Утром, когда просыпаешься, кажется, что вчерашние печали ушли куда-то, но нет, они возвращаются, возвращаются потому, что человек мыслит, думает, вспоминает. А память нельзя просто взять и стереть, если боль, значит воспоминания будут точить ваше сердце, не давая покоя.
Я посмотрела на Дашу, бессонная ночь, страдания последних дней, измучили её, отражаясь на её лице. Но она, видимо устав, мирно спала, обняв свою внучку.
Шесть часов утра, мой сыночек начал ворочаться и по-детски кряхтеть, собираясь заплакать. Я тут же взяла его на руки и стала кормить. Личико его сразу изменилось, он закрыл глазки и стал сосать грудь. Я смотрела на него и думала:
- Кем же ты вырастешь, сыночек? Каким станешь? Вот ведь и мать Салима, так же кормила своего сына, мечтая, что он вырастет и проживёт долгую и счастливую жизнь. А оно вон как вышло. А Даша? Моя любимая подруга, она так радовалась, когда вдруг забеременела, потом родила свою Замиру, как баловала её, не доедая сама, не надевая лишнего платья, растила свою единственную доченьку. А какие-то изверги, в один день всё это счастье разрушили. Так жестоко обошлась с ними жизнь. Наверное, я понимала Дашу, не знаю, смогла бы я выдержать, случись такое с моим Абдуллой, или с моей ненаглядной Гульнарой, не приведи Аллах, но я в жизни испытала столько боли, надеюсь, теперь Всевышний не даст мне вновь такой боли.
Даша открыла глаза и посмотрела на меня.
- Ещё очень рано, спи, дорогая, - тихо сказала я ей.
- Сколько сейчас времени? - спросила Даша.
- Олежек просыпается ровно в шесть и будильника не надо, - улыбнувшись, сказала я.
- Он у тебя спокойный малыш. Моя Замирочка ночью по два-три раза просыпалась. Я почти до двух лет кормила её грудью, такая была ненасытная. А подросла, поесть заставить не могла. Мирза сам кормил её, придумывая разные игры, - с грустью сказала Даша.
- Дашенька, я понимаю тебя, эта боль навсегда, но у тебя твоя внучка и она нуждается в тебе, в твоей ласке. Держись, родная, хотя это очень трудно, - произнесла я.
Даша вытерла слёзы, катившиеся по её щекам и закрыла глаза. Покормив ребёнка, я его перепеленала и положила на кровать. Сама легла рядом. Солнце было уже высоко, как бывает в Ташкенте летними днями, спать расхотелось, я поднялась и выглянула в окно. Саша и Абдулла спали, я завязала на голову платок и вышла во двор.
- Как же хорошо, - прошептала я, подходя к арыку, чтобы умыться.
Полотенце висело на ветке тутовника, Анна каждый день меняла его, только для Абдуллы выносила из дома его полотенце.
Я прошла на кухню, набрала воду в чайник, включила плиту со спиралью и поставила на неё чайник. Чтобы овощи летом не гнили, выкапывали в земле яму и овощи складывались туда, потом закрывали сверху доской и присыпали землёй. Холодильников конечно не было, поэтому, если оставалось мясо, его разрезали в длину и вешали на верёвку, потом обматывали марлей от мух и ос. А сливочное масло, сыр и колбасу на завтрак, всегда покупали понемногу утром, до вечера этих продуктов не оставалось.
Я взяла авоську и хозяйственную сумку, из кошелька достала деньги, вышла на улицу и пешком пошла к магазину. Но магазин был закрыт, пришлось полчаса ждать его открытия. Купив двести грамм сливочного масла и столько же сыра и колбасы, я взяла детям творожок в пачках и пошла обратно. На нашей улице, несколько соседей держали коров и овец, там я и купила каймак, по дороге зашла в пекарню за горячими лепёшками. Труд хлебопёков нелёгкий, они с ночи месили тесто, чтобы к утру оно подошло, а в пять утра, разжигали хворостом тандыр, потом подклыдывая дрова, накаляли стенки тандыра добела. Лепили лепёшки и начинали печь. Пекли почти целый день, лепёшки быстро раскупали. Я купила десять лепёшек и наконец вернулась домой.
Мужчины уже встали, постель была сложена в углу топчана и накрыта покрывалом. Поставили хантахту, постелив вокруг курпачи и накрыв её скатертью. Анна вышла из кухни, с подносом сладостей в руках.
- Мамочка? Доброе утро. А я думала, Вы ещё спите. Ну зачем Вы сами пошли, Абдулла бы сходил. Как неудобно получилось... - смущаясь, сказала Анна и положив поднос на хантахту, взяла из моих рук авоську и хозяйственную сумку, которые я захватила, когда уходила.
- Доброе утро, мои дорогие. Как спали? А Даша ещё не встала? - спросила я.
- Я попросил её не тревожить, пусть отдохнёт, - сказал Абдулла, усаживая сына рядом с собой, взяв его с колен.
Гульбахор сидела на курпаче, держа в ручках суховатый хлеб и мусоля его во рту.
- А мой сынок спит? - спросил Саша, увидев Дашу и оглядываясь на окно нашей спальни
- Всем доброго утра! Спит, не волнуйтесь. Как же во дворе хорошо, - сказала Даша, выйдя из дома и направляясь к арыку, ведя за руку внучку.
- Доброе утро, дорогая. Давайте уже завтракать, я такая голодная, - сказала я, присаживаясь на топчан.
- Так ты же кормящая мама, тебе часто есть нужно, чтобы моему сыночку молоко было, - сказал Саша.
- Да я и так ем, не переставая. После завтрака, нужно к Мухаббат поехать, проведать их. Как Батыр? - спросила я.
- Сейчас уже хорошо. Он ведь чуть не умер, мама. Перетонит, апендицит лопнул, никто ведь и подумать не мог, ну болит живот, тошнит и рвёт, думали отравление. Ко всему, тётя Мухаббат ему на живот грелку поставила, думала, что живот продуло. Вот и нагрела ему перетонит, еле спасли его, - макая кусочек лепёшки в каймак и с аппетитом отправляя в рот, говорил Абдулла.
- Ужас какой. Хорошо, что вовремя оперировали, - сказала я.
Даша налила немного каймака в пиалку и положив туда кусочки лепёшки, стала кормить Наргизу. Девочка с удовольствием ела, запивая сладким чаем. Анна так же накормила и Андрюшу. Гульбахор она дала творожок.
Приехал водитель Абдуллы и вошёл во двор.
- Здравствуйте. Приятного аппетита всем. Абдулла Махсудович, я подожду Вас в машине, - собираясь выйти, сказал парень.
- Валера, подожди. Позавтракай с нами, иди садись, - позвал парня Абдулла.
- Спасибо. Но я сыт, дома поел. Я в машине буду, - сказал Валера и вышел со двора.
- Мама, давайте собирайтесь, я подвезу Вас до дома тёти Мухаббат, - спускаясь с топчана, сказал Абдулла.
- А что нам собираться? Мы готовы, вот сына возьму и можно ехать. Саша? Ты поедешь с нами? - спросила я мужа.
- С удовольствием. Что дома сидеть? Я бы и по городу поездил, можно и на трамвае. Второй раз приезжаю, а ещё в город не выходил. Хотя я и жил здесь, но это было так давно, - ответил Саша.
- Даша, поехали. Внучке ротик вытри, в каймаке измазалась, - вставая, сказала я.
- Да, сейчас. Я ведь толком и не поблагодарила Мухаббат, а она столько сделала для меня и дочери, - сказала Даша, вытирая рот внучке.
- Анна? Может я и Андрюшу заберу? - спросила я.
- А он не утомит Вас? Такой непоседа. А я бы стиркой занялась, - ответила Анна.
- Не утомит, Олежек спокойный ребёнок, только дай лишние майки и трусики, и для Наргизы тоже. Уверена, они там сразу в арык полезут, - засмеявшись, сказала я.
- Да вчерашнее платье и трусики Наргизы уже высохли, не нужно ей ничего, - ответила Даша, снимая с верёвки детское платье и трусики.
Наконец, мы вышли на улицу и сели в машину.
- Поезжай на Саракульскую, потом меня отвезёшь, - обращаясь к Валере, сказал Абдулла.
Кажется, мы опять удивили Мухаббат, она нас и не ждала.
- Ой, кеное! Вы приехали. Ммм... и кто это у нас такой богатырь, а? - подходя к нам, когда мы скопом зашли во двор, взяв из моих рук ребёнка, улыбаясь, произнесла Мухаббат.
- Здравствуйте, Мухаббат, как поживаете? - спросила я.
Мухаббат посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Дашу.
- И не спрашивайте, кеное. Словно сглазили нас всех. Проходите, Хурсандой? Дочка? К нам гости пришли, накрывай на стол, - оглянувшись, крикнула Мухаббат.
Мы прошли к топчану, тут Андрюша, взяв за ручку Наргизу, таки повёл её к арыку. Видимо, Анна приучила его, но малыш снял с себя майку и трусики, снял сандалики и посмотрел на Наргизу. Что-то ей говоря, помог и ей раздеться. Потом они вдвоём, голышом, спустились на попах в арык. Я, с улыбкой, краем глаза наблюдала за ними. Стояла жара, поэтому я промолчала. Из дома выбежала Хурсандой и подошла к нам. Следом за ней, выбежали и её дети. Мы обнялись, она повернулась к матери и взяла на руки моего сына.
- Ой, кеное! Какая же Вы молодец. Какой же он хорошенький, - воскликнула Хурсандой.
- Так ведь он мой сын, - с гордостью сказал Саша, до сих пор молча наблюдавший за нами.
Его словам мы все рассмеялись.
- Проходите, садитесь на топчан, Хурсандой, накрывай дастархан, дочка, - сказала Мухаббат.
- Мухаббат, не нужно ничего, мы только что из-за стола встали. Пришли вас проведать, слышала, что произошло с Батыром. Как он сейчас? - спросила я.
- Спасибо, кеное, сейчас ему совсем хорошо. Как Вы, Даша? - спросила Мухаббат, посмотрев на Дашу.
- Спасибо, дорогая. Без Вас, я бы не справилась. Хорошо, что Вы и Абдулла были всегда рядом, - сказала Даша.
- Ну о чём Вы, Даша? Мы же не чужие. Ой, Хурсандой, смотри, дети опять в арык полезли, - обернувшись на детей, сказала Мухаббат.
- Ну что с Вами делать, а? Ну-ка вылезайте из воды, вот ведь непослушные такие, - воскликнула Хурсандой.
- Оставь их, пусть плескаются. Лето такое короткое, - сказала я, засмеявшись тому, как Андрюша полностью сел в воду и потянул за собой дочку Хурсандой.
- Вот Вы пришли, значит плов делать будем. А у нас есть жёлтая морковь? - спросила Мухаббат дочь.
- Должна быть, я сейчас ора(яма в земле для овощей) открою и посмотрю, - ответила Хурсандой.
- Принеси сюда, я почищу и нарежу, - сказала я.
Часа в два, мы все уже сидели на топчане и ели плов с салатом ачукчук. Хурсандой нарвала с огорода помидоры, огурцы и пару с стручков горького перца.
Время шло быстро, детей переодели, покормили и уложили спать. Саша ушёл, сказав, что хочет найти своих друзей-сослуживцев.
- Я оттуда к Абдулле поеду. Вы, наверное, здесь до вечера пробудете, - уходя, сказал он.
После детского гама и шума, наступила тишина. Спал и Олежек, от жары, я не стала его пеленать, надела на него распошонку и трусики.
- А почему ребёнку дали русское имя, кеное? - вдруг спросила Мухаббат, с нежностью посматривая на малыша.
- Так ведь его отец русский, так Саша захотел, а что я могла сказать? Для меня, лишь бы ребёнок здоровым рос, - ответила я.
Я была рада, что Саша, поев плов, ушёл, решив пройтись по городу и встретиться с друзьями и не слышал нашего разговора. Так же, я понимала и Мухаббат, одно то, что я вышла замуж после её брата, да ещё за русского, в таком возрасте, наверное, было ей неприятно. К тому же, сына родила, чего часто и молодым не дано.
- Аллах любит Вас, подарил Вам такого наследника. Невестка Ойнисо опоки столько лет старается сына родить, четыре девочки у неё. Муж её на этой почве запил, а как выпьет, так жену бьёт. Говорит, за столько лет ему сына не подарила. Как-будто она одна в этом виновата. Бедная женщина и уйти хотела, да куда с четырьмя детьми идти? Раз ушла, её отец обратно привёл, сказал, что в его доме ей места нет. Часто плачет, бедняжка, - рассказывала Мухаббат.
- А я и дочери была бы рада, но Аллах нам с Сашей сына послал, - ответила я.
В шесть часов, за нами приехал Абдулла. Дети уже проснулись и бегали по двору. Следом, во двор вошли Батыр и Санджар. Мы поздоровались, я спросила о самочувствии Батыра, он ответил, что здоров, а сам неотрывно смотрел на моего сына. Ведь и у них с Мухаббат не было сыновей. Только Мухаббат об этом умалчивала, хотя, когда она о соседке рассказывала, я и поняла, что и ей было обидно.
- Спасибо за плов, мы уже поедем, - поднимаясь, сказала я.
- Какой славный у Вас малыш, кеное. Дай Аллах, пусть вырастет, как его брат, Абдулла, сильным и здоровым, - искренне сказал Батыр.
Мухаббат было не по себе, она отвернулась и стала разговаривать с Дашей.
- Вы, наверное, тоже уедете с кеное в Ленинград? - спросила она.
- Не знаю, Мухаббат, пока ничего не знаю. Здесь могилы Мирзы и Замиры, как я их оставлю? - произнесла Даша, посмотрев на внучку.
- Как же Вы тут одна, Даша? Тяжело Вам будет одной, - проследив взгляд Даши и с жалостью посмотрев на Наргизу, сказала Мухаббат.
- Может плова поешь, Абдулла? - спросила Мухаббат, так как Хурсандой накрывала хантахту для отца и мужа.
- Спасибо, я недавно поел. Да и Анна наверное ужин приготовила, поедем мы. Мама? Вы готовы? - спросил Абдулла.
- Да, поехали. Андрюшу на руки возьми, что ли... - поднимая своего сына на руки, сказала я.
Попрощавшись, мы уехали. На душе был неприятный осадок. Впрочем, после смерти Махсуда, которого Мухаббат нежно любила, чего мне было от неё ожидать? Спасибо ещё, что в зашей не выгоняет, а могла бы. Но я по-своему любила её, хотя иногда характер у неё был не сахарный, но что делать, она была доброй памятью от моего Махсуда.
- Ты не обижайся на неё, Халида. И её можно понять, Батыр ведь тоже очень сына хотел, а ты вон, взяла и просто так родила, - тихо, чтобы Абдулла не услышал, сказала Даша.
- Да какие обиды, Даша? Я её понимаю. Она брата своего очень любила, думаю, ей кажется, что я его предала. Дело вовсе не в моём сыне. Хотя и это, наверное. Но я люблю её и всегда буду приезжать, ну... пока она не прогонит меня, - ответила я, улыбнувшись, представляя себе, как бы это выглядело.
Приехав домой, Абдулла отпустил Валеру, сказав ему, что ждёт, как всегда утром, к восьми часам. Анна тоже приготовила плов и уже ждала нас, нарезав салат, поставив на хантахту кислое молоко в косушках. Абдулла любил есть плов с кислым молоком, говоря, что с ним пища хорошо переваривается. Саши всё не было, мы уже и поужинать успели, детей уложить, я начала волноваться.
- Где же он? Сказал, что придёт, пока мы вернёмся. Может у друзей задержался? - говорила я, сидя с Дашей на топчане.
- Не маленький, придёт, куда денется? Чего так переживаешь? - успокаивала меня Даша.
Но в голову лезли всякие мысли. Я вспомнила, что случилось с Салимом, но вслух говорить об этом не стала, зная, как больно будет это Даше. К нам вышел Абдулла.
- А Александр Фёдорович не пришёл? Поздно уже, где же он? - спросил Абдулла.
Я была рада, что мой сын и Саша подружились. Они всегда мирно болтали, находя интересные темы, я видела, как мой сын с уважением относится к Саше. Только я попросила мужа, чтобы в разговоре он не затрагивал тему войны, часто прислушиваясь, о чём они говорили, я успокаивалась. Это были совершенно отвлечённые темы. Они обсуждали, что происходило в мире, говорили даже об искусстве и культуре.
- Сказал, что хочет встретиться с друзьями, с которыми здесь работал. Даже не знаю, где он мог так допоздна задержаться. Сама уже волнуюсь, - ответила я.
- Он же не ребёнок, мама, придёт, куда денется? - успокоил меня Абдулла.
- Салим тоже не был ребёнком... - вдруг произнесла Даша, глядя себе под ноги.
От её слов, у меня сжалось сердце, я с тревогой посмотрела на сына. Абдулла с удивлением посмотрел на Дашу.
- Знать бы, куда он ушёл, где его искать, я бы съездил, - покачав головой, сказал Абдулла.