Бессонница, б-е-с-с-о-н-н-и-ц-а, Бес Сна. Он приходит и своими мохнатыми лапами начинает мешать в голове варево из бестолковых проблем, мнимых обид вырастающих в это полночное время до горьких потерь, и воспоминаний выползающих из закоулков памяти, про которые в другое время никогда и не вспомнил бы.
Лето. Мне лет 9-10. У нас война-войнушка с соседним двором. Их пять, нас трое, в открытом бою "враг" побеждает. И тогда я предлагаю разделиться и по одиночке бить из засад, если повезет, последний будет биться с остатками "неприятеля". На том и разбегаемся.
Сначала я решаю зайти противнику в тыл - в их двор, но там полно глазастой малышни, которая сдаст меня на раз, поэтому перебираюсь в нейтральную зону, двор стоящий между нашими цитаделями. В высокой траве у поленницы дров я устанавливаю свой автомат, так, чтобы его было видно, но не сразу. Критически осматриваю ловушку, и довольный эффектом, лезу на амбары. Повезло - старая лопата, беру, в такой войне без снайперской винтовки нельзя. По крышам перебираюсь на арку дворовых ворот и спрятавшись в густой листве, остаюсь ждать.
Я слышу отчаянные очереди тра-та-та своих однодворчан и чужие радостные "Убит!". Я жду, совсем по взрослому я жду своего часа боя. "Очереди" стихли, видимо, наши погибли, и "враги" прочесывают дворы в поисках меня.
Наконец-то. Вот они. Крадутся, прячась за выступы стен, двое впереди, один оттянут назад. Их осталось трое, значит, ребята не зря "погибли".
Выжидаю. Победа близка, главное - не торопиться, у меня только один шанс Увидели мою засаду, в три голоса орут: "Тра-та-та! Убит! Убит!" Выскочили - как на ладони. И тут я метко стреляю из своей снайперской лопаты: "Колька убит! Серый убит! Лысый убит!" Убитые крутят выгоревшими головами, пытаясь понять откуда звучат "выстрелы". Мстительно добавляю: "Убиты, убиты" и месть моя свята. Я мщу за своих друзей "погибших" в неравном бою, не смотря на то, что "убитые" и с той и другой стороны наверняка грызут вяленую воблу на поле брани.
Откуда во мне малолетке эта циничная сноровка войны? И почему именно сегодня так ярко вспыхнуло далекое воспоминание.
Почему.
Все. Провалился в темноту.
Очнулся внезапно. Конец лета или начало осени. То ли Украина, то ли юг России. Скорее всего лесостепная полоса России. Еще тепло, но травы подсохли и на деревьях появились первые островки пожелтевшей листвы. Судя по солнцу, время, где-то пять пополудни. Я наклоняюсь и осторожно трогаю жесткое разнотравье, жадно вдыхая пряный аромат степи. Запахи всколыхнули воспоминания о прошлом, о семье. Как они там.
Как? У меня нет семьи, откуда тогда мальчишка лет 11 и женщина в длинном платье с косой вокруг головы перед глазами? Картинка тусклая и пожелтевшая как на старой фотографии, но вызывающая нежную грусть. Размышление прерывает осознание, что я нахожусь в голове мужчины, смотрю на мир, ощущаю запахи и слышу звуки его органами чувств. Состояние интригующее, но пугающее. На миг почувствовал себя аватаром, но в отличии от синего героя, не мог управлять и был только сторонним наблюдателем. Меж тем я знал, что я сержант, мне за сорок, за спиной у меня снайперская винтовка, в руках ПД, который "я" называю "ручник" и наш взвод разведки направлен контролировать мост. Немцы прорвали оборону и их штурмовые группы рвали наши тылы в лоскуты, поэтому мы и должны были оборонять мост, по которому будет отходить наш полк. Хотя какой взвод, по пути мы нарвались на немецких парашютистов, Немцев-то мы посекли, но и нас осталось трое и летеха-командир, Правда, лейтенант - молодой, резкий, прошел какие-то спецкурсы и в разведку вошел сразу. Остальные, такие же как "я" - сорокалетние, воюющие с первых дней, мы понимаем друг друга без слов, с полувзгляда, с полувздоха. Идем, напряженно вглядываясь в тени и вслушиваясь в шорохи перелеска. Передовой поднял руку, залегли, а вот и они - группа в красноармейской форме, командует старшина. Идут осторожно, почти крадутся. "Мой" боец берет старшего в прицел винтовки. Меня поражает будничная сноровка моего ведущего и его товарищей. Каждый из них бесшумно занял выгодную позицию и ждет команду командира.А тот выжидает, пытаясь разгадать, кто перед ними - свои или переодетые немцы. В снайперском прицеле мелькают грязные, испуганные лица незнакомцев, но старшина хорош, видно, что отряд держится только благодаря его твердой руке. Мало они похожи не немцев. Видимо лейтенант тоже это понимает, и звучит его приказ: "Стоять! Руки вверх!"
далее