- Я сама посмотрю за ребёнком, не беспокойтесь, мамочка, - сказала Анна.
- Спасибо, дорогая, у тебя это лучше получится. Хотя и Александр Фёдорович неплохо справляется с обязанностями папы. Я только покормила его и перепеленала. Абдулла? У тебя есть время? Подождёшь меня? Я быстро, - спросила я сына.
- Не торопитесь, мама, нам на объект ехать, время есть, - ответил Абдулла, оживлённо разговаривая с Сашей.
А водитель Абдуллы с аппетитом доедал мошкичири с салатом, попивая горячий чай. Я взяла ребёнка и прошла в дом, покормив, я его перепеленала и положила на большую кровать.
- Теперь он проспит часа три. Спасибо, дорогая, я постараюсь вернуться быстрее, - сказала я, увидев Анну в дверях.
- Какая же Вы смелая, Вы большая умница, мамочка. Не перестаю Вами восхищаться, - искренне сказала Анна, поглядывая на меня и моего сына.
- О чём это ты, Анна? - спросила я, повернувшись к ней.
- Так... просто сказала, - ответила она, с улыбкой на лице.
- Ладно, поеду я, на душе неспокойно, - ответила я, выходя во двор.
Абдулла уже встал, его водителя во дворе не было, видимо, он уже вышел на улицу, к машине.
- Ну что, поехали? - спросил Абдулла, увидев меня.
- Да, поехали. Саша, ты здесь побудешь, или со мной поедешь? - спросила я мужа.
- Я останусь, вдруг сын заплачет, - ответил Саша.
- Он сейчас спит, а если вдруг проснётся, на руки его не бери. Ты знаешь, я не хочу приучать его к рукам. Ладно, пошли, Абдулла. - сказала я.
Я села на заднее сидение машины Победа, Абдулла сел рядом со мной.
- Я слышала, ты и Мухаббат похоронили и Салима и Замиру. Были рядом с ней, потом и с Дашей. Я горжусь тобой, сыночек. Оставайся всегда таким добрым и внимательным, - сказала я, положив свою руку ему на колено.
- Ну что Вы, мама. У Замиры кроме нас никого не было, да и у тёти Даши тоже. Тётя Мухаббат себя корит и ругает без конца. Говорит, не должна была оставлять Замиру в тот день одну. Когда она утром пришла и увидела Замиру с верёвкой на шее, её тело, болтающееся на кухне, она так закричала, что соседи сбежались. Тут же милицию вызвали, те судмедэкспертов, тётя Мухаббат меня позвала, чтобы я сам за всем проследил. Тело Замиры мне только через два дня выдали, мы её в тот же день и похоронили. Потом тётя Мухаббат дала телеграмму тёте Даше.
Мамочка... видели бы Вы состояние тёти Даши, когда она приехала и не увидела свою дочь, когда тётя Мухаббат ей всё рассказала! Это было страшно. У тёти Даши такая истерика была, едва успокоили, мы вызвали скорую, ей сделали укол, так она сутки проспала. Постоянно плачет, говорит, если бы не внучка, ушла бы следом за дочерью, - взяв мою руку в свою, рассказывал Абдулла.
А я, слушая горькие слова сына, плакала, представляя себе, как всё происходило.
- А как Батыр? Он ведь был болен, - спросила я сына.
- А Батыр акя хорошо, оказывается, у него аппендицит был, он и давал приступы, всех перепугал, но сейчас вырезали и всё в порядке, - ответил Абдулла.
- Хорошо, что хоть у Мухаббат всё хорошо. Нужно и к ней заехать, - сказала я.
- Мы приехали, мамочка. Вытрите глаза и лицо, не нужно, чтобы тётя Даша видела ваши слёзы. Больше позитива, - сказал Абдулла, выйдя первым из машины и помогая выйти мне.
- Знаю, сынок, ладно, поезжай на свой объект, обратно я сама доберусь, на автобусе, - ответила я, собираясь войти в подъезд.
- Никаких сама, Валера приедет за Вами часа через два, пойдёт? - спросил Абдулла.
- Может не надо отрывать его от работы, сынок? Ну что тут ехать? - спросила я.
- Он всё равно без дела сидит, пока я освобожусь. Ладно, я опаздываю. Через два часа, машина будет ждать Вас тут, - садясь в машину, сказал Абдулла.
Я проводила его взглядом и наконец, с тяжёлым сердцем вошла в подъезд. Дверь квартиры была открыта, Даша и раньше почти никогда днём входную дверь не запирала. Я вошла и увидела Дашу, Наргиза играла в куклы, сидя на ковре. А Даша... она сидела за столом, уронив голову на руки, я подумала, она спит и подошла ближе.
В квартире было не убрано, везде пыль, которую последний раз, наверное, вытирала ещё покойная Замира, она всегда держала дом в чистоте. Вещи разбросаны, даже стул лежал на полу перевёрнытым. На столе стояла недопитая бутылка вина и в тарелке, нарезанные огурцы и помидоры. Даже хлеба не было.
- Даша? - тихо позвала я.
Даша тут же подняла голову и посмотрела на меня своими синими глазами, правда, прежнего блеска в них не было, только мутный взгляд.
- Ааа, приехала, значит? Проходи, садись, - показывая на стул, равнодушно сказала она, будто мы только вчера с ней виделись.
- Как ты, дорогая? - поднимая с пола стул, полотенце, что валялось на полу и присаживаясь, спросила я.
- Как видишь, ещё живая, - усмехнувшись, ответила она.
- Не говори так, Дашенька, у тебя внучка, ты ей нужна, - сказала я, не зная, как можно утешить подругу, которая за эти две недели очень изменилась.
Лицо осунулось, взгляд потускнел, плечи опустились, кажется, она постарела лет на десять.
- Только она меня и держит. Вот, опекунство оформляю над внучкой, иначе, говорят, её могут забрать у меня и определить в детский дом, - посмотрев на ребёнка, которому, кажется и дела ни до кого не было, сказала Даша, отпивая вино прямо из бутылки.
- Послушай меня, дорогая, у тебя её точно отберут, если ты и дальше будешь пить. Вот придут из органов опеки, увидят всё это, квартиру в таком состоянии, тебя с бутылкой на столе, у тебя и спрашивать никто не будет, это ты понимаешь? - как-то жёстко, с отчаянием, произнесла я.
- Да? Кто посмеет? Ты что, приехала меня жизни учить? Кто тебя звал? Ты счастлива, вот и живи, а меня не трогай. А это... ты не подумай, это я так... расслабиться хотела. Всё время дочь перед глазами стоит, - произнесла Даша, а потом вдруг разрыдалась.
- Халида! Что мне делать? Так сердце ноет, я жить не хочу! - вскочив с места, она бросилась мне на шею.
Я тут же встала и крепко её обняла.
- Дашенька, родная моя, я разделяю твою боль, поверь, мне очень больно. Замира и мне дочерью была, она росла у меня на глазах. Но что мы можем сделать? Отчаяньем, слезами и бутылкой, мы не вернём ни её, ни Салима. Держись, дорогая, тебе внучку вырастить надо, - поглаживая подругу по голове, говорила я.
- Скажи, что мне делать? Зачем жить? Господи! За что? Что я делала не так? За что Бог мне посылает столько горя? За что? - у Даши началась истерика.
Я с трудом удерживала её, но она с силой оттолкнула меня и побежала на кухню, я ринулась за ней. В последнюю секунду, я с большим трудом выхватила из её рук кухонный нож, который она попыталась вонзить себе в грудь.
- Да что же ты делаешь, Даша? Смотри, как ты испугала ребёнка! Успокойся и возьми себя в руки, наконец. Не думаешь о себе, о внучке подумай, - закричала и я.
Наргиза сидела на полу, испуганно глядя на нас, потом вдруг громко заплакала. Даша быстро подбежала к ней и подняла на руки.
- Не плачь солнышко, баба здесь, баба с тобой. Никому тебя не отдам, родная моя, - прижав девочку к груди, взволнованно говорила Даша.
Я подошла к столу, взяла бутылку с оставшейся жидкостью и прошла на кухню. Даша смотрела на меня, не понимая, что я собираюсь делать. А я просто вылила вино в раковину и бросила бутылку в мусорное ведро. Потом начала прибираться в квартире.
- Чего встала? Помоги мне, - сказала я.
Даша оторопело смотрела на меня, потом посадила ребёнка на стул.
- Посиди, родная, баба тебе сейчас суп даст, - ласково целуя Наргизу, сказала Даша.
Она прошла в ванную и вышла оттуда с ведром воды и тряпкой. Мы молча стали убираться в квартире. Возились долго, мне нужно было уходить, но как это сделать сейчас, я не знала. Платье на груди намокло от молока, кажется, Даша увидела это и посмотрев на меня, взяла меня за руку.
- У тебя молоко потекло, поезжай домой, тебе сына кормить нужно. Я в порядке, можешь ехать, - сказала Даша.
Я прошла на балкон и выглянула через большое окно, внизу, под балконом, стояла бежевого цвета Победа.
- А знаешь что, собирайся, поедем к Абдулле. Там ты хоть одна не будешь. Давай, иначе и я никуда без тебя не поеду, - сказала я.
Даша с удивлением подняла свои ещё красивые брови, над синими глазами, которыми всегда восхищался Мирза, говоря, что хочет утонуть в этих глазах.
- Зачем это? Мне и тут хорошо. А ты поезжай, - ответила Даша.
Я села на диван и откинулась на его спинку, показывая, что никуда без неё не уйду. Платье, пропитанное грудным молоком, липло к телу.
- Сумасшедшая... там наверное твой сын захлёбывается от слёз, а ты сидишь тут, как ни в чём ни бывало, - с удивлением, сказала Даша.
- Пусть плачет, здоровее будет. А жалко его, поехали со мной. Поужинаем все вместе. Саша тоже приехал, - ответила я, зная, что Даша ничего не ела и навряд ли поест.
- Ладно, пошли. Чего мне собираться? И так сойдёт, - сказала Даша, поднимая малышку на руки.
- Платье другое надень, посмотри, какое на тебе грязное, - отбирая у неё ребёнка, сказала я.
Даша, посмотрев на себя, впервые улыбнулась. Она молча прошла в спальню и через пять минут вышла в чистом платье.
- Моих вещей тут нет, я ничего не привезла. Это платье Замирочки, теперь оно ей не понадобится, - с грустью сказала Даша.
- Вот и носи, в память о ней. Вы же с ней одного роста, - сказала я, разглядывая её.
- Были... - тихо произнесла Даша, тяжело вздохнув и поправляя седые волосы.
- Машина нас ждёт, пошли быстрее, - сказала я, выходя с ребёнком на руках.
Даша закрыла дверь на ключ и мы спустились вниз. Я села вперёд, Даша с внучкой на заднее сиденье.
- Наверное, давно ждёшь? - спросила я, чувствуя неловкость.
Ведь не каждый день за мной приезжала машина.
- Ничего, я привык ждать, - улыбнувшись, ответил парень.
Валера привёз нас к дому Абдуллы, по дороге, меня подмывало спросить, как ему мой сын, но сделать это я так и не решилась.
- Спасибо, сынок, - лишь сказала я, когда мы с Дашей вышли из машины.
Мы открыли калитку и прошли во двор, голос сына я услышала ещё с улицы.
- Ну что я тебе говорила? Слышишь, как плачет? Беги скорее, малыш кушать просит, - сказала Даша, ведя за руку внучку.
Девочка была похожа на свою мать, светлые волосы, которые ей Даша завязала бантом в хвостик, завивались, как и у Замиры. Четырёхлетняя девочка, как и её мама, мало говорила, была серьёзная, смышлёная, правда, никак не могла понять, почему так долго не приходят её мама и папа. Бабушку, мать Салима, малышка невзлюбила сразу. Та хотела забрать её к себе, но девочка серьёзно ответила ей, называя на ты:
- Я к тебе никогда не пойду. Ты мою маму обижала.
Женщина опешила от слов внучки и выговорила Даше, что та настраивает Наргизу против неё.
- А Вы просто оставьте нас в покое и всё. Ни Вашего сына, ни моей дочери больше нет и ничто нас больше не связывает, даже этот ребёнок, который Вас не любит, - спокойно ответила Даша бывшей свахе.
И та ушла, с тем, чтобы больше никогда не возвращаться.
- Господи? Лидочка! Где же ты так долго ходишь? Ты посмотри, как он надрывается, даже Анна не смогла его успокоить. От его крика, у меня сердце сжимается, - увидев меня, воскликнул Саша.
- Я ему дала бараний жир, завернув в марлю он всё высосал, наверное, ещё хотел, но я побоялась дать ещё, - сказала Анна, показывая высосанную марлечку, завязаную в узелок.
- Вот и умница, что дала! Это полезно для ребёнка. Я, наверное, баранье сало с собой заберу, растоплю и массаж ему делать буду. Да и понемногу буду давать облизывать, - ответила я, взяв ребёнка на руки и проходя с ним в дом.
- Здравствуйте, Александр Фёдорович. Как Вы? - спросила Даша, присаживаясь на топчане, куда, поздоровавшись с ней, пригласила сесть Анна.
- Здравствуй, Даша. Соболезную тебе, такое горе. Держись, ты сильная, у тебя такая внучка красавица. Ты ей очень нужна, - ответил Саша, сев рядом с Дашей.
- Что я ещё могу? Только бы всё это выдержать, - опуская голову, ответила Даша.
- А знаешь что... ты с нами опять возвращайся в Ленинград. Ну что тебе одной тут делать? - спросил Саша.
Я из окна наблюдала за ними. Перепеленала сына и села у окна, кормить его. Олежек успокоился и поев, уснул у меня на руках.
- Ты ж моё солнышко. Умница моя. Вот и поспи, маме некогда, - целуя сына в лобик, произнесла я тихо и положила его на кровать.
Я не услышала, что ответила Даша.
- Анна? Накрывай, дочка, на стол, мы с Дашей ничего не ели. Только Наргизу покормили и она совсем мало поела, - выйдя из дома, сказала я.
- Да, я сейчас, только зелень в казан положу и лавровый лист, через десять минут, всё будет готово. Салат я нарезала, сейчас на стол накрою, - ответила Анна.
Я подошла к Даше.
- Саша прав, возвращайся в Ленинград, Даша. Всё легче будет. Тут одной тебе оставаться нельзя. Вот оформи опекунство над Наргизой и через две недели поедем, - сказала я.
Она посмотрела на свою внучку, та, сняв сандалики, вместе с Андрюшей, который вообще был нагишом, спустились в арык и ручками набирая воду, плескались вокруг себя, при этом визжа от радости.
- Ну вот, посмотри на них, как моржи мокрые, - засмеялась Даша.
- Андрюша? Ты опять в арык полез? Вот я тебя отшлёпаю! Ну-ка, быстро вылезай из воды, - громко ругалась Анна, накрывая скатерть на хантахту.
- Скоро и Гульбахор так же плескаться будет. Дети любят это дело, - сказала я.
- Опять простудится, засраснец, опять педиатра на дом вызывать придётся, - недовольно говорила Анна.
- Поэтому, нужно закалять детей. Вот подрастёт мой сыночек, буду в бассейн его водить. И в ванной закалять буду, - сказал Саша.
- А что ты готовила, Анна? - спросила я.
- Голубцы приготовила. Скоро и Абдулла приедет. Он всегда к семи часам домой возвращается, - сказала Анна.
Даша так и не дала нам с Сашей ответа, но я не стала её переспрашивать, ей нужно было дать время всё обдумать. Когда мы сели вокруг хантахты на топчане, вошёл Абдулла и подошёл к нам.
- Всем вечер добрый. А где моя принцесса, моя Гульбахор? - спросил Абдулла.
- Спит ещё, обычно, так долго она не спала, пойду посмотрю, - уходя в дом, сказала Анна.
- Мой руки, сынок, садись, пока горячее, - сказала я.
Абдулла присел к арыку и помыл руки. Анна вынесла на руках дочку, набросив на плечо полотенце. Вместе с дочкой, Анна подошла к мужу, тот взял с её плеча полотенце, вытер руки, бросил полотенце на плечо жены, потом взял на руки дочку.
- Иди к папе, сладкая моя. Мой весенний цветочек, радость моя, - целуя Гульбахор в нежную шейку и щёчки, говорил Абдулла.
Ребёнок, чувствуя ласку отца, обняла его за шею.
- Андрюша? Сынок? Наргиза? Идите кушать. Всё, поздно уже, завтра ещё поплескаетесь, - посмотрев на сына и Наргизу, громко сказал Абдулла.
Даша спустилась с топчана и подошла к арыку.
- И что теперь с тобой делать? Ты же вся мокрая, а я лишнего платья не взяла, - сказала Даша, вытаскивая внучку из воды.
Та начала капризничать, не желая выходить из арыка, Даша подняла ребёнка на руки и посадила на топчане, убрав курпачу, чтобы та не намокла.
- Я сейчас Андрюшины вещи вынесу, они Наргизе как раз в пору будут, - убегая в дом, сказала Анна.
Даша раздела внучку и Андрюшу, Анна вынесли две майки и трусики, детей переодели и усадили на курпачу. Даша стала кормить Наргизу, при этом и сама ела, мы с ней проголодались. Я посадила Андрюшу к себе на колени, но Анна сказала, что он уже большой мальчик и ест сам. Она положила ему отдельно в тарелку два голубца, отделив капусту, оставив только фарш с рисом и два кусочка картошки. Малыш взял в руку ложку и стал есть сам.
Я попросила Дашу остаться на ночь, впрочем, она и сама этого хотела, сказав, что квартира, где они с внучкой сейчас находятся, давит на неё тяжёлым грузом. А я подумала, может потому, что там повесилась Замира? В детстве я слышала, что души самоубийц не находят покоя и бродят рядом с местом, где совершили этот грех. Правда, с годами, я не верила в это, но как подумаю об этом, становилось жутко.
Ночью, мы с Дашей легли в одной комнате, где стояли две кровати. Мужчины легли во дворе, Анна с детьми ушла в свою спальню, мы помогли ей убрать с топчана, помыть посуду и полить двор, черпая воду ведром из арыка. Ночью я слышала, как долго ворочилась Даша, что-то бормотала и стонала во сне.