…Пускай бессонница продлится
как пробужденья неуют.
Пусть недослушанные птицы
Всю ночь в груди моей поют.
Звучат несдержанные клятвы
И проклинают за обман;
И наступает время жатвы
Мной не посеянных семян.
Ольга Горпенко
Как романтично начинались их отношения, какое яркое светило солнце на абсолютно чистом небе бирюзового цвета. Воздух был упоительно свеж, вода в реке искрилась брызгами от взмахов вёсел.
Нина смотрела на любимого зачарованным взором.
Немного покатавшись на лодке, они заплыли в заводь, в самые камыши. Их толпой окружили кувшинки. Тишину нарушал лишь шелест крыльев разноцветных стрекоз, зависающих над водой.
Они целовались, целовались, целовались. Потом зачарованно смотрели в небо и друг на друга, рассуждали обо всём на свете, и совсем ни о чём, потому что тема разговоров не имела значения, важен был факт общения, состояние духовной и физической близости.
Саша положил голову ей на колени. Так приятно было запускать руку в его шелковистую шевелюру, смотреть на него, засыпающего, млеющего от избытка чувств, оттого, что Нина баюкала его, как мама своего малыша.
Не было даже нужды говорить. Без этого было хорошо, потому, что она с ним, а он с ней.
Вскоре любимый засопел. Нина оберегала его сон, отгоняла мошек, даже когда у неё затекли ноги.
Спал милый совсем недолго, но за это время произошло столько всего, внутри неё и снаружи, что из переживаний и грёз можно было составить десяток романов по несколько томов каждый.
Девушка прожила за эти несколько минут дюжину разнообразных жизней, одну интереснее и содержательнее другой. Она была абсолютно счастлива.
Только было всё это совсем в другой жизни. Ни один из сценариев, которые Нина тогда представила, не сбылся. Реальная жизнь складывалась иначе, избрав для течения странный ракурс, пробивая русло среди каменистых оврагов человеческих отношений по совсем пересечённой местности.
Любовь. Была ли она?
Оглядываясь назад, Нина не может с уверенностью сказать, что знала тогда, что это такое. Что-то определённо, конечно, было. Это что-то выглядело сказочно прекрасным, потому что выдумывать плохое она не умела.
Что такое предательство, впервые девушка узнала спустя восемь месяцев, когда до рождения первенца оставалось всего ничего.
Совершенно случайно Нина оказалась невольным свидетелем измены. Главное, с кем.
Она гуляла, медленно переступая походкой отяжелевшей утки, почувствовала тошноту и головокружение. Пришлось присесть на скамеечку возле подъезда, где на первом этаже жила единственная подруга, практически член семьи. Улучшения самочувствия не наступало. Напротив, начало колотиться сердце, спазмом сжало лёгкие, судорожно сокращались мышцы живота.
Зашла в подъезд, но ноги стали безвольными, ватными. Лишь опасение повредить плод дало силы, чтобы не упасть немедленно.
Немного придя в себя, Нина двинулась к квартире Леночки, попыталась позвонить, но тут основательно скрутило живот. Она опёрлась о дверь, которая оказалась незапертой.
Сил кричать, чтобы оповестить подругу о своём присутствии, не было. Нина неуверенно двинулась в единственную комнату, где и застала неприглядную картину.
Сашка со спущенными штанами мощными толчками входил в Ленку, та извивалась и громко стонала.
Что происходило дальше, Нина не знает, потому что потеряла сознание.
Подруга и муж потом убеждали её, что ничего подобного не было, что это галлюцинации, рождённые токсикозом.
Возможно, так и было, но через месяц, когда Нина уже родила, Ленка ходила на аборт. Подруга хотела скрыть этот факт, однако доброхоты с гадкой ухмылкой, явно хорошо осведомлённые о том, кто виновник незапланированной беременности, доложили.
Сашку Нина простила, во всяком случае, попыталась это сделать. Не растить же ребёнка одной.
Конечно, испытывала брезгливость, потому что сцену разврата невозможно было забыть.
С подругой без сожаления рассталась. Впрочем, она сама старалась не попадать Нине на глаза.
У молодой мамочки времени ни на что не оставалось. Мальчишка родился болезненный, капризный, но очень сильный. Мишутка с остервенением грыз её грудь, неоднократно откусывал соски, с корнем рвал волосы на голове, царапал.
Хроническая усталость, бессонные ночи, миллион бытовых обязанностей, психическое напряжение: именно так выглядели тогда её будни.
Времени и сил на себя оставалось всё меньше с каждым днём. Сын рос, добавляя новые проблемы.
Про любовь и секс в этот период она просто не думала, не до этого было. Денег на жизнь катастрофически не хватало.
Сашка учился в школе милиции. Его она видела реже и реже.
Чем муж занимался, чем жил, стало бы для Нины загадкой, если бы появилось желание вникать в реалии его жизни. Потенция и темперамент у него всегда были отменные, аппетит на интимные подвиги не пропадал. Вряд ли он терпеливо переносил сексуальные лишения, как стойкий на испытания монах-отшельник.
Ревновать она не могла, ресурсы организма полностью забирал сын. Мысли о том, как муж переносит временное безбрачие, посещали иногда в фоновом режиме, но оформить их в любовные переживания и романтические грёзы не получалось.
Так супруги жили довольно долго, пока у Нины не выправилось здоровье, а Миша отказался сосать грудь.
Жизнь встала на мирные рельсы. Вновь появилось потребность в духовном единстве, взаимопонимании, вернулась физиологическая чувствительность, желание близости.
Перезагрузка буксовала, но новый виток страсти случился, вместе с ним наступила вторая беременность.
Мужу к моменту повторных родов предложили повышение, но для этого нужно было поступать в институт на юридический факультет.
Жизнь визуально налаживалась, в какой-то мере этому способствовали родители. Серьёзной причины отказываться от карьерного роста не было.
Нина тащила семью, родила второго, практически сразу, когда малыша удалось отдать в ясли, пошла работать.
Сашку сразу, как только стал студентом, поставили заместителем начальника паспортного стола.
В семье появились денежные средства и прочие возможности. Жить стало веселее.
Только муж теперь постоянно был занят.
Сашка часто приходил поздно, иногда возвращался под утро. От него пахло дорогим спиртным и экзотическими духами.
В дом стали приходить многочисленные гости, мужчины и женщины, одетые изысканно, дорого, со вкусом.
Нина при них была попросту прислугой.
Дамы смотрели на Сашку томными глазками, плотоядно щурились, не стесняясь прижимались, посылали ему воздушные поцелуи. Было между ними чего или не было, понять невозможно, но на скабрезные шутки и пошлые анекдоты гостьи совсем не реагировали, точнее, не выказывали и толики стыдливости.
А ещё у них в новой двухкомнатной квартире появился служебный телефон.
Однажды томным голосом в трубку поведали, что ждут от её мужа ребёночка.
Эта новость повергла Нину в шоковое состояние. Ведь их было уже четверо.
Состоялся откровенный разговор на повышенных тонах, выяснение отношений, потом сбор вещей и предварительный развод, пока без оформления.
Нина ушла жить к родителям.
Любовница нашла её и там, устраивала скандалы, чего-то требовала.
Спустя немного времени квартиру родителей начал осаждать бывший муж. Сашка клялся в любви, обещал отныне и навсегда быть верным, показывал, как непомерно страдает от разлуки с женой и сыновьями.
К этому времени он уже был начальником районного отделения паспортного стола в звании майора. В качестве аргумента серьёзности намерений он подарил Нине золотой ювелирный гарнитур с бриллиантами из пяти предметов.
Родители её жили не бедно, но скудно. Одной тащить двоих детей было сложно. Крепость была взята измором спустя три месяца после начала осады. Ещё через месяц Нина вновь обнаружила положительный тест на беременность.
Сашка был нежен, предупредителен и заботлив, как никогда.
Не очень долго.
Вскоре ему опять наскучила пресная семейная жизнь. Опять объявилась старая пассия, которая названивала ежедневно. И да, появилась новая, теперь уже молоденькая, в соответствии с новым социальным статусом: симпатичная евреечка в звании старшего лейтенанта милиции.
Эта на особое положение открыто не претендовала, но целовала в губы прямо при жене, и постоянно провожала до самых дверей государственного учреждения.
Нина взвыла, однако устраивать взрывоопасное семейное шоу больше не стала. Третий ребёночек был на подходе.
– Поздно метаться, – решила она, – когда семейная лодка уже напоролась на мель. Пора приспосабливаться к новым, слишком быстро меняющимся реалиям, устраивать и свою жизнь.
Результатом раздумий и внутренних переговоров с собой стало решение завести любовника, для души и тела, а с мужем имитировать супружество, чтобы не разбивать семью. Не сейчас – немного позднее. Пусть младший сын пойдёт в детский сад.
С бытовыми вопросами и материальными благами стало проще при новой должности мужа.
– Пусть отрабатывает, – цинично решила Нина, – теперь вовек не рассчитается.
В семье происходило нечто невообразимое. Случалось, что на одной вечеринке встречались супруги, его любовницы, иногда сразу две, и штатный любовник жены, всегда один и тот же.
Видимость приличий соблюдалась безоговорочно. Считалось, что никто ничего не знает.
Единственное, чего невозможно было учесть – осведомлённость в неприглядных реалиях сыновей. Из отца они сосали деньги за молчание, не выказывая к нему сыновних чувств. Мамку жалели, даже переживали за неё, но в душе осуждали и её.
Несмотря на завидные левые доходы, дом день ото дня хирел, разваливался. Ни жене, ни мужу, не было дела до чистоты и уюта.
Любовник Нины, Егор, был женат. Утверждал, что супругу не любил и не любит, но что она серьёзно больна, потому бросить её, равносильно тому, что убить.
Так и тянулись их отношения от случая к случаю, пока у Нины не диагностировали рак молочной железы.
Свидания с любимым сами собой прекратились. С мужем отношения увяли вовсе.
Нина осталась совсем одна.
Так ей казалось. Сашка старался изо всех сил: оплачивал диагностику, лечение, засыпал подарками. Безответно.
Он даже порвал на время со всеми любовницами. Увы, Нина больше ничего, кроме глухого раздражения к нему не чувствовала.
Егор тоже искал возможность возобновить контакт. Разрыв отношений с любовницей вызвал у него глубокий эмоциональный шок. Оказывается, он её страстно полюбил, о чём до разлуки даже не догадывался.
– Тогда разводись, – потребовала Нина.
Ответом было молчание и опущенные глаза.
– Уходи и больше не возвращайся. Никогда. Если уж здоровая я тебе была не нужна, о чём рассуждать теперь!
Были месяцы изнурительного лечения: операция по удалению молочной железы, неоднократная химиотерапия, длительная реабилитация.
Сашка искренне страдал, запивал горе водкой, пока не лишился должности и погон.
Егор ходил за Ниной по пятам, тоже выклянчивал прощение.
В этот момент умерла мама, оставила ей квартиру. Нина переселилась в неё с младшим сыном, который к тому времени закончил учёбу в школе.
Егор бросил жену, предлагал Нине жениться.
– Поздно, Егорушка, поздно милый, перегорели мои к тебе чувства. Мне уже никто не нужен.
Милый страдал и унижался, но прощения так и не заслужил. Сашка тоже.
Так и жили, каждый сам по себе, неприкаянные, несчастные.
Егор тоже запил. Как-то раз у него с похмелья прихватило сердце. Оторвался и перекрыл сосуд тромб.
О его смерти Нине сообщила жена Егора. Оказывается, она всё знала с самого начала.
Женщины похоронили его, поплакали, помянули, вскрыв попутно все душевные гнойники.
Друг друга они простили, Егора – нет.
Сашка пережил увольнение, через знакомых устроился в солидную фирму начальником охраны. То и дело пытается вымолить у бывшей жены прощение.
Иногда Нина позволяла свозить себя на автобусную экскурсию по стране, принимала подарки, но близко не подпускала. Так и жили.
Сыновья тем временем пошли по стопам отца: пьют, гуляют, женятся, брюхатят официальных и временных жён, вновь разводятся, опять влюбляются, снова женятся, оставляя после себя выжженные сердца, пустоту и несчастья.
Похоже судьба — штука заразная.
Но и это ещё не финиш. Через пять лет, Сашке было пятьдесят два года, Нине справляли юбилей в ресторане. Приглашать мужа (развестись они поленились) женщина не хотела, но так вышло, что расходы он оплатил из своего кармана, пел с сыновьями чувственные поздравления и здравицы, а на следующий день свалился с инфарктом.
Нина таскала ему в больницу продуктовые передачи, стирала бельё, но даже руки ни разу не подала.
Болезнь не то, чтобы отступила, приспособилась она жить с болью, даже поправилась внешне. Но через некоторое время поняла, что не может больше подниматься в квартиру на четвёртом этаже.
Продала квартиру, купила маленький домик с мансардным этажом в жилищном кооперативе. Прожила там всего ничего – полгода, не больше. Однажды оступилась, упала с лестницы и свернула шею.
Сашку к тому времени разбил сначала второй, потом третий инфаркт. Следом настиг инсульт.
Сидит теперь овощем круглые сутки в интернете. С трудом двигается, еле ворочает языком.
А дети… он ведь их не растил. Платят родителю той же монетой. Холодильник и биотуалет поставили рядом с компьютерным столом, стол рядом с кроватью. Купят продукты на неделю и забывают о нём, как он когда-то не обращал внимания на их жизнь.
Хотелось бы знать, как будут к ним относиться, теперь уже собственные дети, до которых им точно так же нет дела.
Вот такая получилась история любви длиной в сорок лет, которая начиналась довольно романтично. Увы, они собственноручно всё испортили.