Судьбу свою и плугом не запашешь,
и не загладишь бороной».
(Русская пословица).
В то солнечное утро 1-го сентября Дениска проснулся и сразу увидел на табуретке миску с сине-зелёным виноградом, а рядом — красный толстый карандаш! Около него стояла Райка, доводившаяся ему тёткой, и улыбалась:
— Вставай! Это тебе, босяк! Сегодня твой день рожденья. Пять лет исполнилось!
— И твой? — спросил белокурый, голубоглазый карапуз.
— Мой зимой будет. Мне целых восемь исполнится! А тебе вот сколько, — Райка показала свою пятерню, — Понял, дурачок?
— Понял. Это всё мне? Одному? — переспросил Дениска, потому что привык всем делиться.
— Конечно, тебе. Отец приходил, не стал будить. Велел сегодня ночевать у него.
Обрадованный мальчуган вихрем подхватился с постели. С виноградом, карандашом и клочком газеты выскочил на улицу. Расположился со своим добром на лавочке у забора Вовки-Кабасика, поскольку у Дениса своей лавочки, забора и сада не было. Он жил то у одной, то у другой бабушки в землянках. Отец начал строить дом, но заболел. Лежал в туберкулёзной больнице, а когда выписывался, жил со своей матерью. Он сильно кашлял, прикрывая рот платком, потом плевал в тёмно-коричневую баночку с откручивающейся крышкой. Доставал её из нагрудного кармана. Мальчику было жаль отца; люди поговаривали, что он на ладан дышит. Но, как все дети, Дениска не умел долго грустить. Он спешил наслаждаться жизнью: ел сладкий виноград, тут же слюнявил карандаш и мусолил им по газетному клочку, старательно обводя жирные буквы: «ПРАВДА».
Вскоре на улицу вышел Кабасик с куском хлеба, намазанным маслом и вареньем, но сделал вид, что ничего особенного не заметил. Лишь сказал:
— Эй ты, Дениска-редиска, хочешь, я тебе один секрет открою?
— Хочу.
— Хочешь за так? Нет, дружок, за так не скажу.
Дениска испугался, что хитрый толстяк выдурит у него карандаш:
— Это папка подарил... Дарённое не дарят. Мне сегодня день рожденья. Пять лет, — сказал Дениска и в доказательство показал свою маленькую пятерню.
— Нужен мне твой слюнявый карандаш? Дай мне обруч покатать на время.
Дениску такой договор устраивал — он, не раздумывая сбегал за колесом, которым очень гордился; сам раздобыл его на МТС, и передал Кабасику в обмен на ценную информацию. Оказывается, в дальнем овраге живут бабочки. Их там тьма, видимо-невидимо, всех цветов радуги! Надо только пораньше прийти, пока они не разлетелись. Дениска в срочном порядке нашёл соседскую девочку Еву, которая ему очень нравилась, но не обращала на него внимания. Ева чрезвычайно обрадовалась новости и они, взявшись за руки, побежали смотреть бабочек.
Это был типичный день из Денискиного загорелого, босоногого детства в Казахстане в селе немецких изгнанников, сосланных сюда в начале II мировой войны из Поволжья. День — очень длинный, наполненный интересными делами-событиями, и по-детски — прекрасный! С ранним утром — прохладным, бодрым, с неотложными мальчишескими приключениями: он успел пристроиться к колонне нарядных школьников, идущих под звуки горна, посидеть за партой в одних трусах. А в предобеденное время — всегда с купанием в арыке до синего озноба, с оладьями со сметаной на обед в Чайхане, где работала поваром бабушка. Потом был ещё знойный палящий полдень с играми в «Садовника», «Догонялки» в тени под абрикосовыми деревьями.
Когда жара спала, он вспомнил о своём драгоценном обруче. Ему самому захотелось покатать его по пыльной дороге, но Кабасик сказал, что утопил обруч в луже. Денис уже не верил ему. Друг подвёл с бабочками. Из-за него он опозорился перед девчонкой: зря ходили в такую даль — ни одной бабочки не увидели. Пришлось самому розыскивать своё добро. Дениска долго лазил по колено в грязной луже, ноги разъезжались по скользкой, жирной, глиняной грязи. Солнце уже катилось к горизонту, а он, наивный, всё искал и искал...
Потом был ещё целый вечер с игрой в «Прятки», с костром от комаров! Когда дети разбежались прятаться, Дениска нашёл себе надёжное укрытие в дырке между брёвен. Но усталый, набегавшийся до ломоты в коленках, нечаянно заснул. Никто его не искал: он рос на воле, как придорожная трава. Никто его не воспитывал, не ждал к обеду, не укладывал спать, не смазывал царапины йодом, как Кабасику — сыну врачихи и агронома. Он принадлежал всем и никому, потому что жил на два дома. Игра в прятки продолжалась без него.
Во сне он увидел себя на вороном коне в красном поле с маками, сзади сидела нежная, грудастая мама, к которой очень любил прижиматься. Впереди сидел отец; с ним Дениска просто обожал ходить на МТС — машинотракторную станцию, где до болезни отец был начальником. После он находил и сам туда дорогу: пролазил сквозь дыру в плетёном заборе, чтобы покрутить железячки от сломанных косилок-молотилок, сеялок-веялок, испачкаться жирным, чёрным солидолом.
***
Когда Дениска озяб и проснулся; на небе светила ярко-жёлтая луна. Заглядевшись на неё, нечаянно наступил на осколок от бутылки. Из разрезанной пятки сочилась кровь; стало больно наступать, он испугался и громко заплакал, но вскоре понял, что никто его не слышит. Прихрамывая, поковылял к отцу, к недостроенному дому. Их землянка стояла внутри сруба. Но мама почему-то больше с ними не жила. Он видел её теперь только на бензоколонке, где она работала заправщицей. Дениска слышал, что мать брюхата от шофёра Кольки, поэтому им надо бежать от позора на Целину, но ничего в этом не смыслил.
Он вспомнил, что отец велел сегодня ночевать у него и ожидал получить взбучку, а не подзатыльник, как делал соседский папаша своим сыновьям за опоздания. Обрадовался, что дома ещё не спали; тускло горела керосиновая лампа. Робко вошёл и увидел незнакомую тётю. Она была загорелая, черноглазая и высокая, как отец. Дениска стал рассматривать её задрав голову. Худая незнакомка стояла в красивом белом платье и белых туфлях на каблуках. От неё приятно пахло духами.
— Это твоя родная тётя Лида.
— Такая старая? — удивился мальчик.
Его тётка Райка была чуть постарше него. Отец рассмеялся и пояснил:
— Она была на Чёрном море, а сегодня ночью уезжает домой на Север. Хочешь с ней полетать на самолёте? — отец потрепал мальчишку по вихрам. А Дениска ушам своим не поверил; конечно же, он хотел бы полетать, как птица, и не раздумывая, радостно ответил:
— Да. Хочу.
— Тогда давай собираться.
Тётя принялась его подстригать, бабушка несла тазик с горячей водой, чтобы отпарить цыпки на руках и одной ноге. Они пощипывали — их смазали гусиным жиром, а пораненную пятку забинтовали чистым носовым платком. Непонятно почему, отец запихивал в тёткин чемодан его зимнюю одежду с валенками, а сам всё время вытирал влажные глаза и шмыгал носом. Тётя надела ему белые носочки, сверкающие коричневые ботиночки на шнурках и матросский костюмчик, который очень понравился Дениске. Он сразу же представил себя моряком. Потом за ними приехала «Победа», радостно-возбуждённый, он уселся рядом с шофёром на коленях у тёти Лиды, но быстро заснул, и спал пока его не разбудили огни большого города.
А когда Дениска увидел на станции свистящий, пыхтящий паровоз с ослепляющим светом фары, услышал его пронзительный гудок, то сильно испугался. Таким представлялся ему Змей Горыныч из Райкиной книжки. Он заплакал и громко запричитал: «Мамочка моя любимая! Я хочу домой! Я хочу домой!» Его отец стоял на перроне и тоже навзрыд плакал. Потом махал рукой, глядя вслед уходящему пассажирскому составу, увозящему от него навсегда единственного сына...
Утренним поездом они прибыли в Алма-Ату, а затем на такси с зелёным огоньком — на аэродром. Дениска увидел там много самолётов, но совсем не радовался, а грустил; боялся, что теперь его никто не найдёт так далеко от дома. В самолёте в самом начале и в конце при посадке ему больно давило уши, кружилась голова, стошнило на пол. Тётя Лида нервничала, то и дело приговаривая: «Зачем только я с тобой связалась?» Он и сам был не рад, что согласился полетать на самолёте. И даже начал побаиваться своей недовольной тёти со скрипучим голосом. Она спешно надевала ему пальто и чуть не вывихнула руку.
***
Когда вышли из самолёта в Охотске, Дениска удивился, что так быстро наступила зима: всё белым-бело от снега. Вот, оказывается, почему тётя Лида надела на него валенки? А впереди его ждала тяжёлая дорога в 680 километров до посёлка в Магаданской области. Автобус Лиазик, насквозь промёрзший, с дверьми-гармошками, подпрыгивал на ухабах, выворачивая "всё нутро наизнанку". Отапливался он печкой-буржуйкой, которая стояла на месте кондуктора. Во время пути в неё подбрасывали уголь. А чтобы тепло сохранялось дольше, заднюю дверь залепили пенькой, заставили картонными коробами и чемоданами пассажиров. Детей среди них не было, а Дениске хотелось хоть с кем-нибудь подружиться, без дела он совсем, бедный, замаялся.
Ждал, когда шофёр объявит: «Переку-у-ур! Облегчаемся! Женщины — направо, мужчины — налево!» Для Дениски это был сигнал пробежаться пару раз вокруг автобуса. Незнакомые дяди курили, играли с ним в догонялки, высоко подбрасывали, как мячик, потом ловили, дыша табаком в лицо. Ему был неприятен этот запах, он отворачивался, вырывался, барахтался, а все смеялись, а потом заходили в автобус и путь продолжался. Уже полдня ехали они по берегу Охотского моря, оно было скучное и однообразное: бесконечная гладь до самого горизонта. Река гораздо интереснее — по ней ходили пароходы. Но её быстро проехали.
На следующий день в автобусе Дениске даже не хотелось просыпаться. Такого с ним никогда не было. Обычно он радовался по утрам. Особенно, когда наступала весна, таял последний снег в прогалинках, а кое-где земля уже подсыхала, утаптывалась. Девчонки чертили мелом классики, прыгали по ним или через верёвочную скакалку. Потом собирали белые подснежники, бегали наперегонки. А Дениска любил бежать расставив руки в стороны, как крылья, представляя себя большой птицей или самолётом. Он вспомнил, как поле перед их землянкой покрывалось алыми тюльпанами, а на заходе солнца оно сливалось с красным небом. Это было настоящее чудо! А как любили его две заботливые бабушки, нежная, пышнотелая мамка, казавшаяся ему самой красивой на свете, добрый, но всегда грустный отец, весёлая Райка. Он вспомнил девочку Еву и даже вредного Кабасика. Пусть теперь катает его обруч... Мальчику так стало жаль себя, что из глаз безудержно покатились слёзы. Он плакал беззвучно, чтобы никому не мешать, а особенно своей строгой и недовольной тётке.
Чем дальше ехали они в сторону Магадана на север, тем становилось всё холоднее и темнее. По скользкой, промёрзшей дороге мела позёмка, но, слава Богу, ухабов больше не было. Дениске казалось, что эта унылая дорога бесконечна. Он уже ненавидел её за то, что она уносила его в неизвестность всё дальше и дальше от дома. Но научился терпеть: сидел молча съёжившись от холода, к своей сухощавой тётке не прислонялся и вопросов не задавал, понял, что в родной посёлок ему уже не вернуться. Дениска резко повзрослел за эту дорогу. Это случилось так же неожиданно, как и оборвалось его беззаботное детство в Казахстане, так же внезапно, как наступила зима после знойного лета. Если бы он знал тогда, что с отцом больше никогда не увидится, а с матерью и Раиской, а также с двумя будущими братьями, родившимися на Целине, он встретится через тридцать лет в Западной Германии.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/09/04/1509