Актер. Кто такой актер? Это тот, кто совершает художественный акт. Сущность этого акта заключается в том, чтобы играть роль персонажа. Роль расписана как по нотам сценарием. Руководителем коллектива актеров является режиссер, который занят представлением сценария в жизни. Исполнение, разыгрывание сценария в виде спектакля есть театральное действие, в котором участвуют режиссер с актерами в качестве театрального воплощения сценария в жизнь. Сценарий – это литературный текст, написанный сценаристом в виде драматического произведения. Это художественное произведение, сочиненное драматургом является драмой, то есть, такой постановкой сценария, в котором есть представление мира персонажей, наполненного напряжением их отношений и его разрешением в конце развертывания сюжета как плана действия во времени на месте представления благодаря фабуле или интриге в качестве алгоритма реализации мотивов и интересов персонажей. Драма может быть возвышенной и тогда она является трагедией, которую разыгрывают актеры без вины виноватые, чтобы произвести эффект очищения зрителей от нагнетаемых на сцене страстей. Но она может быть и низменной, вызывая своим действием смех у зрителей, благодаря редукции их чувства сопереживания персонажам.
Соответственно актеры участвуют в представлении драматического сценария в качестве драматических в виде или трагических, или комических, или, наконец, собственно драматических. Для этого им следует перевоплотиться в персонажей. Хотя у каждого актера есть свое амплуа как образ персонажа, который отвечает, соответствует его личному характеру определенного типа, делая его характерным актером, например, героем-любовником он, в принципе, может играть любую роль любого персонажа. Это возможно благодаря его искусству перевоплощения. Если он не владеет этим искусством, то он не актер. В этом смысле мы все потенциальные актеры, ибо ждем, что в будущей жизни перевоплотимся, превратимся в другие существа. Важно только, чтобы наши будущие воплощения были дружны нам, а мы с ними согласны, соответственно нашему характеру, который находит выражение в нашей личности. Актер всю жизнь играет в это на сцене. Он играет в то, чем и кем мы будем жить после смерти.
Как играют актеры? Благодаря чему они могут перевоплощаться в своих героев? Разумеется, благодаря подражанию окружающим, ибо материал для воплощения своей роли актер берет у людей, с которыми живет. Вот он не просто с ними живет, он ими живет, проживает их жизни как свои роли, готовя себя к сцене. И уже подготовившись жизнью, способен разучить вымышленную сценаристом роль и разыграть ее на сцене в живую.
Чтобы перевоплотиться, необходимо играть «на полную катушку», свернуться в персонажа изнутри и раскрутиться полностью снаружи «в его шкуре». Для этого нужно правильно примерить на себя его характер. Этому учат в театральном вузе. Но там дают будущему актеру только технику нормального, стандартного вхождения в роль. Эту технику нужно еще приноровить к своему собственному характеру и выработать свою манеру перевоплощения, которую уже не выучишь у другого, - ее можно найти только у самого себя.
Фокусом личного вхождения в роль и выхода из нее, в противном случае переиграешь самого себя, является актерское aler ego или «второе Я». Это «свой чужой», который сидит в тебе – актере и является тебе в перевоплощении как автор нового воплощения. Это второе Я есть демон актера, тот, кто его ведет по роли согласно сценарию. Поэтому актер, как и режиссер, не может не быть со-автором драматургу, иначе он не сыграет адекватно свою роль в постановки пьесы как драматического произведения. Демон актера есть его водитель по сцене, творец исполнения его роли. Сам актер есть только медиум действия своего демона, выразитель его поведения снаружи. Поэтому актер есть посредник, явление зрителю его скрытого, демонического Я. Вот этот актерский демон и есть мишень, в которую бьет по актеру церковь, обличая его двуличие и полагая роли актера легионом бесов, которыми одержим актер. Разыгрывая свою роль, актер забывает о своей собственной душе, подменяет ее своим вторым Я, актерским демоном. Это не он играет роль, а его демон играет им на сцене. Выходит актер живет не своей жизнью, а проживает призрачные жизни в настоящей жизни.
Актер необходим для представления того, чего нет вообще или того, что было. Чтобы такое представление состоялось и выглядело так, как было бы на самом деле, в действительности, актер перевоплощается в представляемое, будучи представленной стороной, представляющим. Представляемое он делает представляющим так, как ему следует быть в представлении зрителей и слушателей. В своем качестве актера он является представителем героя/персонажа в сознании зрителя театральной постановки. Актер есть маска персонажа, его личина. Таково, кстати, первоначальное значение слова “persona” (личность) в римском театре. Актер или мим разыгрывал зрителя своим искусством подражания – миметическим искусством. В прототипе римского театра – греческом театре – основой был мимезис или подражание как уподобление актера своему персонажу. Актер надевал маску для того, чтобы все зрители воочию видели не его собственное лицо, а то, которое выражало необходимую по сюжету мимику персонажа.
Да, и сам автор театрального произведения – сценарист/драматург – представляет собой подражателя бога-творца, сочиняющего интересную историю. Даже режиссер-постановщик драмы по сценарию драматурга играет роль, выполняет функцию актера для сценариста, представляя его сочинение на публику, скрываясь под видом персонажей, которых играют актеры.
В зависимости от того, как точно актер играет свою роль, адекватно представляет персонажа, он может быть плохим актером-любителем, дилетантом или хорошим актером-профессионалом. Плохой актер, дилетант субъективен, то есть, ему кажется, что он убедителен в своей роли. Тогда как хороший актер, профессионал объективен в представлении персонажа; он играет его так, как если бы тот существовал на самом деле. Для этого актеру не следует переигрывать роль, но играть ее так, как должно, - вовремя входить в образ персонажа и вовремя выходить из него. И еще: актер должен показать своей ролью, что он ее играет и даже играет ей. Он не может этого не делать, ибо он живой человек, а не механическая кукла, которую дергает за нитки режиссер, неживая марионетка театра. Чем больше актер показывает себя и приучает к себе зрителя, тем больше он популярен и узнаваем до такой степени, что зритель начинает ходить в театр не на постановку и не на саму драму, а на актера. Чтобы выделиться, стать театральным эксклюзивом, театральной звездой, актеру следует украдкой показывать свою отстраненность от роли, создавая тем самым эротический эффект представления: показывать только то, что обещает возможность еще большего представления. Он должен играть «с щепоткой соли», избегая опасность пересолить/переборщить представление.
В противном случае он переиграет самого себя и сорвет представление еще до того, как опустится занавес и закончится представление. В этом смысле любой актер есть подставка женщины для зрителя-мужчины. Таким и был елизаветинский театр Шекспира (Шакспера). Сцена – это единственное место, где мужчина публично, с одобрения публики играет роль женщины, а простолюдин представляет короля. Как правило, во времена Шекспира актеры были геями, а актрис не было вовсе. Поэтому актерство – это профессия мужчин, которые наружно представляют мужчин, будучи в душе, изнутри женщинами. Единственный мужчина в театре – это режиссер, который управляет актерами-женщинами, представляя другого мужчину, - автора сценария. Сомнительное удовольствие иметь в качестве автора сценария женщину и тем более в таком качестве режиссера, - это против всяких театральных правил. Почему? Потому что такой скандал уничтожает саму идею театра – представления/спектакля – рамочного перевоплощения.
Принято считать, что женщина не знает меры, она никогда не может удержаться в рамках "здравого смысла", иначе она не женщина. Это враки, мужской предрассудок. Женщина знает эмоцию сердцем, но не рассудком, ибо, якобы, безрассудна. Да, да, конечно. Если бы это было так, то она не была бы домохозяйкой. Правда, порой в экономии она теряет меру и становится самим воплощением экономии, не может отличить себя от роли, полностью сливается с ней. Поэтому актрис больше, чем актеров. Но они порой переигрывают. Вероятно, не зря актеры считаются подставками женщин на сцене и экране.
Но почему их так мало среди режиссеров и сценаристов? Вероятно потому, что в постановке и сценарии мужчины находят выход для желания в порождении если не новой жизни, то ее культурного суррогата в виде художественного артефакта. Женщине же трудно работать на два фронта: не только рожать, но и сочинять. Вот только игра ей дается без особого труда, что отвечает ее природной склонности к искушению, соблазну мужчины. В одном едины женщины и мужчины, - в стремлении стать человеком. Однако быть им неимоверно трудно.
Так вот если мужчина или женщина еще и человек, что просто невероятно, но иногда бывает очевидно, то им вполне по плечу быть, как актером/актрисой, так и режиссером, и автором. Кто делает из мужчины и женщины человека? Общество. От него зависит может ли человек вести себя в обществе как человек, может ли он играть эту роль, прикидываться человеком. Если общество пробует быть человечным, то в нем может появиться человек на время, пока оно пробует это. К сожалению, оно не всегда это пробует и не часто это самое у него получается. Получится ли, - это зависит от самого человека. А, общество? Обществу следует предложить условия мужчинам и женщинам, в которых они научатся играть роль человека. Чтобы быть человеком, надо быть великодушным, иметь «великую душу», то есть, такую душу, которая больше самого человека, - есть, а не представляется, не для него только, но для всех мужчин и женщин.
На самом деле, чтобы представление было подлинным, оно должно быть представляемым помимо представления самой жизнью. Вот тогда искусство будет живым, не поддельным, фальшивым (каким до сих пор является не только массовое, но и классическое искусство), а жизнь естественно человечной, а не искусственно (иллюзорно, подражательно) человеческой. Пока что человек рождается не человеком, а животным, которое насильно очеловечивается через приручение и муштру, а не свободно по собственному желанию, ибо при появлении нет ничего еще собственно человеческого. Человек не ангел и поэтому рождается не тем, кем является, но всю жизнь, как правило, только играет роль человека. Фундаментальный проект человека – это на самом деле стать не богом, что невозможно вообще, но человеком, что невозможно не всегда, но в настоящем. Может быть, в будущем… А, пока человек играет в человека. Смотри, не заиграйся, человек, играющий в самого себя!
Актер и артист. Актер – это такой человек (не будем говорить о животных), который любит представлять себя, показывать себя, играть роль, жить напоказ. В этом любой актер, а тем более актриса (все женщины любят играть роль, любят кокетничать, потому что их публика – мужчины – любит глазами, -не зря она так любит раздевать публичного человека), павлин, распускающий свой хвост и призывно призывающий публику разделить с ним восторг от своего вида. Но человек не павлин, а говорящее существо, причем говорящее со смыслом. И поэтому актеру важно не просто сказать, выразить словом (можно паузой, мимикой, позой, жестом, но лучше словом) заранее заготовленную эмоцию, но высказать ее со смыслом, то есть, к месту и в той мере, в какой это произведет оптимальный эффект на зрителя и слушателя. Есть мастера производить эффект на публику не только видом, лицом и телом, но и голосом и тем, что он значит на словах. Эти мастера – артисты.
Нас, публику, тянет с ними поговорить. Почему? Потому что мы ждем от них того, что сами не умеем. Так что мы не умеем делать? Быть не собой, не иметь своего лица, играть роль, то есть, быть другим, а не собой в жизни. Как только актер перестает играть роль, становится самим собой на сцене, мы теряем к нему всякий интерес, - он переигрывает сам себя. Другое дело, если он нравится нам как человек. Если он нравится не только мне, но всем нам, публике, то он/она звезда. Актер уже не актер с чужим лицом и тем более многоликий артист, он человек на сцене. Публика не задается вопросом о том, играет ли он сам себя или такой на самом деле. Она млеет от самого вида звезды, будучи ослеплена не звездой, а своей слепотой, - тем, что она видит и не видит того, что актер продолжает играть, но уже не другого, а самого себя на сцене.
Есть хитрые актеры. Так они играют роли лишь на половину, но другой половиной играют не себя, а зрителя, смотрящего на них со стороны.
Есть ли умные актеры? Если глупые актеры переигрывают, то есть играют самих себя (к таким актерам, как вам теперь известно, относятся звезды), то умные актеры, если таковые есть в жизни и тем более на сцене, не играют вовсе, они живут на сцене за счет «дураков» – глупых актеров. Они режиссеры.
Читатель, прошу прощения, но я сам не знал этого, пока вот это не написал. Так кто я писатель или мыслитель? Я понял то, что написал. Когда написал, тогда понял и узнал, что написал. Главное в этом узнавании то, является ли оно знанием.
Об актерах. Плохой актер в дебюте играет самого себя. Позднее он играет самого себя все хуже и хуже, доходя до карикатуры на самого себя. Хороший актер играет не себя, а другого. Но таких мало, если вообще они есть, ибо вся их соль в том и состоит, чтобы переигрывать самих себя все хуже и хуже. Кстати, их за это и любит публика, другими словами, народ.
Актеры и актерство. Почему актеры любят играть на сцене? Потому что ищут признания, которого лишены в будничной, обычной жизни. Может быть, у них нет ничего своего, чтобы предъявить, кто они такие? Вот они всегда и занимают у других то, что принадлежит другим и никогда не отдают то, что заняли у персонажей. Как можно отдать долги тем, кого нет в бытовой жизни? Эта характерная особенность заложена в самом их порождении: актер вступает в интимную связь с персонажем и через эту связь присваивает то, что ему не принадлежит, делает своим, делает самого себя известным благодаря персонажу. Так появляется фигура «своего среди чужих и чужого среди своих». Актеры становятся своими среди чужих. Чужие это чувствуют и сопротивляются подмене. Это так называемое «сопротивление художественного материала». Герои чувствуют чуждость актеров. Другие чувствуют в них свою чуждость самим себе и за это их ненавидят и не даются им в руки. В результате играется роль из рук вон плохо. Актеры в пьесе есть свое чужое, которое претендует стать своим и свое сделать чужим. Вот это им не могут простить герои. Актеры находятся в положении «нахлебников», использующих своих хозяев/персонажей в качестве питательной среды. Они как симбионты жиреют сами, высасывая все жизненные соки из своих хозяев, ими управляют и делают их своими рабами.
Актеры как микроорганизмы проникают в чужую среду персонажей. В этой среде они размножаются, прикидываясь «своими». Начинают в ней размножаться, используя чужих чисто прагматически, что выражается в том, что они питаются их словами. Вторжение и завоевание ресурсов и энергии начинается со смешения через превращение и подмену в образе женского соблазна. Они соблазняют героя воплощением. Так они принимают чужой облик. Начинают говорить на чужом языке персонажа. И его делают собственным языком, прекрасно понимая, что с языка начинается общество, ведь язык есть средство общения с публикой, у которой они ищут признания и уже материальных благ. Принимая облик и язык чужих, они становятся внешне своими, но внутри, в душе чужими чужим. Дорожа именно этим, то есть, не врожденным, а приобретенным обликом и языком, они внедряются в ткань художественного произведения.
Такова актерская стратегия завоевания: вторжение, копирование, подражание, освоение, присвоение, пародирование и замещение (субституция) естественного, врожденного, приобретенным, искусственным элементом. В качестве троянского коня, внутренней закваски для смешения с другими/вкупе со зрителями актеры используют свою представительность для своей цели – признания публикой.
Тему актерства можно проиллюстрировать таким примером из истории советского кино. Советский актер Иннокентий Смоктуновский играл на сцене роль не просто интеллигента, а эдакого интеллектуала, Это было его амплуа. Но это была лишь видимость. На самом деле он вообще не разбирался в науке. И в жизни был образцовым обывателем, влюбленным в свою «Волгу». Вот так актеры и актрисы думают, что играя мужчин и женщин, они понимают, чем собственно живут их герои. Но это далеко не так. Ведь им этого не надо. Им надо получить признание, показав публике, то как, кажется, живут те, кого они представляют. И те, кого они представляют, ничем значительным не отличаются от потребителей представления. Между тем это далеко не так: явление еще не сущность, а только ее видимость. Но этого достаточно, чтобы иметь успех у публики, которая пришла развлекаться, потреблять «духовный продукт». И так во всем. Есть, конечно, исключения, но и они показательны, репрезентативны, говорят сами за себя в качестве самих себя, то есть, исключения.
И все же «польза» от актеров есть. Но не та, что они сами выдают за нее. Это «мыльный пузырь». Польза от актеров другим людям сводится к тому, что актеры как люди могут вступать друг с другом в какие-то отношения, следуя второй части использованного уже фразеологизма: «свой среди чужих и чужой среди своих». «Чужие среди своих» - это актеры, которые играют всех, кого угодно, и самих себя, являясь чужими друг другу. Вот как раз они и строят новое общество – общество спектакля, конвертируемого в капитал. Родным им является уже не столько воплощение, сколько сама сущность воплощения – обмен, перевоплощение всего в деньги, капитал. Театр – это сказка для всех других в качестве картинки, что мы, актеры, такие же, как и вы. Но на самом-то деле, актеры думают про себя, что они не публика, а особые, богом избранные существа из всей публики. Эта особость заключается в умении, разыгрывая публику, представлять идеального героя в собственном виде, конвертировать его в признание, уже из которого можно извлечь чувственно-сверхчувственный продукт (капитал как символическую ценность в денежном эквиваленте), вторично объективировать то, что автор воплотил в текст, - собственную душу в виде героя.
Тем интереснее бывают те актеры, которые актеры не по-своему роду, но по цели своего занятия. Таким актером как не-актером был Шекспир, у которого можно, конечно, найти, если искать, и актерское, но не это главное в нем.
Ирония, юмор и сатира. Серьезное – это то, что есть, а именно хорошее – это хорошее, плохое - это плохое. Быть серьезным – значит, быть тем, что есть, а не тем, что говорится или кажется, чувствуется, уметь различать то, что есть, и то, чего нет. Серьезное – прекрасно. Серьезно, прекрасное – серьезно. В этом есть своя ирония, - ирония серьезного как прекрасного и прекрасного как серьезного. Серьезное – это то, что дано, а не задано, например, твоя природа.
А что значит быть несерьезным, например, ироничным или комичным или сатиричным? Начнем отвечать с определения того, что такое ирония вообще. Ирония – это показ хорошего плохим, возвышенного низменным, представление первого в терминах последнего. Юмор, наоборот, есть показ плохого хорошим, низменного возвышенным, представление плохого в терминах хорошего. Сатира, в свою очередь, есть подмена хорошего плохим, «стирание» последним первого. Законченным выражением сатиры является сарказм как ничтожение, уничтожение одного другим. Выходит несерьезное – это то, чего нет, одна видимость. Плохо когда несерьезное становится не явлением только, а самой сущностью того, кто в нем упражняется. Он перестает быть самим собой. Становится воплощенной превращенной формой того, что на самом деле есть. Это называют пародией. Таковы пародисты.
Актеры. Кто они? Как кто? Они ироники. Возьмем «актерский юмор». Какой это юмор? Ведь он «актерский». Это совсем не юмор, это ирония, точнее, самоирония. Актеры знают про себя, что они хорошие. Но не актеры, так думают актеры, про себя думают, что актеры плохие, потому что они не не-актеры, а актеры, то есть другие. Зная это, актеры говорят о себе словами других, не актеров, что они плохие, думая про себя, что они хорошие. Разве кто-нибудь будет, если он нормальный, считать хорошее плохим, а плохое хорошим, считать за счастье несчастье, а за несчастье счастье, желать себе зла, а не добра, то есть, быть мазохистом? Вот поэтому актеры и ироничны для других, их самоирония демонстративна. Но для себя они серьезны.
Ошибка или иллюзия актеров состоит в том, что они благодаря самоиронии начинают принимать за самих себя то, что они демонстрируют другим, а демонстрируют другим они карикатуру на самих себя, используют средство уже как цель, выдают не желаемое за действительное, а не желаемое за действительное, подменяют средством цель, ведь цель не используется, а достигается. Это, конечно, больше ошибка, чем иллюзия. Иллюзия есть то, что следует из этой ошибки как уже не показ одного другим, ему противоположным, а полная подмена, эксклюзивное вытеснение хорошего плохим и представление для самих себя плохого хорошим. Конкретно эта иллюзия заключается в этом, что актеры считают себя избранными. Все люди не избраны, а вот они избраны, поэтому они даже не актеры как коллектив, не люди, а гении, не корпорация, а «посвященные». Кстати, такая гордыня свойственна и художникам, и поэтам. Но это уже не классовая гордыня, а культовая, требующая поклонения гениям поклонников. Есть еще и культурная гордыня ярко, живописно одаренных людей, мнящих себя выше «серых» посредственностей.
Какой здесь работает закон? Закон двусмысленности положения, который выражен известной формулой: «Свой среди чужих и чужой среди своих». Именно это положение актеров среди других категорий людей делает их неприкасаемыми в их глазах.
Актеры пренебрегают тем, что им дано, однако мечтают о том, чего у них нет, но есть у других, кому они подражают Актеры думают не о данном, а о заданном. Они не хотели быть неким данным. Им мало этого. Быть данным – это быть частью чего-то большего. Они же хотят быть самим этим большим, стремятся быть целым. Так часть стала вытеснять целое. В этом смысле актеры метонимичны, не метафоричны. Они не понимают, что нельзя быть целым, будучи только частью. Целым является только публика как родовой человек, а не какая-нибудь группа. Класс, пусть даже актеров, есть нечто общее, но не всеобщее. Только на уровне личности, то есть, того, чем, по существу, может быть человек, но кем он редко когда является, существует, можно быть особенным выражением всеобщего единично, в отдельном случае, но никак не на уровне публики. При условии, что в этом контексте целое синонимично всеобщему.