Случаются невероятности

Рая Кучмезова
...90-е. Объявление - в связи с выездом продаю библиотеку, картины и адрес, который - через улицу от нашего дома.
Книг много, смотрю, ищу, нахожу очень мало. Картины на втором этаже,  поднимаюсь,  просто чтобы посмотреть - на стене две полки.
-Эти не продаются, не трогайте их- резко  говорит старик, не могу отойти - изумление - одна, вторая, и все остальные - что искала, что люблю, что не подарить, не продать, с чем трудно расстаться и на время.
Аксель Мунте, сколько же я искала его, второй том Борхеса, том, который я брала с собой в больницу, где умирал отец и этого никто из нас не чувствовал, не осознавал, что он чувствует,  но нужна была помощь, и Борхес - не читала, из сумки не доставала, но надо было, чтобы он был рядом.
После беды, после,  сон - ищу маму и папу, в лесу родном, потом чужом, в кукурузном поле, опять в лесу. И навстречу Борхес. Заплакала.
-Что ты, не надо, пошли, я покажу тебе их, не далеко они.
Речка наша,  берега новые,  незнакомые, на одной стороне мама, на второй отец. Не оглянулись, я подхожу, смотрят в разные стороны, и меня не видят и Борхес:
-Они же ещё слепые, не плач, это пройдёт скоро.
Забыв о запрете взяла второй том, положила.
Не может быть - каждая книга - моя, с каждой - моя история, вместе они и как?
Через улицу жила родная душа, шла рядом и без единого пересечения.
-Я извиняюсь,вы кто по профессии?
-Бухгалтер.
Нет, конечно, не из-за дела его, но несколько фраз, окрик на рабочего, разбирающего мебель, слова с торгов - старик - чужой.
Шла с печалью, недоумением, идиотской обидой на мои книги, сумевшие стать неприкосновенной необходимостью для счетовода по природе.  Не умное, но устойчивое мнение с юности - плохой человек - плохой писатель, захватывало  с тем же ударением и читателя.
Без ошибки, что имею, то имею - верность первого взгляда.Чужой.
Напомнили  эти полки, голос тусклый, посты  одного человека. Он приводит в сети слова  моих авторов, он понимает почти так, как понимаю  их я, дорожит ими, когда-то много и правильно читал, но здесь уже без взгляда первого  стало ясно - чужой.
И вновь ревность инфантильная, удивление...