Принцесса лежала на дне океана. Холодная, мертвая, неподвижная. Но ее дух был внутри, заперт. Он за всем наблюдал холодным спокойным взором.
Принцесса умерла от усталости, от нежелания жить; тогда-то она и решила пройти через опыт смерти. Большие зубастые рыбы приплывали к ней и откусывали от ее тела. И она видела, как жизнь переходила к ним. Куски мяса иногда не попадали полностью в их рты, и тогда они крошками медленно оседали на дно, где их подбирали рыбки помельче, а то и вовсе облепившие океанское ложе полипы и гидры.
Принцессе было радостно от того, что вокруг нее бурлила такая насыщенная жизнь. Она видела, как все эти рыбы питались, лакомились тем, что когда-то было ее телом, но теперь приносило жизнь в другие тела. Она все ждала момента, когда же ее дух оторвется от мертвой плоти и отправится в путешествие. Ей было интересно, что ждет ее дальше, каким будет следующий опыт. Но ее дух так и оставался привязанным к тому, что уже почти полностью успело стать скелетом.
И тогда она почувствовала, что какая-то особенно большая и голодная рыба съела ее глаза. Внезапно фокус зрение принцессы поменялся, и она увидела собственное тело со стороны. Она поняла, что оказалась в теле рыбы.
Рыба тоже почувствовала присутствие духа принцессы, как если бы что-то горело и ныло, раздражая и вызывая зуд в точке между глаз на пару дюймов выше отверстия ноздрей. Рыба не понимала, что происходит. Внезапно ей перестал нравиться вкус плоти принцессы. Внезапно ей захотелось чего-то еще. В голове стали мелькать странные картинки доселе невиданного мира. Рыба почувствовала, что задыхается, хоть вокруг и было полно воды, чистой и свежей, но теперь как будто кислорода, растворенного в толще воды ей было мало. Хотелось больше, намного больше, гораздо-гораздо больше.
Тогда-то рыба и понеслась, что есть мочи, вверх. Не разбирая дороги, не понимая, что происходит, позабыв про свой собственный косяк таких же как она рыб, она неслась к поверхности океана. Сквозь толщу воды она видела пробивающийся разреженный солнечный свет. Казалось, он звал ее. Он был ее путеводной звездой, ее компасом, ее единственным надежным ориентиром.
И вот рыба наконец достигла поверхности и в прыжке вылетела из воды, на пару мгновений зависнув в воздухе. Но ее прыжок оказался совсем не таким, каким обещали картинки в голове. Солнечный свет беспощадно слепил глаза, а кислород жег ноздри, ведь все же, хоть и выпрыгнув из воды, рыба не перестала быть рыбой.
Но вернуться в океан ей тем не менее было не суждено. Прыжок ее окончился тем, что она упала на днище рыбацкой лодки, которая в то время проплывала мимо, так как ее хозяин в тот день вышел на промысел. Ох и удивился же он, когда на дно его крохотного суденышка, внезапно выпрыгнув из воды, приземлилась огромная рыбина. Понял он, что с таким уловом можно дальше не рыбачить, а поэтому поспешил вернуться, чтобы продать свой товар, пока тот еще совсем свежий. Рыба оказалась огромной, упитанной с лоснящейся чешуей. За нее на рынке могли бы дать хорошую плату, так как достойна она была королевского стола.
Но по дороге в город воз рыбака, на который тот погрузил уже практически полумертвую рыбу, остановил королевский маг. В королевстве он был хоть и правой рукой владыки, но куда влиятельнее его самого и всех министров вместе взятых. Да и вообще поговаривали, что тот знается с нечистым, а потому перечить ему никто не смел.
Маг потребовал от рыбака приподнять накидку на повозке, закрывающую улов. Он пообещал, что не повредит товар и не возьмет ничего лишнего, только то, что рыбаку и так не нужно. Удивленный рыбак, потерявший дар речи, лишь молча скинул накидку на своем возу наземь. После этого придворный маг мастерски с решимостью и хирургической проворностью вырезал рыбе глаза, аккуратно убрав их в алхимическую колбу с какой-то искрящейся жидкостью.
Отпустив рыбака, чародей вернулся в свою башню, где на самом верху в потайной комнате с прозрачным потолком на полу уже была нарисована замысловатая фигура – алхимический круг без единого слова, состоящий из одних лишь окружностей и плавных изогнутых линий. В самый центр круга поставил он колбу, предварительно вытащив из нее пробку.
А когда той ночью на небосводе появилась луна и своим первым лучом озарила алхимический круг, рисунок заискрился и засиял. Жидкость внутри колбы заволновалась, разбив стенки сосуда на сотни осколков, и смешавшись с лунным светом и краской алхимического круга, медленно стала приобретать форму. Придворный маг, сам не веря своим глазам, стоял у края круга и молча наблюдал за трансформацией. Взвесь лунных частиц и магической краски, повинуясь воле чего-то, заключенного в жидкости из колбы, предстало в свете ночи как образ девушки, принцессы, чье тело уже не смогло бы утонуть в океанской толще, но стало таким невесомым, что теперь с легкостью могло бы ходить по воде.