Прощальная исповедь...

               
               
Встреча с Верой Павловной была совершенно случайной. Наши кровати оказались рядом в районной больнице. Как оказалось, много лет тому назад я была классным руководителем её любимого сына, и она меня хорошо помнила ещё с моментов родительских собраний. Кроме Михаила, в семье была и младшая дочь, которая работала в больнице, и к тому времени Наташа уже имела двух детей. Она частенько забегала к матери на обеденных перерывах… Старалась принести что-то вкусненькое.
Голос у Веры Павловны был на редкость громким, особенно когда она звонила по утрам и вечерам мужу. Другие обитатели палаты без конца делали ей замечания и были вынужденно в курсе её семейных дел, тем более, что она включала телефон на громкую связь. Мужа она всегда называла Николашей и делала распоряжения относительно всего буквально: во сколько ему встать, что купить, во что одеться, что сказать соседям или детям, что принести и т. д.
Он, более чем терпеливо выслушивал всё до конца, а потом отчитывался со всеми подробностями за прожитый без неё день. Затем он начинал рассказывать обо всех телефонных разговорах со всеми многочисленными родственниками их семьи. Переговоры Веры Павловны мог прервать только врач или медсестра, ставившая капельницы. Когда Вера Павловна медленно скрывалась за дверью палаты, некоторые облегченно вздыхали: хотелось тишины.
Мне соседка как-то не мешала, она часто говорила о своих детях и по-своему переживала за их судьбы. Выглядела Вера Павловна моложаво, скрупулёзно исполняла все распоряжения медперсонала и задавала им многочисленные вопросы относительно своего здоровья. Именно тогда я узнала, что ей уже 85 лет, а муж на десяток лет моложе. Дважды он приходил в палату и как-то суетился перед женой, стараясь быть очень внимательным и учтивым. Её он называл ласково Веруня или Верочка, а она это благосклонно принимала. Последний раз он принёс какие-то дорогостоящие импортные лекарства…  Сын был в постоянных командировках, а во время приездов заканчивал строительство своего нового дома. Так что я Мишу тогда ни разу не видела, хотя раза два слышала по телефону, когда он передавал мне приветы. Вера Павловна всегда хорошо ела и отлично спала, и всегда удивлялась моей бессоннице, говоря, что ни разу в жизни не испытывала это состояние.
Накануне своей выписки она заболела гриппом, без конца кашляла и сопливила. Она не очень обращала на это внимание, её больше волновало давление и сахар. Но с этим всё было нормально…
Однажды, проснувшись в три часа ночи и увидев, что я пишу, она неожиданно разговорилась: «Жизнь моя была на редкость трудной. В сталинские времена нас с родителями выселили в какое-то чеченское село. Семья была большая, у родителей было тогда девять детей. А я старшая. Хотя мне было всего двенадцать лет. Впервые мы наелись досыта там сыра и напились молока. Через месяц кто-то предупредил родителей, что нас собираются всех перерезать, потому что хозяин этого дома в этом поклялся. Той же ночью впопыхах мы собрали нехитрые пожитки и запрягли сами себя в телегу, на которой и отправились восвояси, тем более, что отец обнаружил в дальнем сарае остро отточенные спрятанные ножи. Через каждый километр молились, просили Господа защитить нас… Кое-как добрались к каким-то маминым родственникам, они нас и приютили. Работали за трудодни в колхозе. Я в пятнадцать лет вышла замуж за местного кузнеца и сразу узнала его тяжелую руку: бил, как сидорову козу… Дважды скидывала не родившихся детей. Мама посоветовала бежать подальше, что я и сделала на Пасху. Что мне только не пришлось в жизни… Детки мои горемычные родились, когда мне было далеко за тридцать… На уговоры строиться, новый муж отвечал запоями, а потом сбежал с продавщицей Ленкой… Сама начала сооружать хату. Помогли братья… Потом кролей развела, ежедневно на сенокосы ходила, чуть не изнасиловали однажды какие-то тюремщики, спас сосед, который тоже пришел косить своим кролям… Помогла коса с тяжелой ручкою… Василь мне после смерти жены помогал поднимать детей. А потом сам скоропостижно ушел из жизни. Дом на меня подписал. Как только люди не злословили… Что только не несли… Особенно, когда хату свою продала, да детей учила… А свадьбы так и закончились проклятиями. У Мишки жена загуляла, умотала, слава Богу. Он переживал слишком, пока вот Танечку не встретил… А Наташку первый её всё попрекал, что не рожала… За другого вышла, и сразу двоих подряд и родила… А с Николашей судьба свела на кладбище. Я бывшего соседа проведывала, а он жену… Детей им бог не дал… Ходил он ко мне лет пять. Всё чаи пили. А потом как-то под вечер Миша мой два чемодана его привёз: «Стыдно, мама… Человек и так, и сяк к тебе, а ты морду воротишь… Вам легче будет вдвоём… Он даже кошку не обидит… Хоть старость спокойно встретишь».
Вот и живём уже пятнадцать лет. Николаша мне, как брат. Ни разу никогда не обидел. На старости лет обвенчаны. Миша настаивал. Они между собой дружны. Деньги за своё жильё Николаша Мише отдал на стройку дома. А я на всякий случай на Николашу дом свой переписала. Всё-таки моложе он на десяток лет. Умирать пока не собираюсь, но мне так спокойнее, особенно, когда в краевых больницах нахожусь…»
Она всё меня благодарила за Мишу, слёзы не сходили с её глаз… Через день Веру Павловну выписали, а через неделю меня.
Когда я шла к выходу с сумкой, на пороге столкнулась с Наташей – дочерью моей бывшей соседки по палате. Черный платок был на её голове. Я невольно вздрогнула: «Что случилось?» Наталья зарыдала: «Маму похоронили пять дней назад. Умерла сразу после больницы. Вот и импортные лекарства не помогли…» Я невольно опустилась на скамью. Прощальная исповедь Веры Павловны по сей день стоит у меня в голове. Пути господни неисповедимы…
Куда ведёт нас рок событий?

29.08.19