянула молодая мама.
Старушка делала ей какие-то знаки глазами, но та не понимала или не хотела понимать.
- Большое спасибо, - улыбнулся я, вложив в эту улыбку всю силу своего обаяния.
- Вы мне поможете? – девушка кивнула на коляску.
- С удовольствием.
Мы поднялись на четвертый этаж.
- Влад живет подо мной, но вряд ли вы застанете его дома. Он редко здесь бывает, а когда бывает - ведет себя шумно.
- Скажите, а вчера и позавчера он был?
- Я не слышала его уже неделю.
- Его боятся?
- Заметили? Да, у него плохая репутация, но мы тут все из детского дома, меня испугать трудно.
- Еще раз извините, мне неудобно держать вас с малышом на лестничной площадке, но мне просто необходимо узнать как можно больше об этом человеке.
- Почему вы решили, что я буду вам что-то рассказывать?
- Меня зовут Сергей, а вас…
- Марианна.
- Марианна, я думаю, что Влад причастен к исчезновению моего друга, лучшего друга. И я боюсь, что у меня очень мало времени…
- Проходите, - девушка распахнула дверь в квартиру и завезла коляску. –Сладко спит, засыпает только на улице.
- Кто у вас?
- Сынишка Максимка.
- А у меня пятилетняя дочка Даша.
- Большая. Проходите на кухню.
Квартирка была крошечной: комната, кухня и маленький коридор. И столь же аскетичной, строительный дизайн пятидесятилетней давности – белено-крашенные неровные стены и желтые раритетные обои в нелепые коричневые разводы. Мебели почти не было, как и посуды.
- Извините, могу предложить только чай, больше нет ничего. Мы с Максимкой живем вдвоем.
- Нет, нет, спасибо, не беспокойтесь.
Девушка устало опустилась на старый табурет, по-детски подперла голову рукой, и я заметил, как сильно она устала: черные тени вокруг глаз, заострившиеся скулы.
- Мы росли вместе с Владом, в одном детском доме. В детстве его обижали… сильно…
- А что изменилось потом?
- Была какая-то история, не помню подробности, но после этого к Владу изменилось отношение. А потом у него появились старшие приятели. Он, вообще-то хороший, маму свою искал долго.
-Нашел?
- Нашел… пьянчужка, но он носится с ней. Знаете, что странно, Влад всегда говорил, что главная мечта его жизни – убить отца. Мать свою никогда не винил в своем сиротстве, только отца.
- Марианна, как вы думаете, если бы он похитил человека, где бы мог его держать?
- Похитил? - Девушка переспросила так обыденно, что у меня исчезли последние сомнения. – Не знаю, может у матери, сюда он чужих не приглашает.
- Марианна, позвольте личный вопрос – как вы выживаете с сыном, вам же никто не помогает?
- Пособие получаю и пытаюсь подрабатывать, полы вот в нашем доме мою.
Время было дорого, но я не удержался, заехал в супермаркет, накупил продуктов и вернулся в квартиру молодой мамы. Девушка смутилась, но пакеты приняла.
Район, где жила Марина Свитнева, трудно назвать городом, это была та часть окраины, которая оторвалась от тела мегаполиса, вернее всегда существовала автономно. Даже дороги не привязывали к центру, ведь нельзя же назвать дорогами паутину разбитых грунтовых троп. Хаотично разбросанные древние домики, огороженные разросшимися кустарниками и деревьями. Гнилой штакетник кое-где заменен разнокалиберными дощечками, в которых угадывались тара и старые оконные рамы.
Я остановился у колонки, надо же – водяная колонка, в последний раз я видел такое чудо в раннем детстве. Моя засада увенчалась успехом, через несколько минут к колонке подошла пожилая женщина с двумя небольшими ведерками.
- Добрый день, - поздоровался я, выйдя из машины.
- И вам, - старушка с трудом нажала на рычаг, и мощная струя чуть не выбила ведерко из ее рук. – Поменяли недавно, поставили тугой, - пожаловалась она.
- Я хотел спросить, не подскажите, где живет Марина Свитнева или Кармашкина по мужу?
- По мужу, - неожиданно рассмеялась женщина. - Только по какому, у нее за день десяток мужей?
- В каком доме она живет?
- Да вон, - махнула собеседница рукой, - за домом с зеленой крышей. Да ты увидишь, уж хуже и не представить. Зачем она тебе, ты, я вижу – мужчина порядочный, вон и машина дорогая. И какие дела могут с ней быть?
- А она давно здесь живет?
- Давно, лет двадцать где-то. Приехала сюда, что ты – кума королю! Привезли на машинах с тюками, баулами, только быстро она все добро свое спустила, а в доме даже проводку не поменяла. Ее сюда риелторы выселили, квартиру в городе забрали, а ей развалюшечку купили. С тех пор эта развалюшечка совсем в руины превратилась.
- А про сына ее ничего не знаете?
- Про сына? Нет, не знаю, у нее никогда детей не было. Приезжают из города какие-то бандиты молодые, а кто она им – не знаю.
Дом Марины узнал сразу, правда, и домом это строение назвать сложно – лачуга в груде мусора.
Дверь входная все же была, и даже закрывалась. Правда, запора и замка давно не было, только следы - вырванные фрагменты дверного полотна. Тьма прикрывала ужас, ставший для кого-то домом, но запахи, запахи тьма не скрывала. Стараясь не делать глубоких вдохов и прижимая платок к носу, я пробирался между вонючими топчанами, кучами хлама, на которых скорчившись, спали какие-то люди. Маринку нашел в дальней комнате, полуобнаженная она сидела в ворохе несвежего белья, рядом храпел какой-то мужчина.
- Марина, - позвал я от двери.
Она повернула голову. В тусклом свете, пробивающимся сквозь пыльное оконное стекло, женщина казалась персонажем дешевого хоррора: растрепанные клочки седых волос, изъеденная морщинами кожа.
С трудом разлепив ссохшиеся губы, она прошептала:
- Ты кто?
- Где Влад?
- Откуда мне знать, гуляет где-то, поганец, - она опять завалилась на грязную постель.
Оставаться в доме было бессмысленно, да и опасно, можно было просто задохнуться. Я остановился у машины, что делать дальше, я не знал. Ждать, пока компания придет в себя? А если в это время этот мерзавец убивает Виктора? В то, что он способен на убийства, я не сомневался, слова его соседки, Марианны только придали твердости. Я не мог утверждать, но подозревал, что в гибели Мишки Липатова и Андрея Ермакова виновен именно Влад.
- Мужик, а мужик, дай на опохмелку, будь человеком, - раздалось из кустов. Вскоре показалась всклокоченная голова и протянутая рука с грязной ладонью. Сам же страждущий не спешил показываться.
- С чего вдруг?
- Помираю, - привел убедительный довод.
- Так и умирай, мне-то что?
- Слышал, ты Славкой интересовался?
- Каким Славкой?
- Да сынком Маринкиным, Владом, Славкой, какая разница?
- Интересуюсь, а тебе что за дело?
- В лагере он детском, «Лесной» называется, слышал?
- Слышал, только лагерь давно закрыт.
- В том-то и дело. Выкупил его богатый дядечка, теперь заново отстраивает, а Славка с бандитами своими там заправляют. Вроде приятеля Славкиного родственник какой-то. Свозят туда бомжей с вокзала, они за бутылку и работают, а молодежь вроде надсмотрщиков над ними.
- Круто!
- Куда уж круче. Он и меня уговаривал, но я не дурак. Так дашь на опохмелку?
Я сел в машину, завел мотор и протянул в окошко бутылку водки. Я-то знал, к кому еду.
Лагерь «Лесной» - кошмар нашего детства. Почему-то родители старались сослать нас туда на все лето, а мы мечтали о летних каникулах, ждали весь учебный год вовсе не затем, чтобы вставать по сигналу и жить по жесткому расписанию, в котором футбол далеко не на первом месте. Я что-то слышал о том, что «Лесной» отошел в небытие, как и многие предприятия в городе. О лагере я переживал меньше всего. Я и теперь легко мог добраться туда без навигатора, в былые времена мы с Витькой не раз устраивали побеги.
Я сильно удивился, разглядев сквозь непроходимые заросли порыжевшие ворота с покосившимися, но целыми буквами надписи. Даже фигурка мальчика из металлической проволоки была на своем месте. Если на территории и ведутся какие-либо работы, работники вряд ли пользуются центральным входом. Лагерь не зря так назвали, он был разбит на отвоеванном у леса участке. Теперь природа брала свое. От центральных ворот некогда шла широкая дорожка к административному корпусу, теперь дорожки не было, приходилось пробираться сквозь чащу. Пока не было заметно никаких следов обитаемости. Я подошел к зданию и затаился в кустах, решив присмотреться. Но ничего не происходило, неужели этот алкоголик соврал про лагерь, и я попусту теряю время?
Неожиданно я услышал крики сорок, а позже и звуки шагов. Кто-то приближался к корпусу, в котором некогда располагалась столовая и кухня. Я ничего не видел из своего укрытия, только слышал: надрывный скрип и глухой удар с легким лязгом, так звучала дверь погреба. Послышалось или это голоса? Кто-то кричит, кричит визгливо, звуки удара и стон… Я еле сдержался, чтобы тотчас не выскочить из укрытия. Дождался, пока скрип не сообщил о том, что неизвестный ушел. Подождал еще несколько минут и направился к длинному сараю. Тот, кто был сейчас здесь, вряд ли знает о тайном лазе. Раньше по нему спускали овощи в погреб, но потом закрыли металлическим листом. Время затянуло его дерном, опутало вьющимися растениями. Я с трудом очистил проход и начал спускаться, мечтая лишь о том, чтобы не застрять.
Приземлился я довольно удачно, раньше здесь располагался отсек для картошки с песчаным полом. И сразу же услышал стон.
- Витька, Витька, - прошептал я в темноту.
- Кто здесь? – испуганно отозвался друг.
Виктор был в ужасном состоянии, даже при тусклом свете фонарика заметны кровоподтеки и одутловатость. Он пытался что-то объяснить, но я попросил беречь силы. На наше счастье в заброшенном погребе нашлись обломки досок, фрагменты лестниц, старые мешки и сетки. Я старался работать быстро, но мне потребовалось какое-то время, чтобы соорудить что-то надежное, способное выдержать наш вес.
Мы выбрались, но идти Виктор не смог, прополз на коленях до кустов, и рухнул, тяжело дыша. При свете дня заметны все увечья, это было страшно: перебитые лодыжки распухли и кровоточили, на левой руке не хватало большого пальца, а оставшаяся часть почернела. Я нес его на себе, и чувствовал, как горело тело.
Через несколько дней врачи разрешили навестить Виктора в больнице.
- Если бы не ты…
- Замолчи, ты бы поступил так же. Следователь был?
Приятель утвердительно кивнул, отворачиваясь.
- Влада арестовали?
- Да. Он убил троих, я должен быть следующим.
- Троих? Я знаю о Липатове и Ермакове, кто третий?
- Был еще Тимофей Стрельников, его кто-то привел на ту злосчастную вечеринку. А еще он собирался убить тебя. Ты тоже с ней спал?
- Я не помню, Витька, честно, мы перепили тогда. Но она же сама на всех вешалась.
- Она рассказала сыну, что ее в тот вечер изнасиловали, было групповое изнасилование, мол, с тех пор она и пьет. И он – плод надругательства, она не может его любить.
- Боже…
- Он не планировал убивать меня, хотел, чтобы я стал ему отцом, полноценным отцом, понимаешь? Маринка наговорила ему про меня, что я единственный, который не бросил ее в трудном положении, и даже хотел жениться, но вы отговорили. Но результаты ДНК…
- Как ему удалось вывезти тебя?
- Он что-то подсыпал в чашку кофе, а потом, вероятно, дождался ночи и вывел из квартиры.
- А где он прятал трупы? Ермакова ведь так и не нашли.
- Ермакова и Стрельникова он закопал в лагере. Помнишь, у нас была аллея отцов, там еще доска почета выдающихся работников завода, который оказывал шефскую помощь?
- Черный юмор.
- Но как же рабочие, вроде бы на территории лагеря должны находиться рабочие?
- Кто тебе об этом сказал?
- Дружок Маринки.
- Никого там нет, это все байки Влада, цену себе набивал в глазах матери.
- Все равно не понимаю, почему он не убил тебя после анализы ДНК, а так издевался?
- Деньги, он хотел денег. И не только, - Виктор замолчал. И следующая фраза прозвучала совсем глухо:
- Он мстил мне за отца. Так хотел отцовской любви, что она трансформировалась у него в такую ненависть…
Виктора выписали, но ему на какое-то время требовалась помощница по дому. Разумеется, Светлана Олеговна порывалась прийти на помощь, но я вдруг вспомнил о Марианне. Мне показалось, что это хорошая идея: у девушки появится дополнительный заработок, а малыш отвлечет Виктора от тяжких мыслей. И я почему-то совсем не удивился, когда через пару месяцев получил приглашение на их свадьбу.