Пришла как-то Жадность к Царю на службу наниматься, устала она средь народа скитаться, да пинки и затрещины от него получать. Ворота во дворец огромные, из булата да меди кованы, золотом, да каменьями драгоценными украшены. А на воротах два дюжих молодца стоят, словно две скалы неподвижные, с топорами за поясом, а в руках щиты и мечи сверкают.
- Пустите, люди добрые, воины величавые! К Царю-батюшке на службу наниматься иду, - взмолилась Жадность.
- Ещё чего! - хором откликнулись стражи, - только недавно Лень из дворца прогнали, жить нормально начали, тебя нам ещё не хватало!
- Так ещё лучше заживете, касатики, - ласково запела Жадность. - Я Царю нашему советовать буду, что расточительно таким вот богатырям вдвоем на воротах стоять, всё равно никто не нападает, а на воле, да и в дружине куда веселее дни проводить! Будете по очереди на воротах стоять, больше пользы столице принесёте, да и жизнь веселей пойдет!
- И то верно, - согласились стражники и впустили Жадность во дворец.
Идет Жадность по палатам белокаменным, улыбается, росписью драгоценной на стенах, мебелью изысканной, да прочими диковинами любуется. Тут на пути, как гриб из-под земли, Дворецкий перед ней вырос.
- Батюшки святы! Жадности мне тут ещё не хватало! Кто тебя на порог-то пустил? Ух, я им и устрою, лоботрясам! - разъярился и затоптал ногами Дворецкий.
- Да не кипятить ты так, мил-человек, я чай тебе не чужая. Век благодарна буду, если к Царю-батюшке пустишь. Вон смотри, скольки каменьев, да золота на стенах? Даже на воротах их не счесть. А что делать-то будешь, ежели лиходей какой сопрет что-нибудь? Отвечать-то кому? Царь, небось, головушку твою буйную да под топор и пристроит. Он у нас ого-го, разбираться долго не будет! А я вот ему скажу, что золоту да каменьям негоже без дела висеть, капитал работать должен, можно на енти драгоценности зерно да фрукты с овощами у южного царства купить и северянам втридорога продать. И тебе спокойнее будет, и царству хорошо.
- Складно поешь, - согласился Дворецкий. - Но гляди у меня, ежели обманешь, будешь лететь отседова дальше северных морей! Проходи давай, и не вздумай мне жалование уменьшить!
Поспешила Жадность быстрее по коридорам, пока никто не передумал, да заплутала по дороге и аккурат в толстые лапы Казначея попала.
- Эко тебя занесло! Как раз по адресу, - обрадовался Казначей. - С прошлого лета тебе башку открутить хочу. Кто мне тогда посоветовал лишний мешочек золота из казны прихватить, удвоить его и назад один вернуть? Да мне из-за тебя, этот мешочек чуть к ногам не привязали и в речку не кинули! Благо, Царь наш батюшка отходчивый очень, да на моей сестре женат, вечером меня не поймал, а утром уже смягчился, плетей всыпал, покаяться заставил и наказ последний дал, чтоб с тобой не водился.
- Сам виноват! - заверещала Жадность. - Слушать меня до конца надо было, и не рыбу на эти деньги покупать, которая у тебя протухла по дороге, а горшки глиняные. За прибылью хорошей погнался? А я говорила, что нельзя так рисковать! Но кто старое помянет, тому глаз долой, у меня теперь другая идея есть, тебе вообще рисковать не придется! Я Царю-батюшке книги учётные для казны предложу, чтоб знал, сколько у него денег всегда и на что рассчитывать, а тебя научу, куда в ентих книгах закорючку поставить, чтоб жалование себе в десять раз увеличить, а разницу на расходы списать. И никто слова дурного про тебя не подумает! А ты пропусти меня к Царю-батюшке, и водится со мной не грех будет. Кто ж тебя осудит, ежели я самому Царю подругой верной стану?
- Ну ладно, - процедил сквозь зубы Казначей. - Будь по-твоему, но смотри у меня, ежели соврала, под замок на всю жизнь посажу, у меня тут темных подвалов в достатке! Иди и без учётных книг не возвращайся!
Побежала Жадность дальше по дворцу, искать Царя покои, да как назло, Воеводе в руки и попалась. Обрадовался Воевода, давно он эту гадину голыми руками удавить хотел, схватил её за шиворот и говорит:
- Попалась, кривоногая! Сейчас ты мне за всё ответишь, и за паек солдатский, от которого тошно в бою, и за оружие ржавое, которое сто лет из-за тебя не меняли, и за коня одного на дружину!
- Да что ты, что ты, друг мой бравый, разве ж я виновата, что Лень тут Царем-батюшкой нашим управляла? Сами допустили и крайнего теперь ищите? Всю вину на меня свалить хотите? - заверещала Жадность. - Я-то за вас, родненьких, больше всех переживаю! Кто ж царство наше и казну от врага защищать будет, кто дороги наши от разбойничков охранять будет, ежели я вас под монастырь подведу? Я Царю-батюшке первым делом накажу жалование вам поднять, да ребят, что покрепче, в солдаты набрать, оружие вам новое справить, да коней каждому и чтоб в броне! Я хочу царство-государство наше в сотню раз богаче остальных сделать и на защиту его не поскуплюсь! Я хоть и Жадность, но мыслю трезво и расчётливо. Убить меня всегда успеешь, ежели вру, куда я убегу?
- Ты, случаем, не с Хитростью ли заодно? Смотри, носом её учую рядом с тобой, обоих в капусту саблей порубаю и лошадям на закуску отдам! Ступай к Царю, и чтоб через месяц у меня всё было, что ты тут наобещала!
Еле переставляя ноги, добрела Жадность до царевых покоев. Упала пред ним на колени и всё-всё рассказала. Никого не обманула Жадность, ни охранников на входе во дворец, ни Дворецкого, ни Казначея, ни Воеводу, за всех словечко замолвила и аргументы приложила, да только и от себя добавила:
- Вот леса у нас много, батюшка, народ его даром берет, рубит, дома бесплатно себе строит, а в южном царстве древесина на вес золота. Потом овёс, его ж вообще никто не считает, простые крестьяне лошадей отборным кормят, а свиньям остальной отдают, жирует народ, а войско на просе да сене сидит. Надо бы уровнять как-то, налоги ввести, ведь живут-то под твоей защитой, а армию чем кормить? Хорошо слишком живут, того и гляди, думать начнут, что народ главней царя, и что тогда? Свергнут тебя, потом разбойничать начнут, грабить, так и пропадем все. А тунеядцев сколько развелось, да пьяниц? Надо, чтоб народ думал о том, как на хлебушек заработать, а не ерунду всякую, поэтому специальное жалование старикам и калекам платить не надо, пусть их дети кормят, а то бездельников безответственных растим. А помрут с голоду те, у кого детей заботливых нет, так сами виноваты, а казна груз лишний сбросит. Вот ещё, пусть платят за проезд по дорогам, мы ведь их строим, охраняем, а кто платить за это должен? И лотерею для них сделать надо. Весь народ скидывается по рублю каждое воскресенье. А мы по пятаку десятерым отдадим, везунчиками их объявим, а остальное себе. Эх, заживём, Царь-батюшка, у меня ещё столько мыслей хороших в голове! Прославим царство наше на весь мир, а там, глядишь, и весь мир твоим будет!
Понравились Царю речи сладкие, да толковые, и принял он Жадность себе в главные советники. Но просчиталась Жадность, совсем не заметила Шута убогого, что вокруг царя крутился, кривлялся и рассмешить его всё время пытался. Намотал Шут на ус всё, что Жадность царю говорила, выбрался под утро из дворца, да на площадь базарную побежал, влез на высокий столб, затрубил в горн и рассказал людям о том, что вчера услыхал.
Простой народ многого натерпелся от жадности, с детства учил он детей своих гнать её подальше. Поняли люди, какое зло прорвалось во дворец и завладело их царем, отцом и покровителем. Каждый простой крестьянин, ремесленник, солдат, даже последний пьяница и бездельник снял с себя нательный крестик и бросил его в огромный чан посреди площади. Кузнецы разом разожгли свои горны, раздули меха, переплавили эти кресты и выковали Справедливость. Взяли её на руки всей толпой и понесли во дворец. Как увидели всё это охранники, разом разбежались, Дворецкий выпрыгнул в окно, прихватив с собой пару самых больших драгоценных камней из стены, Казначей закрылся на ключ у себя в подземельях, а Воевода не растерялся и схватил за шиворот убегающую Жадность. Царь выслушал людей, пробудился от морока Жадности, посмотрел на всё трезвым взглядом и велел народу поставить Справедливость в самом главном зале, а Жадность приказал высечь плетьми на центральной площади и вышвырнуть за пределы страны.
И с тех пор царство это стало процветать, поговаривают, что все ближайшие государства берут с него пример, хотят дружить и даже присоединиться к нему, но остальной мир пока смотрит с опаской. А Жадность ушла на время в другие края, надеясь когда-нибудь вернуться, сразу, как только новый царь вышвырнет из дворца Справедливость.
А пока хорошо живёт та страна. Ведь я там был, рыбку удил, с Шутом пообедал, он мне всё и поведал.