Глава 1. Неизвестный мне автор.
Ещё в школе, мечтая об авиации, я читал всё подряд: о лётчиках, о самолётах, об истории авиации, о пути человечества к покорению высот. Когда поступил в Харьковское военное авиационно-техническое училище (ХВАТУ) и мечта стала ближе — понял, что мой путь в авиацию будет не только тернистым, но и сопряжённым с большим трудом. Трудиться надо было над учебниками, трудиться надо было на технике и это всё без отрыва от выполнения воинских уставов и авиационных наставлений по специальности. Но мне хотелось больше знать об авиации, её истории, её настоящее и будущее.
Чтобы заглянуть в это будущее, я покупал достаточно много литературы об авиации, читал газеты («Советская авиация», «Красная звезда») и журналы («Крылья Родины», «Авиация и космонавтика», «Крылья Родины» и др.). И вот в 1961 году в училищном книжном киоске я увидел книгу «Самолёты СССР» авторов Р.И.Виноградова и А.В.Минаева. И ходя я несколько лет до этого работал библиотекарем-каталогизатором и хорошо знал УДК, но книг этих авторов я раньше не встречал. Но поскольку я был одним из немногих, кто покупал регулярно книги на авиационную тематику, то девочки мне обычно оставляли что-то интересное, если это было в ограниченных экземплярах. Так было и с этой книгой. Я очень обрадовался и первые недели с интересом рассматривал иллюстрации, читал об истории создания самолётов и восхищался авторами, что они так много знают об авиации. По сравнению с ними я чувствовал себя новичком в авиации и было такое чувство, что мне долго ещё идти до этих знаний о современной авиации, хотя я уже и учился на втором курсе, а практические работы мы выполняли на настоящих самолётах: МиГ-15, МиГ-15 УТИ, МиГ-17, МиГ-19, МиГ-21, Су-7, Як-25, Ил-28 и других.
Но мне было интересно читать и о самолётах, на которых воевали во время Великой Отечественной войны, и о самолётах которые летали в Гражданской авиации и в системе ДОСААФ. Да и о первых полётах самолетов примитивной конструкции тоже интересно было узнать. Мы же в это время на занятиях уже изучали вертолёты, о которых в книге было очень мало сведений.
Постепенно я погружался не только в историю авиации, но и имел дело с настоящими самолётами и вертолётами и даже уже запускал сам авиадвигатели. Правда, под руководством инструктора. Затем была войсковая стажировка, где я уже летал в составе экипажа в качестве бортового техника-стажёра. Это уже было воплощение моей мечты.
После окончания училища меня направили в авиационный полк для прохождения дальнейшей службы и там я уже начал работать на настоящей авиационной технике. В полку были самолёты самых разных типов и вертолёты Ми-1 и Ми-4. Меня назначили начальником группы обслуживания по вертолёту и двигателю в авиаэскадрилью, где было 20 вертолётов, 15 единиц Ми-4 и пять единиц Ми-1. Это уже было хозяйство. Вместе со всем необходимым, в полк я захватил с собой и книгу «Самолёты СССР» авторов Р.И.Виноградова и А.В.Минаева. А поскольку в полку были самолёты разных типов, да ещё к нам прилетали с других частей, то я часто обращался к книге Виноградова и Минаева, чтобы поподробнее о них узнать. В полку освоил все виды работ на вертолётах: замены двигателей, их регулировки, замены комплектов лопастей и регулировку соконусности. Соконусность, это чтобы все лопасти вращались одинаково и ни одна лопасть не выбивалась из конуса. Если это происходит, то конус размывается, а вертолёт начинает трясти и ручку управления начинает «водить».
Глава 2. Встреча с автором.
Через три года я уже исполнял обязанности инженера эскадрильи и готовился поступать в высшее военное учебное заведение, а в 1967 году поступил в Рижское высшее военное авиационное инженерное училище (РВВАИУ) имени Якова Алксниса. Приехал в Ригу 26 августа 1967 года и с этого дня началась ещё одна часть моей биографии. И когда учился уже на втором курсе, впервые услышал фамилию подполковника Виноградова. Я не верил, что мне так повезло, что это именно «тот» Виноградов, книгу которого я всю свою службу возил с собой, как справочное пособие по истории авиации. Но оказалось, что это именно тот Виноградов Ростислав Иванович, соавтор книги «Самолёты СССР», один из авторов мною обожаемой книги.
Подполковник Виноградов Р.И. назначен был в наше училище на должность начальника кафедры «Конструкция и прочность летательных аппаратов». К нам он перевёлся из соседнего училища ракетчиков имени маршала Бирюзова. Там он читал курс конструкции и прочности ракет. Он не так давно защитил докторскую диссертацию и начальник факультета подполковник Писарев Виктор Николаевич ходатайствовал перед начальником училища, чтобы такой ценный и опытный специалист-авиатор возглавил одну из ведущих кафедр факультета.
Шёл 1968 год, занятия ещё по курсу конструкции летательный аппаратов не начинались, но подполковник Виноградов Р.И. уже организовал слушательское конструкторское бюро (СКБ) и провёл научно-техническую конференцию на базе своей кафедры. Конференция проходила с докладами и сообщениями на 3-х секциях: а) самолётная секция, руководил сам Ростислав Иванович; б) вертолётная секция, руководитель майор Кизима Юрий Иванович и в) секция по истории авиации, руководил один из преподавателей кафедры. Конечно, я не мог не участвовать в этом СКБ и выступал с докладом в вертолётной секции по вопросам особенности конструкции и эксплуатации вертолётов одновинтовой схемы с хвостовым винтом. Юрий Иванович оценил мой доклад, как хороший. После этой первой конференции, научно-технические конференции под руководством уже теперь полковника Виноградова, проходили ежегодно и на училищном уровне, а затем и на межучилищном уровне, а материалы докладов рецензировались преподавателями других училищ и публиковались в училищных сборниках.
С 1969 года теперь уже полковник Виноградов Р. И. Начал читать курс «Конструкция и прочность летательных аппаратов» в нашем потоке. Слушать его было интересно, так как он иногда рассказывал интересные случаи из авиации и особенности конструкции самолётов, о которых мы и не догадывались. А поскольку он свою службу после Академии Жуковского начинал военным представителем на одном из авиационных заводов в Москве, то таких интересных рассказов у него было множество. К нам на занятия часто приходили журналисты и фотокорреспонденты или кинооператоры, которые снимали лекции и практические занятия, которые проводил Ростислав Иванович. Как-то в кабинете полковника Виноградова я увидел картину, на которой был изображён В.И.Ленин на Красной площади в окружении группы военных и все они смотрели в небо, где был виден маленький самолётик. И кто-то из офицеров кафедры тогда сказал, что этот самолёт пилотировал отец Ростислава Ивановича.
В этот период кафедра готовила учебные пособия и я тоже, как участник СКБ, работал над лабораторной установкой по имитации колебаний типа «шимми» переднего шасси самолёта. Мы для выполнения этой лабораторной работы выезжали в Рижский институт гражданской авиации (РКИИГА), но полковник Виноградов поставил задачу учебной лаборатории, чтобы такая установка была на кафедре, так как на поездку уходило много учебного времени. Через два месяца офицеры кафедры с помощью слушателей изготовили и запустили эту лабораторную установку.
Глава 3. Один на один с доктором наук
Заканчивался второй семестр третьего курса. Мы сдавали пять экзаменов, в том числе по курсу «Конструкция ЛА» и «Конструкция авиадвигателей». Экзамены по «Теория механизмов и детали машин» и «Аэродинамика ЛА» я сдал досрочно, а экзамен по курсу «Политэкономия» мне поставили оценку «по накоплению», по всем темам я отчитался рефератами, которые были оценены на «отлично». И как-то так получилось, что при досрочной сдаче в экзаменационной ведомости оценки были выставлены, а в зачётке оценок не было, так как их при досрочной сдаче должны были выставлять начальники кафедр, а я не стал их дожидаться, такая вот расхлябанность, думал, что при удобном случае забегу на кафедру и мне поставят оценку в зачётку.
И вот иду я на экзамен по курсу «Конструкция и прочность ЛА». Это первый мой экзамен в составе учебной группы и четвёртый по счёту. Зачётка у меня чистая, хотя за экзамены у меня две четвёрки и отлично по политэкономии. Захожу, беру билет, иду готовиться. Принимают полковник Виноградов Р. И., уже доктор технических наук, профессор и майор Кизима Юрий Иванович. В билетах вопрос первый — о силовом наборе фюзеляжа, вопрос второй — типы шасси, их особенности работы, вопрос третий — механизация крыла. Минут через тридцать подготовился, исписал и изрисовал схемами два листа и решаю, к кому идти отвечать, если получится выбирать. Наблюдаю, отвечает Володя Заграй, командир учебной группы. Прислушиваюсь, Володя делает массу ошибок, но Ростислав Иванович ни разу его не поправил. Это меня удивляет, но не настораживает. Делаю вывод, что полковнику Виноградову отвечать легко, хотя мне удобнее было бы отвечать Юрию Ивановичу Кизиме, он мой руководитель секции и с ним я чувствую себя увереннее. Но тут Володя Заграй получает оценку «хорошо» и я принимаю решение идти отвечать к начальнику кафедры полковнику Виноградову, фактически, вне своей очереди, так как очередь идти Валеры Сенченко, но он почему-то медлит. И через минуту я уже сижу за столом перед полковником Виноградовым.
Начинаю отвечать. На первый вопрос билета ответ проходит без дополнительных вопросов. На втором вопросе несколько запнулся на преимуществах и недостатках велосипедного шасси, но после двух дополнительных вопросов всё выяснилось и ответ тоже был защитан. Третий вопрос, механизация крыла, мне казалось никаких неожиданностей принести не должен. Я начал перечислять все элементы механизации, рассказывать принцип их работы, разбирать нарисованные схемы и уже заканчивал отвечать, когда у меня вырвалась фраза:
— А вот на вертолётной лопасти, когда отгибаешь вниз триммерную пластину, носок лопасти идёт вниз и вся лопасть идёт вниз.
И после этой фразы, полковник как бы очнулся, до этого он слушал «в пол-уха», резко повернулся в мою сторону и попросил повторить, фразу, которую я произнёс. Я повторил, но поняв, что сказал что-то не то или не так, начал пояснять, что при регулировке соконусности, при отгибании триммерной пластины вниз, лопасть оказывается в несущем конусе ниже, чем была до отгиба триммерной пластины. Именно так устраняется несоконусность несущего винта.
Что произошло после этого, я даже через некоторое время не мог вспомнить и понять. Полковник Виноградов засыпал меня вопросами по различным средствам механизации: закрылкам, интерцепторам, предкрылкам, двух щелевым предкрылкам, плавающим предкрылкам, отклоняемым носкам и т. д. Но самое удивительное, что о триммерных пластинах лопасти несущего винта вертолёта, о которой я сдуру упомянул, речи вообще не шло, но именно всё началось с этого. А я ещё усугубил положение, начав доказывать доктору наук, что я сам лично регулировал и отбивал соконусность в полку. С моей стороны это была величайшая глупость, которую я осознал значительно позже. А сейчас, во время экзамена, педагог был возмущён «незнанием элементарного» из того, что мне давалось на лекциях, за что я не заслуживаю большего, чем «неудовлетворительно», после чего мне вручили пустую зачётку и я оказался первым двоечником в нашей группе, на курсе и по этой дисциплине в училище.
После того, как я вышел из аудитории, вслед за мной вышел Юрий Иванович Кизима и начал расспрашивать, в чём дело. Я сбивчиво, сам ничего не понимая, рассказал, как всё получилось, но никто так ничего и не понял. А я пошёл «переживать» мою первую двойку за шесть семестров в училище, тем более, что впереди был ещё один трудный экзамен.
Глава 4. Вторая часть «Марлезонского балета»
Но на этом мои приключения не закончились. Правда, серьёзность ситуации до меня не дошла, так как я и после этого не пошёл и не попросил на кафедрах, где я сдал уже экзамены, поставить мне оценки в зачётке. Зачётка так и осталась у меня пустая. Просто, я был расстроен и не подумал о последствиях. И, как оказалось, напрасно.
Через четыре дня я пришёл с учебной группой на следующий экзамен по курсу «Конструкция авиационных двигателей». Чем-то особенным этот экзамен мне не казался и от других не отличался. Как только услышал свою фамилию, зашёл в аудиторию, доложил и после слов преподавателя майора Кардаша Семёна Тимофеевича:
— Берите билет, — взял билет и к нему задачу. Билет номер десять. В нём три вопроса.
Первый вопрос — расчёт лопатки компрессора, вопрос второй — особенности конструкции кольцевой камеры сгорания и третий вопрос — существующие типы реактивных сопел. После ознакомления с вопросами приступил к подготовке. Задачу решил сразу, она была не очень трудная. Третий вопрос тоже показался знакомым. На втором вопросе немного задержался, но нарисовав схему камеры сгорания, сразу же вспомнил основные преимущества и недостатки кольцевых камер сгорания. Приступил к подготовке на первый вопрос. Сам расчёт довольно громоздкий и необходимо было вспомнить основные формулы и связанные с ними расчёты параметров. Но минут через двадцать постепенно всё сложилось и кажется логическая схема ответа была построена.
Ожидаю своей очереди отвечать. Просчитываю, что попадаю отвечать молодому преподавателю капитану Черных Валерию Ивановичу. С одной стороны он вёл у нас в группе практические занятия, с другой — уж очень он придирается к мелочам. В этот момент майор Кардаш подходит к столу с зачётками и просматривает зачётки. И вдруг называет мою фамилию. Я встаю и он приглашает меня к своему столу. Всё, теперь не надо гадать к кому попаду отвечать. Подхожу, докладываю.
Майор Кардаш берёт мои исписанные листы, проверяет, что там изображено, задаёт несколько уточняющих вопросов, а затем говорит:
— А теперь — отвечайте.
Я, как мне показалось, даже споткнулся, стоя на месте, так для меня это было неожиданно. Там же на листах всё написано и чётким почерком, всё на схемах и в формулах. Поэтому, я растерялся, начал что-то бормотать, но затем взял себя в руки и начал пересказывать всё то, что было написано на листках. Ответил на первый вопрос — никакой реакции со стороны преподавателя. Ответил на второй вопрос — тоже молчание. После ответа на третий вопрос я совершенно успокоился, так как дополнительных вопросов не было, да и какие вопросы, всё ведь изложено на листках.
На задачу преподаватель только взглянул, взял мои листочки с ответами, молча отложил в сторону и сказал:
А теперь пойдёмте к деталям двигателя, — и после этого я не почувствовал никакого подвоха и молча пошёл вслед за преподавателям к агрегатам двигателя, схемам и плакатам.
И вот здесь всё и началось. Дополнительные вопросы. Вопрос за вопросов. После каждого моего ответа майор коротко говорил:
— Нет, — и задавал следующий вопрос. Очень громко снова говорил:
— Нет! — и снова задавал следующий вопрос. Так, кажется было 14 или 16 вопросов, я уже отвечал из последних сил, был измотан и перестал считать вопросы, только слышал:
— Нет! Нет! Нет!.
В это время майор Кардаш стоял спиной к открытой двери в аудиторию (было жарко), я отвечал, стоя напротив двери, а рядом стоял начальник курса и всё уговаривал:
— Хандурин, подумай, не спеши, не допускай ошибок, — он, не зная предмета, думал, что я всё отвечаю не правильно и плохо. А я не понимал, что происходит. Да, возможно и были какие-то неточности, но чтобы так плохо, я не понимал, почему так меня оценивают.
И, когда я уже хотел "психануть" и бросить всё, пускай понимают это, как знают, в проёме открытой двери я увидел начальника кафедры полковника Дешко. Он из глубины коридора стоял и слушал, как я отвечал. И именно это меня остановило от опрометчивого моего дурного предполагаемого поступка. Я скрепя зубы проодолжал бороться уже и против преподавателя и против причитавшего рядом со мной начальника курса, он переживал, ведь ему тоже на курсе лишняя двойка не была нужна.
Но силы были не равные и я получил свою вторую двойку и совершенно пустую зачётную книжку. И только получая из рук майора Кардаша зачётку, открытую не на титульной странице, а на пустой странице, без единой оценки, я понял, как он назначил меня своей жертвой и почему именно так был смоделирован мой ответ на билет. Он меня вычислил, как потенциальную жертву по совершенно пустой зачётке. И он начал меня добивать. И мой поезд уже ушёл.
Глава 5. Чудо ниоткуда
С опущенной головой я вышел из аудитории и побрёл по коридору к выходу из учебного корпуса. И вдруг меня окликают по фамилии. Оборачиваюсь — полковник Дешко, начальник кафедры:
— Так что там у Вас? — спрашивает полковник, беря у меня зачётную книжку.
— О-о-о! Да у Вас тут совсем пусто.
— Товарищ полковник! У меня три экзамена уже сданы досрочно, а неуды только по самолёту и двигателю, только я не успел оценки на кафедрах проставить.
— Вот что, Хандурин, завтра чтобы все оценки в зачётке стояли, а через два дня придёте пересдавать по нашему курсу. Принимать буду я. Успеете?
— Так точно! Успею! Я готов! — я просто ошарашен был таким решением начальника кафедры.
— Не радуйтесь особенно, готовтесь, будем принимать очень строго. Идите.
И я, уже радостный, побежал. Что случилось, почему начальник кафедры принял такое решение, я так никогда и не узнал, а в тот момент мне вообще было не до этого. Я радовался, как ребёнок.
Появилось какое-то чувство, что моя «чёрная полоса» закончилась. Я в этот же день побежал по кафедрам, чтобы мне выставили уже полученные мной оценки при досрочной сдаче. Все на факультете уже знали, что я получил два «неуда» на одной сессии и удивлялись, как это ухитриться досрочно сдать три довольно трудных экзамена и завалить два таких простых экзамена. Но щадя моё самолюбие, на других кафедрах особо мне не пеняли, да и с их точки зрения я был молодец, так как их предметы сдавал досрочно.
Следующие два дня я всё-таки готовился к пересдаче экзамена по «Конструкции авиационных двигателей», в то время как моя группа готовилась и сдавала те экзамены, которые я уже сдал. Правда, за это время меня вызывал на беседу начальник факультета, подполковник Писарев Виктор Николаевич и начальник курса подполковник Зузенко Михаил Леонтьевич. Что удивительно, начальник факультета особенно меня не ругал, но настоятельно рекомендовал мне один из неудов ликвидировать в ближайшие дни. Так и сказал:
— Делай, что хочешь, уговаривай педагога, но до командировки одной двойки не должно быть.
Он ещё не знал, что по одному неуду я уже «договорился», но почему-то Писареву об этом не сказал, как-то не получилось. Что касается начальника курса, то он с меня спросил более строго, в конце разноса, сказав:
— Я с вами ещё разберусь!
Через два дня я пришёл на кафедру конструкции авиадвигателей, чтобы пересдать экзамен. На кафедре из преподавателей были начальник кафедры полковник Дешко и капитан Черных, им я и должен был пересдавать экзамен.
Пришли в аудиторию. Валерий Иванович Черных стал раскладывать билеты и спрашивает начальника кафедры:
— Ему десяти билетов хватит?
— Разложи все, — отвечает начальник кафедры.
Капитан Черных билетов пятнадцать разложил веером, а остальные — положил рядом в стопочку. После этого экзаменаторы сели за стол и сказали мне:
— Берите билет.
Я подошёл к столу, сначала хотел взять билет из тех, что были разложены веером, но затем передумал и взял билет со средины тех, что были сложены в стопку. Взял билет и чуть его не уронил, даже руки задрожали и я не своим голосом выдавил из себя, запинаясь:
— Билет... номер десять.
Полковник Дешко очевидно заметил моё состояние и спросил:
— Что-то не так?
И я быстро-быстро ответил:
— Никак нет, товарищ полковник. Просто это тот самый билет, что был и прошлый раз, билет номер десять.
Начальник кафедры повернулся к капитану Черных и сказал:
— Ну что, Валерий Иванович? Думаю, не будем менять ему билет, он точно эти вопросы билета при подготовке не повторял, надеясь, что десятый билет ему уже не попадётся. Посмотрим, что он знает из этого билета с тех пор.
Я, не поняв сначала того смысла, что было сказано, сразу ответил:
— Товарищ полковник, я могу отвечать без подготовки.
На что полковник Дешко ответил:
— Нет уж, хватит экспериментов. Готовьтесь и тогда будете отвечать.
Не буду повторять мой ответ, но после его окончания, полковник Дешко сказал:
— Вы понимаете, что отлично мы вам поставить не можем, так как у Вас это повторная попытка, а оценку «хорошо» Вы заслужили — и поставил оценку мне в зачётку.
На этом моя чёрная полоса закончилась, так как пересдачу неуда по курсу «Конструкция и прочность ЛА» мне кафедра запланировала после командировки на заводскую практику, через месяц.
После командировки я пересдал экзамен уже Юрию Ивановичу Кизиме и на этом к плохим оценкам в процессе учёбы больше не возвращался. И сделал для себя два вывода. Первый — лишнего на экзамене при ответах не говорить. Второй — не надо пытаться спорить о чём-то с доктором технических наук по любым вопросам.
Глава 6. Новая встреча с профессором Виноградовым Р.И.
Уже четвёртый курс. Надо было получить зачёт по «Системам управления ЛА». Когда я пришёл на кафедру то оказалось, что ведущего преподавателя ещё не было. Я зашёл в класс и стал ждать. В это время в класс зашёл начальник кафедры полковник Виноградов и спросил, что я здесь делаю. Я ответил, что ожидаю преподавателя, чтобы сдать зачёт. Он сказал:
— Идите за мной, я приму у вас зачёт.
Мы пришли в другой класс, он пролистал мою курсовую работу «Особенности компоновки самолёта вертикального взлёта и посадки» и спросил:
— Где брали материалы для расчётов планера, системы управления и шасси?
Я ответил, что заказал несколько статей в ВИНИТИ* из иностранных журналов и частично перевёл их. Профессора это заинтересовало, он перестал опрашивать меня по теории и беседа перешла в область об особенностях управления самолётом посредством газовых рулей и особенности конструкции этих рулей. После пятнадцатиминутной беседы, профессор поставил мне «зачёт» в зачётку и оценку «отлично» мою курсовую работу. Сказать, что я вышел довольным из аудитории, значит ничего не сказать.
И какое же моё было удивление, когда через день меня начали встречать слушатели нашего курса из других учебных групп и рассказывать мне, что при сдаче зачёта полковник Виноградов демонстрировал им мою курсовую работу и говорил, что вот за такое исполнение и соответствующую защиту этой работы он ставит «зачёт», отправив некоторых дорабатывать курсовую работу. Многие ребята даже мне попеняли на то, что я слишком хорошо выполнил своё учебное задание, говоря:
— Ну, что, ты, попроще не мог выполнить курсовик?! А если хотел отличиться, то надо было сдавать зачёт в числе последних, тогда и у нас проблем не было бы.
И что мне оставалось отвечать им? Я просто отмалчивался или огрызался, в зависимости от того, каким тоном ко мне обращались. Вот когда мне полковник Виноградов поставил «неуд», то этих советчиков я среди сочувствующих не видел, а вот, когда самим «припекло», то сразу с претензиями. С такими «друзьями» мне было не по пути.
Но на этом дело с моей курсовой работой не закончилось. Уже через несколько лет я узнал случайно, что эта курсовая работа находится по прежнему на кафедре, как образцовая, хотя профессор Виноградов ушёл на повышение, заместителем начальника училища по науке и учебной работе. На кафедре никто из преподавателей не рискнул заменить эту работу из образцового фонда. Тогда я сам попросил руководителя методической группы отдать мне эту работу, так как сам уже считал, что материал уже, как образцовый устарел. Моя работа базировалась на прототипе английского «Хариера», а в ОКБ А. Яковлева уже летали Як-36, Як-38 и проектировался Як-141.
А кафедра № 13, которой руководил Ростислав Иванович Виноградов бурно развивалась. Когда он возглавил кафедру, то учебной нагрузки у педагогов кафедры ещё не было, первый набор офицеров-слушателей только осваивал общеобразовательные дисциплины, а из учебных пособий были только устаревшие типы самолётов, несколько Ил-28 и МиГ-19, на которых курсанты обучавшиеся по программе среднего училища изучали электро и радиооборудование. Вся эта техника была сосредоточена на берегу озера Киш, на приангарной стоянке, которая ещё осталась от аэродрома, который здесь бал с начала ХХ века.
Учебные классы кафедры № 13 были в ангаре того же возраста, который требовал срочного ремонта, да и саму приангарную площадку кафедра № 13 делила с кафедрой № 11 «Эксплуатация летательных аппаратов», для которой площадка служила учебным аэродромом. Вот в этих условиях полковник Виноградов формировал кафедру с нуля. В ангаре появились несколько препарированных макетов современных самолётов конструкции КБ Микояна и Сухого, а в учебных классах — стенды систем этих же машин.
Кадры начальник кафедры подбирал тоже своеобразно. Кроме специалистов, которые способны обеспечивать учебный процесс, эти офицеры должны были уметь и самостоятельно выполнять хотя бы косметический ремонт в ангаре и в классах. Поэтому, в учебную лабораторию подбирались люди инициативные и, как говорится, с «золотыми руками», люди мастеровые. Это дальнейшем им самим пригодилось, когда у них начался карьерный рост и они начали работать над исследовательскими работами и диссертациями, они сами изготавливали для себя испытательные стенды и механизмы.
Через три года кафедру было не узнать, она полностью соответствовала требованиям программы высшей школы и это была гордость полковника Виноградова.
Глава 7. Защита дипломного проекта.
У нас, слушателей-офицеров, занятий по дисциплинам кафедры № 13 больше не было. Мы сдали все зачёты по «Конструкции и прочности летательных аппаратов» и уже дело подходило к диплому. На приангарной площадке бывали редко и когда туда я однажды попал, то был удивлён какой там порядок и как всё изменилось в лучшую сторону.
Повод, который нас привёл на приангарную стоянку (учебный аэродром) тоже заслуживает внимания. Я уже упоминал, что полковник Виноградов по профилю был «самолётчик» и его не особенно интересовали вертолёты, так как их силовые схемы конструкции были классическими, а это для учёного такого уровня не очень интересно. Но на приангарной стоянке находился вертолёт Ми-4, который не могли поделить кафедра № 13 (он был им не нужен) и кафедра № 11 (у них тоже не было специалиста «вертолётчика». Вот он и оказался «бесхозным». В то же время, у нас несколько тем дипломных работ были связаны с эксплуатацией вертолётов. Поэтому, начальник факультета поручил мне и Юре Чистякову ввести вертолёт в строй, запустить двигатель (он не запускался семь лет) и передать специалистам кафедры № 11.
После доклада полковнику Виноградову о том, что нам поручили подготовить вертолёт к передаче на кафедру № 11, он дал распоряжения лаборатории кафедры оказывать нам содействие и, как мы видели, остался доволен действиями начальника факультета.
Чтобы запустить двигатель АШ-82В пришлось повозиться, чтобы не было гидроудара в цилиндрах и не оборвать шатуны на коленвале. По старой памяти, я вывернул свечи зажигания во всех цилиндрах и зашприцевал в цилиндры гидросмесь АМГ-10, чтобы эта смесь смягчила коррозию между поршнем и цилиндром, если такая могла образоваться при стоянке за несколько лет в неработающем двигателе. Этому меня научили в полку опытные техники, которые эксплуатировали такие типы двигателей ещё во время Великой Отечественной войны. В данном случае это была простая предосторожность. Всё это увенчалось успехом. Двигатель несколько раз чихнул, выбросил из выхлопного коллектора длинные шлейфы пламени, перепугав любопытных зевак, собравшихся вокруг вертолёта. Разогнав толпу любопытных, мы попробовали включить несущую систему и раскрутить винты, то как только винты начали вращаться, мы выключили муфту сцепления и двигатель.
В это время подошёл полковник Виноградов, мы доложили, что вертолёт исправен и готов к передаче на кафедру № 11. Он медленно обошёл машину вокруг, как будто первый раз её видел, окликнул начальника учебной лаборатории и приказал ему готовить передачу вертолёта на кафедру эксплуатации. Затем поблагодарил нас с Юрой за работу и отошёл к преподавателям своей кафедры, которые тоже наблюдали этот «цирк», который мы устроили с Юрой Чистяковым.
Вскоре мы получили темы дипломных проектов и началась кропотливая работа по сбору материалов, написанию черновых вариантов, рисованию эскизов и по выполнению множества других работ. Я готовился защищать дипломный проект по теме кафедры «Эксплуатация ЛА». Рядом со мной работали дипломники полковника Виноградова и я часто наблюдал, как он проверяет ход выполнения ими работ. Он давал им какие-то задания, даже кто-то что-то изобретал, оформлял заявку на изобретению, делал какие-то модели. Я завидовал этим ребятам, думая, что руководитель диплома им помогает делать диплом.
У моего руководителя, подполковника Шмелёва В.Г., была несколько другая методика руководства. Владимир Григорьевич приходил ко мне, расспрашивал, что я сделал, как успеваю по графику и что планирую делать на следующей неделе. Выслушивал, делал замечания и одобрительно говорил:
— Хорошо, работайте! — и снова пропадал на неделю, у него в это время были плановые занятия в другом учебном корпусе.
Подполковник Шмелёв всё время напоминал мне:
— Среди членов ГЭК (Государственная экзаменационная комиссия), обязательно будут офицеры из строевых частей и они будут задавать самые каверзные вопросы. Так что вспомни всё, что ты знал в части и особенно, что касается безопасности полётов.
Наступило время защиты дипломов. Первый день прошёл сумбурно, задаваемые вопросы нельзя было систематизировать, даже руководители не могли выделить какое-то одно направление интересов. Но после защиты для комиссии организовали экскурсию по кафедрам училища. Вот здесь всё и выяснилось. Председатель ГЭК, генерал-майор авиации Красусский и члены комиссии всем офицерам постоянного состава задавали вопросы о средствах объективного контроля (СОК) в авиации. И тут все «поплыли», это было самое слабое место в училище. Служба безопасности полётов только зарождалась в частях, а в училище все тонкости её не дошли. Главное, что не было достаточно специалистов, чтобы одновременно проконсультировать всех слушателей, которые выходили на защиту и сами слушатели недооценили серьёзность этой проблемы.
Когда на следующий день в подкомиссиях члены ГЭК начали задавать эти же вопросы на защите и слушатели затруднялись на них ответить, генерал Красусский был вне себя, грозил даже прекратить защиту дипломных проектов, хотя все понимали, что этим он только пугал начальников. Но шороху он наделал много.
Я защищался в предпоследний день и всего этого не знал, не до того было, что-то доделывал, готовил и репетировал доклад для защиты. Тема же моего дипломного проекта была связана именно с средствами объективного контроля вертолётов Ми-6 при автономном базировании эскадрильи вертолётов.
Перед самой защитой в учебную аудиторию прямо ввалились человек 12 из комиссии, да так много, что всем не хватило стульев и пришлось их приносить с соседней аудитории. Мне казалось, что я упаду в обморок от волнения, но держался хорошо, даже не забыл спросить у председателя комиссии генерала Красусского приступить к защите. После того, как он сказал:
— Докладывайте! — я успокоился или «отключился», после защиты я вспомнить этого момента не смог, всё было, как на автомате.
Как потом мне рассказал мой руководитель, доклад мой длился ровно 15 минут, как и положено и в этот момент я остановился на последней фигуре дипломного диста, со словами:
— … Доклад окончен! — а дальше посыпались вопросы.
Сначала два вопроса задал генерал Красусский, затем по одному вопросу задали члены подкомиссии, а после этого — все присутствующие. Когда уже стало видно, что защита переходит в экзекуцию, председатель ГЭК сказал:
— Достаточно! Отлично! — и обращаясь к начальнику факультета Писареву Виктору Николаевичу, добавил непонятную мне фразу:
— Виктор Николаевич, видите, а вы говорите человека не подберёте. Вот вы и подготовили специалиста, я думаю он справится. — О чём шла речь я не понимал, да и не до этого мне в это время было.
Генерал после этих слов встал и направился к выходу. За ним потянулись и остальные присутствующие. В это время мимо меня проходил полковник Виноградов, который взял меня за плечо и сказал:
— Молодец! Хорошо держался! — и я ему был бесконечно благодарен за поддержку, так как еле держался на ногах от усталости.
На следующий день защита завершилась и нам начали официально объявлять места назначения, хотя мы уже предварительно знали их от ребят, которые помогали заполнять документы. У меня было назначение военпредом на саратовский авиационный завод, где в то время было производство Як-40, Як-42 и машин с вертикальным взлётом и посадкой. Но когда я зашёл в кабинет начальника факультета, где заседала мандатная комиссия, то мне сразу последовал вопрос:
— Как вы смотрите на то, что вам предлагается должность начальника учебного аэродрома нашего училища? — и я ничего умнее не придумал ответить, как:
— А я уже контейнер заказал — на что все громко рассмеялись, а полковник Писарев, тоже улыбаясь сказал:
— Вот видите каких мы здесь «специалистов» воспитываем, он ещё от родного училища отказывается — и добавил:
— Вы посоветуйтесь с семьёй и если будут какие-то противопоказания, завтра скажете. — И только теперь до меня дошло, о чём говорил генерал Красусский начальнику факультета на защите.
Дома это предложение было «как снег на голову» и обсуждалось до поздней ночи, а утром я первым делом явился к начальнику факультета и доложил, что я согласен занять эту должность, на что он мне сказал:
— Только учтите, легко не будет. Спрос будет строгий. На вас возлагаются большие надежды.
Но я ещё не знал и не осознавал, какие надежды на меня возлагаются и какие объёмы работ меня ожидают.
Глава 8. Работа на учебном аэродроме.
Дальше, всё как по протоколу: оформление документов, расчёт со всеми видами довольствия, вручение дипломов, выпускной вечер в новом «Молочном ресторане» в Кронвальдском парке и прощания. Прощания с соседями, прощание жён по местам работы, прощание детей со школьными и детсадовскими друзьями и вообще, с Ригой. Кто-то был доволен назначением, а кто-то и высказывал тихое недовольство. У меня было какое-то безразличие. С одной стороны, не надо было никуда ехать, а с другой — вживаться одному совсем в другую обстановку, для меня абсолютно новую по сравнению с той, к которой я привык в полку.
А тут ещё ситуация усугубилась тем, что я приходил не на вакантную должность, а на должность, с которой увольняли офицера на пенсию и в коллективе все считали, что это для меня специально освобождали место, а таких людей в коллективе всегда побаиваются и соответственно к ним относятся.
Я ещё не знал, что именно моему предшественнику по должности Государственная экзаменационная комиссия (ГЭК), а, значит и командование училища, поставили в упрёк, а может даже в вину, тот факт, что техника на учебном аэродроме не соответствует требованиям Наставления по инженерно-авиационной службы (НИАС). И я не догадывался, что все эти недостатки первое время перейдут на меня. И моему предшественнику обещали в кадрах отправить его на пенсию только через год, так как кто-то из руководства училища хотел зарезервировать это место для своего протеже. С этой стороны я тоже нажил себе недоброжелателя со стороны начальства, хотя вообще не знал сначала про эти «подводные камни» своей новой должности и, кто этот недоброжелатель.
И вот с таким новым багажом я пришёл первый первый день на свою новую должность. Представился начальнику кафедры №11, «Эксплуатации ЛА», полковнику Светлову Гаврииле Афанасьевичу, после чего он представил меня личному составу кафедры и начальнику учебного аэродрома, майору Агишеву Марсу Измайловичу. Учебный аэродром хотя и находился теперь за пределами Риги, но по штату входил в состав кафедры № 11.
На следующий день я выехал на учебный аэродром, где Марс Измайлович представил меня личному составу, как своего заместителя. Учебный аэродром представлял собой участок луга, примыкающего к лесу, на котором уже поставили стандартный сборно-щитовой домик казарменного типа, где разместились группы учебного аэродрома по штату ТЭЧ полка, по службам: самолёта и двигателей, авиационного оборудования, радиоэлектронного оборудования, авиационного вооружения, средств наземного обеспечения и другим. На лугу, прямо на грунте, сиротливо стояли несколько слабо зачехлённых самолётов старых модификаций: МиГ-19, МиГ-21, Су-7, Як-28 и один Ту-22Р (изд. 105). У самого въезда одиноко стоял древний домик местных хуторян, которые ещё не переехали с этой территории. Вот на такое «хозяйство» я пришёл заместителем начальника учебного аэродрома по ИАС. Как мне потом сказал начальник кафедры:
— Ты, Хандурин, выбрал «кота в мешке» — да, это я потом и сам понял.
Но я никогда не жалел о принятых мною решений, а просто менял сложившуюся ситуацию. Так поступил и в этот раз. Приступил к выполнению задач, которые передо мною были поставлены: привести в соответствие с НИАС службы и технику учебного аэродрома и представить всё это председателю ГЭК, тому же генералу Красусскому, который должен был прибыть с комиссией через три месяца. Надо отдать должное, руководство училища наделило меня, как они сказали, «особыми полномочиями», хотя их же подчинённые «чихать хотели» на эти мои полномочия. И вот здесь я снова столкнулся с полковником Виноградовым Ростиславом Ивановичем.
В первые же дни своей работы на учебном аэродроме я оформил заявки в тыл ВВС на оборудование лабораторий ТЭЧ ап. Этих заявок лежали стопки в отделе снабжения, но ими никто не пользовался, просто многие не знали, как ими пользоваться. Вот здесь мне очень пригодились связи и опыт, который я приобрёл в полку на должностях начальника группы и заместителя командира АЭ по ИАС. Я же оформил заявки, как «по простою» техники, со срочной доставкой, а пока там разбирались, что, да как, бюрократия сработала прекрасно, через месяц всё было уже в училище. Но часть стендов полковник Виноградов настоял, чтобы передали на его кафедру, он всегда отслеживал все новинки, что приходили в училище. А поскольку я заказывал «с запасом», то на учебный аэродром мы получили почти всё, что нам было необходимо. А полковник Виноградов приказал своему начальнику учебной лаборатории прибыть на учебный аэродром и перенять опыт как, где и что мы заказываем. Пришлось мне делиться «опытом» с теперь уже конкурентами, начлабом кафедры № 13. Вот только за заявки «по простою» из инженерного училища мне досталось, когда в тыле ВВС разобрались «что я натворил». Но начальник факультета только пожурил меня, но наказывать не стал. Учёл тот факт, что другого выхода у меня не было.
Глава 9. Гроза прошла мимо.
В марте работать на учебном аэродроме было ещё не комфортно. Во первых, каждый день с территории училища уходила машина с солдатами и офицерами, а в обед солдатам-механикам с училища надо было привозить пищу. Офицеры питались в ближайших городских столовых или кафе.
Во вторых, работать на технике под дождём и в слабо отапливаемых помещениях было трудно, особенно проводить ремонтные и монтажные работы нового оборудования. А это была одна из основных задач — привести технику в исправное и готовое, к учебному процессу, состояние.
В третьих, с нас никто не снимал обязанности по благоустройству территории, специалистов, по укладке асфальта, засыпки дорожек щебёнкой, посадкой кустарника, у нас не было, всё делали своими силами, так называемым «хозспособом». И учебный аэродром постепенно оживал и возрождался. В конце каждой недели к нам из училища приезжал кто-то контролировать ход работ и все пугали меня генералом Красусским, успокаивая, таким образом, больше себя.
В апреле прибыло несколько самолётов, в том числе МиГ-25 и Ан-12, который приземлился на ВПП аэродрома «Скулте», расположенную в 200 метрах от площадки учебного аэродрома. Через неделю прибыло несколько вагонов со средствами наземного обслуживания: стремянки, тележки, подъёмники и другое.
Ещё через неделю прибыли комплекты чехлов для всех самолётов, так как старые уже поизносились и имели неприглядный вид.
Прибыло и несколько учебных классов, которыми надо было делиться с кафедрой № 13, где начальником был полковник Виноградов Р.И. А он внимательно следил, чтобы учебная лаборатория кафедры была оборудована современными учебными пособиями заводского изготовления.
Надо также отметить, что в это время на учебном аэродроме проводились занятия в сетке расписания, что накладывало свой отпечаток на подготовку техники к Государственной экзаменационной комиссии. Но мы старались.
Работу упрощало то, что майор Агишев, мой непосредственный начальник полностью мне доверил контроль подготовки самолётов и вертолётов, а инженерам по специальности капитану Бушменкову Виктору Михайловичу, майору Стёганцеву Марку Аврамиевичу и капитану Гаврилову Леонмду Сергеевичу — подготовку оборудования: АО, РЭО и РТО, АВ. Каждый из нас отвечал за свой участок, а на мне ещё была ещё общая инженерная служба, техническое развитие аэродрома и средства наземного обслуживания. Марс Измайлович Агишев взвалил на себя всю ответственность хозяйственного развития аэродрома, что значительно облегчало нам, специалистам по службам, работу на технике.
Уже к концу июня были развёрнуты специальные лаборатории в здании технико-эксплуатационной части строго в соответствии с наставлением по инженерно-авиационной службе. Именно по этим вопросам было больше всего нареканий от ГЭК при февральском выпуске. На самолётах работали все системы, а сами самолёты были зачехлены новыми чехлами и аэродром выглядел как картинка.
Генерал Красусский, как только ознакомился с документами, со всеми членами комиссии прибыл на учебный аэродром. Уж они и все вместе, и каждый в отдельности осматривали, проверяли, инспектировали технику, помещения, территорию и сделали вывод, что все недостатки устранены. Мы были довольны, гроза прошла мимо.
Полковник Писарев В.Н. Меня поздравил отдельно, я видел, что он был доволен тем, что не ошибся во мне, когда назначал на эту должность и ставил задачу по устранению недостатков на учебном аэродроме.
В акте ГЭК были особо отмечены учебный аэродром и лаборатория кафедры № 13, за лучшую подготовку учебно-материальной базы.
Глава 10. Исследования и наука.
Не успел я адаптироваться к новой должности, как на меня посыпались предложения заняться научно-исследовательской работой. Мне предложили несколько тем, среди которых были: исследование технологии визуального осмотра, влияние климатических условий на эксплуатацию авиатехники и исследование комплектации средствами наземного обслуживания и запасными частями.
Я сначала выбрал первую тему, она была мне ближе, ведь несколько лет сам осматривал технику перед полётами и обучал механиков и техников методике осмотра при различных видах подготовки. Пришлось делать даже несколько раз доклады на армейских технических конференциях, которые были одобрены инженерами воздушной армии. А однажды при использовании своей методики мне удалось визуально обнаружить очень сложную поломку, которая привела к тяжёлому лётному происшествию с поломкой авиационной техники.
Хотя инициатором этой темы и был начальник факультета, уже полковник, Виктор Николаевич Писарев, но генералу Виноградову эта тема понравилось и он настоял, чтобы я доложил свои разработки на двух училищных научных конференциях и несколько раз интересовался, как у меня идут дела по этой тематике.
Когда я работал над первой темой, мне подкинули ещё одну тему из обязательных НИР (научно-исследовательская работа), сказав, что это заказ главкома, а выполнять её на кафедре некому. Это и была тема о влиянии климатических условий на эксплуатацию авиатехники. После выполнения НИР, мне самому пришлось нести работу на подпись генералу Виноградову. И такой формальный повод имел для меня далеко идущие последствия. Ростислав Иванович только бегло просмотрев работу и ознакомившись с выводами, рекомендует мне эту работу отправить на рецензию в академию имени Н.Е.Жуковского, на кафедру эксплуатации, так как начальник кафедры генерал Шпилёв Константин Михайлович занимался этой тематикой. А если будет реализация моих рекомендаций, то появится возможность продолжить работать над этой темой уже в академии в адъюнктуре.
Я выполнил все рекомендации генерала Виноградова и понял уже тогда, что Ростислав Иванович, как заместитель начальника училища по УНР (учебно-научной работе), выделяет меня из общей массы, хотя не дал этого понять мне ни разу. Теперь у меня, кроме текучки по непосредственной работе на учебном аэродроме, были две рабочих темы по научно-исследовательской работе, которые я тянул уже, как ответственный исполнитель. Так меня загрузила кафедра, хотя мы на учебном аэродроме и были отдельной структурой и были связаны с кафедрой только учебным процессом. Во всём остальном это была дополнительная нагрузка.
Прошло немного времени и мне для исполнения дают ещё одну тематику: исследование комплектации средствами наземного обслуживания и запасными частями полков вооружённых самолётами МиГ-23. Я работаю над этой тематикой целый год, оформляю НИР, отправляю в адрес заказчика и забываю об этой НИР.
Через какое-то время меня вызывает генерал Виноградов и даёт ознакомиться с заключением на мою НИР по МиГ-23. Сначала я осознал только то, что годовая экономия от моих рекомендаций по исследованию, составила в год более 800 000 рублей. Затем Ростислав Иванович долго со мной беседовал по развитию именно этой тематики, как самой эффективной тематики с реализацией научных исследований. Так я остановился в этой теме и она стала для меня основной. Более того, пошли заказы на исследования одно за другим и теперь эти исследования оплачивались, исполнитель (в лице училища) получал большие деньги со стороны заказчика. Мои темы были внесены в научный реестр училища, который лично курировал генерал Виноградов.
Глава 11. Пробное занятие на квалификацию преподавателя.
В 1972 году я прибыл на учебный аэродром, который представлял собой только поле и часть леса, ограждённые колючей проволокой. К декабрю 1973 гола большая часть учебного аэродрома была заасфальтирована и облагорожена, причем, сделано это было своими силами. С 1974 года работая на учебном аэродроме, я начал выполнять научно-исследовательские работы для КБ семейства МиГов и для ОКБ В.М.Мясищева, по проекту «Буран — Энергия». С 1975 года меня включили в сетку расписания кафедры по проведению занятий в период аэродромной практики.
Времени на научно-исследовательскую работу у меня было достаточно, так как 1-й факультет, где я был в штатном расписании выходил на практику только на четыре месяца, а в остальное время, другими факультетами занимались инженеры по АО и РЭО, а мне доставалась работа только обеспечивать поддержание всего «железа» в рабочем состоянии. Даже хватало времени на несколько командировок в год, в строевые части. В этой ситуации и факультет, и кафедра, и генерал Виноградов были заинтересованы в моих работах, так как училище за них от заказчиков получало реальные деньги. И по этим суммам я был на 3-м месте после кафедры полковника Меркулова Виктора Петровича, они работали с космонавтами и после работ Карапетяна Рубена Миртадлвича, который занимался тематикой беспилотников, в том числе и управления их в составе роёв.
Вот при таком раскладе Ростислав Иванович Виноградов предложил мне подумать, чтобы готовиться на должность преподавателя кафедры «Безопасности полётов и боевой эффективности», так как начальник кафедры полковник Шерстобитов Константин Николаевич был не против, чтобы я занял эту должность.
К 1977 году, когда эти события происходили, чёткой концепции по формированию кафедр безопасности ещё не было, каждый ВУЗ старался только выполнить учебную программу, а структура кафедр строилась из тех соображений, чтобы на кафедре были специалисты, которые могли бы проводить занятия по тем системам, которые влияют на безопасность полётов, с математическим обоснованием происходящих процессов.
Для проверки готовности офицеров к работе преподавателем, генерал Виноградов создал специальную методическую группу, которая не только проверяла педагогическую подготовку офицера и знание им дидактических особенностей преподавания, но и готовила будущего педагога по специальным критериям. У меня были по два контрольных пробных занятия по кафедры «Эксплуатация авиационной техники» и по кафедре «Безопасность полётов и боевых авиационных комплексов». Когда методическая группа, под руководством генерала Виноградова, решила, что я готов к самостоятельной работе, меня назначили на должность преподавателя кафедры «Безопасность полётов и боевые авиационные комплексы». Как показали дальнейшие события, школа генерала Виноградова по подготовке молодых преподавателей была эффективной и приносила хорошие результаты.
Глава 12. С корабля на главкомовский «балл».
В год, когда меня назначили преподавателем, на меня кафедра взвалила не только занятия, но и все командировки, как на «молодого преподавателя». Сразу после аэродромной практики с первым курсом, первая командировка в гарнизон Кубинка, руководителем стажировки 1-го курса. Тридцать курсантов, которые никогда не были в строевой части и все думают, что с ними будут нянчиться, как в училище, будут их воспитывать, будут с ними беседовать. Длительность командировки один месяц. Пришлось приложить большие усилия, но отзыв по стажировке курсантов привёз отличный, хотя одного из курсантов комендант Кубинского гарнизона несколько суток продержал на гауптвахте. Как он мне сказал:
— Если хоть одного не отправить на гауптвахту, то с остальными трудно «договориться» о порядке и дисциплине, — с чем нельзя было не согласиться.
Не успел я возвратиться из Кубинки, как для меня уже были готовы командировочные документы на завод имени Чкалова в Новосибирск, для изучения новой техники, изд.41. На кафедре была специализация преподавателей по технике и никому не хотелось брать на себя изучение ещё одной машины, да ещё совсем новой. А поскольку на учебном аэродроме уже были машины этого КБ, то методическая группа решила, что эта командировка именно для меня, так как не посылать же меня на вертолётный завод, эти машины я уже знал от и до. Так я оказался в красивейшем городе Сибири, рядом с Обским морем и воочию увидел Академгородок. Целый месяц я посещал занятия, бродил по цехам, задавал самые невероятные вопросы рабочим и внимательно выслушивал ответы людей, которые, в прямом смысле, «ковали боевую технику», которой прогнозировали долгую жизнь.
Пока я мотался по командировкам, произошла смена руководства кафедры. Уволился в запас полковник Шерстобитов Константин Николаевич, который брал меня на кафедру и возглавил кафедру полковник Карапетян Рубен Миртадович. Полковник Карапетян пришёл к нам, на механический факультет с факультета авиационного оборудования и ему вначале было вписаться в основные дисциплины, читаемые на кафедре: «Безопасность полётов летательных аппаратов» (БПЛА) и «Боевые авиационные комплексы и их эффективность» (БАК). А для будущего доктора наук остальных два небольших курса явно было недостаточно. Это: «Основы авиационной техники» с аэродромной практикой и войсковой стажировкой. Тогда генерал Виноградов принимает решение создать курс под полковника Карапетяна: передать с кафедры №13 курс «Системы управления летательными аппаратами», механическую часть и со 2-го факультета, курс « САУ, автопилоты и автоматы безопасности». Меня всё это не очень беспокоило, так как я был знаком уже со всеми курсами, читаемыми на кафедре, хотя опыта преподавания было ещё маловато.
Возвратившись из Новосибирска, я «загремел» ещё в две коротких командировки и когда возвратился из них, то меня уже ждала плановая командировка, членом ГЭК в Сызранской ВВАУЛ и в Сызрань меня уже отправлял новый начальник кафедры, полковник Карапетян, с которым я едва успел познакомиться.
Возвратившись из Сызрани, я предвкушал хотя бы кратковременный, но заслуженный отдых, так как несколько недель у меня не было занятий в сетке расписания. И ещё, меня вызвал генерал Виноградов и поставил задачу, чтобы я до конца года сдал материалы НИР по «Бурану» и его транспортному носителю ВМ-Т, одной из модификаций «эмке» В.М.Мясищева.
И, вдруг, «как снег на голову» в училище появляется главкомовская комиссия. А вот тут-то меня кафедра не только удивила, но и обескуражила. Из девяти преподавателей, которые были в штате, в этот период в сетке расписания были задействованы только пять. У меня занятий не было, поэтому меня и загружали командировками. Но вдруг все эти пять человек сразу «заболели», получили освобождения и осталось нас трое: Начальник кафедры полковник Карапетян, полковник Гущин Виктор Кузьмич и я. Начальник кафедры должен был руководить кафедрой, а под проверку попадало два занятия: по БПЛА и по БАК. Первое занятие это однозначно было Виктора Кузьмича, а второе, по БАК, проводить оказалось некому. До занятия оставалось три дня, поскольку я был в этой методической группе, то у начальника кафедры выбора не оставалось, он принял решение, что его проводить мне.
Сначала меня это шокировало, но деваться некуда, хотя это занятие с курсантами я ни разу не проводил. Но нет худа без добра, именно это занятие я проводил перед методической комиссией, возглавляемой генералом Виноградовым, когда меня назначали на должность. И тогда Ростислав Иванович очень подробно разбирал это занятие, а я внимательно слушал и подробно записывал все недостатки. Хотя бы в этом мне повезло.
Наступил день проверки. Время этого практического занятия — четыре учебных часа, две пары. Проверяющий — старший преподаватель кафедры БАК из Киевского ВВИАУ. Тема практического занятия — рассчитать наряд самолётов для разрушения железнодорожного полотна, на удалении 100 км, используя бомбовую нагрузку ФАБ-250.
Смутно помню само занятие, но старался чётко учитывать те замечание, которые мне сделала методическая комиссия училища. А вот разбор занятия проверяющим я запомнил очень хорошо. Основной недостаток, с которым я и сам был согласен, это — скованность. Но когда проверяющий узнал, что это мой первый самостоятельный семестр и первое практическое занятие по этому курсу, то он сразу же сказал полковнику Карапетяну:
— Вы же «бросили его под танк», да ещё проутюжили, — на что Рубен Миртадович сказал, что другого выхода у нас не было. Мне же за занятие поставили оценку «хорошо», это был мой "главкомовский "балл".
Но самое главное, было, что мы с новым начальником кафедры и полковником Гущиным «отдувались» за всю кафедру и с этого времени мне стало как-то легче работать с Рубеном Миртадовичем. Просто между нами возникло чувство доверия.
Глава 13. «Кузнец» и жестянщик.
Рассказывая о генерале Виноградове, я как бы вижу всё это со стороны, так как я не стараюсь быть его биографом, а пишу о том, что видел, что слышал, чем восхищался, прослужив более четверти века в одной с ним организации. О Ростиславе Ивановиче ходили и разные байки. Об одной из них хочу рассказать.
ВВУЗы ВВС часто называли «кузницей кадров» для авиации. Если так считать, то главным «кузнецом» в училище был генерал Виноградов. Кроме того, что он был заместителем начальника училища по учебно-научной работе (УНР), он ещё и курировал курсантские (слушательские) конструкторские бюро (К(С)КБ), которые были почти на всех кафедрах. Например, кафедра №14 занималась созданием дельтапланов и гидропланов, кафедра №12 конструировала инженерные тренажёры и т.д.
У генерала Виноградова была Волга ГАЗ-24, где цифровая часть госномера была 0100 и которой Ростислав Иванович управлял сам. И вот однажды он попал в дорожное происшествие с повреждениями кузова, которые надо было рихтовать. Чтобы отремонтировать автомобиль, ребята с кафедры отыскали прекрасного специалиста-жестянщика, который за три с небольшим часа сделал машину, как новенькую.
Когда специалист завершил работу, то кроме оплаты ему накрыли шикарный стол, чтобы и морально отблагодарить за ювелирную работу, так как машина выглядела, действительно, как новая. Увидев, что стол накрыт не как у простого рабочего, мастер-латыш спросил ребят, которые его привезли:
— А какая специальность у этого человека?
Кто-то из офицеров ответил:
— Он генерал, заместитель начальника военного училища.
Тогда он ещё поинтересовался:
— А какая у него зарплата?
Поскольку, точно никто не знал, какой оклад был у генерала, то кто-то ему ответил:
— Да около 800 рублей.
— Это в неделю? — спросил мастер.
— В месяц, — уточнили ребята.
Мастер долго думал, что-то про себя подсчитывал, а затем изрёк:
— Да, плохо без хорошей специальность, — и увидев у ребят округлившиеся глаза добавил:
— У меня вот ещё три таких заказа сегодня и я заработаю больше, чем ваш генерал за месяц.
Разумеется, офицеры кафедры не знали, сколько Ростислав Иванович платил за ремонт, но такие ювелирные работы стоили очень дорого, так как запасные части для ГАЗ-24 были большим дефицитом. Поэтому, мастеру поверили на слово.
Более того, о том, что генерал Виноградов попал в ДТП особо его окружение не распространяло, но постепенно круг распространения этой байки вышел и за пределы училища. Вот тогда и стала крылатой фраза мастера-жестянщика, что « плохо без хорошей специальности», особенно, когда это касалось окладов военнослужащих. Ведь генерал Виноградов платил не столько за хорошую работу, сколько за дефицит запасных частей, который был в то время в стране. Да и сегодня это не редкость.
Глава 14. Лекции генерала Виноградова по проблемному обучению
До нашего училища (РВВАИУ им. Якова Алксниса) Ростислав Иванович читал курсы конструкции самолётов в Рижском КВИАВУ им. К.Е.Ворошилова, затем курсы конструкции ракет (РВСН) в Рижском высшем военно-политическом Краснознамённом училище имени Маршала Советского Союза С.С. Бирюзова на командно-инженерном факультете. К приходу в наше училище он имел огромный опыт педагогической и научной работы. К нам он пришёл, как талантливый педагог высшей школы.
Конечно, при становлении нашего училища, как высшей школы, к нам прибыло много опытных преподавателей из академии имени Н.Е. Жуковского, но много приходило и молодых, только окончивших адъюнктуру и не имеющих опыта преподавательской работы. Вот их «доподготовкой» и занимался генерал Виноградов, читая лекции по педагогической подготовке, особенно акцентируя на дидактических принципах преподавания. Особенно это относилось к факультетам, где обучались курсанты, никогда не видевшие авиационную технику. Для них чёткое соблюдение дидактических принципов было архиважным элементом в учёбе.
Главное, что старался привить педагогам генерал Виноградов, это — классические дидактические принципы обучения, такие как: систематичность и последовательность (от простого к сложному), сознательность и прочность (понимание и повторение), наглядность и другие. Остановлюсь на наглядности. Ростислав Иванович всегда замечал, как педагог при изложении материала располагает его на доске, какие использует плакаты и пособия и делал строгие замечания, если преподаватель чем-то пренебрегал или старался объяснять « на пальцах». Далее, развивая в своих лекциях классическую дидактику, от переходил к более совершенной методике преподавания, к проблемному обучению, когда педагогом ставилась проблема, а обучаемый, с применением полученной информации, её самостоятельно решал.
Многие помнят метод «распечатывания Виноградовского конверта». Именно этим методом мне удалось добиться, чтобы курсанты выходили на защиту диплома с собственной заявкой на изобретение. И мне было интересно читать их письма о реакции командования полка, когда на имя некоторых, уже ставших офицерами, в полк приходило «Авторское свидетельство на изобретение». Это был «высший пилотаж» педагогики, который нам прививал в своих лекциях генерал Виноградов.
Глава 15. Научное руководство генерала Виноградова.
Кроме руководства учебной и научной работой всего училища, генерал Виноградов и сам занимался исследованиями по тематике прочности конструкции летательных аппаратов и руководил группой соискателей кандидатских степеней. У него всегда было не менее 5-и соискателей из которых 1-2 соискателя в год выходили на защиту диссертаций.
В его ведении также входила изобретательская и рационализаторская работа, к которой он относился очень внимательно и требовал этого от всех руководителей кафедр. Этот показатель даже стад критерием в определении рейтинга успешной работой кафедр.
Подготовка научных кадров в училище была поставлена на поток, хотя научная школа наша была скромнее, чем научная школа академии имени Н.Е.Жуковского. В то же время в училище распределялись, те, кто получил учёную степень в академии, хотя наши преподаватели имели преимущество в карьерном росте перед варягами. В этом была и заслуга генерала Виноградова. Он старался, чтобы передовые темы исследования были на каждой кафедре и в каждой научно-исследовательской лаборатории (НИЛ).
Можно с уверенностью сказать, что расформирование научной школы Рижского ВВАИУ в 90-е годы прошлого века, затормозило развитие актуальной военной тематики на 30-40 лет и более. Так, о роях и стаях дронов мы обсуждали тематику с уже готовым математическим аппаратом ещё в 1982-м году, тогда, как Россия защищается от них только сейчас. Другое направление — обеспечение эффективности авиационных комплексов (ЭАК), которое и сегодня является проблематичным на примере Сухой СуперДжет-100, который сегодня никак не впишется в заявленную концепцию. Главное — это была на то время самая молодая, интенсивно развивающаяся научная школа, которую с таким трудом создавал генерал Виноградов.
Ещё одна мысль, которая не даёт мне покоя, это память о нашей научной школе, о коллективе. Столько выпускников, столько педагогов, столько учёных, столько командиров и начальников, а остаться воинским коллективом в запасе не смогли. Нет, иногда собираются по курсам, есть дружеские контакты внутри кафедр, но вот память как-то не фокусируется на том, общем, что связывает прошлое, настоящее и будущее всех, кто был единым организмом.
Следующий рассказ читать здесь: http://proza.ru/2019/11/16/1730
Фото из архива автора. В первой шеренге, четвёртый справа - Виноградов Р.И.
(Продолжение следует)