Дежавю
По приезде в Германию мы оказались в небольшом чудном городе. Начались поиски квартиры. Это непростое дело. Но оказалось, что старинная советская поговорка «блат выше Совнаркома» действует и в Германии. Нет, речь не идёт о блате в нашем «советском» смысле: просто одна достойная дама, клиентка парикмахерской, в которой работала жена, дала нам рекомендацию в ведомственное «Жилищное сообщество». Спустя некоторое время наш младший сын также получил квартиру в одном подъезде с нами. Но это уже «на личном обаянии» моей жены.
Через несколько месяцев мы «примелькались», и некоторые соседи кивали или здоровались при встречах. Я обратил внимание, что наш сосед по двору, пожилой немец, которого я встречал регулярно, относился «индиффирентно». Это был довольно высокий мужчина с розоватым привлекательным лицом, он опирался на палку, но при этом ездил на велосипеде. В канун Нового года выпал небольшой снежок, и мы с внучкой, два с половиной года, играли во дворе в снежки. Алиска бросила в меня снежок, но попала как раз в наблюдавшего за нами этого соседа. И тут он просто расцвёл от удовольствия... и после этого не только здоровался и улыбался, но и частенько заговаривал с нами. Делал Алиске подарки. Конечно, с моим знанием немецкого особенно не разговоришься, но тем не менее. Мы часто встречались с ним и его женой, кстати, тоже очень симпатичной, во время прогулок с коляской у Майна. Однажды его супруга сказала: «Чувствуется, что с вами есть о чём поговорить, но ваш немецкий не позволяет это использовать». Как-то херр Вагнер, так звали соседа, спросил, откуда мы приехали. Я ответил, из Украины, город Харьков. Херр Вагнер сказал, что он там «марширен» во время войны и показал на ногу — получил ранение. Как-то мы немного поговорили, и я сказал: «Нерр Вагнер, как это удивительно сложилось — мы приехали из Украины, Вы потеряли там ногу, и что теперь?» Он протянул мне руку и сказал:"Freundschaft!"
Небольшое отступление. На международной выставке по электронике в Нюрнберге я направился в конференцзал. Пожилой дядечка, стоявший у входа, сказал, что для участия в конференции нужен отдельный пропуск, я ответил, что не знал этого. По моему произношению он понял, что я «не местный» и спросил, откуда я. Я ответил, что из Украины. Неожиданно он почти вскричал: «Из Украины! Как бы я хотел жить в Украине!» Я спросил, откуда он знает Украину. Ответ был: «Я там был в плену.»
Жена г. Вагнера, как и моя Катерина, рисовала, мы показали акварели и захотели посмотреть её работы. Нас пригласили, и мы увидели очень неплохие рисунки. Неожиданно для самого себя я спросил: «Можно посмотреть ваши фото в молодости?» Нам показали семейный альбом. Одно фото привлекло моё внимание — это была небольшая фронтовая карточка молодого г. Вагнера в форме Вермахта.
Уже дома я поймал себя на мысли, что когда-то уже видел это фото и решил, что это, так называемое, дежавю: «психическое состояние, при котором человек ощущает, что он когда-то уже был в подобной ситуации, подобном месте, однако это чувство не связывается с конкретным моментом прошлого, относится к прошлому в общем».
Сначала я на этом объяснении успокоился, но спустя некоторое время периодически возникал вопрос: «Ну где я мог видеть эту фотографию?» Дело в том, что подобное явление, похожее на «дежавю», у меня когда-то было. Будучи в командировке на химзаводе в Волгограде, пос. Бекетовка, я регулярно проходил мимо деревянного домика, и каждый раз возникало, ощущение, что я здесь уже бывал. Приехав домой, я рассказал об этом родителям. Мама спросила:
- Дом рядом с аптекой?
- Да.
- А на другой стороне поликлиника?
- Да!
- Так мы жили в этом доме во время первой эвакуации!
В эвакуцию мы сначала попали в Сталинград и жили в Бекетовке, а потом нас отправили в Чкалов.
К сожалению, с г. Вагнером случился инсульт, его поместили в больницу в каком-то городке, где жили его дети, и «к нам» они уже не вернулись. Я иногда вспоминал наши встречи, и всегда не давал покоя нелепый вопрос: «Ну где я мог увидеть его фронтовое фото?» Ответ на него я получил совершенно неожиданно - однажды утром, вдруг, вне всякой связи с г. Вагнером, ясно вспомнил где и когда...
В семидесятые годы мы вывозили детей на дачи в деревню. Несколько раз были в посёлке Новые Санжары на Полтавщине: хатка-мазанка, земляной пол, соломенная крыша, со двора спуск к реке, садик. Обеды брали у Нины, всегда обильные, вкусные. По утрам Костик бегал к ней с чашкой для свежей куриной печёночки. Наша хозяйка Груня, женщина 55 лет, приветливая, предложила пользоваться фруктами из сада. Особенно много было абрикос. Приходили наши друзья из Харькова и Москвы, мы расстилали одеяло под деревом и трясли его.
Однажды к нам приехал мой друг из Харькова.Он занимался прибыльным в то время
бизнесом: увеличивал старые маленькие фотографии, ретушировал и делал из них цветные портреты. С этой целью он объезжал сельские посёлки, заходил прямо в хаты и показывал образцы своей продукции. Предложил и нашей Груне, она тут же сказала: «Ой, е у мэнэ» (есть у меня), направилась к большому сундуку, открыла его и сунула руку куда-то на дно. Потом замерла, вытащила руку и сказала: «Та ни». Друг спросил:
- Вам не нравятся наши портеты? Давайте я сделаю, а Вы посмотрите — если не понравится, не возьмёте».
- Нравится, але тут таке... (нравится, но тут такое...)
- Ну ладно... - И он направися к выходу.
- Ой, заждить! (подождите).
Груня решительно открыла сундук, вытащила какой-то маленький пакетик, и из него достала фотографию. Да! Это было то фото! Молодой Вагнер в мягкой солдатской фуражке-кепи с эмблемой — крылышки со свастикой. Мы замерли. Друг сказал:
- Да-а... Давайте мы сделаем другую пилотку.
- Нэ треба! Хай остаеться, як е! (Не надо, пусть останется так).
Вечером Груня сказала мне: «Ну що ж - в жытти всякэ бувае» (Что ж — в жизни всякое бывает).