«Нет, он никогда ничем не торговал, но промышленность и торговлю всегда поддерживал и развивал», - заявляет лже-Коробьин в статье «Пушкин и Воронцов». А я спрашиваю: а чью торговлю «поддерживал и развивал» Воронцов? Уж не свою ли? И, вспоминая поговорку «Никогда не говори “никогда”, задаю вопрос: «А разве свой знаменитый дворец в Алупке Воронцов построил не на доходы от ПРОДАЖИ вина?» И, конечно, слова лже-Коробьина высвечивает незнание им того, что должен был бы знать настоящий Коробьин, живший до 1917-го года, т.е. то, что при царе любой мало-мальски обеспеченный купец за прилавком не стоял, а нанимал приказчиков, продавцов, управляющих и т.д. И уж, конечно, не стоял за прилавком генерал-губернатор Новороссии! Не стоял, а спокойно ТОРГОВАЛ через нанятых управляющих, о чём и пишет воронолог Лира Муховицкая: «с помощью своих управляющих и виноделов сумел организовать широкое производство и торговлю марочными винами типа портвейн, херес, мадера, мускат люнель из подвалов Ай-Даниля, Массандры и Алупки. Эти вина, в свое время, не раз завоевывали высшие награды на всевозможных международных выставках и пользовались успехом у ценителей крымских вин».
Но можно ли полностью доверять Муховицкой, воспевающей «полу-подлеца»? Конечно, нет! Тем более, когда она не уточняет - а на каких же международных выставках вина Воронцова (или его сына!) получали «высшие награды»? А ведь если бы это было так, то от зарубежной славы «этих вин» остались бы хоть какие-нибудь следы. Но их нет! Зато сегодня, зайдя в любой более или менее приличный магазин, торгующий вином, вы увидите на бутылках не слова «Михаил Воронцов», а - «Лев Голицын»! Т.е. через века покупателям указывается по-настоящему талантливый винодел, который привёл крымские вина к международному признанию. Именно вина князя Голицына (а вовсе не Воронцова!) удостаивались наград на международных выставках: золотая медаль и диплом на Выставке в Нью-Орлеане (США, 1885); золотая медаль и диплом на Выставке в Луизиане (США, 1885); золотая медаль на Парижской Всемирной выставке (1889); Гран-при на всемирной выставке в Париже, 1900-го года. И последняя выставка, которой как бы открывался новый XX-й век, стала «Вершиной славы Л.С.Голицына, как винодела и дегустатора... По оценке экспертов, Новосветское шампанское розлива 1899г. было удостоено высшей награды «Гран При». Этой выставкой Лев Сергеевич завершил экспонирование своих вин. Он воплотил в жизнь свою главную цель - вывел на мировой рынок высококачественные русские вина» (1). И действительно в Париже случился конфуз, когда прародители игристого вина, названного в честь их провинции Шампань, вскрыв конверт победителя, вдруг обнаружили не то, что ждали. А точнее – запись о вине Льва Голицына. Обошёл, всех обошёл Голицын! И главное, утёр нос тем горделивым и заносчивым французам, которые все российские вина (в т.ч. и воронцовские!) вообще за вино не считали. А углубляясь в историю, можно сделать вывод: если Воронцов лишь начал создавать винодельческую инфраструктуру, то Голицын превратил крымское виноделие в высокое искусство и добился международного признания. И если Николай I лишь похвалил вино Воронцова, то Николай II во время своих коронационных торжеств уже пил высококачественное шампанское Льва Голицына, которое после этого получило название «Коронационного».
Ну, а мы видим, как Муховицкая, желая превознести своего «героя», решила «украсть» для него чужую славу путём сближения воронцовских вин, которые не выходили за пределы России, с винами, завоевавшими международное признание. Т.е. посредственного винодела поставила в ряд с талантливым Голицыным, который тоже обучался за границей (в Париже, Лейпциге и Гёттингене), но в отличие от Воронцова, будучи во Франции, «стал изучать опыт приготовления виноградных вин» (Википедия). Ну, а впоследствии Голицын «на основании своих наблюдений и кропотливых исследований убедился, что «лозы, получаемые из-за границы, приходили часто с фальшивыми названиями, влияние почвы и климата мало еще тогда осознавали. Иностранцы заботятся только об одном, и они это высказали громогласно, именно, чтобы не сажали в России виноградников» (2). Т.е. Голицын включил во время своего исследования древний принцип «Доверяй, но и проверяй».
А вот на тему посадочного материала и слова лже-Коробьина: «За свой счёт Воронцов выписал из Франции, Испании и с берегов Рейна виноградные лозы и раздавал их местным жителям для насаждения в Крыму». И сразу же вопрос: а как это «раздавал»? Бесплатно? Но если так, то где ж доказательства этого? Да и откуда у Воронцова была уверенность в качестве выписанных лоз, если Западу было невыгодно продавать лучший посадочный материал в конкурирующую Россию? Не отсюда ли потом и не самое высшее качество выращенного Воронцовым винограда, а соответственно и не столь высокое качество его вин? А ведь лже-Коробьин сыграл, как и Муховицкая, на мелочи, поскольку после слова «раздавал» не написал «бесплатно»! Но, как говорится, «знание - сила», и поэтому мы отмечаем, что сам-то Воронцов никакой благотворительностью не занимался, поскольку в его семье существовало чёткое «разделение труда»: деловая активность – это к нему, а благотворительность – к жене. И при этом «каждый из супругов оплачивал свою статью расходов. Например, Елизавета Ксаверьевна Воронцова брала на себя заботы по художественному оформлению дворца и парка, её муж из доходов от молодого вина давал деньги на черные работы, закупку древесины, кирпича, строительных механизмов (3).
Ну, а мы в очередной раз наблюдаем передёргивания воронологов, направленные на необоснованное восхваление своего «героя», который, по сути, оказался антагонистом не только Пушкину, но и князю Голицыну. И действительно, Воронцов, а потом и его сын, главным в винной торговле ставили собственную прибыль, о чём пишут следующее: «Наибольшую прибыль приносила продажа собственных вин, особенно в Московском магазине. Ежегодно из Воронцовских подвалов отпускалось до 50 тысяч ведер вина, что приносило доход свыше 90 тысяч рублей» (4). Ну, а что в той же Москве делал Лев Голицын, который в отличие от Воронцова не был корыстолюбивым? А он там тоже, хоть и позднее, держал «магазинчик виноградных вин из своих великолепных крымских виноградников», но при этом «продавал в розницу чистое, натуральное вино по двадцать пять копеек за бутылку», да ещё и заявлял: «Я хочу, чтобы рабочий, мастеровой, мелкий служащий пили хорошее вино!» (5).
И понятно, что рано или поздно его благотворительность по продаже хорошего вина за копейки должна была привести к банкротству. Но и тут был найден выход, при котором Голицын «в связи с ухудшением здоровья, затруднительным финансовым положением и желая сохранить уникальное хозяйство, принёс в дар Hиколаю II часть своего имения с землей (113 га), коллекцией вин, заводом шампанских вин и подвалами». Т.е. Лев Голицын выкрутился и при этом оставил по себе хорошую память в народе, которому для замещения водки он дал хорошее и доступное вино. Сегодня вино тоже доступно, но хорошего качества в нём уже нет. Даже и в бутылках с именем Голицына…
Ну, а скупать земли для виноградников и будущего алупкинского дворца Воронцов стал ещё при нахождении Пушкина в Одессе. И вот что пишут об этом краеведы: «За 10 лет (с 1824 по 1833 г.) были приобретены земельные участки у 158 лиц. Земли покупались за бесценок, местное население было вытеснено к горам, на каменистую почву. ….Почти из всех вотчин Воронцова — из северных районов и украинских земель крепостные насильственно сгонялись в Крым. Многие добровольно шли сюда в надежде на заработки. …В поисках заработка они пешком отправлялись из центральной России в Крым. Но их надежды были тщетны. За работу они получали ничтожную сумму, из которой должны были выплачивать оброк. Денег не хватало на хлеб. Работая до изнеможения, люди жили впроголодь» (6). Вот такой, оказывается, Воронцов был работодатель.
Но об этом позже, а пока вернёмся в 1824-й год и посмотрим совсем в другую сторону, т.е. в прошлое, которое могло быть известно Пушкину, назвавшего Воронцова «полу-купцом». И вот тут невольно придётся обратить внимание на следующие слова исследовательницы Натальи Константиновны Телетовой: «Отлично зная родословие Воронцовых, поэт в знаменитой эпиграмме задел своего начальника намного глубже, чем это принято считать… Пушкин знал, что бабушка графа Марфа Ивановна, славившаяся в своё время скупостью, была дочерью богатейшего волжского купца Сурмина. Отсюда поэт получал формальное право назвать своего начальника полукупцом. Однако этим неблагородство его происхождения не исчерпывалось. Известна была низость поступка бабушки… Дело в том, что выданная замуж очень юной за кн. Ю.Ю.Долгорукова, она отказалась от своего мужа, попавшего при Анне Иоанновне в немилость и ссылку. Несчастный в Сибири узнал, что оставлен женой, получившей высочайшее и невиданное по тем временам разрешение считать брак недействительным. В 1736г. она, как бы впервые (при живом муже!), венчалась с графом Романом Илларионовичем Воронцовым, дядей крёстного Пушкина. Поведение внука купеческой дочери, по мысли Пушкина, выявило в нём тот же «подлый» практицизм покойной бабки – отречься от ссыльного, чтобы не бросить тень на собственную карьеру» (7).
Ну, что ж, аналогия типа «яблоко от яблони» вроде бы уместна. Но не слишком ли много у Телетовой обвинений: бабушка – подлая, происхождение – неблагородное, прадед не дворянин, а купец? Не искусственно ли это притянуто к Воронцову, если ещё со сталинских времён Телетова должна была бы помнить лозунг: «сын за отца не отвечает»? И действительно, идя по её пути, можно не только бабушку Воронцова, но и его дедушку, имевшему кличку «Роман - большой карман», связать с корыстолюбием внука. Однако и это может выглядеть некоторой натяжкой. Хотя, конечно, и для генетиков, и для нас грешные предки Воронцова могут быть интересны для сравнения их с предками Пушкина, род которого лже-Коробьин пренебрежительно назвал «захудалым».
Правда, тут есть и другая проблема, т.к. сегодня исследователь Николай Фролов пытается доказать, что прадед Воронцова – Иван Михайлович Сурмин «был патриаршим сыном боярским, а потом патриаршим стряпчим — степенью выше простого дворянина. В качестве стряпчего он в 1709 году проводил перепись богатых владений Костромского Ипатьевского монастыря. Известно, что стряпчий Иван Сурмин оказался в окружении любимца Петра Александра Даниловича Меншикова и участвовал в поставке лошадей для армии, заняв пост конюшего Патриаршего приказа» (8). Ну, вот вам всё в одном флаконе: и «сын боярский», и стряпчий, и конюший, но только не купец! Однако стоит ли верить Фролову, который даже в названии главы называет бабушку Воронцова «купчихой», хотя, купчиха это вовсе не дочь купца, а «жена купца; женщина, записанная в гильдию, торгующая» (Даль)? Нет, верить Фролову мы не будем.
Но стоит ли вообще вспоминать бабушек и дедушек Воронцова, какими бы плохими или хорошими они не были, пока в них не разберутся сами воронологи, или лучше, не дожидаясь, опираться на данные Телетовой и других биографов? Ответ таков: опираться на биографические данные нужно всегда! Их на всякий случай надо помнить. Тем более, когда мы видим, что жизнь и творчество Пушкина неразрывно связаны и что он частенько прячет себя под масками своих предков. А отсюда и возникает понимание того, что при создании новых литературных образов он точно так же может делать и с предками своих современников. В т.ч. и Воронцова.
Ну, а пока «вернёмся к нашим баранам» и в отношении пушкинского определения «полу-купец» укажем на довольно точный ответ, имеющийся сегодня в Викитеке: «Воронцов был материально заинтересован в операциях Одесского порта». И это так! И этот порт Воронцов узнал ещё в 1819-м году, когда из имения тёщи, расположенного в Белой Церкви, приехал на разведку в Одессу. А в Одессе на тот момент только что начал функционировать т.н. «порто-франко», который был учреждён указом от 1817-го года и который определяют так: «Порто-франко — порт (или его определённая часть, порто-франковская зона), пользующийся правом беспошлинного ввоза и вывоза товаров. Порто-франко не входит в состав таможенной территории государства. Часто создаётся при сооружении нового порта с целью привлечения грузов и увеличения товарооборота» (9). Ну, а о том, что увиденное надолго заняло мысли Воронцова, свидетельствует его позднейший проект «о предоставлении Закавказью статуса порто-франко, т.е., говоря современным языком, свободной экономической зоны со льготным тарифом взимания таможенных сборов, как это в течение нескольких десятилетий было в Одессе» (10).
Кроме того, «разведка» Воронцова могла показать ему, что рядом с одесским портом в 1819-м году была ещё и таможня. И, конечно, контрабандисты, о чём пишут следующее: «Особым периодом в истории контрабанды стали времена порто-франко в первой половине XIX века, когда в Одессе был введен режим льготной торговли. …Льготным режимом пользовались как торговцы, так и контрабандисты, которым он обеспечивал высокую прибыль. Например, ввезенную из-за границы бутылку вина за чертой города можно было продать в семь раз дороже. Ее нужно было лишь переправить туда в обход таможни. Другие пытались банально обмануть таможенников, маскируя контрабандный товар под дешевый груз. В одесском Музее контрабанды рассказывают, как во времена порто-франко новороссийский генерал-губернатор Михаил Воронцов поспорил со своим знакомым купцом, что тот не сможет тайно переправить через таможню товар на 10 тысяч рублей. Купец согласился и на следующее утро приехал на заставу. Таможенники тщательно проверили его и его карету, но ничего не нашли. Тогда купец показал им приведенную с собой собаку, напоминавшую черного пуделя: на поверку это оказалась дворняга, которую он одел в овечью шкуру, спрятав под ней бриллианты» (11).
Знаменательно, что Воронцов легко вмешивался в дела таможни, хотя по большому счёту она в его прямом подчинении и не находилась. Но причина этого ясна: там проходили и деньги, и товары, что «предприимчивый» (по определению воронологов) Воронцов упустить никак не мог. И при этом он не терял из виду и конкуренцию одесских купцов, среди которых порой бывали и стычки. «Главным арбитром в этих конфликтах был князь Воронцов. Хорошо изучивший всех основных игроков в городе, Воронцов умел договариваться и убеждать. Его решения уважали именно потому, что он судил не по закону, а «по справедливости» (12). Ну, а понятия о «справедливости» у Воронцова, я думаю, были свои. В т.ч. и в обход законов…
Однако всё это было позже, а в 1819-м году Воронцов, разведав многие выгоды торговой Одессы, принял твёрдое решение добиваться перевода именно сюда, что ему и удалось сделать в 1823-м году. Когда же воронолог Елисеева узконаправленно пишет: «Граф обладал коммерческой жилкой, что очень поспособствовало развитию города», то у некоторых может создаться впечатление, что именно с Воронцова и началось «развитие города». Но это далеко не так, поскольку и до Воронцова в Одессе имелись серьёзные градоначальники, о которых пишут следующее: «В начале XIX века Одесса становится важным торговым рынком и главнейшим портом для сбыта продукции юго-западной части империи. Дальнейший прогресс в населении и торговле в Одессе связан с деятельностью де-Ришелье, который занял здесь пост градоначальника в 1803 г. Он устроил порт, карантин, таможню, театр, госпиталь, закончил начатое строительство храмов, учредил воспитательно-учебное заведение, при его правлении население города увеличилось до 25 тысяч человек. Также благодаря де-Ришелье значительно вырос товарооборот. …У истоков порто-франко в Одессе был всё тот же Ришелье. В своей докладной записке на двадцати пяти страницах еще в 1814 году он изложил Александру I свои планы, которые следует осуществить для процветания Черноморья. …Усилия Ришелье и его преемника — графа Ланжерона, увенчались успехом. Указом от 10 мая 1817 года Одессе и её порту были дарованы «права и свобода торговли, присвоенные порто-франко». …Уже в 1822 году, несмотря на огромную контрабанду, Одесса собрала таможенные доходы, равные 40 миллионам рублей, что составило 14,5 % всей суммы государственных доходов России» (13).
Кстати, когда воронологи пишут о том, что всем известный памятник Дюку Ришелье был установлен в Одессе при Воронцове, то почему-то забывают сказать, что деньги на этот памятник начал собирать ещё граф Ланжерон, а участие в этом сборе принял и генерал Инзов, приютивший в Кишинёве ссыльного Пушкина. На собранные деньги Воронцов и заказал данный памятник, но вот дал ли он сам на него денег – неизвестно. Отказаться же от этого памятника было нельзя, т.к. рядом с Воронцовым в Одессе оставался бывший градоначальник Ланжерон со своим первоначальным планом и с частично собранными деньгами. Да и любовь одесситов к Ришелье была сильной: «Едва ли история знает человека, о котором все источники отзывались бы с таким единодушным одобрением... Сплошная похвала, воздаваемая и русскими, и иностранцами деятельности Ришелье, удивляет каждого... В его деятельности нет возможности указать ни одной темной точки» (14).
Ну, а вокруг Воронцова тёмных точек много! Тем более если смотреть на него цельно и не забывать, что в пушкинской эпиграмме рядом с «полу-купцом» стоит и слово «полу-подлец». И поэтому мы не довольствуемся словами воронолога Елисеевой про «коммерческую жилку» Воронцова и про то, что он свои дела «вёл успешно, плотно сотрудничал с многонациональной и разнокультурной армией коммерсантов — в его приемной собирались деловые люди, играли в бильярд, обсуждали многомиллионные вложения», а тут же и задаём вопрос: ну, а как же коммерческие дела сочетались с должностью генерал-губернатора? Не был ли Воронцов тем человеком, который пользовался своим высоким служебным положением для своих же делишек?
И действительно, какой местный торгаш мог хоть в чём-нибудь конкурировать с «предприимчивым» генерал-губернатором? В какой-то степени этот генерал-губернатор с «коммерческой жилкой» напоминает мне нынешних губернаторов, которые, своеобразно понимая рыночные отношения, используют своё служебное положение для личного обогащения. За это, естественно, их порой и сажают в тюрьму. Правда, бывает и так, что используют служебное положение не сами губернаторы, а их супруги. Пример тому современная «бизнес-леди» Батурина Елена Николаевна, деловой успех которой улетучился после того, как её муж (Лужков Ю.М.) лишился должности московского мэра. Но беда-то даже и не в этом, а в том, что Батурина не сохранила в общественном мнении свой положительный имидж: то, не поделила деньги с братом и посадила его в тюрьму, то, скупив в Ростове-на-Дону акции ККПД, лишила мелких акционеров-пенсионеров тех дивидендов, которые худо-бедно, но ранее им платились.
Однако тут возникает и вопрос: а могут ли вообще люди у власти и с коммерческой жилкой выглядеть в глазах народа положительно? Конечно, могут. Но при одном условии: если они не «полу-подлецы»! К примеру, до сих пор ростовчане вспоминают о Николае Семёновиче Патоличеве, который, прибыв в Ростов-на-Дону на должность первого секретаря обкома КПСС (ныне это соответствовало бы должности губернатора!), зашёл в магазин и попросил взвесить ему черешню, на что продавец ответил: «Да взвесить-то я могу, но сыпать её некуда, поскольку бумаги для кульков нет» (а полиэтиленовых пакетов, напомню, в то время ещё не было!). Тогда Патоличев снял шляпу и сказал: «А сыпьте сюда!» И продавец насыпал, после чего Патоличев принёс эту шляпу с черешней начальнику Управления торговли и положил ему на стол. И надо же, уже на следующий день во всех ростовских магазинах обёрточная бумага появилась! Да и позднее в местной торговле (и в самом городе!) был наведён такой порядок, что Патоличева заметили в Москве, куда его взяли и где он в течение 27 лет занимал должность министра внешней торговли СССР, будучи при этом награждёным одиннадцатью (!) орденами Ленина, которые считались в СССР высшей наградой!
И никто в Ростове не сомневался в том, что Патоличев действительно развивал торговлю (хоть внешнюю, хоть внутреннюю!), а потому и все свои ордена получил заслуженно. Тем более что он их так же, как звания или должности, ни у кого не выпрашивал. В отличие от Воронцова, чьё стремление всеми способами получить звание генерала или какой-нибудь значимый орден порой выглядело как элементарное попрошайничество. Ну, а Пушкин, находясь в Одессе, всё это прекрасно видел. И запоминал!! Для чего? А чтобы впоследствии отобразить это в отрицательных образах с прототипом в лице всё того же Воронцова. Не видите? Да-да, их надо поискать. И особенно - в потаённых произведениях.
Примечания.
1. Григорьева Л.И. «ГОЛИЦИНСКИЙ УГОЛОК» ПОСЕЛКА «НОВЫЙ СВЕТ» – сайт КУЛЬТУРНЫЙ ЛАНДШАФТ КРЫМА.
2. Там же.
3. Сайт Крымология «История создания Воронцовского Дворца».
4. Интернет, Википедия.
5. См. Гиляровского и Википедию.
6. Сайт «Алупка», История строительства Воронцовского Дворца.
7. Н.К.Телетова «Забытые родственные связи А.С.Пушкина», АН СССР, Л., «Наука», 1981, с.43-44.
8. Николай Фролов «Супруга владимирского губернатора оплатила государственный переворот», сайт «Призыв» от 7 февраля 2018г.
9. Википедия.
10. Л.Выскочков «Николай I», ЖЗЛ, 2003, с.293.
11. «Миллиарды у моря. Анатомия одесской контрабанды», интернет.
12. Википедия, «Порто-франко – Одесса».
13. Интернет: история Одессы.
14. Из книги, выпущенной к столетию Одессы, 1894 год.