Воришка.
Однажды знакомый рыбак Григорич рассказал интересную историю, случившуюся с ним и его друзьями во время зимней рыбалки на реке Пышма.
Мы вчетвером сидели на рыбацких ящиках на высоком берегу реки и ждали УАЗ-пенал, который должен был за нами заехать. Рыбалка не удалась, машина запаздывала, а солнце уже клонилось к горизонту. Особых впечатлений не было, мы лениво переговаривались, Григорич смолил папиросы. Вдруг Василий протянул руку, показывая на что-то у противоположного берега.
-- Гляньте-ка, чёрная кошка рыбачить прибежала. Интересно, откуда это она? До ближайшей деревни, Александровки, километра четыре, а то и все пять будет. И бежит она как-то странно…
По кромке льда под нависшим берегом бежал чёрный зверёк, издали напоминающий кошку, но лапы были явно короче и двигался он прыжками.
- Сам ты кошка, -- выплюнув окурок, засмеялся Григорич, -- норка это. Развелось их тут последнее время. Раньше она тоже была, но помельче и цветом шоколадка будто. Но было их мало и на глаза попадали редко. Ночной зверёк всё-таки. Охотовед говорил, что мол это была европейская норка. А потом с востока пришла чёрная, американская. Более плодовитая и злобная. Да и крупнее местной-то она. Вот и выжила почти европейскую. Охотники уже помногу ловят, а их всё больше и больше становится.
Он запалил очередную «беломорину». – Случай дюже необычный с энтой зверюшкой у нас образовался эимы три назад. С другом повадились мы рыбалить у трёх сосен, -- он махнул рукой вниз по течению. – У друга «Урал» с коляской имелся, так мы как вышли на пенсию, так и зачастили сюда. Место красивое и добычливое, особливо по молодому льду.
Григорич немного помолчал, наблюдая за норкой.
-- Так вот, -- продолжил он, -- сидим мы, значит, друг против друга и окушков потягиваем. Не особливо крупных, но ушашных. Рыбу-то не в ящик бросаем, а как водится, на лёд. Под ноги, али назад, значит, подмёрзли чтобы. Вдруг гляжу, Митька перестал удочку подёргивать, выпучился, щёки надул, палец к губам и глазами мне за спину зыркает: «оглянись, мол». Я голову медленно повернул, а там энта норка рыбину от меня тащит. И скачет шибко странно. Приляделся, а она на трёх лапах. Не стали мы её преследовать и рыбу отбирать, жалко стало, калека всё же. Видать изголодала совсем, раз к людям среди бела дня подойти не испугалась. Да у нас и не убудет.
Продолжаем, значит, рыбачить, а сами поглядываем в ту сторону, куда она ускакала. И норка-то снова пришла. Понимает, что мы её видим, а всё одно приближается. Скакнёт два-три раза, остановится, потом опять. Культя у неё совсем короткая, видать в капкане побывала. Бросил я ей двух маленьких окушков. Она было назад кинулась, но остановилась. Видит, что люди не шевелятся, подскочила к рыбёшкам, схватила обеих сразу, и дёру. Мы даже подивились: окунь-то рыба больно колючая.
В следующие приезды стали замечать, что норка к нашему месту тропинку протоптала. И не сомневались в том, что эта самая. След-то уж шибко приметный – трёхлапый. Но на глаза больше не показывалась, видать сыта была, вот и осторожничала. А мы, значит, два старых пня, кажный раз несколько мелких рыбёшек под берег прятали. Это опять же, чтобы вороны не утащили, энти вокруг рыбаков постоянно ошивались. Находила всегда. Чутьё-то у неё отменное!
Григорич бы ещё рассказывал, да тут машина показалась, не до побывальщин стало.