Стремительно летит время. И, странно, что мы его с удовольствием выпроваживаем, надеясь увидеть в завтрашнем времени нечто неожиданное, невиданное. Зачем люди гонят нынешнее время, отгоняют его от себя, как дымный, изъедающий душу чад? Бог весть. Такова природа человеческая: заглянуть, что там, за горизонтом, за далекой далью.
Даже мы, немолодые, прожившие жизнь, стараемся выплыть из сегодняшних жизненных волн и спрямить свой заплыв к иным берегам, хотя мы опытны, и блоковское настроение подсказывает нам иное:
Умрешь - начнешь опять сначала,
И повторится всё, как встарь…
Решил умерить свой пыл и задержать время, увидеть во всю ширь перед своими глазами нынешний предосенний день..
Сегодня последний день календарного лета. На небесах серая муть, из которой временами сыплется дождь. Он по-летнему тепел и ласков. Таков и ветерок. Они в нашей курской полосе после иссушающей недели видятся дорогими, желаемыми гостями. Но не теми, которые станут докучать. Побудут – и до свидания, до следующих встреч в нужное время!
Этот ветер, этот еще летний дождик целуют в щеки мой семьдесят пятый предосенний месяц, его последний день.
Небо тяжелеет от туч; как сквозь сито, пробивается на ветки кленов водяная сыпь.
Листва трепещет, шепчет всему свою нежность, поэтому кажется, что серая муть в небесах никогда ничему не наскучит. Даже моему беспорядочному сердечному ритму нынешняя волглая предосенняя нежность в пору: сердцу легче и вольней. Да и весь я живу чем-то новым, свежим; оживший взгляд мой спокоен, светел. Не то чувствую я, что в иссушающие, пепельные дни середины августа. Тихо и сладостно дышится; и мне хочется взлететь ветром, дождем над родными полями, лугами, просторными перелесками.
Хорошо в этот последний день лета читать на тихой деревенской террасе у закипающего самовара хорошие стихи об августе, о предосеннем дне:
С ним больше сродны грустные мечты,
Прохлада, прелесть тихой простоты
И отдыха от жизни беспокойной.
Или:
Нырну в сентябрь, выкупаюсь в осени.
И Августа возница загрустит.
Мне солнца два — одно вверху, другое в озере,
И третье нужно — чтобы здесь в груди.
И чтоб тихонько так, хотя бы шепотом,
Хотя бы в забытьи полночных грез,
Далеко, за снегами и болотами,
Мой ангел мое имя произнес…